Читать книгу: «Умница», страница 16
– Голову! – крикнул Коля.
Нина нырнула на сиденье. Почти в ту же секунду раздался удар, заднее окно над ее головой разлетелось вдребезги, осыпав ее стеклом.
– Нина, вы целы? – обернулся к ней Самсонов.
– Да-да, все хорошо, – отозвалась Нина, вытряхивая из волос осколки. – Что это было? Неужели в нас стреляли?
– А то, – отозвался Коля.
– Нина, умоляю: не поднимайтесь! – воскликнул Самсонов.
Он высунулся из окна, вытянул руку с пистолетом. Грохнул выстрел.
Нина послушно лежала на сиденье, стараясь не отвлекать мужчин. Она была спокойна, что-то подсказывало ей, что ни с ней, ни с Самсоновым ничего плохого не случится. Наоборот, у нее было чувство, что именно сейчас происходит что-то очень хорошее и важное для них.
Коля резко крутил колесо, давая полный газ. Нина слышала, как вокруг другие машины скрипят тормозами, водители возмущенно сигналят. «Волга» скакала по проспекту из ряда в ряд, нарушая все правила дорожного движения и нормы водительской этики.
Коля поглядывал в зеркало.
– Нет, так нам не оторваться. Хорошие у них водилы… Но у меня есть для них сюрприз.
Через некоторое время он вдруг повернул на девяносто градусов и по невозможной траектории вылетел с проспекта.
Теперь они неслись по узкой улице в каком-то жилом районе. Нина видела в окна машины, как мимо мелькают фасады кирпичных домов.
Потом Коля вдруг сбросил скорость и круто, но осторожно повернул. Наступил полный мрак.
Нина подняла голову. Они ехали под аркой в каком-то старом доме. Арка была настолько узкая, что «Волга» едва не обдирала бока и пару раз все-таки чиркнула о стены, несмотря на Колино мастерство.
Они выехали из-под арки в какой-то проходной двор, из него на бульвар.
– Все, – сказал Коля, тормозя. – Эти ребята там застрянут. Их джипам в арку не пролезть, у них кузов на сорок сантиметров шире. – Он довольно усмехнулся и ласково погладил приборный щиток своей «Волги». – Я всегда говорил: отечественные машины – самые лучшие. Нужно только движок перебрать…
Коля повернулся к Самсонову и Нине:
– Им придется объезжать квартал, так что у нас есть несколько минут. Давайте прощаться.
– А ты разве не с нами? – спросил Павел Михайлович. – Бросай машину, за ней же будут охотиться.
– Такую машину бросить? Да ни за что, – засмеялся Коля. – Она еще сто лет будет бегать.
– Ты что надумал? – спросил Павел Михайлович.
– Я с ними поиграю в кошки-мышки, пусть погоняются за мной. А вы в это время сможете уйти.
– Не дури, Николай! Пойдем все вместе, отсидимся где-нибудь. Я тебе потом пять таких машин куплю.
– Нет, Павел Михайлович, не пойдет. И вы мне не приказывайте, считайте, что я уже уволился. А с этими гадами у меня свои счеты, они мне вон, стекло разбили. Где я теперь такое найду?
– Куда же ты поедешь? – спросил Самсонов.
Коля почесал в затылке.
– Вот что: думаю, мне пора съездить в северную столицу. Там у меня пацаны знакомые, вместе когда-то на призы гоняли. Встретимся, перетрем за автоклуб.
Самсонов вздохнул:
– Дурак ты все-таки, Колян… Ну, дай хоть обниму тебя.
Он обнял парня.
– Попробуй мне только вляпаться во что-нибудь…
Коля высвободился.
– Да ладно, нормально все, Павел Михайлович… И вот что: дайте-ка мне ваш мобильник. Они его засекут, ну и хорошо. Кошки-мышки, так кошки мышки.
Самсонов отдал водителю мобильный телефон и вернул пистолет. Они с Ниной вышли из машины.
– Занимайтесь автоспортом! – крикнул им Коля из окна «Волги». На его лице была прежняя мальчишеская улыбка.
Он дал газу и через секунду машина скрылась.
Глава 9
Самсонов и Нина сидели на лавочке на бульваре. Был поздний вечер, на небо высыпали звезды. Летнее тепло быстро уходило, ночь предстояла холодная, осенняя.
Нина не хотела двигаться, ей было хорошо. Ей не хватало только, чтобы Павел Михайлович ее обнял, как полагается делать всем влюбленным, которые вечерами сидят на лавочках по бульварам.
Но Павел Михайлович не двигался. Нина с удивлением обнаружила, что он клюет носом, почти спит. Огромное напряжение последних дней в конце концов взяло верх над этим сильным человеком.
Нина взяла его за руку.
Самсонов очнулся.
– Вы куда теперь, Нина? Домой?.. Хотя нет, вам домой нельзя. Они видели вас со мной, могут и к вам заявиться. О, черт, втравил я вас…
– Никуда вы меня не втравили, и никуда я не пойду, – заявила Нина. – Я буду с вами.
Самсонов устало потер виски.
– Да я сам не знаю, куда денусь… Может, в гостиницу какую-нибудь? Мне надо всего-то до утра переждать.
Нина вспомнила, как быстро Самсонова вычислил менеджер теннисного клуба, когда директор туда заявился.
– Нет, Павел Михайлович, это плохая идея.
Самсонов усмехнулся:
– Ну, тогда я лягу на этой лавочке и посплю до утра.
– Вас полиция заберет.
– Да, полиция…
Было видно, что Самсонов уже не в состоянии думать, даже ради того, чтобы спастись.
Нину осенило:
– Я знаю, куда мы поедем.
– Куда? – спросил Самсонов.
– Увидите. Доверьтесь мне.
Самсонов наконец положил руку ей на плечи и склонил к ней голову. Нина постаралась сесть так, чтобы ему было удобно. Если любимый решил поведать ей о своих чувствах, то ему ничто не должно было помешать.
Но у Самсонова голова неудержимо опускалась на грудь.
– Нина, почему вы со мной возитесь? – пробормотал он, засыпая. – Меня все предали, все бросили, а вы…
– Я вас не брошу, Павел Михайлович.
– Почему?
– Потому что я вас люблю.
Неизвестно, понял ли Самсонов, что она сказала. Сквозь навалившийся на него сон он что-то пробормотал. Нине показалось, что он сказал: «Я вас тоже…»
Так состоялось их объяснение в любви. Все произошло не совсем так, как она себе представляла, но переживать по этому поводу было некогда.
Нужно было действовать.
Нина поймала такси. Щедро заплатив водителю, она с его помощью погрузила Самсонова в машину и скомандовала: «На вокзал».
В вагоне электрички было почти пусто. Едва сев, Самсонов опять мгновенно заснул, положив голову Нине на плечо.
Одет он был в рыболовную куртку и такую же шляпу, которые Нина купила в каком-то круглосуточном магазинчике на вокзале. Оттуда же происходил спальник, который лежал теперь в сумке у нее на коленях. Самсонов с Ниной были похожи на любителей отдыха на природе; непонятно было только, почему они едут на природу в воскресенье, на ночь глядя.
Пожилая женщина, сидевшая через ряд от них, неодобрительно кивнула на Самсонова:
– Пьяный?
– Нет, просто устал, – сказал Нина. – Работает много.
Женщине хотелось поговорить.
– Он, вроде, постарше тебя будет?
– Постарше, – признала Нина. – Но ничего, у нас все хорошо.
Не желая поддерживать разговор, Нина сама склонилась головой к Самсонову и прикрыла глаза.
– Да… Главное, чтоб не пил, – подвела итог женщина.
На станции Нине повезло: несмотря на поздний час, подвернулась машина, едущая прямо в дачной поселок.
В машине Самсонов продолжал спать и очнулся только, когда они приехали.
– Нина, где мы?
– Это дача моих родителей. Здесь нас никто не найдет.
Самсонов вышел из машины, размял ноги. Стояла тихая, звездная ночь. В лунном свете дачный домик выглядел нарядным и таинственным.
– Хороший дом, – сказал Самсонов. – У моих родителей был такой же.
Не без труда они отперли ржавый замок и вошли. В доме было сыро, витал запах плесени.
– Здесь давно никто не живет, – объяснила Нина. – С тех пор, как мама умерла.
В доме не жили, но он был пригоден для жизни. Электричества не было, но нашлись свечи. В углу стояла хорошая печка, которую когда-то с любовью соорудил отец. Рядом с печкой сохранилась даже стопка поленьев.
Они зажгли свечи, затопили печку. Скоро стало тепло и уютно. По стенам комнаты и по их лицам заплясали веселые отсветы огня.
Нина показала Самсонову, где набрать воды. Нашелся медный чайник, который когда-то купила мама. У Нины в сумке был чай, сахар, бутерброды.
Заварив чай и разложив припасы на газетке, они оба вдруг почувствовали, как сильно проголодались. Смеясь, они уплетали бутерброды, потом хлебали чай из больших металлических кружек, которые было горячо держать в ладонях.
Они почти не говорили, ограничивались междометиями. Им было хорошо.
Наконец они насытились и согрелись. Настало время устраиваться на ночлег.
Нина разложила на кровати спальник.
– Тут есть белье, но оно все сырое, так что придется так, – сказала она.
Она села на кровать.
Самсонов, который, с ее разрешения, здесь же курил, загасил сигарету. Он молча поднялся, пересек комнату и сел рядом с Ниной.
Он опять повесил голову, но на этот раз не от сонливости. Он собирался объясниться с Ниной, но явно не знал, как начать.
– Нина, я хочу вам сказать, что вы… То есть, я давно уже…
Он умолк.
Нине живо вспомнился Дима, ее молодой несчастливый муж. «Господи, какие же они все…» – подумала Нина.
– Павел Михайлович, поцелуйте меня, – сказала она.
– Нина… – прошептал он, входя в нее.
Она боялась, что он, такой огромный, ее раздавит, но ничего подобного не произошло, его тяжесть была ей только приятна.
Она сразу почувствовала его, как прежде в танце, на корпоративном вечере. Она предвосхищала его движения – она как будто сама их совершала. Но при этом каждое его движение, каждое прикосновение было удивительным, радостным открытием – чем-то, чего она ждала и жаждала давным-давно.
Спальник укрывал их тела только наполовину. Отсветы огня в печке играли на его плечах и лице. Его серые глаза казались черными.
Время остановилось, планета перестала вращаться. Вся вселенная замерла, в ней была только одна живая точка: комната в заброшенном дачном домике, где женщина по имени Нина отдавала всю себя любимому мужчине.
Она очень хотела, чтобы ему было хорошо, но хорошо было ей. Пару раз в своей жизни она была близка к тому, чтобы испытать наслаждение с мужчиной. Теперь те эпизоды были для нее бесконечно далекими и бесконечно незначительными. Все, что у нее прежде было с мужчинами, было как будто не с ней. Ее настоящая жизнь началась здесь, она только что родилась.
Его движения почти сразу вызвали отклик в ее теле, во всем ее существе. Этот отклик стал нарастать, нарастать и наконец разразился криком.
– Нина, что с тобой? Тебе больно?
– Нет…
– Ты так кричала.
– Мне хорошо…
И опять он входил в нее, опять они становились одним целым, и опять она кричала.
– Нина, я люблю тебя, – бормотал он ей в ухо в минуты их отдыха. – Я думал, что уже никого не полюблю…
– А ты не думай, – отвечала она, гладя его по голове. – Ни о чем не думай.
…Огонь в печи догорел, но в их спальнике было жарко почти до самого утра, когда забрезжил рассвет, и в дом заползла сырость.
Нина не сомкнула глаз. Когда любимый уснул, она устроилась возле него, положив голову на могучее плечо, и слушала его мерное дыхание, глядя в окно, где черная ночь незаметно уступала место пепельному утру.
У нее в голове не было ни единой мысли. Она, всю жизнь гордившаяся своим умом, как будто вообще разучилась думать. О чем ей было задумываться, если самое важное для нее уже произошло?
Солнце встало. Его луч проник в комнату – сначала высветил дальний угол, потом стал незаметно приближаться к их любовному ложу, и вот уже угрожал упасть на лицо любимому.
Нина встала, закрыла ставни.
От скрипа дерева ее мужчина наполовину проснулся.
– Что?.. Сколько времени?
– Еще рано, спи, – успокоила его Нина и поправила спальник, который сполз с его широкой спины.
Мужчина повернулся на бок и опять погрузился в сон.
Нина выскользнула из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Нужно было приготовить завтрак, привести в порядок одежду любимого, которая помялась и испачкалась во время их давешнего бегства.
Нина вышла из дома, присела на крыльцо. С улыбкой на лице она приступила к тому, что очень давно хотела сделать. Накануне, покупая на вокзале кое-что в дорогу, она прихватила банку сапожного крема и щетку. Крем был неважный, но, по крайней мере, он не вонял так, как гуталин ее возлюбленного. С гуталином было покончено – отныне она собиралась сама ухаживать за обувью своего мужчины.
– Нина, ты, что ли?
Сосед из-за забора с интересом смотрел, как она намазывает кремом мужские туфли.
– И Евгений здесь?
– Нет, папы нет, – ответила Нина.
Сосед был заинтригован.
– А кто это с тобой?
Нина улыбнулась:
– Муж.
Сосед вздохнул:
– Поздравляю. Вот и ты уже большая, Нинка. Когда это вы все успели вырасти?
Нина сидела в комнате, переводя взгляд со спящего мужчины на часы.
Наконец стрелки показали десять.
Вот и все. По правилам конкурса, все заявки, поступившие в комитет на этот момент, считались принятыми к рассмотрению. Вместе с другими, пакет документов от «Градбанка» в этот момент подшивался и скреплялся печатью. Никто, даже сам директор, уже не мог этого изменить.
Дело было сделано. Охота на Самсонова закончилась, он победил.
Нина тронула его за плечо.
– Милый…
Он открыл глаза, сладко потянулся, улыбнулся.
– Нина…
Он протянул к ней руки:
– Иди ко мне.
Его взгляд упал на циферблат.
– А сколько времени?.. Черт, уже десять!
Самсонов вскочил.
Нина смотрела, как он торопливо плещется у умывальника, натягивает брюки и сорочку.
– Завтрак на столе, поешь.
Он подошел, обнял ее.
– Нина, прости, мне надо убегать. Ты со мной?
– Нет-нет, я останусь, мне тут еще прибираться.
– Прости… – Он поцеловал ее. – Клянусь: как только освобожусь, я тебе позвоню.
– Конечно. – Она улыбнулась, погладила его по щеке.
Сунув ему в карман бутерброды, она проводила его до дороги, где можно было поймать машину до станции.
Он склонился над ней.
– Ты не подумай… Я, как только освобожусь, …
Она привлекла его к себе, поцеловала.
– Иди.
Самсонов поймал машину.
Нина, по-бабьи скрестив руки под грудью, смотрела, как уезжает ее любимый.
Она сидела на крыльце дома, в котором прошло почти каждое лето ее детства, а теперь состоялось главное событие ее жизни.
В природе сиял еще один, возможно, последний день бабьего лета. Нина щурилась, подставляя лицо ласковому солнцу.
Она не знала, что будет дальше, и не хотела задумываться. Какие у них будут отношения с ее любимым, и будут ли вообще какие-то отношения? А может быть, эта ночь останется единственной?
Об этих важных вопросах можно было подумать завтра. Сейчас Нине было не до этого – все ее существо было поглощено любовью. Эта была новая любовь – не то болезненное чувство, которое месяцами глодало ее изнутри, а счастье, спокойное, торжествующее. Эта счастливая любовь наполняла Нину до краев.
Как бы то ни было, она сделала то, что должна была сделать, чего требовала ее природа: она призналась своему мужчине в любви и отдала ему себя. Этого у нее уже никто не отнимет.
Нина не знала, сколько времени так просидела. Из забытья ее вывел сосед.
Он окликнул ее из-за забора:
– Нина, ты спишь, что ли?
Нина открыла глаза.
– Слышь-ка, о чем это по радио толкуют? Будто бы кризис. И не у нас кризис, а во всем мире! – возбужденно говорил сосед. – Ты, вроде, экономист, так объясни, что все это значит.
Нина подошла к забору. Радиоприемник соседа передавал, что повсеместно упали биржевые индексы, царит паника, ходят слухи о мировом финансовом крахе.
Нина одолжила у соседа радиоприемник и стала вслушиваться, прижимая его к уху.
Пока она жила своей любовью, в мире происходили грозные события. Все развивалось именно так, как предвидела Нина, но она никакой радости от этого не испытывала.
Мир напомнил о себе и вывел ее из любовного транса. Праздник кончился, пора было возвращаться в город, устраивать как-то свои дела. Нина понятия не имела, чем будет заниматься, но твердо знала одно: она не вернется в «Градбанк». Уже некоторое время назад она поняла, что с нее довольно большого бизнеса. Теперь же работать в «Градбанке» ей стало и вовсе невозможно: если они с Самсоновым будут вместе, то это будет неудобно, а если у них ничего не получится, так тем более. По всему выходило, что эта страница ее биографии была перевернута.
Она уже собиралась запирать дачу, когда по радио заговорили о происшествиях за сутки. Среди прочего сообщалось, что на рассвете на северо-западном шоссе с моста в реку упал автомобиль «Волга». Это заурядное событие привлекло внимание обозревателя любопытными подробностями. Пастух, который пас стадо поблизости, рассказывал странные вещи: якобы навстречу «Волге» ехала колонна из четырех большегрузных автомобилей. На мосту они перестроились в шеренгу и заняли все полосы, так что «Волге» ничего не оставалось, кроме как пробить ограждение и лететь вниз. Однако за этим следовало опровержение. Представитель ГАИ заявил, что никакие грузовики по мосту в момент аварии не проезжали, а причиной происшествия стали превышение скорости и занос на мокром шоссе. Тела не нашли, но, по всей вероятности, водитель «Волги» погиб, поплатившись жизнью за свою неосторожность.
Глава 10
Самсонов сидел, обхватив голову руками, не глядя на Нину.
Допрос вел Синицын. У него пиджак был накинут на плечи; одна рука, живописно забинтованная, покоилась на перевязи.
– Ваша фамилия Кисель?
У Нины екнуло сердце.
– Моя фамилия Шувалова…
– Вы понимаете, о чем я спрашиваю: вы урожденная Кисель?
– Да.
– Ваш отец – Кисель Евгений Борисович?
– Да.
– Ваш отец владел инженерной компанией, которая была продана «Градстройинвесту»?
– Да, – произнесла Нина занемевшими губами.
Кроме Самсонова, Синицына и Нины, в кабинете директора находилась Ариадна Петровна. Она сидела в стороне и не принимала участия в происходящем.
Нину разоблачили. При поступлении на работу в банк она утаила важные сведения о себе. Но какое это теперь имело значение?
Ей хотелось протянуть руку, коснуться своего мужчины, сказать: «Милый, я люблю тебя. Мы любим друг друга. Это единственное, что важно».
– Евгений Борисович Кисель тяжело переживал продажу компании и вследствие этого перенес инсульт?
– …Да.
– Он считал, что «Градстройинвест» обошелся с ним несправедливо?
– Да.
– Вы тоже так считали?
Нина замялась. Как она могла объяснить все, что тогда происходило: непрактичность отца, жесткое давление со стороны «Градстройинвеста», ее участие, спасение части капитала, а в результате – их разрыв с отцом, не изгладившийся до сих пор?..
– Да, – сказала она.
Здоровой рукой Синицын держал на коленях какую-то папку. По выражению его лица трудно было сказать, доволен ли он ходом допроса.
– С какой целью вы пришли на работу в «Градбанк»?
Нине было тяжело, как будто на нее навалили неподъемную ношу. У нее не было сил изворачиваться, лгать, хотелось только, чтобы все поскорее закончилось.
– У меня было желание отомстить.
Самсонов за своим столом шумно вздохнул и повернулся к ней боком, уставившись в стену.
– Но это глупость, детство, потом я об этом забыла и просто работала, – поспешила заверить Нина, обращаясь к своему любимому, который на нее не смотрел.
– Увы, в это трудно поверить, – сказал Синицын спокойно.
Нина недоумевала. Что еще он там против нее заготовил?
Синицын открыл папку, достал оттуда и положил перед Ниной маленький предмет в пластмассовом футляре.
– Узнаете?
Конечно, Нина узнала свою флешку. На ней она в последний момент передала Самсонову через Синицына свой спасительный «План В».
– Да, это моя.
– А как вы объясните это?
Он достал из своей папки и выложил перед Ниной распечатку. Это был «План Б».
Нина не понимала.
– Но откуда…
– С какой целью вы подсунули руководству предложения, которые нанесут огромный вред «Градбанку» во время кризиса? Это ваша месть за отца?
Нина задохнулась.
– Но это неправда! Все как раз наоборот: я составила оптимальный антикризисный план. На флешке был «План В»!
Она умоляюще смотрела на Самсонова, тянулась к нему. Она ждала, что он вот-вот рассмеется и скажет, что все это глупая шутка, что, конечно же, она передала ему хороший план, который теперь принесет банку огромные выгоды.
Но Самсонов молчал и не поворачивал к ней головы.
– Эта распечатка сделана с вашего флеш-накопителя. Никакого другого плана на нем не было. В сложившейся тогда чрезвычайной ситуации ваши предложения были приняты без всякой проверки и включены в проект, который теперь официально утвержден комитетом. Вы добились своего, госпожа Кисель, – вы нанесли «Градбанку» тяжелейший удар.
У Нины было темно в глазах. Могло ли быть, что она в спешке скопировала на флешку не тот план? Нет, это было невозможно! Или, все-таки…
Нина тонула, ее поглощала какая-то жуткая пучина, а ее любимый, который находился рядом, почему-то не хотел протянуть ей руку.
– Нет, этого не может быть! Посмотрите у меня в компьютере: я подготовила два плана – наихудший и наилучший. Может быть, я по ошибке… Нет, я не верю! Пригласите программистов, может быть, они смогут…
Синицын внимательно следил за ее реакцией.
– Компьютер, на котором вы работали, уже на свалке, его жесткий диск уничтожен, – сказал он. – Таковы требования безопасности.
Нину колотила крупная дрожь.
Самсонов наконец повернулся к ней. Его лицо было страшно.
– Как ты могла?!.. Вы! Как вы могли?
– Но я… Клянусь, я… – пробормотала Нина.
Самсонов грохнул о стол тяжелым кулаком и поднялся во весь рост.
– Вон отсюда!
Нина потеряла сознание.
