Читать книгу: «Чего не может бог», страница 2
«В настоящее время телефон данного абонента выключен», – ответил проклятый бездушный бот.
Катя похолодела. Почва, что только было упала под её ноги, вновь обращалась в тонкий ледок, который с коварным треском ломался, и Катя опять погружалась в стылый бездонный омут. Ну, конечно! Как же можно было забыть? Ведь сейчас вторая половина июля. А в это время, ежегодно и неизменно, Семён Аркадьевич – фанат восхождений, пребывает в горах. На Кавказе, Памире, Саянах или ещё где-нибудь, где нет суеты, нет жалкой гонки за успехом в жизни, нет подленькой душевной грязи, «где не помогут важные бумаги» … «куда не довезёт, ни лифт, ни вертолёт». Зато там есть сверкающие изумрудом льды, хрустальные стремительные реки, манящие теплом зелёные долины далеко внизу, да величавые орлы, что парят над седыми вершинами. Есть только красота, высота и риск. А сотовой связи нет… Да и если б была – Семён Аркадьевич отключает телефон в первый день отпуска, а включает только в последний. Таковы правила.
«Кто, кто, кто?..»
Катя лихорадочно тёрла виски.
Сергеев? Нет. Слишком занят собой. Отмажется.
Астанин? Тоже не пойдёт. Туповат. Только дел наворотит, а толку не будет.
Фролов? Болтун.
Отец Владимир? Этот только и скажет, что бог поможет.
Марлен? Ну какой из него помощник? Сам псих ненормальный.
Вальтер? Почему бы и нет? Умён, не болтлив, характер нордический, к тому психологическое образование… Да. Но… Вдруг будет настаивать на том, чтобы обратиться в полицию, к частному сыщику, ещё куда-нибудь, куда нельзя?..
«Блом!»
Сообщение от Вельзевула. Два фото. На одном входная дверь в Катин подъезд, снятая откуда-то сверху, на другом – её выходящее во двор дома окно.
«Блом!»
Ещё одно сообщение. Теперь небольшое видео. На нём Катя выходит из своего подъезда. Видео тоже снято откуда-то сверху. Под ним подпись: «Улыбнитесь! Вас снимают на камеру».
Катя подбежала к окну. Напротив, через дорогу, несколько старых, высоких, раскидистых клёнов.
Ясно. Где-то меж их ветвей чокнутый мерзавец установил камеру. Может быть, не одну. И скорее всего, не абы какую, а навороченную, шпионскую, которая передаёт ему сигнал в режиме реального времени. «В режиме реального времени», – именно так Катя подумала.
Однако, мерзавец хорошо оснастился. Зачем ему всё это? Что у него на уме? Катя рывком задёрнула штору, и набрала Вальтера.
– Вальтер!
– Что случилось, Катюша? (Молодчина! По тону голоса понял, что что-то не так).
– Нужно срочно увидеться. Разговор есть.
– Разговор о чём?
– Не могу по телефону, Вальтер.
– Хорошо. Где? Когда?
– Как можно скорее. Пожалуйста!
– Где?
– М-м-м… В булочной номер восемьдесят девять.
– В булочной? – удивлённо спросил Вальтер.
– Ну, там кафешка есть внутри. Знаешь где это?
– Не проблема. Гугл-карты в помощь.
– Это на пересечении Невского с Литейным. Прям на углу.
– О’кей. Выезжаю.
Катя, обновив помаду на губах и тушь на ресницах, выскочила из дома, бросив подозрительный взгляд на клёны перед подъездом. Добежала до автостоянки, прыгнула в свою новенькую беленькую «Ладу-Гранта» (подарок папы по случаю окончания университета) и надавила на газ. Покружив, на всякий случай путая след, по узким Питерским улочкам, выехала на Невский.
Когда она, слегка запыхавшаяся, вошла в наполненную ванильным ароматом булочную, Вальтер был уже там. Сидел за крайним столиком, потягивая кофе, и хрустел круассаном с шоколадной начинкой. В своей безупречно белой сорочке, зачёсанными в стиле ретро назад, покрытыми гелем смоляными волосами, и такой же, под стать сорочке, белозубой улыбкой, он походил на щеголеватого американского джентльмена из старого голливудского фильма. (А ещё говорит, что не любит пиндосов!) Просто красавец.
«Интересно, ему кто-нибудь до меня отказывал?» – пришёл в голову Кати совершенно неуместный для сложившихся обстоятельств вопрос.
Он галантно отодвинул от столика стульчик, предлагая Кате присесть. Катя плюхнулась.
– Ну, рассказывай, – Кононов снова сверкнул голливудской улыбкой.
– Уф! – Сапрыкина выдохнула.
Слушая её местами сбивчивый рассказ, Вальтер не проронил ни слова.
– Ох! Я ведь кофе забыл тебе предложить, – спохватился он после того, как Катя закончила. – Сейчас принесу.
– Не надо, – она схватила за руку, начавшего подниматься со стула, Вальтера. – Не до кофе сейчас. Ты мне лучше, что делать скажи. Мне кажется, я с ума схожу! – Катя уронила лицо в ладошки.
– Сначала попить водички, – Вальтер всё-таки поднялся из-за стола и вернулся с бутылочкой минералки.
Катя сделала несколько глотков.
– Что делать сказать? – вид Вальтера был деловито сосредоточенным, тон голоса необычайно спокойным. – Я сначала скажу тебе, что НЕ делать.
– Что не делать? – опешила Катя.
– Паниковать.
– Но…
– В полицию заявлять я тоже бы не спешил, – не дал ей договорить Вальтер. – Чувак предусмотрел этот вариант, и он к нему подготовился.
– Откуда ты знаешь?
– Он общается с тобой только в Телеге, к тому же в секретном чате. Ты думаешь, почему?
– Потому что Телеграм невозможно взломать?
– Может, и возможно, – Вальтер отхлебнул поостывший кофе, – но на практике пока это не удалось никому. Разработчики Телеграм внедрили собственный криптографический протокол. Пользовательские данные не только навороченно зашифрованы, но даже не хранятся на серверах Телеграма, особенно, если ты используешь секретный чат. Поэтому перехват сообщений и звонков исключён. Значит, – продолжал Вальтер, – наш киднеппер не шибко-то верит в то, что ты не обратишься в полицию, и на тот случай у него есть план. Он готов к ответным действиям, и боюсь, что к самым решительным. Что он тебе сказал?
– Ты никогда не увидишь сестру… – Катя побледнела.
– Поэтому мы будем действовать сами, – Кононов снова отхлебнул кофе. – Нам нужно его переиграть.
– Но как? – Катя развела руки в стороны, веером растопырив пальцы.
– Сначала, Катенька, – тон Вальтера оставался размеренным и спокойным: так говорят люди, которые точно знают, что делают, и не допускают сомнений в том, что потерпят фиаско, – нам нужно понять мотив.
– Да какой там мотив! – всплеснула руками Катя. – Он же псих! И деньги ему не нужны.
– У каждого даже самого конченного психа есть своя логика, – не согласился Вальтер. – Пусть она кривая, но она всегда есть. И если её понять, то…
– Но в чём его логика? В чём? – перебила Катя.
– У меня есть убийственная версия на этот счёт, – несколько мгновений Вальтер, не моргая смотрел ей прямо в глаза. – Ведь ты у нас кто? Красавица. Финал прошлогоднего Мисс Санкт-Петербург, если мне не изменяет память?
– Не дошла я до финала, – фыркнула Катя. – Да причём здесь это?
– Ты лакомый кусочек для мужчин, Сапрыкина.
Катя поморщилась.
– Не называй меня по фамилии.
– Лакомый, но недоступный, – закончил Вальтер.
– Ты думаешь, он просто хочет меня трахнуть?
– Ну, может, не просто, а м-м-м… изысканно…
– Ты хочешь сказать, с извратами?
Вальтер кивнул.
– И возможно, не раз…
– И не два, – добавила Катя, задумчиво. – Ты это серьёзно? – она вскинула чёлку.
– Если у тебя есть другие версии, излагай, – Кононов опёрся подбородком о сплетённые перед собой пальцы рук, делая вид, что приготовился внимательно слушать.
Версий у Кати не было.
Кононов, назвавший её красавицей, не сильно грешил против истины. Большие, цвета ультрамарин глаза. «Линзы?» – спрашивали Катю. «Свои», – гордо отвечала она. Длинные от природы ресницы. Роскошные, русые, золотисто-тёплые волосы. Густые и шелковистые. Тоже, кстати свои, от природы. Чуть-чуть вздёрнутый носик и очаровательные ямочки на щеках придавали Кате по-лисьи хитренький, озорной и задиристый вид, когда она кокетливо улыбалась, скосив глазки в сторону. Когда же она всерьёз или в шутку хмурилась, сведя брови, когда начинала глядеть исподлобья, ямочки исчезали, и из прелестной лисички Катерина превращалась в женщину-вамп, неотразимую и роковую. Губы Катя слегка подправила силиконом, но сделано это было столь умерено и изящно, что даже мама, до того всеми силами отговаривавшая дочь от коррекции, после сказала: «А ведь и вправду, так ещё лучше!» И наконец, предмет зависти всех встречающихся на Катином пути женщин (кроме мамы, естественно) – это кожа. Нежная, мягкая, гладкая, будто атласная; чистая – не единого прыщика, пятнышка, точечки… Тоже, конечно, своя, от природы…
Фигурка у Катерины также была завидная. Стройная, элегантная, грациозная. В меру рельефная – с фитнесом Катя дружила всерьёз и надолго. «Моя газель, – называл её папа, и добавлял, простодушно подсмеиваясь: – Не. Не машина. Животное».
Но, как и любая другая красивая женщина, Сапрыкина себя таковой отнюдь не считала, находя в своей внешности массу досадных изъянов. Против роста своего она ничего не имела, пока её не оставили за бортом финала городского конкурса красоты. «Из-за роста срезали, – заявил одни знаток, водивший знакомство с кем-то из членов жюри. – Несколько сантиметров до стандарта тебе не хватило». Не давала покоя, никому кроме Кати не видимая, горбинка на переносице. Да и сам этот нос, вернее его чёртова вздёрнутость, что на самом деле добавляло Кате столько неотразимого шарма, воспринималась ей, как кара господня. Потому, судьба носа была уже решена – в недалёком будущем его ожидал нож хирурга. Ведь лицо (как и внимание) – это Катино всё.
Она хотела написать в своём блоге. «Что есть я? Что есть я в процентном содержании? 40% – это, что внутри. Мой ум, мои чувства, моя воля, харизма… 10% – это моя фигура. А 50% – я – это моё лицо. Более того, без последнего, всё ранее перечисленное, не имело бы для меня ни малейшего смысла. И это далеко не только потому, что я женщина и черпаю энергию и уважение к своему Я в мужском восхищении. Лицо – мой инструмент, ступенька, трамплин к вершине пирамиды Маслоу – к самоактуализации…» Хотела, да передумала. Не все откровения полезны для блогов.
Впрочем, претензии были у Кати не только к лицу. Её высокой упругой груди следовало быть на размер больше. Её изящная попка, по Катиному мнению, была слишком худа, и никак не хотела расти, несмотря на реки пота, пролитые в тренажёрном зале. Её ножки (исключительно только на Катин взгляд) были до обидного коротки…
– А теперь вспомни, Катюша, – Кононов, снова не мигая смотрел ей в глаза, – кого ты в очередной раз раздраконила и продинамила?
– Тебя, – невольно сорвалось с её губ.
– Я не в счёт, – Вальтер махнул рукой. – Вспоминай кого ещё за последнее время.
– Ну… Сергеева, – Катя опустила глаза.
– Сергеев не вариант, – уверенно сказал Вальтер. – Во-первых, кишка у него тонка человека похитить: слишком дорожит своим благополучием. Во-вторых, с психикой у него всё в порядке. В-третьих, он просто бы до этого не додумался.
– Фролов, Астанин… – Катя, не поднимая глаз, вздохнула.
– Кать, ну ты серьёзно? – Вальтер сморщился и покачал головой. – Первый лабильный, ну, то есть сегодня, загорелся чем-то, цель поставил, а завтра забыл. А для того, чтоб такую хрень проворачивать, это ж какое упорство нужно! А второй ленивый, как тюлень. Давай ещё кого-нибудь вспоминай. Кого-нибудь посерьёзнее, посолиднее.
И Катя вспомнила. Семён Воронцов. «Мажоритарный акционер АО Аргументы и факты» значилось на врученной им визитке. Для Кати это означало возможность быть зачисленной в корреспондентский штат газеты «АиФ Санкт-Петербург». Нехило для новоявленной выпускницы журфака! Вот с ним бы Катя переспала. Да не просто переспала, а закрутила бы роман месяцев этак на шесть-на восемь. Такой, какой следует: с выездами на Майорки и Лазурные берега, с драмами и истериками, ссорами и прощениями, уходами и возвращениями… И вовсе не за престижное местечко в редакции. Нет! Катя не такая. Воронцов ей действительно нравился. Не юноша с взглядом томным – мужчина. Сорокапятилетний, мускулистый, брутальный, кряжистый. Самый, что ни на есть Катин типаж. Но! Был один недостаток. Жена и двое детей.
Вот это было совсем против Катиных правил. Катя всегда за женщин. Не феминистка, конечно – просто за справедливость. Кобелина будет обманывать человека, с которым прожил пятнадцать лет? Который родил ему двух отпрысков, коими он так гордится? Значит, с нами, девочками, так можно? Вы в этом уверены, господа кобели? И Воронцов был продинамлен самым жестоким образом.
«Ну, Катерина, так меня ещё никто не кидал», – выпалил Воронцов, и вены на его бычьей шее надулись подобно корабельным канатам.
«Век живи – век учись, Семён Валентиныч», – ответила Катя, уходя навсегда.
А после она ещё трактором прошлась по нему в своём блоге. Она не раскрыла его имени и фамилии – Катя не подлая, но если он прочитал (а он прочитал!) то понял о ком идёт речь.
– Расскажи мне о нём, – попросил Вальтер. – Расскажи подробнее. Всю вашу историю, о его повадках, манерах, привычках. Расскажи всё-всё-всё.
Катя говорила долго. А Вальтер молчал и слушал. Он всегда слушает молча. Только понимающе кивает в такт произносимым словам. Он безупречный слушатель. Он во всём безупречен. «Жаль, что не мой типаж», – в тысячный раз подумала Катерина.
– А вот этот может, – произнёс Вальтер, когда Катя закончила. На скулах его заходили бугры желваков.
– И что делать теперь? – Катя смотрела на Кононова с мольбой, как на спасителя, как на единственную соломинку, за которую можно было бы зацепиться.
– Мы пробьём твоего папика, – уверенно заявил Вальтер.
В иной другой ситуации Катя бы возмутилась. Она сказала бы, что никакой Воронцов ей не папик, и никогда таковым не являлся. Она сказала бы, что у ней никогда не было папиков. Она сказала бы, что и не будет. Она многое что сказала бы ещё по этому поводу… Но сейчас, просто недоуменно спросила: «Что это значит, пробьём?»
– Пробьём, Кать, означает, что с человеком поговорят. Да так, что он расскажет всё, что надо и что не надо.
– И как же ты это сделаешь?
– Видишь ли, у меня есть родственник, который, – Вальтер сделал паузу, подбирая слова, – скажем так, имеет определённый авторитет в неких криминальных кругах.
– Бандит, что ль? – обеспокоилась Катя.
– Бандиты, Катюша, – Вальтер снисходительно улыбнулся, – все вымерли в девяностых. А те, кто остался давно сидят в мэриях и Госдуме. Мой родственник, – он положил свою руку на Катину, – человек законопослушный. Просто знает, что хочет, знает как говорить с людьми, и умеет вести дела. Так что, если твой папик причастен…
Катя поморщилась.
– … Твой Воронцов, – всё понимающий Вальтер тут же поправился, – ему просто конец.
– В смысле, конец? – ещё больше напугалась Катя.
– Не бойся, – Вальтер по-доброму рассмеялся. – Никто никого не убьёт. Никто никому не будет прикладывать к брюху утюг. Сейчас методы бескровные и изящные.
– А может, это не Воронцов, – засомневалась Катя. – Может, это тот бородач, что к нам в дверь звонил?
– Кать, а ты уверена, что был этот бородач? – Вальтер покачал головой. – Ты его видела? Ты уверена, что Ленка твоя его не придумала?
Теперь покачала головой Катерина.
– Вот то-то же. – Он слегка сжимал её руку и пристально глядел ей в глаза. – Теперь слушай меня. Насчёт камер не беспокойся. Забей. Не стоит лазать по деревам, и выискивать их. Ну что он может увидеть? Только то, как ты выходишь и входишь в подъезд? Камеры ему нужны только, как психологическая атака. Чтобы больше боялась его. Вот и сделай вид, что боишься. Делай пока всё, что он скажет. Не перечь. Когда позвонит, постарайся разговорить его. Любой кусочек информации для нас сейчас очень полезен. Будь постоянно на связи со мной. Держи меня в курсе. Всё поняла?
Катя кивнула.
– Я пойду. Нужно действовать быстро, – он отпустил её руку. – Езжай домой и ничего не бойся.
Впервые за сегодняшний день она облегчённо вздохнула.
– Спасибо тебе!
– Не стоит, – Вальтер поднялся и вышел из булочной.
3
Из блога Katrin Soprano.
Мужчины – поразительные существа. Сколько самонадеянности, апломба, сколько павлиньей гордости! И даже если твой мужчина выглядит тихой скромняшкой, не сомневайся, моя дорогая подписчица – в душе он именно таков и есть. Он убеждён в превосходстве над тобой, подруга, в превосходстве по праву рождения, он верит в это также непоколебимо, как и в то, что завтра солнце снова взойдёт. Он считает тебя глупой блондинкой (и не важно, что на самом деле ты рыжая, шатенка или брюнетка), чьих мозгов хватает лишь для функции размножения, а всё остальное – твоё высшее образование, и ничего так (порой выше, чем у него) зарплата, твоя начитанность и эрудиция, твои таланты и твой успех, особенно в сферах, что ему непонятны, и прочие подобные вещи, которые можно перечислять бесконечно – это лишь имитация рассудочной деятельности. Скажешь, преувеличиваю? Тогда ты плохо знаешь мужчин, подруга… Лучше спроси меня: в чём же их поразительность?
Будем считать, что спросила. И я отвечу тебе, моя драгоценная подписчица. Видишь ли, наши бравые собратья по виду Homo sapiens, которые, как я уже писала, на уровне подкорки убеждены в собственном превосходстве над нами, не замечают одной простой и очевидной вещи. Незыблемо веруя в то, что именно они есть венцы творения, в то, что они всесильны, в то, что это они строят мир и повелевают им, наши собратья не видят, что они, по сути, рабы. Рабы инстинкта и тщеславия. Инстинкт, против которого наши всесильные бессильны, заставляет их терять голову, волочиться за нами, опустошать ради нас кошелёчки, делать скверные глупости, рисковать семьёй и карьерой… И всё это ради того, что находится между наших с тобою прекрасных ножек))). Тщеславие заставляет их делать тоже самое. Когда рядом с мужчиной роскошная женщина, это добавляет, прямо-таки возводит в степень ощущение его превосходства. Только уже не перед нами, а перед себе подобными. Крутая женщина – она круче крутой машины (прости уж меня за повторы)))). В этом-то и их, мужчин, поразительность – мня себя властелинами мира, не замечать своей рабской зависимости. От нас с тобой, дорогая))).
Ты ещё не успела обвинить меня в феминизме? Нет? И правильно сделала!)) Я не феминистка. Я люблю мужчин (ну, по-своему, конечно))). Я сопереживаю им, ослеплённым и глупеньким. И я, по мере сил, стараюсь их просветить, просветлить, научить (хотела написать «проучить»))). И знаешь, это занятие меня весьма забавляет! Как я это делаю, напишу как-нибудь в другой раз, если тебе интересно. Пока скажу только, что с прозрением и научением у них, как правило, туго))). Но зато я получаю удовольствие от процесса и от того, что восстанавливаю справедливость.
Всегда твоя Katrin Soprano.
Пять часов по полудню. В это время Катя всегда садилась за блог. Не взирая ни на что, не пропуская ни дня, в течение двух последних лет своей жизни. Блог – это её работа (не беда, что приносит пока лишь копейки. Всё ещё впереди!) Блог – это Катино будущее. Это Призвание. Но сегодня…
«Маленькая засранка!»
В Катиной груди закипал чайник с яростью.
Если бы Ленка не была такой вредной скотиной! Если бы она не закатила концерт и не смоталась на улицу в ночь!..
Сегодня блогер Katrin Soprano в сеть выйти не в состоянии.
Окна, выходящие во двор, наглухо зашторены. К ним Катя даже не подойдёт, пусть маньяк не надеется. В комнате душно. Она вышла на балкон, что глядел в сторону улицы. Деревьев здесь нет, и камеры подонку установить некуда. Внизу, чадя выхлопами, проносясь, рычали машины. На небо выползало тёмное облако, корявое и огромное, похожее на динозавра.
«Как там Ленка? Что с ней? Что он с ней делает?»
Ярость переметнулась в страх. Ужасно захотелось выпить. В магазин Катя не выйдет. Не хочется давать возможность маньяку лишний раз лицезреть её. Вернулась в комнату, вынула из бара подаренную отцу бутылку виски, налила соломенную жидкость в стакан.
«Не приучайте себя снимать стресс алкоголем», – писала она в своём блоге.
Сделав большой глоток, Катя поморщилась. Она и не приучала. Сегодня это случилось впервые. Сегодня вообще слишком много чего впервые. Впервые украли её сестру, впервые в жизнь ворвался сумасшедший преступник, впервые за два года не села за пост… Блог! Главное правило инфлюенсера – каждый день по посту. Невзирая на болезнь, на отсутствие вдохновения, на цейтнот и аврал, на мерзкое настроение…
«Вальтер, Вальтер, когда же ты позвонишь?» – она потрясла телефон в руке.
«Что бы делала на моём месте Саша Митрошина?» – Катя часто задавала себе этот вопрос, когда не знала, как поступить.
Лавры мегаблогера Саши Митрошиной не давали ей покоя давно. Не политик, не поп-дива, не звезда сериалов – обычная девчонка, как и Катя, выпускница журфака. И два миллиона подписчиков! (У Кати их пока чуть больше трёх тысяч). Заработки семьдесят миллионов в год! Катя тоже кое-что зарабатывает. Рекламирует в своём блоге линию кремов для кожи лица. Получается вполне недурно, ведь с этой кожей у неё всё о’кей. (Правда, не благодаря тем кремам, но подписчикам знать об этом не обязательно). Заработанных денег хватает на косметику и походы в «Совок». Для начала недурственно, а дальше… ведь если получилось у Митрошиной, почему не получится у Soprano?
Но есть одно «но». Митрошина какое-то время вела программу на московском радио, и это, несомненно, помогло ей в раскрутке. Эх, если бы Катю взяли в телеведущие! Семён Аркадьевич – добрый ангел семьи Сапрыкиных, даже устроил Катину встречу с Ливановым – директором 78-го канала. Важный дядька Ливанов, окинув Катерину усталым взглядом, пообещал позвонить, когда будет вакансия. С той поры прошло уже больше полгода…
Ещё какое-то время на Катином горизонте маячила идея о модельном бизнесе, благо внешность-то позволяет. Но в топ пробиваются единицы, у остальных же мало съёмок и денег, много похотливых самцов и их унизительных предложений. Всё это не про Катю – идея быстро ушла с горизонта.
Получив диплом, Сапрыкина, как и полагается, раскидала своё резюме. Откликнулось лишь интернет-издание «Питерский огородник» с предложенной оплатой тысяча рублей за статью. Увольте, огородники! Итак, блогерство, блогерство и только блогерство (психотерапия, самовыражение и деньги, по словам Митрошиной) – путёвка в Катино счастливое будущее.
И всё-таки, что бы делала эта Митрошина на Катином месте?
«Да ничего она бы не делала, – успокоила себя слегка захмелевшая Катерина, – сидела бы, как дура, и бухала».
В этот миг зазвонил телефон. Вельзевул! Хмель мгновенно слетел. Из жара бросило в холод.
– Мальчику наябедничала? – прописклявил дискант.
«Откуда он знает?» Катя была уверена, что хвоста за ней было. Не зря же столько кружила по городу, заметая след.
– Что с Леной? – подавив страх, спросила она решительно.
– Пока всё нормально.
– Я хочу с ней поговорить.
– Мало ли, что ты хочешь! – ответил маньяк с ехидным смешком.
– Я должна знать, что с ней всё хорошо. Я должна услышать её голос, или…
– Что, или? – с вызовом спросило чудовище.
Катя молчала. Ответить ей было нечего.
– Надеюсь, твой мальчик не проболтается? – продолжил маньяк.
– Не проболтается, – бросила Катя в ответ.
– Смотри. Ты же знаешь, чем это чревато.
– Угу.
– Не угу, а ответь, как положено. Чем?
– Никогда не увижу сестру.
– Умничка.
«Когда позвонит, постарайся разговорить его», – вспомнились слова Вальтера.
– Слушай, и всё-таки что же тебе нужно?
– У тебя, Катюша, с памятью туго? Я на этот вопрос уже отвечал.
– Я… я не помню. Честно.
– Я хочу помочь вернуть твою сестру, – чётко выделяя каждое слово, повторил Вельзевул.
– Так помоги!
– Чтобы вернуть сестру, Катенька, ты сыграешь со мной в игру. Будешь играть по правилам – получишь сестру.
– Какую игру?
– Она чем-то напоминает квесты. Ты любишь квесты?
– Терпеть не могу, – фыркнула Катя.
– Придётся полюбить. Только вместо загадок, в нашей игре будут задания, – продолжил Вельзевул. – Задания возрастающей сложности. Выполнишь все, и Лена твоя.
– Хм…
– Задание первое. Тебя ждёт поход, Катенька!
– Какой на фиг поход?..
– Пеший, Катюша. По лесам Ленинградской области.
– Зачем это? – невольно вырвалось у Кати.
– Так. Твоя забывчивость начинает меня утомлять. – по голосу Катя слышала, что Вельзевул сердится. Только не понимала: просто вид делает или всерьёз? – Пункт третий обязательных правил – не задавать лишних вопросов. Вспомнила?
– Вспомнила.
– Тогда слушай дальше. И на этот раз попытайся запомнить всё досконально. Одно единственное нарушение, и Лена тю-тю. Ясно?
– Угу.
– Не угу, а…
– Ясно, – перепуганная Катя дёргано кивнула головой.
– Завтра садишься на электричку и едешь в Выборг. Слышишь? На электричку. Никакого личного транспорта. На вокзале сделаешь пересадку и доберёшься до села Лужайка. Это станция Буславская. Там выйдешь. Найдёшь экотропу, она идёт вдоль речки. Двигаешься по ней. Внимательно глядишь по сторонам. Как только увидишь мой знак – я думаю, ты успела запомнить, как он выглядит, когда гуляла по Литейному с Невским – свернёшь с тропы в лес на маленькую тропинку. Дальше, по ней. Идти придётся долго. До вечера не успеешь. Значит, заночевать придётся в лесу. С утра твой поход продолжится. Будешь топать, пока не дойдёшь до заброшенной штольни. Там снова увидишь мой знак. Как увидишь, позвонишь мне. У тебя «Билайн», он там ловит. Я скажу тебе, что делать дальше.
Катю замутило от страха. Но уже за себя, не за Ленку. Ночёвка в лесу! На голой земле. Воображение рисовало чернеющие когтистые лапы елей в ночи, шорохи в полной опасности тьме, страшные звуки неведомых тварей, приближающийся волчий вой… Да она бы и днём в лес ни за что не пошла!
– А?..
– Можешь взять с собой своего дружка, – Вельзевул будто бы прочитал её мысли. – Только смотрите, без глупостей!
В эту секунду в Катину голову пришла бесшабашная, дерзкая мысль.
– А я… А я знаю, кто вы, – пролопотала она, абсолютно неуверенная, что поступает правильно.
– И кто же я? – удивился киднеппер.
– Вы… Вы Семён Валентинович.
– Ах вот, значит как! – хохотнул Вельзевул.
– Да! Я даже несмотря на программу для изменения голоса вас узнала, – врала пошедшая ва-банк Катя.
– Да ты у нас Шерлок Холмс! – Вельзевул едва сдерживал смех. – Это ты сама решила, или тебя надоумил кто?
– Сама, – снова соврала Катя.
– Ну, допустим, так оно и есть. Я Семён Валентинович. И что тебе с этого? Вот сдашь меня ты ментам, или ещё мордоворотам каким, и что потом будет? Они ничего не докажут, а Лене твоей тогда верный конец. Думаешь, я её рядом с собой в своём доме держу? Ох ты и дурочка!
Катя закусила губу. Действительно дурочка.
– Задание получено? – бодро спросил Вельзевул.
– Да, – выдавила из себя Катерина.
– Игра началась.
Он отключился.
Катя, выбивающими чечётку пальцами набрала Вальтера.
– Он звонил мне! Он только что звонил!
– Катюш, успокойся. Расскажи всё подробно.
Когда она закончила свой сбивчивый рассказ, Вальтер спросил: «Палатка и спальник у тебя есть?»
– Откуда? Я терпеть не могу в походы ходить.
– Ладно. Я обо всём позабочусь, – заверил Вальтер. – Завтра в десять я у тебя.
– Спасибо!
– Не стоит.
– Вальтер, – Катя потупилась, – я тут глупость сделала…
Она поведала о своей попытке взять Вельзевула на пушку.
– Да. Зря ты это сделала, – согласился Кононов. – Могла его напугать, и тогда чёрт знает, что ждать от него.
– Знаешь, я не заметила, чтобы он напугался…
– Всё равно, не делай больше так. Если что надумаешь, сначала со мной посоветуйся.
– Угу.
– Кстати, у меня новости по твоему Воронцову. Не в Питере он. На Мальдивах с семьёй отдыхает.
– Значит, не он это! – выдохнула Катерина.
– Не спеши, – остановил её Вальтер. – Почему ты думаешь, что он делает дело самостоятельно? Воронцов – дядька небедный. Есть возможность нанять исполнителей.
– Так как же мы его тогда?.. – забеспокоилась Катя, – ведь мы ничего не докажем. А если попытаемся, Ленке конец!
– Не бойся. Мы его так за жабры возьмём, что он сам всё на свете расскажет, и Ленку твою на тарелочке с золотой каёмкой вернёт, целую и невредимую. И ещё в ногах у тебя валяться станет, прощение вымаливать.
Катя облегчённо вздохнула.
– Только заняться им можно будет, когда эта мразь в Питер вернётся. А пока, делаем всё, что он говорит.
4
Из блога Katrin Soprano.
Я не люблю дикий отдых. Не понимаю людей, щебечущих о романтике, о песнях под гитару у костра, о близости с матерью нашей природой и прочей белиберде. Я вижу в этом только беспрерывно атакующих тебя комаров и назойливых мух, не первой свежести бутерброды сомнительного вкуса, заляпанные грязью кроссовки, обломанные ногти и цыпки на руках. А как вам удовольствие ходить до ветру, пытаясь спрятаться, сидя на корточках, за ближайшим жиденьким кустиком? Как вам перспектива вымокнуть до нитки под мерзким холодным дождём и дрожать, как осиновый лист, кляня всё на свете? А после битый час месить поносную грязь, утопая в оной по щиколотку? По мне всё это глупо. Но самое главное – унизительно. Я за отдых all inclusive, за комфорт, за хороший отель с джакузи, видом на горы и утренней чашечкой кофе (желательно в постель))). Вы меня осуждаете? Считаете меня снобом?
Берусь доказать, что это не так. К чему десятки тысяч лет стремился человек? Куда вела его тропа развития? К комфорту. Желание комфорта заставляет нас изобретать, думать, работать. Что есть цивилизация? Комфорт! Так для чего я должна возвращаться назад, в дремучее неандертальское и обезьянье прошлое, когда наши далёкие предки топтали грязь своими мохнатыми лапами?
Я ненавижу грязь. Меня убивает пятнышко на платье или джинсах. Когда в дождливую погоду мои туфельки оказываются забрызганными, я чувствую себя свиньёй в навозе, опарышом на дне помойной ямы, опустившейся бомжихой. Мне хочется провалиться сквозь землю, содрать с себя эти чёртовы туфельки вместе с кожей. Поэтому я не люблю сырую осень, и ещё больше слякотную весну. Я органически не перевариваю автобусы и метро, трамваи и электрички, забитые человеческими телами в неопрятных одеждах, источающих тяжёлое амбре прокисшего пота. Фу!
Возможно, кто-то и вас скажет: «Да она нездорова!» Пусть так. Но я не хочу излечиваться от своей болезни. Грязь – это унизительно.
Вальтер, проявив немецкую точность, явился ровно в десять утра. Явился не с пустыми руками. В них он держал рюкзачок – красно-голубой, новенький, с ещё не оторванным ярлыком. Другой, гораздо больше, громоздился у него за спиной.
«Держи! – он протянул подарок Кате. – Твой спальник уже внутри».
После он объявил, что все продукты закуплены и сложены в его рюкзак, поэтому Кате остаётся только собрать свои вещи – запасные куртку, штаны с начёсом, свитер, носки. Понимающе улыбнулся, когда увидел, что добрую половину Катиного рюкзачка заняла косметичка. Помог водрузить её ношу на плечи и подмигнул: «В путь! Где тут у вас метро?»
Выдержав пытку двумя электричками, Катя в сопровождении своего верного спутника ступила на подаренную Ленинградской области благородными финнами экотропу вдоль речки Буславка. В погожий воскресный денёк на тропе было тесно. Весёлая ватага подростков в кричаще-пёстрых, обтягивающих их субтильные телеса спортивных костюмах, хором голосила песни старины Цоя, и никого не стесняясь, хлебала из банок Клинское пиво. Парочка пенсионеров, бабулька с дедулькой, взявшись за руки, сосредоточенно, как на параде, вышагивали вперёд к ведомой только им цели. Стайка парней негроидной расы, смеясь, пританцовывая и гогоча на непонятном наречии, перемещалась следом за стариканами. Но больше всего здесь было счастливых на вид семеек, в сопровождении суетливой и надоедливой ребятни. Когда из-за кустов выскочило три карапуза, чумазых, как черти, у Кати невольно вырвалось: «Вот, бандерлоги!»
