Читать книгу: «Магнитные бури», страница 2

Утром позвонили Марии Андреевне и приказали ей немедленно собрать вещи для Василия Андреевича, назвали адрес, где эти вещи примут. От неожиданности случившегося Мария Андреевна растерялась, долго стояла перед шкафом с вещами мужа, затем начала выкладывать из него мужские костюмы, рубашки, пижамы и белье. Рядом поставила большой кожаный чемодан, видимо, для упаковки отложенных вещей.

Игорь наблюдал за бестолковой суетой матери, затем позвонил брату своего бывшего одноклассника, который работал в каком-то правоохранительном учреждении. За несколько минут разговора выяснил у него какие «вещи, нужны и при этом дозволены» арестованным лицам. Так появился небольшой список личных вещей для Василия Андреевича – спортивный костюм, две пары нижнего белья, носки, тапочки, да еще средства личной гигиены. И небольшая дорожная сумка.

– Мама, – Игорь усадил мать в кресло, – я сам соберу вещи для папы, и сам их отвезу. А ты подумай о том, как нам у каких-то друзей или где-то еще спрятать твои драгоценности и другие ценные вещи, которые у нас могут описать, а затем арестовать. У нас будет обыск. Так мне сказал человек, которому я сейчас звонил. Мама, очнись и займись спасением нашего имущества, или хотя бы его части.

Следующая неделя прошла в ожидании обыска. Мария Андреевна обзвонила друзей своей семьи и просила их принять на недолгое хранение ценные вещи, которые она соберет. Но друзья стремительно приобретали статус «бывших» и уклончиво отвечали, что да, они бы с радостью помогли, но именно сегодня, сейчас, те или иные обстоятельства не позволяют им это сделать. Этот вопрос они, конечно, рассмотрят, но позже. Сразу и резко никто не отказал, все хором высказали сочувствие и сожаление по причине ареста Василия Андреевича, и пожелали скорейшего урегулирования вопроса. Вроде бы не отказали, но и не помогли. Не отказали, так как в сознании таилась мысль, что Василия Андреевича могут в скором времени отпустить и восстановить в статусе. Вот он и вспомнит их поведение в минуты беды. Не помогли от трусости, из-за позиции как бы чего не вышло.

Но все-таки объявился один человек, который нашел не только место, но и сам помог все собрать и поздней ночью, чтобы исключить любопытные глаза соседей и прохожих, погрузить в машину. Шкатулка с драгоценностями Марии Андреевны, деньги, которые она торопливо сняла со своих сберегательных счетов, шерстяные ковры ручной работы и другие, ценные вещи или просто дорогие для семьи реликвии.

Этим смелым человеком оказался брат домработницы Балашовых. Три года назад он освободился из мест лишения свободы, не мог найти работу. Сестра попросила Василия Андреевича устроить на работу потерявшего репутацию брата. И тот помог – без волокиты и дополнительных проверок человека приняли на работу на завод. Благо руки у него были золотые, работящие. В тюрьме справлялся с работой фрезеровщика, не только профессию из ПТУ сохранил, но и опыт приобрел.

Вот, он-то и был единственным другом семьи Балашовых. Единственным из множества людей, которые ранее настойчиво искали точки соприкосновения с семьей Балашовых. И многие находили… Если не дружбу, то приятельские отношения, помощь, поддержку. И вот итоговое завершение человеческих взаимоотношений, построенных на корысти и угодничестве.

Вещи спрятали в надежном месте, ключ от хранилища передали Марье Андреевне. Ключ она положила в свою сумочку, надеялась, что уж женскую сумочку перетрясать точно не будут. Да, и о чем может рассказать милиции или, возможно, подсказать какую-то версию простой ключ от навесного замка?

В ожидании обыска Балашовы вздрагивали от каждого стука входной двери в подъезд. А шаги по лестнице воспринимались как начало грядущих бед. Дни текли друг за другом, вот уже и месяц прошел с момента ареста Василия Андреевича. Но с обыском в квартиру к Балашовым суровые мужчины в черной одежде так и не пришли.

Обыска не было, как не было и вестей от Василия Андреевича. Где он сейчас, и что с ним происходит семья не знала. Передачи для него не принимали, свидания не разрешали, имя следователя по делу не называлось. Только через год Марию Андреевну пригласили в КГБ и ознакомили с некоторыми выдержками из решения суда по уголовному делу бывшего директора завода подъемного оборудования.

За это, это, а еще вот это Балашова Василия Андреевича приговорили к лишению свободы на срок десять лет, с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Мария Андреевна осипшим голосом попросила стакан воды и внезапно потеряла сознание. Очнулась она все от той же воды, которой ей брызгали в лицо.

Для семьи Балашовых началась новая жизнь. Мария Андреевна разучилась не только смеяться, но и улыбаться тоже. Сослуживцы по заводу за ее спиной что-то обсуждали и мерзко хихикали.

Вскоре на заводе появился новый директор, он же бывший заместитель Балашова. Это по службе, а по жизни друг и попутчик бывшего директора на все шашлыки и вечеринки.

В первый день своего директорства пригласил он к себе в кабинет жену своего предшественника, бывшего друга и так далее… Разглядывая свои руки и несколько смущаясь, он сказал:

– Мне очень жаль, Мария Андреевна, специалист Вы очень хороший, – новый директор в былые годы Марию Андреевну засыпал комплиментами и цветами по любому случаю или даже просто так, – но я вынужден освободить Вас от занимаемой должности. Сами понимаете, Ваш муж не оправдал доверие партии и народа, замарал себя, да и Вас в том числе, уголовным преступлением. А планирование заводских показателей, в том числе доходов и расходов, можно доверить только человеку с безупречной репутацией. Это денежные средства! На Вашей же репутации огромное пятно. Правда, этот вопрос мы только что обсудили с секретарем партийной организации завода и сочли возможным оставить Вас на работе, но только в качестве рядового служащего. Например, экономиста в том самом плановом отделе, которым Вы во времена Балашова руководили.

Новый «шеф» еще что-то говорил, скорее всего, из цикла бесед о бдительности советских граждан и происках уголовных элементов, для пущей убедительности постукивал пальцем по столу и строго поглядывал на преступницу Балашову. Она же этим временем тяжело встала и, натыкаясь на стулья, пошла к выходу из до боли знакомого ей кабинета.

В тот же день Мария Андреевна написала заявление с просьбой об увольнении. И на следующий день уже на работу не вышла. Директор на такое стремительное увольнение начальника планового отдела завода необдуманно согласился. Через два-три месяца горько пожалел. Оказалось, что плановый отдел не был готов к самостоятельному планированию производства. Каждый сектор самого большого отдела завода занимался своими, узкими вопросами. Сводные планы и отчеты исполнялись начальником отдела, самой Балашовой. Новый директор, он же бывший друг семьи, несколько раз звонил Балашовой, снова сыпал комплиментами, напоминал о дружбе и просил хотя бы временно вернуться на завод. На ту должность, которую она назовет сама. Мария Васильевна молча слушала его монолог, потом так же молча отключала телефон.

Не сразу, но новую работу она нашла. Не такую денежную и престижную, как раньше, но здесь за ее спиной не судачили и не поливали грязью, как в администрации завода. Балашову приняли на работу в банк, в котором завод с первого момента своей регистрации в качестве юридического лица обслуживал свои счета и получал кредиты. Балашову там знали лично и ценили за аналитический ум, честность и порядочность. Лишние вопросы в новом коллективе Балашовой не задавали. С работой она справлялась, а что молчит и не улыбается, так беда, она у всех стирает радость из жизни и краски с лица.

В дверном замке камеры заскрипел ключ, воспоминания прервались.

Дверь открылась, вошел надзиратель и приказал:

– Балашов, на выход, – и добавил, – начальник СИЗО вызывает. По какому вопросу? Не знаю. Сам тебе скажет.

Андрей шел по темному коридору вдоль закрытых дверей камер и думал: «Не забыть на чем остановился – мама и ее работа. Пока ничего нового. Все эти события сто раз оговорены и обсуждены в семье. Да, люди бывают разные. В жизни моих родителей присутствовали в большинстве люди хитрые, неблагодарные, лживые. Были и порядочные, правда, в единичных случаях. Наверное, это удел всех публичных людей. Сделаю я вот что: потихоньку начну составлять список людей, которых нужно будет проверить. Когда и как проверить? Найду время, не всю жизнь мне быть в неволе. Придет время, выйду на свободу и в первую очередь разберусь, кому мешала моя семья. Или лично я?»

Начальник СИЗО листал какие-то бумажки, подшитые в новую, синюю папку.

– Здравствуй, Андрей, – доброжелательный голос, протянутая для рукопожатия рука, – присаживайся, поговорить надо. Да, ты не напрягайся. Я тут документы из сейфа бывшего хозяина листал и неожиданно обнаружил вот эту папку. А в ней твои заявления в прокуратуру и следственный комитет о возобновлении расследования возбужденного против тебя уголовного дела. Как видишь, все они в руки адресата не попали. Застряли в этом сейфе. Причину я не знаю, поэтому и обсуждать ее не будем. Но ты можешь снова написать аналогичные заявления, и я тебе гарантирую, что они будут отправлены по указанному адресу. Думай, и пиши. К сожалению, я не имею права передать найденную мной папку тебе, она подлежит уничтожение. Ты человек умный, напишешь другие, аналогичные заявления. Не зря тебя следователь здесь забыл. Бумага и ручка есть? Найдешь? Тогда отправляйся в камеру, и за работу.

Два заявления – в прокуратуру и следственный комитет, почти аналогичного содержания, по какой причине прервано расследование возбужденного против него уголовного дела, Андрей написал за несколько минут, почти на автомате. Это был больной вопрос, многократно обдуманный и осмысленный. Разложил бумаги по конвертам, написал заученные наизусть адреса.

«А почему бы мне одновременно не заменить своего адвоката? – задал себе вопрос Андрей, – да, наверное, самый подходящий момент! Пока следак будет собираться ко мне в гости, глядишь, я успею не только подобрать себе адвоката, но и договор с ним заключить».

Готово! Три конверта переданы надзирателю. Дальше цензура, и снова ожидание. Ждать, ждать и думать: почему, зачем?

«К вопросам «почему и зачем?», пожалуй, следует добавить еще один «кто?», – вернулся к своим размышлениям Андрей, – кто тяготится моим присутствием в той жизни, которая называется свобода? Список из потенциальных врагов, это самое правильное в моей жизни решение. Итак, возвращаюсь к родителям».

Василий Андреевич Балашов на свободу вышел через семь лет. Досрочное освобождение по болезни. Старый, измученный человек робко позвонил в дверь и тихо спросил:

– Пустите? – увидел слезы, которые непрерывной струйкой потекли из глаз Марии Андреевны и безжалостно добавил, – Маша, ты можешь от меня отказаться, не обижусь. Пойду устраиваться в больницу на постоянное жительство. Я ведь умирать прибыл.

Болезнь Василия Андреевича прогрессировала и не лечилась – неоперабельный рак. Доживал свои последние дни он дома. От госпитализации они оба – мать и отец, отказались. Им нужно было наговориться! Отец лежал, а мать сидела рядом и держала его за руку. Всегда сдержанная и немногословная мать тихо-тихо, шепотом, ему что-то говорила-говорила, а он слушал и из его глаз редко, но все-таки скатывалась слеза.

Мария Андреевна научилась сама делать мужу уколы. Каким-то внутренним чутьем она распознавала у него начало приступа дикой боли и хваталась за шприц. После очередного укола он не проснулся, ушел из жизни. А Мария Андреевна еще долго сжимала в своей руке холодную руку мужа и что-то тихо шептала. Ему напутствие для жизни в параллельном мире, или, возможно – утешение себе, оставшейся здесь, в земной жизни, в тоске и одиночестве.

Хоронили Василия Андреевича тихо и скромно. От поминальных столов решили отказаться. Не совсем, конечно, традиционный стол с бутербродами и бутылкой водки все-таки накрыли, но к водке и бутербродам никто не притронулся. Провожающих Василия Андреевича в далекий путь было всего несколько человек – своя семья и два-три новые сослуживцы Марии Андреевны. Заводчане проститься со своим первым директором не пришли. По слухам, изначально на заводском профкоме рассматривали вопрос об организации похорон Балашова Василия Андреевича. На повестке дня вопросов было много – кто выступит с некрологом, какие венки купить, где похоронить, какой памятник заказать. В самый разгар дискуссии в кабинет профкома зашел секретарь парторганизации завода и резко, с порога заявил:

– Кого вы собираетесь с почестями хоронить и тратить заводские деньги? Он бывший зэк. Он вор и мошенник. Партия таких не прощает. Мы с директором завода обсудили этот вопрос, нашего согласия на официальные мероприятия при прощании с Балашовым нет.

В это время дела на заводе складывались не совсем хорошо. Производственные показатели упали, большая часть клиентов отказалась от заказов, зарплата снизилась, численность работающих сократилась. Четвертый по счету после Балашова директор завода только-только приступил к своим обязанностям, был растерян, подозрителен, заводскому активу не доверял. Место его главного советника и друга в первые месяцы директорства занял секретарь парторганизации. Наверное, в то время поведение нового директора завода было оправдано многими факторами из жизни советских людей – застой экономики, падение уровня жизни граждан, тихая деградация всех ценностей. А вот бессменный секретарь парторганизации завода Евлазин Георгий Кузьмич, наоборот, чувствовал себя уверенно. Директора менялись, но заводская партийная организация от такой текучки высших кадров никак не пострадала, а наоборот, набирала вес и авторитет. Правда, уже через несколько месяцев оказалось, что это было временное явление. Но пока, областная структура партии хвалила Евлазина, и верила, что именно его талантами на заводе была создана ячейка из настоящих большевиков, грамотных политически и морально устойчивых. И возглавлял ее несгибаемый коммунист.

«Этого коммуниста я и запишу в свой список под номером один, – решил Андрей, – а под номером два у меня будет записан папин друг и его первый преемник по директорскому креслу. Кстати, это его имела в виду наша горничная, когда говорила, что замечала, как он на нашу маму поглядывал влюбленными глазами? Не здесь собака зарыта? Может быть, может быть…»

Андрей взял в руки свой блокнот для записей и карандашом размашисто написал:

– Секретарь парторганизации завода подъемного оборудования Евлазин Георгий Кузьмич.

– Заместитель Балашова, затем директор завода Агеев Анатолий Петрович, кажется, был влюблен в Марию Андреевну, мою маму.

Глава 2

Свои услуги Андрею предложили пять юристов. Две недели из пяти претендентов Андрей выбирал себе адвоката. В его активе уже был опыт общения со своим нынешним защитником, причем, без результата его деятельности и показных усилий. Такая деятельность скорее квалифицировалась, как отрицательная, а не нулевая. Хотя почему отрицательная? Отрицательный результат, это тоже результат. А в данном случае результат был нулевым, он вообще отсутствовал. Адвокат Андрея в течение года получал от Андрея только деньги, в основном за доставку в СИЗО продуктов. Защита? Нет, защитой он не занимался. Сложилось впечатление, что и с юриспруденцией у него отношения натянутые, он банально ее не изучал. На этот раз у Андрея были определенные требования к личным качествам человека, который будет строить его защиту. Что он надеялся получить от адвоката? Ничего особенного или сверхъестественного – поддержку, построение диалога сначала со следователем, а затем и в суде.

Свой выбор он остановил на молодом юристе с небольшой практикой в хозрасчетной юридической консультации. Критерий оценки был прост – парень совсем недавно начал работать в юридической консультации, следовательно, пока не успел попасть в полную зависимость от оперов и следователей. Что касается знания законодательства, то при желании он быстро сможет адаптироваться в правовом поле. Даже используя опыт и знания самого подозреваемого. Андрей последний год целыми днями изучал законодательство своей страны и сейчас без запинок и раздумий классифицировал все преступления своих сокамерников.

Андрей подписал договор на оказание юридических услуг и только тогда понял, что на уровне подсознания его отбор нового адвоката был закончен сразу же после того, как он взглянул на резюме именно этого претендента. Имя адвоката было знакомо до боли, любимо и незабываемо – Игорь. Старший брат, друг, защитник, учитель…

Игорь погиб при странных обстоятельствах через два года после смерти отца.

История его короткой жизни потрясала своей простотой и лаконичностью. Родился, учился, два года работал, погиб.

К моменту освобождения отца из тюрьмы Игорь окончил университет и был направлен на работу в Подмосковье, на машиностроительный завод.

После смерти отца Мария Андреевна настоятельно уговаривала старшего сына вернуться домой. Аргументы приводила веские и убедительные – одиноко, тяжело, квартира давит пустотой, они с Андреем нуждаются в его поддержке.

Не по годам осторожный и вдумчивый Игорь на малую Родину возвращаться вообще не планировал. Трагедия отца, косые взгляды земляков, потеря лживых друзей, злобные смешки в спину – Игорь мечтал все забыть и на новом месте начать новую жизнь. Завод молодому специалисту выделил жилье, отдельная квартира в новом доме. Не большая, но своя, со всеми коммунальными удобствами. Игорь уже бытовую технику туда завез и первую нехитрую мебель – кухонный стол, кровать и диван. Возможно, и личная жизнь у него там могла устроиться. В заводоуправлении работали девчонки, в основном молодые специалисты. Присмотрись и выбирай. Он уже почти присмотрелся… Но мама просит, и не просто просит, а настаивает. Игорь не смог маме отказать.

Он вернулся на постоянное место жительства домой, к маме и брату, занял свою прежнюю комнату, но сказал, что это временно, он обязательно устроит для себя отдельное жилье. Свою квартиру из Подмосковья Игорь решил поменять на жилье в родном городе. Для начала объявление об обмене квартиры он разместил в городской газете и в местном телевидении. Вскоре, в множестве вариантов, начали поступать предложения. Выбирать было из чего. У Игоря все получилось – квартиру он обменял. Местный вариант был намного лучше прежнего жилья – просторнее, качественнее, почти в центре города, рядом с домом, в котором жили мать и брат. Вскоре прибыл и контейнер с вещами из Подмосковья. Андрей и Игорь перенесли все вещи и технику в квартиру, расставили по местам, которые определила мама. Мария Андреевна оживилась и повеселела. В ее жизни появились новые заботы и ожидание пусть небольшого, но все-таки праздника – Игорь обустроится, женится, дети появятся. Она станет любящей бабушкой, будет к ним приходить, кормить, нянчить и баловать всем. Заботой, игрушками, нежностью, всем, что делает детскую жизнь счастливой.

– Ну, хоть так, – радовался ожившей матери Игорь, – только ради того, чтобы мать вернулась в жизнь, мне давно нужно было переехать к вам. Конечно, наша с тобой малая Родина для нас стала мачехой, но что поделаешь, жизнь, она в полоску. Пока все получается, надеюсь, что и дальше будет так. Прорвемся, Андрюха? Мы с тобой вместе – это сила, это команда. Смотри, какая квартира! Теперь займемся работой. Как я понял, работы здесь непочатый край. Успевай только заявления писать.

На самом деле рабочие вакансии в городе были. Много. Но когда Игорь начал подыскивать себе работу, то оказалось, что в его услугах предприятия совсем не нуждались. Отказ, отказ, и снова отказ… В городе работали несколько крупных промышленных предприятий и каждое из них остро нуждалось в инженерных кадрах. Казалось бы, молодой выпускник университета, рабочий стаж и опыт по профессии на крупном российском заводе, положительные характеристики… но «вы нам не подходите», «вакансия уже занята» или оскорбительно, но просто «тебя на работу мы не примем». Знакомая фамилия делала свое дело – сын Балашова, вора, мошенника и изгоя коммунистической партии. Прошло полгода, но работа для Игоря так и не нашлась.

Мария Андреевна корила и винила в случившемся только себя: «зачем я уговорила сына перебраться к нам? Как я могла забыть свою личную историю, когда меня выбросили с завода, а потом бывшие коллеги по другим заводам при наличии у них вакансий мне дружно заявляли, что меня они на работу не возьмут. Игорь, умница и трудоголик, останется без работы? В былые времена уехал бы он на работу в Европу. А сейчас его партия из СССР не выпустит – сын преступника и почти врага народа».

– Игорь, все неправильно, как так можно? – со слезами в голосе возмущался Андрей, – что ты будешь делать? Давай мы с тобой уедем в другой город, устроимся, а потом маму к себе заберем. Например, в столицу нашей республики или в столицу СССР, российскую федерацию. Там знаешь сколько работы? Я тоже буду работать.

– Фантазер ты, Андрюшка, – похлопал брат его по спине, – ты давай учись. К тому времени, когда ты закончишь институт, я уверен, что история нашего отца забудется и ты без проблем не только на работу устроишься, но и карьеру сделаешь. А со своей работой я как-то разберусь сам. Возможно, на самом деле уеду. Да ты не огорчайся, если уеду, то совсем ненадолго. И еще хочу тебе, брат, один совет дать: учись только на «отлично», иначе будут проблемы при поступлении в институт. Снова отца вспомнят, могут и не принять.

– Я уже об этом думал, – ответил Андрей, – я сейчас институт себе выбираю в Москве. Экзамены я сдам и уверяю тебя, что обязательно поступлю в институт и получу высшее образование. Там и работать останусь.

– Вот это ты молодец, – похвалил брата Игорь, – правильное, взрослое решение. А сейчас запомни – в школе только «отлично».

Игорь по умолчанию не мог остаться без работы. Во-первых, это материальное обеспечение, без которого семью не заведешь, а о семье он мечтал. Во-вторых, для него работа была тем счастьем, которое он планировал получить от жизни.

Выход из этой ситуации оставался один – искать работу в другом городе. Мария Андреевна снова помрачнела, но сыну советы не давала, молчала и все о чем-то думала.

Как оказалось, она готовила себя к совершению неординарного поступка, несвойственного ей по умолчанию. Мария Андреевна никогда, ничего и ни у кого не просила. Она была уверена, что если кто-то захочет ей помочь, то поможет сам, без дополнительных просьб и нытья. Но в данной ситуации благотворители не обнаруживались, поэтому Мария Андреевна мучительно раздумывала, а не попросить ли ей самой. Тем более, что речь идет о благополучии ее сына. И она решилась…

Друг ее мужа, а ныне глава областного филиала Госбанка принял ее без колебаний и отсрочек встречи. Прием он ей назначил в тот же день, как только она ему позвонила. Беседа была короткой, но содержательной:

– Мария Андреевна, проблему Вашу я знаю. Не удивляйтесь, коллеги из банка, в котором Вы работаете донесли. Я уж было сам собирался Вам звонить, но Вы меня опередили. Игоря я знаю совсем не с чужих слов. Если Вы не забыли, то моя дочь и Игорь вместе учились в школе, а затем и в институте. Да, что там в институте – они в детском саду были в одной группе, – вспоминал банкир, – я не знаю известен ли Вам один эпизод из жизни наших детей, но в моей семье этот случай помнят. В детском саду моя Маринка в присутствии всей группы и воспитательницы заявила:

– Я запрещаю девочкам подходить и играть с моим Игорем. Вполне понятно, что девочки заволновались и спросили у Марины:

– А почему это Игорь твой? Он наш, всехний.

– И Маринка им ответила. Вы не знаете, что моя дочка ответила своим подружкам? А я знаю:

– Когда я стану взрослой, то выйду замуж за Игоря. Поэтому он мой. Правда, Игорь?

И Ваш сынок, Мария Андреевна, подтвердил, что Маринка говорит правду. Так, что мы с Вами когда-то были на пороге новых родственных отношений. Не случилось. Ну, да ладно. Жизнь такая штука, еще все может произойти. А теперь вернемся к вашему вопросу. Работа для Игоря. Дам я ему работу. Технический отдел банка, должность инженера за контролем государственных долгосрочных капвложений. Его образование и существующий опыт работы на производстве вполне соответствуют этому назначению. Что скажете, Мария Андреевна?

– Конечно, да – ответила Мария Андреевна и сразу же засомневалась, – а как к этому отнесется секретарь парторганизации банка? Конечно, сын за отца не отвечает, да и Василия Андреевича мы похоронили, но мало ли, что? Вас партия может не одобрить…

– Партия уже одобрила. Я говорил Вам, что сам собирался предложить Игорю работу? Говорил! И, конечно, же я предварительно свои действия согласовал с нашей парторганизацией. Обсудили, так сказать. Никто не высказался против. В свое время Василий Андреевич был нашим клиентом, честным, порядочным, грамотным и принципиальным. Да, что я рассказываю – Вы же вместе начинали строить завод подъемного оборудования. Как осваивались государственные капвложения Вам известно не понаслышке. Игорь пусть сегодня, если успеет, или завтра с утра, или в другое, удобное для него время, приходит с документами. И сразу в отдел кадров. Соответствующее распоряжение они получат. А дальше – работа. Надеюсь, Игорь достойный сын своих родителей.

Мария Андреевна домой летела на крыльях и впервые, за много прошедших лет на ее губах дрожала улыбка.

«Теперь все будет хорошо, – думала она, – у Игоря есть работа, он женится, пойдут дети. Я уже и мысли не допускала, что среди нашего былого круга общения есть нормальные, порядочные и хорошо воспитанные люди. Мне казалось, что нас окружали только корыстные, злобные завистники, а тут надо же – глава Госбанка, и он, видите ли, сам собирался нам позвонить и предложить сыну исключенного из партии и судимого за воровство человека, престижную работу. Возможно, он знает, что воровства не было. Сначала по решению расширенного заседания профкома и парторганизации завода Василию Андреевичу на самом деле была оказана материальная помощь на обустройство жилья. И он ею воспользовался. Но потом мы с ним посоветовались и решили, что как-то это неэтично: директору завода покупать кастрюли, ложки и поварешки из средств прибыли завода. И тогда я сама все деньги в полной сумме помощи внесла на расчетный счет завода. Когда Василия Андреевича арестовали, на завод прибыла аудиторская проверка. Я им отдала приходный чек на всю сумму, возвращенной мной помощи, и до того момента, пока не прочитала заключение аудиторской проверки, твердо верила, что инцидент с материальной помощью директору завода исчерпан и Василий Андреевич на днях вернется домой. Но в своем заключении комиссия очень подробно описывала на что расходовалась прибыль завода. Оказание материальной помощи работающим заняло большую часть доклада аудиторов. Отдельной строкой, с большими подробностями, был описан единственный случай оказания материальной помощи директору завода. О том, что директор в конечном итоге этой помощью не воспользовался, аудит умолчал, возврат денег комиссией был не замечен. Я пробовала настаивать, но мне в глаза ответили, что я сама мошенница и требую то, чего на самом деле не было. Якобы никакой чек я им не передавала, а проводки по балансу они не нашли. Их просто нет! И только тогда я поняла, что совершила огромную глупость – я отдала оригинал платежного документа. Я не сделала копию, не попросила расписку от руководителя аудита о факте получения им от меня документа. Я тогда верила людям на слово. Честное, благородное, но это всего лишь слово. Его сказали и забыли. Так случилось и со мной – меня обманули. И пусть бы просто обманули, как-то бы я пережила. Но мне жизнь сломали, а Василия Андреевича отправили на проживание в параллельные миры. Время идет, а нашу семью все преследуют и преследуют. И, вот, наконец, какая-то справедливость… Неужели в конце туннеля засветился лучик света?»

Игоря приняли на работу. Он отремонтировал свою квартиру и переехал туда жить. Мария Андреевна все свои выходные проводила там – разложить белье, пересмотреть одежду Игоря, пополнить запасы в холодильнике. И шторы, занавесочки, картины. Она с любовью украшала жилище Игоря и одновременно присматривала место для детской комнаты. Тем более, что совсем недавно обнаружила в ванной комнате несколько шпилек для волос. Игорю шпильки не нужны, значит, это шпильки для женских волос.

О своей подруге Игорь ничего не рассказывал, а мать не спрашивала. Игорь большой мальчик, разберется сам, или сами, что тоже замечательно. Ей бы только внуков дождаться!

Время шло, но Игорь со своей девушкой мать и брата не торопился познакомить. И все-таки девушку Мария Андреевна однажды увидела. Поздним вечером она после работы зашла в продовольственный магазин. А когда с сумками вышла на улицу, то увидела Игоря, не одного. Девушка держалась за его руку, что-то говорила, и они оба смеялись. Мария Андреевна спряталась за угол здания и оттуда еще несколько минут наблюдала за Игорем.

«Замечательно, замечательно, – радовалась она, – девушка красавица. И на Игоря смотрит влюбленными глазами! Пусть, сынок, тебе повезет».

К тому времени у Игоря появилось еще одно новое увлечение, скорее даже страсть: блестящая черным лаком отцовская «Волга». Машину перед самым своим арестом купил Василий Андреевич и поставил в гараж. С тех пор она и стояла в гараже, новое, сияющее красотой великолепие. Гараж с тех самых пор открывался редко и только с целью проверки, все ли там на месте. Следить за сохранностью гаражных запоров было поручено Андрею, и он добросовестно этим занимался. Мария Андреевна продавать дорогую, и к тому времени уже редкую машину не хотела. К тому же это память об отце. Она надеялась, что один из сыновей скоро сядет за руль и машина будет востребована.

Гараж был рядышком с домом, все расстояние около пару сотен шагов. Андрей, за редким исключением, каждый день открывал ворота гаража. Но не для того, чтобы посмотреть стоит ли там машина, а войти, открыть дверь машины и посидеть на кожаном сиденье водителя.

В первый раз Игоря туда повел Андрей. Открыл гараж и скинул с машины брезент.

– Смотри, цела и невредима, – отрапортовал он брату.

– Да, – согласился Андрей, – ты хорошо исполнял свои обязанности. А теперь, пожалуйста, передай мне ключи от гаража, и от машины тоже. Проверю ее техническое состояние и, пожалуй, сяду за руль. Ты не против?

– Нет, конечно, – радостно закричал Андрей, – меня покатаешь? Нет, не покатаешь, а несколько раз заберешь из школы. Из школы это еще не все – мы с тобой в столицу на футбол поедем? Да? Ну, хорошо, и в музей тоже. Согласен? А водить машину ты меня научишь? Ну, пожалуйста…