Читать книгу: «Правда мифа. Алгоритм творения», страница 3

Воистину, рыба мечты. Тор на рыбалке

На рыбалку Тор отправился с великаном Хюмиром, в надежде поймать мирового змея, змея Мидгарда, Ёрмунганда. Как бы сложно и интересно не описывалась происхождение этого змея, по сути это всё та же пустота изначального пространства, которую пытается ухватить, покрыть, заполнить большой взрыв. Достаточно сказать, что кусая себя за хвост, он кольцом, опоясывает мир людей, Мидгард.

Итак, сразу начнём трактовать символы. Для наживки, Тор взял большую бычью голову. Бык, как мы уже говорили, является ясным символом большого взрыва. Его сила, мощь, страстный порыв, всё вполне читается.

Тор с великаном гребут, уплывая всё дальше в океан, в поисках мирового змея, символизирующего пустоту. Вновь взрыв, расширяющийся всё дальше и дальше. Забрасывание удочки, с бычьей головой, в качестве наживки. Вновь символ того же. Змей клюёт, и Тор подтягивает его, всё ближе и ближе. Да, речь уже о сжатии, схлопывании, но здесь присутствует кое-что ещё. А именно, попытка взрыва сжимаясь, схлопываясь, утянуть за собой саму пустоту, за которой, он и пытался гнаться в своём расширении. Но, это невозможно, что и символизирует нам действия Хюмира, который, якобы испугавшись, перерезает верёвку-леску ножом. Он это сделал, когда Тор, для надёжности, пробил дно лодки и встал ногами на дно океана, замахнувшись своим молотом на приблизившегося змея.

Уже знакомый образ, правда? Вишну, в облике черепахи, ныряющий в воды космического молочного океана под мутовку богов, чтобы стать ей опорой. Вновь символ некой, совершенно новой, плотности, возникшей в результате сжатия, плотности, до сих пор не свойственной, тончайшей эфемерной среде праматерии, составлявшей первый взрыв.

Замах Тора молотом, это опять-таки взрыв. Но удара не случилось. Как уже было сказано – пустоты не догнать, её не коснуться. Удар молота-Мьёльнира, мог бы говорить о мощи и жёсткой плотности сжатия, например, но удара не было. Увы.

Порой, и в позоре есть смысл. Тор, и поход в Утгард

Как часто бывает в мифах, особенно в германских, частицы важных символов здесь придётся отыскивать среди множества совершенно необязательных подробностей.

Великий бог Тор, вместе со своим братом, хитроумным Локи, отправляется в легендарную страну великанов Утгард. Уже по дороге начинаются приключения, в результате которых к ним присоединяются ещё два спутника, мальчишки Тиальфи и Ресква.

Четыре героя, вообще число четыре, это символ расширяющегося взрыва; мы проясним эту тему, когда подойдём к теме цифр и связанных с ними систем.

Вскоре, они встречают великана, путешествуют вместе с ним, и во время одной из ночёвок, Тор, в течении ночи, три раза бьёт его молотом по голове, но не может причинить ни малейшего вреда.

Ты уже заметил, что мифы, очень часто, наполнены совершенно неправдоподобными, нереалистичными деталями, которые очевидно, имеют символический смысл. Здесь, мы имеем дело с символом мирового яйца, золотого яйца, разворачивающегося в первое творение, в первый взрыв. То есть, здесь мы видим этап, который имел место до этапа четвёрки, до того, как взрыв стал расширяться. Но подобная путаница, часто встречается в мифах.

У Тора не получилось, ни убить великана, ни даже, просто причинить ему вред, но, после третьего удара великан, проснувшись, наконец-то встаёт.

Вновь скажу то, что мы проясним немного позже. Когда мировое яйцо раскрывается, разворачивается, ему, для того, чтобы выйти на этап четвёрки, то есть распахнуться взрывом, заполняющим всю окружающую пустоту, нужно сначала, выйти на этап тройки, что вполне естественно, о чём и говорят нам три удара Тора, после которых, великан, пробудившись, поднимается.

Наши герои приходят в Утгард. После приветствий хозяина по имени Утгардлоки и прочих разговоров, их впускают в замок, где дело доходит до состязаний. Ведь наши герои должны доказать великанам, что достойны того, чтобы здесь находиться. И вот, три соревнования, между нашими героями и теми, кого против них выставляют хитрые великаны. Три эпизода, дающие нам нужные символы.

Против Локи, объявившего себя самым быстрым и жадным «поедателем» среди богов, вышел некий Логи. Перед ними поставили огромное корыто с мясом, и они по сигналу, приступили к поеданию содержимого, начав с двух противоположных сторон. Встретились они в середине корыта, но Локи съел только мясо, а Логи, уничтожил всё вместе с костями, поэтому был объявлен победителем.

Следующим было состязание в беге на скорость. Безвестный мальчик Тиальфи, вдруг оказался самым быстрым бегуном в мире людей; обычная для мифов неожиданность. Против него вышел некий юноша Гуги. Три раза бежали они, и с каждым разом, Тиальфи уступал всё больше.

Тору, объявившему себя способным пить как никто из богов, был поднесён длинный узкий рог с водой. За три героических попытки, в результате которых Тор, чуть не лишился чувств, он так и не смог уменьшить количество воды в роге ни на волос.

Рассерженному Тору, желающему доказать великанам превосходство своего могущества, предлагают поднять кошку. Но после невероятных усилий, у него получается оторвать от пола лишь одну её лапу.

Тогда, совершенно уже разгневанный Тор, предлагает доказать хозяевам свою силу в борьбе. Против него, со смехом, выставляют старую кормилицу Утгардлоки Элли. Бросился на неё яростный Тор, но она так схватила его, что у того перехватило дыхание. Чем больше сжимал её Тор, тем крепче становилась старуха. Внезапно, она сделала ему подножку, и Тор упал на одно колено. Хозяин замка был очень удивлён этим, но со смехом сказал гостям, что очевидно, они не достойный оставаться здесь. Утгардлоки щедро накормил Тора с друзьями, после чего, пошёл их провожать. В прощальном разговоре с Тором, выяснилось, что хозяин очень впечатлён их могуществом. Это он был великаном Скримниром, встреченным ими по дороге. И вместо своей головы, он, якобы подсунул под могучие удары молота Тора огромную скалу, на которой остались страшные отметины. Логи, с которым соревновался в поедании мяса Локи, это – сам огонь, с которым никто не сравнится в пожирании. Гуги, с которым Тиальфи соревновался в беге, это сама мысль, опередить которую не может ничто во вселенной. Рог, из которого пил Тор, соединён с самим мировым океаном, мировой бездной, и от геройских попыток Тора, бездна обмелела, как море при сильном отливе. Кошка, которую пытался поднять Тор, была самим змеем Мидгарда, Ёрмунгандом. И то, что Тор смог оторвать от пола одну её лапу, было невероятно. Старуха- кормилица, с которой он боролся, это – сама старость. Любого человека она кладёт на обе лопатки, и только, могучий Тор упал, всего лишь на одно колено. Казалось бы, всё ясно. Но ясно ли?

Если мораль мифа открыто присутствует в самом мифе, значит это некий вторичный, поверхностный смысл, даваемый для непосвященных. Давай-ка, вглядимся в эти образы повнимательнее.

Состязание в поедании, напоминает нам Урана, помещавшего своих детей, одного за другим, в Гею, и Крона, пожиравшего своих детей. То есть, в итоге, оно говорит нам о том, что как бы первый взрыв не распахнулся, не расширился на всю вселенную, как бы ни пытался её поглотить, всё равно всё сведётся к схлопыванию, к сжатию в точку. Взрыву не превзойти сжатия. Состязание в беге, обращает нас к истории состязания Ганеши и Картикеи. Вновь то же. Как бы мощно взрыв не рванулся, как бы далеко не распахнулся в пустоту изначального пространства, всё равно, в итоге, всё свелось к возвращению к истоку, к точке. История с кубком воды – это не образ сжатия, схлопывания, ведь взрыв, каким бы огромным он ни был, был конечен, его можно было вобрать весь. В данном же случае, Тор, не зная того, пытавшейся выпить всю бесконечную пустоту, это опять-таки, тот самый взрыв, который пытается заполнить её всю, как Уран Гею, покрыть её, охватить, заполучить в себя. Попытка поднять кошку, в образе которой скрывался мировой змей Ёрмунганд, напоминает нам египетского Шу, который рванулся вперёд и вширь, чтобы, якобы поддержать Нут, испугавшуюся высоты, после того, как она была разъединена с её близнецом-братом Гебом. Вновь, всё тот же, первый большой взрыв. Борьба Тора со старостью, а значит, и со смертью, вновь говорит нам о том же. Как бы мощно не рванулся взрыв вперёд, как бы далеко не распахнулся, всё равно, в итоге и очень скоро, его ожидает сжатие, схлопывание, исчезновение. И, само возвращение наших героев из Утгарда домой, в Асгард, опять-таки, символизирует сжатие, схлопывание, возвращения к истоку. Вообще, само их путешествие, вместе со всеми включёнными в него испытаниями, выглядит, как попытка совершить невозможное. Образ всё тот же, это неудавшаяся попытка первого большого взрыва распахнуться в вечность и бесконечность. И, немного, о Локи, который здесь был, совсем не случайно.

Локи. И у негодяев есть семья

Присутствие Локи в предыдущем мифе не случайно. Локи символизирует «искру», то прикосновение божественного непроявленного мира, что необходимо первому «Я» для проявления. Образ, аналогичный египетскому Сету. Имеет смысл, прояснить для себя, и историю с семейным положением Локи, хотя она и подаётся мифом, как что-то другое, отдельное. Но, как выясняется, эта ещё одна версия всё того же, первого круга творения. Хотя Локи, и не является первым «Я», он является той искрой предвечного, непроявленного мира, без которой, первое «Я» не могло бы творить, или даже, просто пробудиться. А значит, в каком-то смысле, они не отделимы друг от друга. И, для Локи, как для первого «Я», которое, в данном случае, никак отдельно нам не представлено, супруга Локи великанша Ангрбода порождает великого змея Мидгарда, Ёрмунганда, то есть, пустоту "не Я", страшного волка Фенрира, то есть, первый большой взрыв, и страшную Хель, всё тот же Тартар Гесиода, ту "тьму позади", "тьму за глазами". С Фенриром, всё достаточно ясно. Сначала он рос "не по дням, а по часам”, до гигантских размеров, просился отпустить его на бескрайние просторы миров ясеня Иггдрасиль, но. в итоге, на него накинули волшебную, то ли сеть, то ли цепь, и приковали к скале на маленьком безлюдном острове. Да ещё и, вставили между челюстями волшебный меч, заговорённый рунами. – Ещё один образ, сначала – большого взрыва, а потом – сжатия, схлопывания в точку. Сам Локи в этой истории никак не фигурирует, известно лишь, что он отец Фенрира. Аналогом Локи в этой истории, судя по всему, предстаёт бог Тюр. Он, то бог неба и грома, то воинской доблести, совершенно положительный, в отличии от Локи, и здесь, он – близкий друг Фенрира, пользующийся его доверием. Чтобы боги смогли пленить, разросшегося гигантского Фенрира, ему пришлось положить тому в пасть свою руку, и, в итоге, потерять её. Сама рука здесь, тоже символизирует взрыв, и отказ от неё, потеря её, говорит о прекращении расширения взрыва, о его сжатии, о возвращении к источнику. То есть, это искажённый аналог образа мужского естества Урана, отнятого его сыном Кроном в «Теогонии» Гесиода. Возвращаясь к начатому, повторюсь, здесь, первый круг творения описывается без участия, собственно первого «Я». Его роль здесь играет Локи, то есть, всё тот же Шива-Сет, без которого, первое «Я» не смогло бы, ни появиться, ни проявиться, ни творить. Остаётся упомянуть, что великанша Ангрбода, это, всё тот же, изначальный, предвечный Хаос «Теогонии» Гесиода. Хаос, что изначально означал, совсем не беспорядок, а разверстую бездну пустоты. Хаос, что породил Эрос, первое «Я», с его понятными побуждениями, Гею, внешнюю, окружающую пустоту, на самом деле, порождённую внимание Эроса, и Тартар, ту тьму, что позади, "за спиной", "за глазами". Ну а, почему Тюр, при очевидном созвучии имён и очевидном сходстве качеств, тем не менее – не Тор, вопрос отдельный.

От пьянства к воровству. Иштар-Инанна, и таблички "ме"

…Великая богиня Междуречья Иштар, захотела заполучить себе некие “ме”…

“Ме” называют табличками судеб, шире – это некие энергии, силы, знания. Вновь вспоминаем образ самораспятия Одина, ради обретения знания священных рун.

…Иштар плывёт к своему отцу, богу Энки… – Три Бога Междуречья назывались её отцами. В разных гимнах, её отцами именуются – то Ану, то Энлиль, то Энки. Конечно, это может быть связано с путаницей между различными версиями мифа, и вообще различными мифами, но так же, напоминает нам трёх братьев-богов, убивших великана Имира, в мифологии германцев и скандинавов. Ты помнишь, это Один, Вили и Вё.

…Иштар приплывает. Энки радостно встречает её, и устраивает пир, на что она и рассчитывала. Опьянённый отец, расчувствовавшись, в ответ на просьбу Иштар, отдаёт ей таблички “ме”. Их перечисление в гимне, звучит, как перечисление самых разных качеств, положительных и отрицательных. Довольная Иштар с табличками, убегает. Её пытаются догнать, остановить, но тщетно…

Думаю, ты сам всё понимаешь. Движение вперёд, к отцу – это взрыв, расширение, не смотря на то, что он здесь, это первое “Я”, источник взрыва, а убегание – это сжатие, схлопывание. Радостный экстаз опьянения здесь, соответствует порыву, экстазу взрыва. Там же, упоминается богиня-помощница, богиня-служанка Иштар, Ниншубур, чьё имя переводится как "госпожа свинья". Думаю, ты уже вспомнил Вишну, в образе борова Варахи, отправившегося "под землю", в поисках начала лингама Шивы. Ниншубур здесь, может быть дополнительным указанием на движение назад, к началу.

Много ещё, можно найти образов самых разных, открывающих нам события первого круга творения, в самых различных обличиях, но пришло уже время понять нам – как же, когда-то, это всё началось.

Откуда в нигде взялось что-то? Как началась вселенная наша?

Увидел, назвал, появилось. Брахма, Вак, Уран и Эрос

Я рад, что не веришь мне на слово, что не хочешь бездумно, не понимая, на веру принять. Откуда в нигде, что-то могло появиться? Очень правилен твой вопрос. Но тогда, потерпи и не жалуйся. Сначала источники.

Из Брахманда-пураны:

…В самом начале всего, во вселенском молочном океане, в кольцах змея вечности, очнулся от своего сна без сновидений Махавишну-Нараяна. Из его пупка вырос лотос, когда он раскрылся, пустоте вселенной предстал Брахма. Брахма открыл глаза и понял, что он один. Брахма задрожал от страха, неуверенности и недоумения. Он задумался о том, кто же он. Желая познать себя, Брахма решил понять, кем и чем он не является. Сначала, он силой мысли сотворил четырёх мальчиков, Санат-Кумаров, и попросил их произвести потомство. Они не понимали, как это сделать, а потому, исчезли. Затем, из мыслей Брахмы появились десять мужчин-праджапати. Они знали, как это сделать, и попросили отца, сотворить для них жену. Тогда, Брахма разделился надвое. Из его левой стороны появилась, необычайно красивая женщина. И отец, и сыновья, были сражены её красотой. Женщина обошла Брахму кругом, чтобы выразить отцу своё почтение. Охваченный желанием Брахма, отрастил три лишних головы, чтобы иметь возможность, всё время видеть её. Смутившись от взгляда отца, дочь поднялась на небо. Тогда Брахма вырастил пятую голову, она смотрела на дочь и больше не видела Нараяны-Всевышнего. Тогда дочь, испугавшись, побежала от Брахмы, на бегу, принимая различные обличия женского рода. Брахма устремился за ней, принимая соответственные мужские облики. Так появились различные «джива» вселенной, живые существа…

Думаю, завершение вполне понятно, к тому же, этот мотив мы уже раскрывали. Рывок взрыва к пустоте, описываемый, как результат неудержимого влечения. О возникающих, в процессе этого, обликах, мы поговорим позже. Пока же, самое начало, но перед этим, ещё один источник.

Из Шримад бхагаватам:

…В последствии, из пупа вселенского Вишну вырос лотос, сияющий словно тысяча солнц. В лотосе том покоились души, заснувшие в пору прошлой кончины вселенной. Первым волею Высшего Существа на вершине цветка пробудился к сознанию будущий творец – Брахма. Сверхсущество, возлежащий в водах вселенского яйца, явил Себя Брахме в его сердце, тем самым наделив творца разумом, необходимым для воссоздания вселенной. Обретя способность творить, Брахма поначалу создал из собственной тени пять покровов сознания – помутнение рассудка, отождествление себя с плотью, помрачение, самообман и безумие. Ужаснувшись этим пяти нечистотам, творец порешил мысленно избавиться от оных. Темные сущности, вылезшие из мрака сознания, принялись пожирать отверженный Брахмою покров разума, что принял образ ночи…

…Расправившись с тенью творца, ненасытная нечисть с криками: – Не щади четырёхголового! Жри его! – бросилась на хозяина тени.

Перепуганный не на шутку, взмолился предводитель богов:

– Не ешьте меня, чада мои, бесы и черти, пощадите вашего батюшку. Уразумев (образумив?) первенцев, Брахма создал светлых и миролюбивых богов. Отделив от себя свой сияющий облик, что стал днем, он даровал его любезным чадам своим, которые весьма обрадовались родительскому дару. Так ясный день сделался телом небожителей.

Из ягодиц Брахмы появились существа, враждебные богам. Чрезвычайно похотливые, они принялись домогаться своего создателя.

Поначалу почтенный вождь богов посмеялся над бесстыдством своих чад, но осознав их решимость, бросился от них стремглав, причитая недоуменно…

…За помощью творец спешил к Заступнику праведных светлых сил, Верховному Владыке, Кто, облачившись в многие личины, нисходит в здешний мир ради защиты уповающих на Него.

Господи вездесущий, – возопил Брахма, – упаси меня от порочных тварей, коих я произвел на свет по Твоей воле. Одержимые похотью, они грозятся насильничать меня…

…Покарай нечестивцев, презревших власть Твоего наперсника. Не у кого мне более искать спасения.

Зная о беде, приключившейся с создателем, Всеведущий Господь велел последнему отринуть прочь его осквернённое злодеями тело. Брахма покоился воле Всевышнего и взамен прежнего обрёл новый облик.

Старое же тело, отвергнутое создателем, прелюбодеи приняли за прекрасную деву. В сумраке помчались они на звон ножных колокольчиков и, увидев пред собою юную особу, изумились ее благолепию. Восхищённые, бесы глядели во все глаза на стопы ее, прекрасные как лепестки лотоса, на тонкий стан и пышные бедра, охваченные золотистой лентою…

…Не дав себе опомниться, жадные до женских прелестей нечисти навалились на сумеречный образ создателя.

Довольный, что сумел обмануть похотливых чад, Брахма просиял ликом и разразился задорным смехом, из чего на свет появились певчие ангелы гандхарвы и веселые плясуньи апсары…

Дальше долго перечисляется, кому и что он раздал. То есть, мы вновь видим, уже упоминавшийся мотив, создания начал будущего мира, из тела и из первых проявлений, первого рождённого. Здесь тоже, как часто бывает в мифах, несколько раз в разных образах описывается одно и то же – расширение взрыва и сжатие его. Особенно если понять, что тень творца например, это и есть окружающая его пустота. Почему так, вскоре выяснится. Жадные сущности, бросившиеся пожирать её, а потом, перешедшие на своего создателя, это вновь – взрыв и сжатие. Брахма, бросившийся от своих собственных похотливых созданий, это опять-таки, всё тот же взрыв, и его схлопывание. Тело, старое и осквернённое, отброшенное Брахмой по воле создателя – вновь взрыв, а принятое «нечистями» за прекрасную деву, на которую они накинулись – сжатие, схлопывание. Радость Брахмы, после этого, символизирует начало второго круга творения, творения, уже известной нам вселенной. Вскоре дойдём и до этого.

Ты видишь, совершенно разные образы одного и того же, выстроены последовательно в одну историю, подобное в мифах встречается часто. Давай попробуем с тобой отойти от, пусть торжественного, но всё же формализма, древности, и рассмотрим всё, как оно есть. Дальше, если ты действительно хочешь понять, тебе нужно почувствовать, а для этого, в свою очередь, нужно, время от времени, закрывать глаза. Что же ты видишь, закрыв глаза? Некую, то ли пустоту, то ли темноту. А кто среди этого ты? Лишь, ощущение – «Я». Ты, и есть Брахма, как и каждый живущий, первое “Я”, очнувшееся среди нигде. Чем ты был до этого? Да, нам говорят о мировом яйце, о бутоне лотоса, о космическом яйце, золотом яйце, мировой утробе и прочем, но что это значит? Вновь закрой глаза. Ты, никто среди нигде, только что, был свернувшимся внутрь себя самого. Здесь, в этом мире, в этом пространстве, тебя ещё, практически не было. И самого этого пространства, также, ещё не было, пока ты не увидел его впервые, об этом позже. Своим сознанием ты был не здесь. Ты был в том мире, о котором сказано много, но сказать что-то понятное, очень сложно. В мире абсолютной наполненности, в мире единства, где невозможно никакое одиночество, в мире огненном, в мире идей. Там, где в непостижимой бесформенной форме, во сне без сновидений, хранилось всё, что осталось от предыдущего мироздания, исчезнувшего, свернувшегося когда-то. Как это звучало, в древнем Египте, например:

…как существовали,

несуществующие существа

в несотворённом мире,

не пришедшем ещё

в существование…

И вот, ты оказываешься здесь, в нигде, и та восхитительная полнота, наполненность, остаётся лишь слабым, ускользающим отголоски в твоей памяти. Ничто среди нигде. Лишь ощущение «Я». Но, самим фактом своего пробуждения, самим взглядом вокруг, ты, невольно, творишь "не Я". Это уже, не просто пустота, эта пустота, названная тобой пустотою, темнотою, неважно, чем ещё. Отсюда, одно из её имён, в индуизме – Вак, что значит – слово, отсюда идея, что Сарасвати, всё та же Вак, супруга Брахмы, является покровительницей знаний. Ведь, она началась с первого, ещё не произнесённого слова. Почувствуй это, закрыв глаза. Само твоё пробуждение, разворачивание наружу, в эту пустоту, даёт этот взгляд вовне, сам этот взгляд, само твоё внимание, без всяких, сформулированных, произнесённых слов, является словом, названием, и слово, само твоё внимание, невольно творит, эту самую пустоту. Вспомни, рождённых в объятиях друг друга, Геба и Нут, которых разорвали, разделили, как и многих других. Иначе говоря, разворачивание из мирового яйца, разворачивание сюда, в это новое «нигде», делит, ещё недавно существовавшее единство, на «Я» и "не Я". Несложно заметить, что чувства «Я» к этому "не Я", как минимум двоякие. От этой пустоты неуютно и страшно, вспоминаем Нут, которая, якобы боялась высоты, хотя эти чувства, конечно же, ощущал именно Геб, первое “Я”. Вспоминаем змея Ёрмунганда, брызжущего на Тора своей ядовитой слюной, или яд, всплывший в молочном океане вселенной, во время пахтания его богами, и выпитый Шивой. Это образ леденящего, разъедающего влияния, этой самой пустоты, в которой, кажется вот-вот исчезнешь, пропадёшь, растворишься. С другой же стороны, она осознаётся как то, чего тебе не достаёт до полноты, до цельности, а значит, как нечто крайне влекущее; отсюда идея похоти, в самых разных её видах. Отсюда Эрос, вместе с Геей и Ураном, названный среди первых, рождённых Хаосом пустоты у Гесиода. Хотя, честно говоря, нам не сообщается, что всех их породил Хаос, а лишь, что они появились после него:

…прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом

Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,

[Вечных богов – обитателей снежных вершин олимпийских.]

Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,

И, между вечными всеми богами прекраснейший, – Эрос

Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных

Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает…

Отсюда же, часто встречающийся, красный цвет Брахмы, цвет влечения. Также, можно вспомнить трактовку его имени, как – расширяющийся, и черпак в его руке, ведь первый взрыв и первое схлопывание – это, в каком-то смысле, зачерпывание, или, по крайней мере, попытка такового. Почему – расширяющийся, думаю понятно. Самый первый шаг, шаг пробуждения и разделения первого “Я”, можно описать и графически. Помнишь, широко известный, мистический и космогонический, символ, точки в центре окружности? Этап свёрнутости, сна, цельности, это ещё не точка, это, скорее, чистый лист, ведь нет ещё, ничего. Почему? А как же “мировое яйцо”? Но “Я”, спящее сном счастливой цельности, всем своим сознанием находится там, в мире том, мире божественном, вечном, непроявленном. А ведь, ничего другого, ничего кроме сознания у него и нет. Соответственно, лист ещё чист. Чист и пуст. Пробуждаясь, “первое Я” возникает как точка. Точка на чистом листе. И, только его взгляд, прикосновение его внимания к этому, абсолютному “ничто”, что трактуется, как первое слово, первое название, невольно данное “первым Я”, окружающей его бездне, превращает, пустоту чистого листа, в пустоту окружности, изображённой на этом листе. В итоге, мы видим ”единое”, разделившееся на “Я” и “не Я”, как точку, в центре окружности.