Читать книгу: «Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России», страница 10
В 1875 году генерал Драгомиров (45 лет) получает 14-ю пехотную дивизию, штаб которой был в Кишиневе. Наступает возможность на практике самому заняться воспитанием и обучением войск дивизии, практически испытать и проверить теорию, основанную на чужой практике. Драгомиров горячо принимается за работу.
Приказы по 14-й пехотной дивизии за весь период командования ею Драгомирова до начала Русско-турецкой войны 1877 года представляют чрезвычайный интерес. В них изо дня в день развертывается колоссальная и полная интереса работа М.И. по воспитанию и обучению дивизии. Эти приказы являются чрезвычайно ценным дополнением к отделу воспитания войск курса тактики Драгомирова. Эти приказы подтверждают правильность его теоретических указаний, доказывают, что суворовская система воспитания и обучения войск сохраняет свою силу и значение и при усовершенствовании техники огнестрельного оружия.
Я всегда удивлялся тому, что приказы генерала Драгомирова по 14-й пехотной дивизии были мало кому известны. Они, казалось бы, должны были быть настольной книгой для каждого строевого офицера начиная со взводного командира вплоть до командира корпуса (и даже округа). Каждый нашел бы в них массу чрезвычайно полезных и правильных указаний.
Наступает 1877 год. М.И. Драгомиров ведет свою дивизию на войну – на экзамен. Для М.И. это желанный и страшный экзамен. Большое счастье вести на него собой подготовленную дивизию; естественное волнение: оправдает ли практика проводимые идеи?
Но экзамен выдержан, и выдержан отлично. Возложенная на Драгомирова переправа через Дунай проводится им блестяще. 14-я дивизия, переброшенная первой, на понтонах, на правый берег Дуная, дерется блестяще, разбивает турок, закрепляется на высотах, и под ее прикрытием наводится понтонный мост через Дунай и переводятся по нему новые части. Генерал Скобелев (М.Д.), прикомандированный к Драгомирову на время операции по переправе через Дунай, поздравляет М.И. с победой и блестящей работой дивизии.М.И. особенно доволен тем, что 14-я дивизия в бою действует так, как ее он учил действовать на маневрах. Доволен тем, что не было «ружейной трескотни»: солдаты берегли патроны, хорошо целились и верно стреляли. Дух дивизии оказался превосходным; младшие начальники разбирались в обстановке и руководили своими отделениями и взводами.
Георгий 3-й степени был дан Государем Александром II М.И. Драгомирову в награду за переправу через Дунай. После переправы через Дунай и первых успехов после этого, как известно, Плевна задержала продвижение русской армии на юг и отвлекла на себя главные силы.
VIII армейский корпус под начальством Радецкого занял перевал у Шипки и преградил путь Сулейман-паше, долженствовавшему помочь Плевненской армии Осман-паши. Геройская шипкинская эпопея покрыла славой VIII армейский корпус, в состав которого входила и 14-я пехотная дивизия.
К сожалению, Драгомиров был тяжело ранен в одном из первых шипкинских боев (во время одной из атак Сулеймана он, находясь в передовой линии, был ранен ружейной пулей в колено) и был эвакуирован. Колено было раздроблено. Только чудом удалось избегнуть ампутацию ноги; но рана была настолько серьезна и так плохо поддавалась лечению, что о возвращении в строй нельзя было и думать.
В 1878 году М.И. Драгомиров назначается начальником Академии Генерального штаба (48 лет).
Блестящее командование дивизией и опыт войны закрепляют авторитет М.И. Он уже не только блестящий теоретик-профессор, но и общепризнанный авторитет как строевой начальник и как боевой генерал. Одиннадцатилетнее пребывание во главе Академии Генерального штаба (1878—1889 гг.) дает возможность М.И. создать свою, «драгомировскую» школу, проводить свои идеи в вопросах организации, воспитания и боевой подготовки русской армии.
В 1889 году Драгомиров назначается командующим войсками Киевского военного округа. В этой роли, руководя подготовкой войск одного из главных передовых округов, имея под своим начальством 5½ армейского корпуса, будучи предназначенным руководить операциями в случае войны с Австро-Венгрией (при этом намечалось ему подчинить еще три корпуса, из коих два из состава Одесского военного округа – VII и VIII), Драгомиров приобретает громадное значение.
Главная деятельность Драгомирова как командующего войсками округа заключалась в следующем:
1) Правильная постановка в войсках округа воспитания и обучения войск. Эта часть, являясь как бы главной сутью «учения» М.И. Драгомирова, естественно, привлекает его особенное внимание, и он старался проверять ее лично. С этой целью он постоянно объезжал войска округа, давал указания на местах и в своих приказах по округу подробно разбирал результаты проверок и преподавал необходимые указания.
2) В доведении до возможного совершенства боевой подготовки войск округа. С этой целью Драгомиров производил показные учения, начиная с роты и эскадрона и кончая крупными отрядами из всех родов оружия.
М.И. стремился полевую работу войск приблизить, насколько возможно, к боевой действительности и приучить войска к притуплению чувства самосохранения. Как известно, Драгомиров с целью приблизить подготовку войск к боевой действительности даже возбуждал вопрос о желательности небольшой процент холостых патронов заменить при двусторонних учениях боевыми. Но это Петербургом принято не было. Существенную роль при занятиях в поле играли требуемые Драгомировым сквозные атаки пехоты, прохождение конницы через пехоту и артиллерию. Маневры с боевыми патронами против противника, обозначенного мишенями, были введены в русской армии по настоянию Драгомирова.
3) В наблюдении за правильным несением войсками внутренней и гарнизонной службы. Особенно строго требовал М.И. безукоризненно точного несения войсками гарнизонной службы. За малейшие провинности в этом отношении виновные строго карались. Обязанности часового, разводящего, караульного начальника, рунда, дежурного по караулам наиболее приближали этот отдел службы мирного времени к боевой службе, а отсюда и непреклонное требование Драгомирова безукоризненно знать и соблюдать все требования гарнизонного устава. Это вызывалось еще и громадным и ответственным правом воинских чинов употреблять в дело оружие в мирное время.
4) В наблюдении за правильным ведением войскового хозяйства. Всякие злоупотребления в этом отношении карались М.И. жестоко.
5) В доведении до возможного совершенства мобилизационной готовности войск округа. По настояниям Драгомирова с 1898 года в России были введены пробные мобилизации с действительным призывом запасных и поставкою лошадей и повозок. Ведя общее наблюдение за мобилизационной подготовкой округа, Драгомиров передал непосредственное руководство этим делом в руки начальника штаба округа.
6) В выработке плана сосредоточения войск к границе на случай войны с Австро-Венгрией и в разработке распоряжений для первоначальных военных действий. Основания разрабатывались начальником штаба округа по непосредственным указаниям М.И., а дальнейшей разработкой всех подробностей руководил начальник штаба округа.
7) В подготовке приграничного района с Австро-Венгрией для сосредоточения армии и военных действий (проведение стратегических участков железных дорог, шоссейных путей, устройство оборонительных линий и опорных пунктов, устройство базисных магазинов и складов и т. п.), а также устройство тыла для сосредоточиваемых к границе армий.
Обращено было чрезвычайное внимание на пополнение неприкосновенных запасов и устройство складов и их своевременное освежение. Вся перечисленная громадная работа велась при непосредственном наблюдении, руководстве и участии Драгомирова. Как результат этой колоссальной работы явилось то, что Киевский военный округ уже к концу девятидесятых годов считался первым из округов по своей подготовке. Авторитет Драгомирова в вопросах подготовки войск стал непререкаемым. Многие шипели, но открыто возражать не смели. Требования Драгомирова в отношении правильной постановки мобилизационного дела привели к полной реорганизации управления по делам о воинской повинности Министерства внутренних дел и к действительно правильной мобилизационной подготовке в русской армии. Насколько правильны были указания Драгомирова относительно сосредоточения армий в случае войны с Австро-Венгрией и директивы для первоначальных боевых действий армий, показывает то, что при начале войны 1914 года операции первоначально развернулись в полном соответствии с предначертаниями, кои давались М.И. Драгомировым еще в период 1896—1900 годов.
Не вина М.И. Драгомирова, что многое в смысле подготовки русской армии к войне не было доделано: прежде всего, надо отметить, что после периода блестящей деятельности русского Главного штаба, когда во главе его стоял генерал Обручев, в деятельности Главного штаба наступил период маразма. Затем, после ухода М.И. Драгомирова с должности командующего войсками Киевского военного округа, из-за качества его заместителя, генерала Сухомлинова91, и старших чинов штаба округа работа штаба Киевского военного округа пошла сильно на убыль. и, наконец, война с Японией 1904—1905 годов расстроила всю русскую армию. Но обо всем этом слово впереди. Здесь же надо отметить, что результаты работы Драгомирова как командующего войсками округа были настолько очевидны, что, по существу, признавались и самыми ярыми из его врагов.
Очень трудно, не имея под рукой соответствующих материалов и справок, систематически изложить и очертить деятельность Драгомирова как командующего войсками округа. Я остановлюсь на, может быть, несколько странном изложении: я укажу на нападки на Драгомирова и, давая им объяснения, этим самым, как мне представляется, я очерчу главную суть учения и работы М.И. Драгомирова.
Драгомирова обвиняли в том, что он, потворствуя солдатам, подрывал авторитет начальников, якобы шельмуя их в своих приказах и ругая их в присутствии подчиненных.
Прежде всего коснусь вопроса о «потворстве» солдатам.
Требования Драгомирова к начальству по отношению к солдатам фактически сводились к следующему: относитесь к солдатам прежде всего по-человечески; заботьтесь о них, понимая, что солдаты «серая святая скотинка», то есть хорошие, но темные люди, которых надо развивать, к себе привязывать и от которых затем можно все требовать; воспитывайте и учите солдат; в сомкнутом строю требуйте беспрекословной дисциплины, но для работы в отделе или в рассыпном строю подготовляйте сознательных исполнителей; отнюдь не муштруйте солдат, ибо этим превращаете их в манекены и отбиваете всякую способность соображать; в казармах и лагерях, вне занятий создавайте для солдат приятную для них обстановку, то есть развлекайте, способствуйте группировке земляков, не возбраняйте говорить на их родном языке; воспитывайте и обучайте солдат сами, а не передавайте это дело в руки дядек, унтер-офицеров и фельдфебелей.
Все эти требования были вполне правильны, логичны, обоснованны и естественны, но. требовали большой, ответственной работы всего офицерского состава, начиная от командиров корпусов до младших офицеров включительно. Проверочная же система Драгомирова, которой он руководил, лично ее направлял и сам проверял, открывала все недочеты, выясняла и выдвигала виновных. Эта же система разрушала систему очковтирательства, свившую прочное гнездо в русской армии и имевшую в своей основе: «все допускается для того, чтобы не выносить сор из избы и представить, что в данной части все хорошо, все благополучно». Наконец, Драгомиров неуклонно и систематично проводил принцип, что кому больше дано, с того больше и взыщется. Михаил Иванович строго наблюдал, чтобы начальствующие лица в соответствии со своим положением делали свое дело: «кому надо править – правь; кому полагается везти – вези».
За ошибки Драгомиров не взыскивал, но строго карал за саботаж, за уклонения, за обман (очковтирательство), за отсутствие заботы о солдатах, за преступные деяния.
Все это, конечно, требовало от командного состава постоянной, повседневной и большой работы. А это многим не нравилось.
Так как система воспитания и обучения войск, проводимая Драгомировым, требовала, прежде всего, большой и систематической работы со стороны старшего командного состава и так как за невыполнение требований, предъявляемых командующим войсками округа, в первую голову страдал именно этот состав (Драгомиров, придерживаясь поговорки, что рыба с головы вонять начинает, прежде всего отрубал вонючую голову), то, естественно, больше всего недовольных Драгомировым оказывалось среди именно этого старшего командного состава. Лица из этого состава, так или иначе обиженные Драгомировым, и создавали легенду о грубом обращении командующего войсками с командным составом и о якобы подрыве престижа, а следовательно, о подрыве Драгомировым дисциплины. Особенно шумели из числа пострадавших те, кои имели в Петербурге связи и, вынужденные оставить Киевский военный округ из-за «притеснений Драгомирова», переводились в другие военные округа. А таких было довольно много.
Прослужив в Киевском военном округе в бытность М.И. Драгомирова командующим войсками с 1897 по 1903 год, зная по рассказам о деятельности Драгомирова как командующего войсками в предыдущий период (с 1889 г.), а также проштудировав все приказы и приказания по округу за все время пребывания М.И. Драгомирова в должности командующего войсками Киевского военного округа, я могу констатировать:
1) Резок с командным составом М.И. Драгомиров был только в исключительных случаях, когда видел умышленное нежелание выполнять его требования и когда вообще церемониться не приходилось. Это относится как к приказам по округу, так и к личным разносам.
2) Были очень редко случаи разноса начальствующих лиц в присутствии подчиненных, но они вызывались каким-либо исключительным безобразием или являлись следствием того, что какой-либо отдельный случай выводил из себя М.И. Драгомирова. М.И. был вспыльчив, и бывали случаи, что он срывался. Но если это случалось без особо серьезных причин, М.И. быстро отходил и заглаживал свою резкость.
3) Младшие офицеры страдали очень редко. Больше доставалось старшим и обыкновенно тогда, когда М.И. Драгомиров решал, что данное лицо уже больше не может оставаться на занимаемом им месте.
Много нашумел в свое время один из первых приказов М.И. Драгомирова по округу (если не ошибаюсь, в 1889 г.), который начинался фразой: «В войсках Киевского военного округа дерутся.»
По поводу этого приказа было в свое время сказано много жалких слов: «Дерутся во всех округах, а не только в Киевском»; «Случаи, когда офицеры, фельдфебеля или унтер-офицеры закатывают в морду солдату, конечно, бывают, но в частях Киевского округа не больше и не чаще, чем в частях войск других округов»; «Судя по приказу генерала Драгомирова, можно подумать, что „мордобойство“ введено в систему в войсковых частях Киевского военного округа. Это ложь»; «Приказ генерала Драгомирова – это вынесение сора из избы; он на руку всякой социалистической сволочи.»; «По закону, конечно, бить по морде не разрешается. Начальство и командующий войсками могут, конечно, наказывать виновных и предавать их суду, но зачем же звонить об этом в приказе.»; «Своим приказом о „мордобойстве“ генерал Драгомиров подрывает дисциплину, возбуждает солдат против офицеров, подрывает офицерский престиж».
Если внимательно продумать все эти нападки на генерала Драгомирова за его приказ, то ясно станет, что их лейтмотив: Зачем выносить сор из избы? На этом и надо остановиться.
В нашей армии с незапамятных времен вплоть до катастрофической революции 1917 года неправильное понимание «чести полка», «чести мундира» заставляло культивировать принцип не сметь выносить сор из избы. Провинившихся членов полковой семьи старались без шума куда-либо спустить, всячески замазывая «историю». Граф Толстой в своем романе «Война и мир» талантливо это отметил. Попытки отдельных военных авторитетов это изменить, доказать, что гораздо лучше для той же «чести полка» открыто отмежеваться от мерзавца, заклеймить его, отсечь вредный член, никогда не достигали должного результата. Это ошибочное понятие о «чести полка» как-то вошло в плоть и в кровь нашей армии, и переделать это никто не мог. (Я помню случай, относящийся к мобилизации 1904 года, во время войны с Японией. Я тогда был старшим адъютантом мобилизационного отделения штаба Киевского округа. Была объявлена мобилизация 10-го армейского корпуса и входящей в его состав 10-й кавалерийской дивизии. Вслед за этим я получил телеграмму от командира одного из полков 10-й кавалерийской дивизии с просьбой назначить какого-то поручика из запаса не в их полк, а в какой-нибудь другой. Я ответил телеграммой, что это может быть сделано лишь после получения разъяснения, чем вызвана эта просьба и если она будет признана уважительной. Дня через два мне было доставлено с нарочным письмо от командира полка, в котором сообщалось, что этот офицер служил прежде в этом полку, но проворовался (украл золотой портсигар у своего приятеля), был уличен и, дабы не позорить чести полка, ему было дано два месяца отпуска, за время которого он должен был убраться из полка. Офицер этот действительно куда-то перевелся, но и там у него была грязная история, и его заставили уйти в запас. Письмо заканчивалось просьбой назначить этого офицера в какую-нибудь другую часть, так как «Вам должно быть понятно, что он не может вернуться в наш полк». Я доложил это письмо начальству, и мне было приказано ответить командиру полка, что этот офицер не может быть назначен ни в какую другую часть. Что, так как полк сам виноват в том, что этот мерзавец в свое время не был предан суду чести и не был исключен со службы без права зачисления в запас, то пусть сам полк за это теперь и рассчитывается. Этот офицер был назначен в свой полк, и командир полка предал его суду чести, по которому он был исключен со службы. Таких примеров можно было бы привести много.)
М.И. Драгомиров боролся против этой «системы», но и он ничего не достиг.
Много разговоров вызвал в войсках не только Киевского военного округа, но и в Петербурге случай, бывший с самим М.И. Драгомировым на маневрах через год после его приказа «В Киевском военном округе дерутся.», случай, который стал широко известен и который злорадно подхватили очень многие. Пропуская мимо себя какую-то часть, генерал Драгомиров остановил повозку обоза, на которой сидел какой-то солдат. «Почему ты не в строю, а на повозке?» – «Так что, Ваше Высокопревосходительство, я ноги натер». – «Слезай с повозки и разувайся».
Солдат неохотно слез, снял сапоги и портянки. Ноги оказались в полной исправности. Генерал Драгомиров обозлился, выругал солдата и несколько раз огрел его своей палкой (будучи раненным в колено во время Шипкинских боев 1877 года, М.И. Драгомиров прихрамывал и всегда ходил с палкой). Затем, как мне рассказывали, М.И. тут же присел на камень и, махнув рукой, сказал: «Да, в Киевском военном округе дерутся.»
Враги М.И. Драгомирова еще указывали на то, что приказ по округу – о том, что «дерутся», – выставил офицеров как каких-то извергов, истязающих солдат. Что так это понято широкими массами и иностранной прессой. Что этим нанесено тяжкое оскорбление всему корпусу офицеров, всей русской армии.
Конечно, М.И. Драгомиров, отдавая этот приказ, не покушался подрывать престиж офицеров, выставлять их на позор всему свету и указывать, что русский офицер не заботится о солдате. М.И. не только отлично знал, но постоянно сам отмечал, как в своих приказах, так и в своих статьях, основную черту русской армии – это заботу офицеров (от младших до старших) о солдате и близость русского офицера к солдату. Но наряду с этим он не считал допустимым умалчивать о позорных проявлениях склонности у некоторого процента офицеров к «мордобойству» и о ненаказуемости этой распущенности со стороны старшего командного состава. Наконец, М.И. Драгомиров, отдавая этот приказ, имел в виду не только рукоприкладство, практикуемое некоторыми офицерами, но и рукоприкладство, практикуемое (при этом в значительно большем размере, чем офицерами) фельдфебелями, унтер-офицерами, дядьками.
Ведь совершенно понятно, что если в данной войсковой части некоторые ротные командиры и младшие офицеры применяют «рукоприкладство», а батальонные командиры и командиры полка молчат и как бы это санкционируют, то командный состав из солдат (фельдфебеля, унтер-офицеры, ефрейторы) практикуют этот прием «внушения» еще шире и это уже превращается в систему воспитания и обучения и вводит новое, запрещенное законом, дисциплинарное наказание. Во всяком случае, необходимо констатировать, что указанный выше приказ генерала Драгомирова достиг своей цели. И не только в Киевском военном округе, но и во всей русской армии. Конечно, отдельные случаи «рукоприкладства» были и после этого приказа, но публика подтянулась, почувствовала, что это незаконно, подтянулся и командный состав из нижних чинов.
Коснувшись «рукоприкладства», надо сказать и о телесных наказаниях солдат, разрешавшихся по нашему закону, – или по суду, или как дисциплинарное взыскание для нижних чинов, перечисленных в разряд штрафованных.
Это наказание (розгами) как пережиток менее гуманитарного времени существовало в русской армии до девяностых годов XIX столетия, после чего было сохранено лишь в дисциплинарных батальонах.
Отмена дисциплинарного наказания розгами штрафованных в армии приветствовалась большинством командного состава. Но были поклонники этого наказания среди старых служак, указывавших, что после этой отмены нельзя справиться со штрафованными нижними чинами, а были и такие, которые указывали, что из-за отмены порки гораздо трудней обучать в артиллерии коноводов (в коноводы и четвертыми номерами с банниками в артиллерии, в некоторых батареях, по традиции назначали штрафных, и после неудачного учения их пороли). Эти поклонники «старины» обвиняли в этой отмене, «отразившейся на дисциплине и подготовке армии», того же М.И. Драгомирова.
В действительности хотя М.И. Драгомиров и был вообще против телесных наказаний и против порки, но интересно отметить, что он был против отмены телесных наказаний в армии. Я помню (если не ошибаюсь, это было в 1902 или 1903 году), на запрос военного министра о желательности полной отмены телесных наказаний в армии (то есть и в дисциплинарных батальонах) М.И. Драгомиров ответил письмом, в котором указал, что в мирное время порка должна быть отменена совершенно, но что для военного времени она должна быть в армии восстановлена. М.И. указывал, что, во-первых, во время боя постоянно бывают случаи, когда поднять солдата, залегшего под пулями, можно только палкой, а что после боя, при полной невозможности применять ряд дисциплинарных взысканий мирного времени, надо предоставить право начальствующим лицам (не ниже командира роты) наказывать розгами солдат, которые позорно себя вели во время боя.
Возвращаясь к нападкам на М.И. Драгомирова о «потворстве» солдатам и подрыве авторитета начальников, я еще остановлюсь на несколько более ярких случаях.
Большие маневры 1890 года войск Киевского военного округа против войск Варшавского военного округа. Командующий армией из войск Киевского военного округа – генерал Драгомиров. Командующий армией из войск Варшавского военного округа – генерал Гурко. Два важнейших округа. Командующие армиями – два героя Русско-турецкой войны и представители несколько иных школ подготовки войск в мирное время: у генерала Гурко доминировал принцип обучения войск, натаскивания их в поле, создавая при этом возможно более трудную обстановку (зимние маневры, ночлеги в поле зимой, трудные форсированные марши, преодоление всяких серьезных местных препятствий и пр.).
У генерала Драгомирова в основе — воспитание войск, венчаемое обучением и поверкой в поле.
Маневры в Высочайшем присутствии. Не только верхи армий, но вообще все военные были склонны смотреть на эти маневры с точки зрения кто окажется победителем. Гурко или Драгомиров? Штабы и начальники частей нервничали.
Маневры прошли хорошо для обоих округов, для обоих командующих войсками, но. генерал Гурко отдал один приказ после маневров – благодарность войскам округа и начальствующим лицам, а генерал Драгомиров отдал два приказа: первый – короткий – благодарность всем от старших начальников до солдат за получение им, генералом Драгомировым, Высочайшей милости, а второй – подробный разбор маневров, указание на замеченные ошибки, выговор некоторым начальствующим лицам.
Опять обиженные завопили: «выносит сор из избы», «шельмует начальников», «подрывает престиж начальников» и т. д. Объяснение же этому находится в той же системе воспитания и обучения войск, проводившейся М.И. Драгомировым: и на эти исключительные маневры он смотрел как на поверку тому, чему обучены войска; на поверку работы начальствующих лиц. Скрывать и замазывать недочеты генерал Драгомиров считал преступным. Считал при этом неуместным щадить и тех начальствующих лиц, кои упорно не хотели считаться с его требованиями или оказывались неспособными их воспринять, то есть непригодность коих в роли крупных начальников определялась наглядно.
Как следствие этого приказа несколько начальников дивизий принуждены были уйти в отставку.
Командир XI армейского корпуса Батьянов92. Человек способный, но совершенно несогласный с системой воспитания и обучения войск, проводимой генералом Драгомировым. При этом большой задира, будирующий против М.И. Драгомирова и писавший на командующего войсками жалобы в Петербург.
Было ясно, что долго они не могли совместно служить в Киевском военном округе. Терпение М.И. Драгомирова истощилось, и он решил с этим покончить. Случай подвернулся: по приказанию генерала Батьянова была снята и продана очень ценная крыша из медных листов, покрывавшая так называемый Уманский замок. Вырученные деньги по указанию генерала Батьянова пошли хоть на казенные надобности, но не предусмотренные законом.
С точки зрения закона генерал Батьянов совершил два преступления: приказал продать казенное имущество, которое не находилось в его ведении, и на незаконные надобности направил вырученные деньги.
М.И. Драгомиров послал генералу Батьянову официальное письмо, в котором, изложив преступность совершенной операции, указал, что он за это должен был бы возбудить вопрос о предании его суду, но не делает этого только во внимание к прежней службе генерала Батьянова и высокого поста, им занимаемого. Но что вместе с сим он считает совершенно невозможным, чтобы генерал Батьянов оставался впредь командиром корпуса в Киевском военном округе. Что он предлагает ему в самый кратчайший срок куда-либо уйти из Киевского военного округа, а что он, Драгомиров, со своей стороны обо всем этом деле напишет конфиденциальное письмо военному министру.
Генерал Батьянов, конечно, немедленно полетел в Петербург и устроил себе перевод в другой округ. Но до конца своей жизни он стал ярым врагом генерала Драгомирова, стараясь, где только это возможно, ему гадить и распускать про него самые невероятные слухи и сплетни.
Командир XII армейского корпуса генерал Дохтуров93. Очень способный и выдающийся начальник. Сначала у него с генералом Драгомировым были хорошие отношения, но затем генерал Дохтуров, несогласный с какими-то требованиями генерала Драгомирова по обучению войск в поле, стал будировать и демонстративно не исполнять указаний командующего войсками округа.
М.И. Драгомиров очень ценил генерала Дохтурова и долго терпел его «пассивное сопротивление», но когда убедился, что его не переломить, на одном из маневров крупно с ним поговорил, и генерал Дохтуров должен был уйти из округа.
Командир X армейского корпуса генерал Случевский94, бывший прежде командиром лейб-гвардии саперного батальона и саперной бригады Петербургского военного округа. Человек умный, но чистопробный тип начальника, вырабатывавшегося в Красном Селе. У него все было основано на стремлении «втереть начальству очки», представить все хорошо.
Генерал Драгомиров производит поверку одной из войсковых частей X армейского корпуса. Спрашивая о чем-то солдата, М.И. Драгомиров по глазам солдата видит, что тот смотрит на кого-то стоящего сзади генерала Драгомирова. Генерал Драгомиров резко оборачивается и видит, что генерал Случевский делает солдату какие-то знаки.
«Ваше превосходительство, вам здесь не Усть-Ижорский лагерь. Я в Высочайше вверенном мне округе не позволю обманывать начальство и заниматься очковтирательством.» Генерал Случевский после этого скоро ушел из Киевского округа и о генерале Драгомирове ласково не вспоминал.
Маневры. Генерал Драгомиров едет в коляске и догоняет какую-то часть, идущую по дороге походным порядком. В канаве, на обочине дороги, сидит солдат.
М.И. приказывает кучеру остановить лошадей и спрашивает солдата, что он тут делает. Солдат говорит, что он сильно натер себе ноги и не может идти. «Отчего же ты не сел в санитарную линейку?» – «Так что, Ваше Высокопревосходительство, господин фельдфебель не позволили и приказали идти пешком, а я не могу». – «Снимай сапоги и портянки и покажи мне ноги».
Солдат разувается. Генерал Драгомиров видит: портянки обворочены вокруг ног отвратительно, ноги грязные и действительно сильно стерты. «Обувайся и садись ко мне в экипаж». Перепуганный солдат исполняет приказание, устраивается на скамейке экипажа, и М.И. Драгомиров приказывает нагнать идущую впереди часть.
Надо сказать, что генерал Драгомиров особенно требовал заботы относительно солдатских ног (чтобы осматривали, заставляли держать их в чистоте и обучали хорошо навертывать портянки), указывая, что старая истина «победа пехоты – в ногах» верна и что для этого ноги солдат должны быть в полном порядке.
Догнав идущую впереди часть, генерал Драгомиров приказал ее остановить, потребовал командира полка, командира батальона, командира роты, взводного и фельдфебеля, продемонстрировал перед ними ноги солдата и выбранил всех за неисполнение его постоянных указаний о наблюдении за ногами солдат, а в частности и за то, что фельдфебель не позволил солдату сесть в санитарную линейку.
Этот случай наделал в свое время много шума, но не из-за того, что генерал Драгомиров «выбранил» начальствующих лиц, а из-за того, что вот, мол, «генерал Драгомиров подбирает солдат, усаживает их в свою коляску, а затем еще при солдатах делает замечания начальствующим лицам. Этим генерал Драгомиров развращает солдат и подрывает престиж начальствующих лиц».
