Читать книгу: «В тени», страница 13
– Вы не можете мне отказать. Во-первых, я – не ваш подчиненный, во-вторых, я старше вас не только по званию, но и по должности.
– Хорошо, – согласился Шашков. – Завтра прибудет Николай Смирнов со своими людьми; с ним и пойдете на поиск.
Группа Смирнова, усиленная бригадным комиссаром Лебедевым, шла по едва заметной тропе. Бойцы прошли около трех километров, когда, идущий впереди группы, Смирнов поднял руку. Где-то совсем рядом послышался шум мотора. Красноармейцы нырнули в кусты и затаились. Рядом с ними прошли двое гитлеровцев, похоже, это было боевое охранение. Следом, по настилу, двигался транспортер, на броне которого восседали немцы. Неожиданно, бронированная машина остановилась.
Комиссар Лебедев поднял автомат и дал очередь вслед немцам. Она поразила всех, кроме водителя транспортера, который выскочил из кабины и открыл пулеметный огонь. Николай бросил гранату, и пулемет захлебнулся.
– Скорее в машину! – крикнул Смирнов.
Бронетранспортер резко развернулся на настиле, едва не опрокинувшись в воду, и помчался в обратную сторону.
«Наследили!» – подумал Николай, увеличивая скорость и прислушиваясь к треску автоматов, которые, словно сорвавшиеся с цепи собаки, «лаяли» вслед.
Машина ускорила бег и выскочила на поляну, на которой находилось до взвода немецких строителей. Немцы не сразу поняли, что произошло. Они метались по поляне и падали, скошенные пулями и осколками. Вскоре все было кончено.
– Посмотрите, что в котлах, – распорядился Лебедев.
– Гречневая каша и рисовый суп, – ответил один из бойцов.
Смирнов подогнал бронетранспортер, и отряд, прицепив полевую кухню, направился в сторону своих позиций.
– Разрешаю всем участникам операции по котелку, – улыбаясь, произнес Лебедев, когда они оказались в расположении полка. – Ну, а на тебя, Смирнов, буду писать представление к ордену Красного Знамени.
Смирнов только усмехнулся в ответ.
– Чего ухмыляешься? – забеспокоился бригадный комиссар.
– Меня уже дважды представляли к медали «За отвагу»; но так и не вручили!
– Проверим и это.
К ним подошел Шашков и дружески похлопал Смирнова по плечу:
– Я вижу, удачно сходили?
– Просто повезло, второго подобного случая больше не будет, – ответил Николай и направился к бойцам, которые с жадностью поедали кашу.
***
Командующий 2-ой ударной армией склонился над картой. Сегодня в штаб был доставлен пленный унтер-офицер. Из его допроса следовало, что к северу от Мясного Бора немцы концентрируют крупные силы, они зарывают в землю танки, превращая их в доты; саперы, по ночам, ведут прокладку новых рокадных дорог. По всему выходит, что гитлеровцы готовятся нанести удар по русским дивизиям и бригадам, находящимся в «мешке».
«Медлить с отходом больше нельзя! – думал Власов. – Необходимо, как можно быстрее, покинуть болота и выбраться на плацдарм за Мясным Бором. Но, как собрать войска в единый кулак?! В небе постоянно дежурят немецкие самолеты, от которых невозможно скрыть перемещение войск в район удара».
– Соедините меня с командующим фронтом! – приказал он связистам.
Власов долго ждал ответа. В трубке слышались какие-то щелчки и шум.
– Извините, командующий фронтом находится в войсках, – доложил ему офицер связи.
– А, где Запорожец?
– Он тоже в войсках.
В трубке что-то затрещало; затем послышалась ломаная русская речь:
– Скоро вам всем конец! В случае сдачи оружия, немецкое командование гарантирует жизнь. Хайль Гитлер!
Власов, с нескрываемым раздражением, положил трубку. Было ясно, что немцы обнаружили линию связи и сейчас полностью контролируют все их переговоры. Взгляд Андрея Андреевича упал на машинописный лист, лежащий у него на столе. Это была директива командующего фронтом генерала Хозина. В ней Власову предписывалось объединить силы, расположенные к западу от реки Полисть, и нанести удар на восток, оставив в резерве лишь части, обороняющие основной рубеж и обеспечивающие безопасность флангов.
Десять советских танков двигались к реке Полисть, чтобы поддержать огнем пушек, выходящие из окружения части 2-ой ударной армии. Танковая группа была усилена бойцами 57-ой стрелковой бригады. Немцы встретили их плотным артиллерийским огнем. Измотанная в боях бригада, не имеющая артиллерии, залегла, не в силах оторваться от земли. Лишенные поддержки пехоты, остановились и танки. Было ясно, что попытка прорвать окружение захлебнулась. Оставляя на поле боя десятки убитых и раненых, советская пехота стала отходить обратно в лес.
– Что вы там топчетесь, Андрей Андреевич? – кричал в трубку вышедший на связь Хозин. – Нажмите! Не мне же вас учить, как нужно воевать!!
– Чем воевать, товарищ командующий?! Люди еле двигаются от голода! Поддержите нас огнем, ударьте по немцам!
Но генерал Хозин уже не услышал этих слов – связь прервалась. Потерпев неудачу, Власов решил повторить попытку прорыва. Сейчас он думал нанести удар в сторону Лесопункта. К 5 июня 1942 года генералу Власову удалось сосредоточить остатки четырех бригад и 46-ой стрелковой дивизии в лесах между речками Глушица и Полисть, однако скрыть это от немецкой разведки не удалось. Не успели войска подготовиться к удару, как налетели «Юнкерсы». В результате артобстрела и бомбовых ударов, немцам удалось рассеять части 2-ой ударной армии.
Власов не спал: он сидел за столом и рассматривал оперативную карту.
«Где же у вас слабое место? – размышлял он. – Где?»
По данным армейской разведки, немцы укрепляли позиции по всему фронту, ожидая атаку русских в любом направлении. На этот раз Власов решил атаковать гитлеровцев не в светлое время суток, а ночью и без артподготовки. Однако внезапной атаки не получилось. Немцы встретили атакующие части шквалом огня, но боевой порыв бойцов 2-ой ударной был настолько мощным, что им удалось перейти речку Полисть и вклиниться в немецкую оборону.
Встречного удара, которого ожидал Власов, со стороны фронта так и не последовало. Фронтовая артиллерия не поддержала огнем рвущихся на восток красноармейцев. Утром немцы бросили на них все, что имели. Они засыпали передовые части 2-ой ударной армии минами и снарядами. Бойцы отбивались от атакующей немецкой пехоты залпами из винтовок, в отдельных местах переходили в рукопашные схватки, проявляя нечеловеческую стойкость и силу духа, но этого оказалось недостаточно, чтобы выиграть бой.
В конце концов, части 52-ой армии пробили оборону немцев. В прорыв ринулись танки 7-ой танковой бригады. Казалось, еще немного и армии соединятся. Однако танкисты плохо знали местность. Танки завязли в болоте и были расстреляны немецкой артиллерией.
***
Жуков долго не мог соединиться с Мерецковым.
– Где ты пропадаешь? – не здороваясь, закричал он в телефонную трубку. – Тебя разыскивает Сталин! Нам с тобой приказано срочно прибыть в Ставку!
– А что стряслось? – испуганно поинтересовался Кирилл Афанасьевич.
– Если бы я знал, – коротко ответил Жуков. – Давай ко мне, срочно, он ждать не любит!
Поскребышев выскочил из-за стола, как только в дверях за невысоким, плотным Жуковым показалась фигура Мерецкова.
– Вас уже ждут, идемте, – недовольным голосом сказал он.
В кабинете Сталина находились все члены Политбюро. У Мерецкова зарябило в глазах от множества лиц, повернувшихся в его сторону.
– Откуда вас вытащил товарищ Жуков? – недоуменно спросил Сталин. – Вы, случайно, не пешком добирались в Кремль?
– Никак нет, спешил к вам, товарищ Сталин! Разрешите привести себя в порядок. Двух минут хватит.
– Даем вам пять минут, – усмехнулся Сталин.
Когда Мерецков вновь вошел в кабинет вождя, все собравшиеся внимательно слушали выступление Молотова. Неожиданно для всех, Сталин прервал доклад министра иностранных дел.
– Как дела на Западном фронте? – поинтересовался он у Мерецкова.
– Готовимся отразить очередное наступление противника, – ответил тот.
Сталин поднялся из-за стола и медленно направился в его сторону. Встав напротив, вождь смерил Мерецкова взглядом и произнес:
– Мы очень озабочены положением дел на Волхове. Не буду скрывать, что мы совершили большую ошибку, поверив генералу Хозину и объединив оба фронта. Генерал Хозин не только не оправдал наши надежды, он просто подвел нас! Под его началом войска не только не пробились к Ленинграду, но и сумели потерять инициативу и завоеванные вами позиции. Мало того, он не выполнил нашу директиву о своевременном отводе 2-ой ударной армии. Теперь немцы перерезали все коммуникации, и Власов находится в железных тисках противника. Армия – на грани катастрофы, там гибнут сотни наших бойцов, теряя веру на выход из окружения. Нам тяжело говорить об этом!
В кабинете стало тихо.
– Мы восстанавливаем Волховский фронт, а вас снова назначаем его командующим. Поезжайте к месту службы, товарищ Мерецков. Болота – места для вас привычные! В помощь вам выделяем Василевского.
Сталин глянул в глаза Кириллу Афанасьевичу:
– Вы должны, во что бы то ни стало, вызволить 2-ую ударную армию из окружения. В крайнем случае, пусть бросают тяжелую артиллерию, технику. Надо спасать людей, товарищ Мерецков! Приказ за номером 170450 о вашем назначении мной подписан…
Мерецков вышел из кабинета и направился к Василевскому. Навстречу ему шел генерал Хозин. Не поздоровавшись, они прошли мимо друг друга.
***
КРАСНОАРМЕЙЦЫ, КОМАНДИРЫ, КОМИССАРЫ, ПОЛИТРУКИ
ВТОРОЙ УДАРНОЙ АРМИИ
«Победоносное наступление германских войск привело к окончательному окружению. Захватом последней дороги вы отрезаны от ваших баз. Ваше положение безнадежно. Снабжение продовольствием отсутствует. В болотах вас ожидает неминуемая гибель. Бессмысленно вести дальнейшие контратаки против германских войск, они раздавят вас артиллерией, танками и авиацией, предотвратят каждую вашу попытку вырваться из окружения.
Не только на Волховском фронте, но и на всех других фронтах Красная Армия терпит неудачи и подвергается методичному уничтожению. Известно ли вам, что наступление маршала Тимошенко на Южном фронте под Харьковом провалилось, а большинство его дивизий окружены и уничтожены?
Прекращайте бессмысленное кровопролитие и переходите к нам. Только этим вы сможете избежать неминуемой гибели. Всем перебежчикам без различия воинского звания обеспечены жизнь и хорошее обращение. Вы получите квартиру, мы вас вдоволь накормим и дадим работу. Распространение ложных сведений о том, что германские войска расстреливают пленных, является выдумкой вашего командования. Можете переходить на нашу сторону с пропуском и без пропуска, с вами будут обращаться, как с перебежчиками».
– Вот сволочи! – выругался боец, поймавший в воздухе листовку.
– Крылов, собери всю эту гадость и сожги! – приказал ему Смирнов.
Боец выругался матом и принялся собирать сброшенные самолетами листовки. Николай, снял с ног промокшие сапоги. Неожиданно его внимание привлек шум. Он обернулся: неподалеку по земле катались двое бойцов.
– Отставить! – громко выкрикнул Николай. – Что за драка?
Крылов поднялся с земли и стал сбивчиво докладывать:
– Товарищ лейтенант, вот этот гад спрятал листовку в карман. Я сам видел! Отдать ее мне он отказался. Ну, я ему и врезал!
Смирнов нагнулся к бойцу, под глазом которого выделялся большой фингал. Красноармеец был небольшого роста, с узким клиновидным лицом.
– Отдай листовку! – приказал Николай и протянул руку.
Боец скривил гримасу и достал из кармана аккуратно сложенный листок.
– Выходит, решил сдаться? – усмехнулся Смирнов.
– Какая разница, как погибать?! – неожиданно закричал красноармеец. – Товарищи, за что воюем?! Они там, в Москве, от жира лоснятся, а мы здесь кору едим! Хватит! Навоевались! Только дураки не понимают, что нам отсюда не выбраться, сгнием в этих топях!
К нему подскочил Крылов и с размаху ударил в лицо:
– Заткнись, гнида!
Боец охнул и повалился на землю.
– Крылов, посмотри, что у него в карманах, – приказал лейтенант.
– Вот еще нашел! – ответил Крылов.
Николай медленно развернул листок и начал читать:
ПРОПУСК
«Предъявитель сего, не желая бессмысленно проливать кровь за интересы жидов, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону Германских Вооруженных Сил. Он может перейти и без этого пропуска, крича при подходе к немецким позициям, штыки в землю! Немецкие офицеры и солдаты окажут перешедшему бойцу хороший прием, накормят и устроят на работу.
Пропуск действителен для солдат, офицеров и командиров, а также для комиссаров и политруков».
Смирнов смял пропуск, молча, взял из рук Крылова винтовку и выстрелил предателю в грудь.
Вернув винтовку, он направился туда, где сохли его сапоги.
***
Мерецков прибыл в Малую Вишеру поздним вечером.
«Все как прежде, – подумал он, – словно, и не уезжал никуда».
Кирилл Афанасьевич ответил на приветствие часового и прошел в свой бывший кабинет. У окна стоял Хозин. Увидев Мерецкова, он явно стушевался.
«Вот он, фигурант трагедии!» – невольно подумалось Мерецкову.
Получив ключи от сейфа, он вызвал к себе Коровникова и Яковлева и приказал им восстановить коридор у Мясного Бора.
На следующий день, 10 июня 1942 года, обе армии начали наступление. Предпринятое давление на немецкие войска, которые укрепляли захваченные позиции в Долине Смерти, оказалось бесполезным. Поддерживаемые авиацией, немцы успешно отразили все атаки 59-ой и 52-ой армий. Мерецков понял, что прорвать немецкую оборону он не сможет, пока не хватает артиллерии, танков и, главное, авиации.
– Кирилл Афанасьевич! Может, перетряхнем армии, отыщем резервы, – предложил Василевский.
– Перетряхивать нечего! – с горечью возразил Мерецков. – То, что я наскреб весною, Хозин передал Ставке. Какой сейчас толк сотрясать воздух?!
– Погоди, насколько я знаю, к нам прибывают две свежие дивизии; их и введем в бой.
Как только новые дивизии прибыли, Мерецков приказал нанести удар вдоль южной стороны дороги Мясной Бор – Новая Кересть.
– Товарищ командующий, но у меня всего один батальон! – возразил ему комбриг 7-ой танковой бригады. – Остальные еще на марше…
– Давай! – устало махнул рукой Кирилл Афанасьевич. – Там тебя твои горемычные братья ждут!
Комбриг хотел уговорить Мерецкова дождаться пехоты, но понял, что спорить бесполезно. Напуганный очередным звонком Сталина, командующий фронтом стремился, любой ценой, добиться успеха. Несколько танков сходу устремились в атаку, однако пехота замешкалась и танки, расстреляв боезапас, повернули назад.
– Почему пехота осталась в окопах? – спросил Коровникова Мерецков.
– Разбираюсь, товарищ командующий.
– Вот-вот, разберись и доложи!
16 июня 1942 года Мерецков снова предпринял попытку прорвать немецкую оборону. На этот раз танки поддерживал батальон пехоты. Немцы встретили атакующих красноармейцев шквалом огня. Пехота залегла, и атака вновь захлебнулась.
На следующий день подошли новые танки, и Мерецков бросил в Долину Смерти еще четырнадцать машин, но все повторилось снова. Пехота, не выдержав плотного артиллерийского и минометного огня, сначала отстала от танков, а затем залегла. Танки прорвали немецкую оборону; но, без поддержки пехоты, повернули назад.
Коровников запаниковал. Мерецков и Василевский давили на него все сильнее и сильнее. Он бросал в бой все новые и новые подразделения, которые несли серьезные потери; но положение не менялось, ибо немецкая авиация господствовала в воздухе. С каждым днем атаки русских становились менее ожесточенными, и было ясно, что Красная Армия просто выдохлась.
***
2-ая ударная армия погибала, но не прекращала боев. 14 июня 1942 года противник потеснил ее части и зашел в тыл 327-ой дивизии генерал-майора Антюфеева. В какой-то момент Власов понял, что удерживать прежнюю линию обороны не имеет смысла, и дал команду к отходу с занимаемых позиций. Маневрировать армии не давали тысячи раненых, которыми были буквально забиты леса. Медикаментов не было, и бойцы умирали сотнями, не получив элементарной медицинской помощи. Умерших не хоронили: их оттаскивали в сторону и складывали в штабеля. Запах разлагающейся плоти буквально висел над позициями русской армии…
Корнилову вызвал к себе начальник госпиталя.
– Срочно собирайся и двигай в штаб! – приказал он ей.
– Кому это я в дивизии понадобилась? – удивилась Нина.
– Тебя в штаб армии требуют, а не в штаб дивизии, поняла? Явишься к комиссару Зуеву и лично доложишь ему о прибытии! – произнес военврач и посмотрел на живот Корниловой, выпирающий из-под гимнастерки. Нина быстро собралась, и отправилась в путь. Впереди нее шел сопровождающий красноармеец. Дорога в штаб армии проходила через редкий лесок.
– Ложись, дочка, – вдруг прошептал боец, – похоже, впереди нас немцы.
Нина скрылась в кустах и достала из кобуры подаренный Смирновым «Вальтер».
– Их надо остановить, – шептал боец, – иначе они такого натворят! Может, попытаемся?
Нина согласно кивнула. Красноармеец достал из-за пояса гранату, и они осторожно двинулись за немцами. Фрицы шли уверенно, очевидно, хорошо знали дорогу к штабу. Внезапно идущий впереди гитлеровец, поднял вверх руку. Немцы остановились и присели за кустами. Взрыв гранаты был столь неожиданным для них, что они не сразу поняли, что произошло. В следующий момент раздался выстрел, и передний фашист уткнулся головой в землю. Двое из уцелевших немцев увидели оставшегося безоружным красноармейца, и один из них выстрелил ему в лицо.
В лесу стало тихо. Немцы поднялись с земли и направились к телу врага. Они остановились над ним и стали о чем-то переговариваться, затем ефрейтор, достал из его кармана документы. Он повернулся к своему напарнику; но в этот момент тишину разорвал одиночный выстрел. Гитлеровец выронил документы и, схватившись за грудь, повалился в кусты. Новый выстрел заставил второго немца взвыть от боли: пуля угодила ему в бедро. Из кустов вышла Нина, держа пистолет наизготовку.
– Хенде хох! – негромко произнесла она.
Гитлеровец послушно поднял вверх руки.
– Двигай вперед! – приказала немцу девушка и ткнула его в спину.
Тот сделал шаг и громко застонал. Корнилова сунула пистолет в кобуру и, подняв с земли винтовку красноармейца, подтолкнула немца штыком. Он, медленно поплелся впереди, часто останавливаясь и с опаской глядя на Нину.
– Не бойся, фашист, я в беспомощных людей не стреляю! – сказала она и снова слегка подтолкнула его в спину.
– Стой! Кто идет?! – раздалось из кустов, и на дорогу вышел боец с винтовкой в руках.
***
Зуев сидел за столом и писал донесение в политуправление фронта:
– У нас нет ни грамма продовольствия. Многие бойцы страдают от дистрофии, вызванной истощением. Прошу вас выслать продовольствие и боеприпасы. Вынуждены отбивать атаки врага штыками и прикладами…
Нина заметила на столе фотографию молодой девушки.
– Это ваша дочка? – спросила она дивизионного комиссара. – Красивая…
– У меня два сына, – улыбнувшись, ответил он. – Это Таня. Разве, ты не читала очерк в «Правде»? Партизанка, замученная немцами в Подмосковье. Хочу дать тебе боевое поручение. Нужно вывести в тыл двух летчиков. Они нас с воздуха кормили, но были ранены и самолет их разбился. Еще бумаги важные повезешь. Самолет прилетит ночью. Собирайся в дорогу и береги себя!
– Товарищ комиссар! – умоляюще воскликнула Нина. – Я хочу выйти из окружения! Вместе с вами!
– В Малой Вишере встретимся, Корнилова, – ласково произнес Зуев. – И никаких отговорок – это приказ! Ты о ребенке подумай, ему еще жить надо, назло врагам!
– Ведь у меня здесь муж воюет; не хотелось бы расставаться с ним!
– Все будет нормально! А сейчас – лети: мы тут и без тебя управимся!
К взлетно-посадочной площадке раненых несли на руках. У одного из летчиков оказались ампутированы ноги, у другого было ранение в голову. На полосе было темно, так как огни могли привлечь немецкую авиацию. Около двенадцати ночи, прилетел «кукурузник». Бойцы быстро вывалили из него мешки с сухарями.
– Быстрее грузите! – торопили летчики. – Скоро рассвет…
Корнилова подошла к самолету. До этого ей не приходилось летать, и сейчас сердечко замирало от страха. Неожиданно самолет атаковали неизвестно откуда взявшиеся немецкие автоматчики. Завязался скоротечный бой. Нина так и не узнала, что бойцами, оттеснившими немцев, командовал ее муж – Николай Смирнов. Она думала о нем, надеялась на встречу с ним, чтобы сказать об ожидаемом ребенке, однако, судьба распорядилась иначе.
К самолету подбежал санитар и протянул ей записку от военврача, тот приказывал срочно вернуться в госпиталь!
– Прощай, миленький, – сказала она пилоту. – Возьмите вместо меня кого-нибудь из раненых.
К самолету подошел комиссар Зуев.
– Чего вы медлите? – послышался его раздраженный голос.
– Начальник госпиталя приказал мне вернуться обратно.
– Отставить! Выполняйте мое приказание! Вам ясно?
– Товарищ комиссар! Можно, я напишу два слова любимому человеку?
– Можно…
– Передайте лейтенанту Смирнову, – сказала она и протянула ему клочок бумаги.
Комиссар взял бумажку и прочитал текст: « Нас уже трое! Люблю!»
Самолет зашумел мотором и, пробежав по полосе, поднялся в небо.
***
Смирнова вызвал начальник Особого отдела армии Шашков. Николай, осторожно отодвинул край плащ-палатки и спустился в землянку.
– Не стой в дверях, проходи. Неприятные новости, Смирнов! – каким-то усталым, бесцветным голосом обратился к нему главный армейский чекист.
– Немцы снова прорвались?
– Они везде прорываются; латать все дыры в обороне – затычек не наберешься! Тут другое дело. Имеются сведения о случаях помешательства на почве голода. Сам-то ты как?!
– На зелень нажимаю; шатает, но держусь! Главное, бойцы в порядке.
– Так ведь терпят не все, есть такие, кто занимается каннибализмом!!
– Что нужно делать?
– Есть сведения, что в роте Храмова варят людей! Нужно проверить.
– А я здесь причем?! У вас же есть люди….
– Не спорь! – устало произнес Шашков. – Ты – человек проверенный, а вопрос довольно деликатный. Надеюсь, ты меня понял?
Смирнов, вместе с Крыловым осторожно вошли на маленький островок в стороне от дороги. Под лохматой елью, прикрывавшей костер сверху, сидели семь человек. Над огнем висели несколько котелков. Ароматный запах вареного мяса ударил в нос Николая и едва не поверг его в обморок.
– Прикрой меня, – приказал он Крылову, сглатывая слюну. – Гляди в оба!
Крылов кивнул и поправил автомат на плече.
– Кто такие будете?! – крикнул лейтенант, внезапно возникнув перед костром. – Устав забыли?! Я вам его быстро напомню!
Бойцы неохотно поднялись с земли, со злостью глядя на командира.
– Сержант Климов! – ответил чернявый парень невысокого роста.
Он был худ, но истощенным не выглядел.
– Красноармеец Гусман! – представился верзила с огромными ручищами, вылезающими из коротких рукавов выгоревшей гимнастерки.
Остальные молчали.
– Чем занимаетесь?
– Мясо варим, товарищ лейтенант. А что, нельзя?
– Откуда мясо? Где взяли? Я жду!
Климов отвернулся, а Гусман вдруг хитро прищурился:
– Оленя завалили, товарищ лейтенант. Тут их навалом, ешь – не хочу!
– Как в хорошем заповеднике, – ухмыльнулся Климов. – Попробовать не хотите? Прекрасный бульончик получился!
– Оленя, говоришь? А где рога, туша?
– Что ты нас пытаешь, лейтенант? Ты, случайно, не из Особого отдела?! Тушу и рога мы в болото кинули, чтоб не мешали во время атаки.
– А ну, отойди в сторону, сержант! Покажи, что там?!
Николай глянул за его спину и увидел свежие берцовые кости. Ударом ноги, Смирнов опрокинул котелки; над костром поднялось белое облако пара.
– Обижаешь, начальник! – крикнул Гусман. – Мы сейчас и тебя завалим!
Николай рванул из-за пазухи пистолет. В руках Климова он увидел гранату; тот просунул палец в кольцо, но выдернуть чеку не успел. Короткой очередью из автомата, Крылов свалил его и Гусмана, который уже успел вытащить из-за голенища нож. Остальные испуганно подняли руки.
***
– Что будем делать, Кирилл Афанасьевич? – спросил Запорожец. – Там ведь одни доходяги! Самим им не выйти.
– Верховный нам за Власова голову оторвет, если мы не вытащим его из котла! Надо хотя бы его со штабом вызволить! Но как? Самолетам уже негде садиться.
В кабинет вошел офицер связи:
– Товарищ командующий, коридор у Мясного Бора пробит! Вторая ударная выходит из окружения.
Мерецков схватил телефонную трубку…
– Так точно! – ответил начальник штаба фронта. – Проход пока работает! Он узкий, всего четыреста метров. Пока выходят только раненые. Немцы бьют из всех стволов! Громадные потери, товарищ командующий.
– А что штаб армии? – спросил Мерецков.
– Нет связи. Полагаю, что Власов решил в первую очередь эвакуировать небоеспособную часть армии, а сам – готовит оборону горловины.
– Боюсь, что там все не боеспособны! – проворчал Мерецков. – И оборону держать уже некому…
К вечеру 22 июня 1942 года из котла вышло более двух тысяч раненых. Мерецков надеялся, что немцы не сразу закроют образовавшуюся брешь.
«Если коридор продержится хотя бы неделю, то Власов выведет армию!» –думал Кирилл Афанасьевич.
После отъезда Василевского в Москву, он почувствовал себя намного увереннее. Однажды Василевский предупредил его по дружбе:
– Кляуза на тебя, Кирилл Афанасьевич, имеется! Телега, как говорят в народе. Я взял на себя разрешение этого вопроса, поэтому скажу прямо, семейственность ты здесь развел. Сын при тебе воюет, и жена рядом. Нехорошо это!
Мерецков покраснел и шумно задышал:
– А что тут дурного?! Володька на переднем крае дерется, а Евдокия Петровна госпиталя опекает. Даром хлеб не едят! Скажи, а Сталин знает?
– Пока нет. Я ведь письмо придержал! А вот некий Белов, каким боком в штабе фронта? Кто он тебе?
– Брат жены, – смутился Мерецков. – Он инженер, в майорском звании.
– Почему в штабе, а не в саперном батальоне? Люди всякое болтают. Зачем тебе это?
Мерецков покраснел, как школьник.
«А ведь прав Василевский! – подумал он тогда. – Ни к чему мне такие разговоры…»
Мерецков не напрасно беспокоился за судьбу пробитого коридора. Вслед за ранеными, в проход втянулись части восточной группировки 2-ой ударной армии; начался отход и отдельных подразделений 59-ой армии, оказавшихся в кольце окружения. Вся земля пробитого коридора была устлана трупами, и выходящие из окружения красноармейцы были вынуждены шагать по телам убитых товарищей. В отдельных местах трупов было так много, что бойцам приходилось, чуть ли не карабкаться по ним.
В полдень немцы снова нанесли удар по горловине. Огонь артиллерии и минометов не утихал ни на минуту. Выход армии прекратился. Дороги, по которым планировалось снабжение продовольствием, горючим, боеприпасами, были полностью уничтожены немецкой авиацией.
24 июня 1942 года на короткое время удалось установить радиосвязь. В результате разговора Мерецкова с Власовым, было определено новое время и место прорыва. Атаку наметили на 22 часа 30 минут.
Поскольку снарядов у 2-ой ударной не было, об артподготовке и речи не велось. Наступать решили тремя колоннами.
«Атаку довести до конца любыми средствами!» – такой приказ получили командиры всех частей, принимающих участие в прорыве котла.
Когда Власову стало ясно, что бензовозы с востока не подойдут, то всю оставшуюся технику решили уничтожить. Части армии разбили на три группы, в том числе, и штаб. Если бы выход из окружения возглавили боеспособные части, то они бы, наверняка, вышли из котла. Но подобное решение принято не было; сначала, по-прежнему, выходили раненные бойцы, за ними части первого удара, потом арьергард.
***
С тех пор, как пришла радиотелеграмма, Власов не проронил ни слова.
– Что молчишь, Андрей Андреевич? – спросил Зуев. – Как поступим?
– Будем выполнять директиву, – криво усмехнулся Власов. – Я хорошо понимаю Ставку, вызволять нас извне они считают нецелесообразным, а нам самим для этого не хватает сил!
– Но вы, как командующий…, – начал, было, Зуев.
– Командующий чем? – перебил его Власов. – Вы же сами читали, что 2-ой ударной армии больше нет! Ее высочайше предписано расформировать, а нам – выходить из окружения отдельными группами! Действовать каждой самостоятельно. По сути это отчаянный призыв спасайся, кто как может! От нас с вами попросту отказались, комиссар!
Власов рванул ворот кителя так, что полетели пуговицы.
– Я верил Сталину, верил в наше правое дело, верил в победу, а тут эта директива!
– Все это так, – примирительным тоном произнес Зуев. – Но, нельзя же, сидеть, сложа руки, надо что-то делать!
– Подобное я испытывал в прошлом году, – продолжал, будто для самого себя, Власов. – Мне тогда повезло. Через месяц блужданий по лесам я вышел к своим с партийным билетом, зашитом в сапоге. Но повезет ли во второй раз?! Говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, так и человеческое везение. А если плен?
– Этому есть альтернатива! – произнес Зуев и приставил к виску палец.
– Пуля в висок?! – усмехнулся Власов. – Вот и я почему-то подумал, что все мы здесь для них уже трупы!
Зуев пристально посмотрел на Власова. В эти минуты он понимал его, как никто другой. Вместо того, чтобы как-то поддержать людей в эти сложные минуты их существования, директива Ставки не только лишала их веры, но и обрекала на полное забвение.
Наконец Зуев произнес:
– Иного выхода у нас нет, Андрей Андреевич! Но, пока не наступила эта минута, нужно попробовать пробиться. Сейчас отправлюсь в 305-ю дивизию, надо поддержать людей.
– Нам с вами она не подчинена, это дивизия 52-ой армии Яковлева.
– Но ведь она, как и мы, в окружении, – возразил Зуев. – Им тоже надо выбираться отсюда. Там у меня знакомый комиссар!
– Удачи тебе, Иван Васильевич, – тихо произнес Власов. – Командовать чужой дивизией, когда мою собственную армию распустили, я не буду. Я – солдат! И выполню последний приказ, буду выходить из окружения в составе малой группы.
Зуев пожал плечами и молча, отошел от бывшего командарма. Он хорошо понимал настроение Власова и не осуждал его. Генерал оставался военным человеком, и лишиться армии означало для него потерять абсолютно все – честь, совесть, имя!
«А я – солдат партии! – размышлял Зуев, шагая по тропинке. – Моя задача сплотить оставшиеся силы и, ударив по врагу, прорвать кольцо и выйти к своим! В отличие от меня, Власов этого сделать не может. Приказ Ставки не дает ему возможности командовать боевыми частями. Формально, 2-ая ударная для него больше не существует, как не существует для Ставки и Волховского фронта! Ее списали из высших стратегических соображений. Но, для коммуниста Зуева красноармейцы не перестали существовать! Наверное, Власов прав, что необходим еще один сильный удар, даже если таковой и не запланирован Ставкой…»
Наступила ночь на 26 июня 1942 года. Она оказалась ужасной: стремясь быстрее покончить с окруженной группировкой противника, не дать ей выйти из котла, гитлеровцы обрушили на ее позиции массированный огонь изо всех стволов, ввели в дело ночные бомбардировщики.
