Читать книгу: «Механизм революции. Конспект по основам полилогических материалистических естественно-исторических революционных переходов между социально-воспроизводственными градациями», страница 2
Итак, не только одни «средства производства» могут быть условиями «производства и воспроизводства действительной жизни». Объектами собственности могут быть, в принципе, язык, семья, другие люди, местность или территория, средства производства, технологии (процессы производства), информация, знание (общественное познание) и др. Именно собственность, ее крайне разные объекты и образуют «божественное социальное», которое как некие ценности и блага формируют «субстанциональную основу многообразнейших смыслов человеческой жизни» и самого человеческого существования и его идеалов.
Например, в отношении к «моему дому» и «моему частному предприятию», в первом приближении очевидно и понятно, – в чём здесь смысл и какая здесь ценность. Однако в отношении к моей семье, к моим друзьям, к моему языку, моей деревне или моему району, к моей профессии и моей работе, к моим знаниям и умению мыслить и пр. содержатся «смыслы» некого не менее ценного, но пока неуловимого.
И всё же, именно эти смыслы, за которыми следуют сами ценности и, наконец, собственность, составляют некую субъектную целостность человеческого бытия. Но, при этом, – они же могут выступать как фетиши, как проявление необузданных узурпаций. И ключом к этому пониманию является уяснение сущности соответствующих объектов человеческих взаимоотношений, отношений собственности, в том числе, и в ее революционно меняющихся исторических форм.
2. Что есть революционная теория
Что есть революционная теория именно отжившей формы производства и воспроизводства действительной жизни общества? – Если обратиться к уже изложенному материалу по «динамике переходов», то революционная теория это общее наименование «прорывных теорий градаций» (см. рис. 1).
Практика революционного воплощения теоретических начал в преодолении отживших форм производства и воспроизводства действительной жизни связана не с всплеском негативных явлений в их броской и вопиющей форме, а именно с наиболее «благополучным» сектором текущего реального доминирующего производства в исторически восходящем процессе развития общества по сложности. И вот здесь, в самом факте доминирования, наиболее важно именно теоретическое понимание восходящего тренда последующего исторического развития. Рассмотрим кратко представления об обобщающем образе такой теории в метатеории А. С. Шушарина «Полилогия современного мира…».
«Во-первых, в такой теории нет и не может быть никаких рекомендаций, долженствований, целей, проектов, моделей и пр. (Будущее в восходящем развитии открыто.)» [43, с. 510].
Суть революционной теории в описании критического, предельного, предкризисного накопления негативов в воспроизводственной структуре и описании зреющей бифуркации как предельного неустойчивого состояния равновесия. Описание бифуркации содержит всё вероятное полем трендов, включая объективно негэнтропийный вариант восходящего исторического развития, то есть восходящий тренд преодоления отжившего состояния воспроизводства действительной жизни. Но, следует особо подчеркнуть, что это вовсе не практически-политические пути его реализации. Это, последнее, есть дело идеологической практики и «живого творчества масс».
«Во-вторых, революционная теория излагается революционным же, эзотерическим (парадоксальным) языком» [43, с. 510].
Это язык теории, понятный только самим теоретикам, это язык скрытый от обывателя, язык, который не существует в ментальности общества, в его идеологии и даже в рядовой науке самой этой формы.
Так как это революционная теория, то ведущим трендом, преодолевающим отжившее состояние, является восходящий тренд, включающий описание объективно восходящее саморазвитие, негэнтропийную самосборку и исторически восходящее развития общества по сложности.
Наконец, основное содержание революционной теории это описание утвердившейся формы производства действительной жизни как уже асимметричной системы в части урегулированности и порядка. Собственно асимметрия проявляется как целостное множество всех негативных явлений и их нарастающего «накопления».
Главный компонент асимметрии это собственность, доминирующие отношения собственности. При этом объективное преодоление отживших отношений собственности посредством обобществление ее объекта вполне возможно.
Итак, «революционная теория – это теория „нехорошего“ общества (теория структуры некоторых нейтральных, непреходящих… процессов, но в их собственной же „плохой“, так сказать, предельной и „доигравшейся“, преходящей общественной форме), в целом как иррациональной, стихийной, не контролируемой людьми системы его движения, отживших „квазидействующих“ отношений» [43, с. 511].
В частности, например, у Маркса, в его исключительно экономической теории «Капитал», это нашло выражение в формуле-схеме обращения капитала (Д—Т—Д1), тогда как закон бытия экономической системы в его материально-вещественной форме – есть основной закон максимума прибавочной стоимости. С другой стороны, метафорической и логически исходным непрямым описательным обозначением и выражением основного закона является как бы скрытая (тайная) цель производства. Эта цель есть объективная, независимая от воли и сознания людей, «нехорошей» направленности форма его движения, которая проявляется в мотивах и интересах, агентов анализируемой системы производства действительной жизни, то есть собственников. Эти агенты-собственники есть же «одномерные субъекты», которые не «изобретают свои цели из головы, а находят их готовыми в господствующих производственных отношениях собственности» [43, с. 511—512]. Эти скрытые цели производства действительной жизни не следует смешивать с открытыми публичными хозяйственно-политическими целями, например, с целями роста производства и благосостояния, могущества и совершенства, отраслей и секторов промышленного производства, отдельных видов продукции и услуг социальной направленности.
Таким образом, итогом главного содержания революционной теории является закон конца всей данной формы производства действительной жизни. Это не закон бытия, а закон движения формы, когда по мере развивающихся производительных сил и обстоятельств она неумолимо движется к своей гибели или к самоотрицанию как прорыва в восходящем преодолении, разумеется, при отвлечении от множества разнообразных адаптивных движений.
При этом понятно, что обычная теория восходящего развития, как совокупность формационных теорий градаций, есть, в главном содержании, теория законов бытия как восходящего нарастания положительного содержания собственно каждой из формы производства и воспроизводства действительной жизни, главным образом, – на этапе их доминирования.
Закон конца выражает обобществление в самих недрах производства доминирующего объекта ограниченных, необщественных и ассиметричных отношений собственности, который возможно уже и узурпирован. Тем самым происходит сброс господствующей формы производства и воспроизводства действительной жизни симметризация (то есть – снятие, а не ликвидация) свойственных объекту ограниченных отношений собственности производственных отношений и «постановки их под исторически и качественно новую форму общественного контроля „всеобщего интеллекта“».
Одновременно это есть и следующий исторический шаг в последовательном освобождении человека и воспроизводства действительной жизни от исторически отжившей формы этого производства, от соответствующих этой форме исторически определенных несвобод.
Соответственно и основное противоречие отжившей формы производства есть противоречие, вызванное не имеющей место асимметрией системы, ибо система, как таковая, неизменна. Это основное противоречие есть противоречие между системой и неким внесистемным, или неким подсистемным, её же перерастающим содержанием производства, которое проявляется в быту через ее «собственное переворачивание», сопровождаемое исторически определенным обобществлением и становлением новых культурных регуляторов.
Итак, революционность логически и интеллектуально сохраняется до исторического момента возникновения неустойчивого и неравновесного состояния бифуркации, например, как «Капитал» до Октября 1917 года. То есть до тех пор, когда в ситуации множества «суммирующихся» причин всей совокупности исторических обстоятельств, складывается резко хаотизированное состояние бифуркации, которое во всей известной истории обычно близко к «паранекротическому» (от пара – около и греч. nekros- мёртвый).
При этом и только при обязательном становлении видимых соответствующих сил «новых левых», как акторов восходящей тенденции прорывного революционного развития, теория обретает специальное и общеисторическое значение основы именно революционного спасения. Однако в своём содержании она (теория) представляет также и возможные тенденции дальнейшего материалистического развития всего выявленного поля трендов, – восходящих, адаптивных и катастрофических. Понятно, что только главным содержанием революционная теория не ограничивается, и с необходимостью даёт лаконичное описание всего «движения производства, превращенных форм, деформаций, укладов, исторических, пострановых (культурных) и пр. особенностей» и ожидаемого на текущий момент глобального кризиса.
Но, начнем наше изложение именно и только еще с эндогенных форм производства и воспроизводства действительной жизни общества.
3. Эскизы механизма революционных переходов в теории эндогенных форм полилогии
Итак, мы начинаем предметное продвижение по эндогенным структурам, прорывам и трендам главной последовательности.
Продолжая предъявление «разом» и в чистом виде звеньев градаций (как узлов «пунктира» критических эндогенных форм), приведём символьный формализм чистой схемы эндогенной логики. В состав этих форм входят помимо известных, от первобытности до капитализма (см. рис. 2), «линейная» (функциональная, технологическая, отраслевая, статусная) как основа социализма и ряд новых. Эти новые последующие формы лишь только начинающих проявляться (зачастую в «дурных формах»), формируют основы Информационного общества и Общества знания. Упомянутые новые формы есть результат собственных исследований, который дополняет материал, приведённый при подведении промежуточных итогов раздела «Эндогенная логика» метатеории «Полилогия современного мира…».
«Это рассмотрение, – говоря оборотом А. С. Шушарина, – относится как к абстрактным базовым взаимодействиям или социальным симметриям (типам „борьбы и согласия“, … „суетам“ и пр.), так и к асимметриям („вынуждающим порядкам“, „идеально средним типам“, доминантам, узурпациям, пределам) преходящих, преодолеваемых исторических форм, а также к самим восходящим процессам этих преодолений, производительных восходящих сдвигов, конкретно-исторически вполне определенных обобществлений производства» [43, с. 624].
Введем следующие краткие обозначения эндогенных базовых механизмов взаимодействий агентов производства и воспроизводства действительной жизни общества:
Ж – механизмы взаимодействия животного мира «гоминд»;
Б – микросоциально-биологическое общение (1);
ОБЩ – общение культурно-духовное (2);
Т – трудообмен (3);
З – натуральность (соседство) (4);
О – обмен (товарообмен) (5);
С – соисполнение (6);
И – почти неизвестная «научность» (соинформирование) (7);
Л – логическое соответствие (8);
П – понимание (9);
У – общественный интеллект (10);
Х… – всё, еще совсем неизвестное и к данному времени лишь потенциальное.
Автор метатеории «Полилогия…» предлагает следующим образом отображать символьный формализм эндогенной логики:
«… в „числитель“ вводим доминирующий механизм (как асимметрию господствующей симметрии), в „знаменатель“ попадают все деформации, в левых скобках – уже снятые механизмы, а в правых скобках (с курсивом) – еще потенциальные механизмы. Тогда „чистые“ эндогенные формы (структуры) можно изобразить следующими формулами» [43, с. 625]. Эти формулы, дополненные формулами собственных разработок, представлены в таблице рисунка 3, где в последнем столбце означаются преодолевающие процессы обобществлений.
Рис. 3. «Символьный формализм» схемы эндогенной логики полилогии
Из приведенных формул становится понятным, как сложны представленные восходящие революционные преобразования, даже в данном символьном формализме:
– «Уход в основания», то есть переход механизма из «числителя», где он представлял доминирующий механизм взаимодействия между агентами производства, в инфраструктуру общества, то есть в левые скобки знаменателя как уже снятый механизм.
– «Выход из основания», из тени инфраструктуры, то есть переход механизма из «знаменателя», где он представлял лишь потенциальный механизм взаимодействия между агентами производства, то есть из правых скобок знаменателя в числитель. При этом происходит смена статуса потенциального механизма, ранее не отмеченного в активности и не бывшего в статусе доминирующего, на новый статус «доминирующего механизма».
– «Деформация» всех механизмов инфраструктуры под воздействием смены доминирующего механизма (в числителе), то есть в левых и правых скобках знаменателя.
– «Полная перекомпозиция» всей эндогенной формы производства и воспроизводства действительной жизни социума.
В результате восходящие революционные преобразования на каждом эндогенном шаге развития общества по сложности могут быть чётко представлены соответствующей графической схемой.
Так, например, преобразование эндогенной формы «вульгарного» капитализма, то есть собственно сам революционный процесс обобществления средств производства (или технологизация), осуществляется следующим образом. На схеме рисунке 4 двумя стрелками обозначена упрощённая форма траектории революционного перехода: «О → О» и «С → С». В действительности же изменения и деформации претерпевают все компоненты, а с учётом соответствующего изменения «дислокации» всех компонент, имеет место полная перекомпозиция.
Рис. 4. Революционный процесс обобществления средств производства, или технологизация
Фатализм социальной околдованности и «божественного социального» самим рассмотрением эндогенной логики полилогии, – демифологизируется. Новый язык позволяет распрощаться с экономическим догматизмом и, как подчёркивает автор, – «Все системы, кроме идеального типа „вульгарного“, преодолеваемого, или „обходимого“, капитализма, оказались в доминирующем производственном содержании принципиально не экономическими» [43, с. 627]. Итак, экономизм низвергнут, а социальная околдованность – расколдована и материализована. Марксовый исторический детерминизм, как историческая предопределенность, – преодолён.
В целом имеет место не просто огромное многообразие культур современности, истории и будущего, но и то, что знаем мы пока только пять обстрактно-чистых акультурных «идеальных типов» критических состояний (асимметрии) производства и пять фундаментальных симметрий“, пять восходящих процессов их преодоления как перекомпозиции. Кроме того, но в меньшей степени, знаем и их соответствующие предыстории процессов „преходящих структур (композиций)» эволюционного развития по сложности. То есть, в целом, знаем то, что представлено в обобщающей таблице рисунка 3 «узлами критических эндогенных форм градаций».
Рассмотрим рациональное постижение логики всего многомерного строения социума и процессов в форме эскиза «нового типа научной, полилогической рациональности в основаниях социологии или одновременно критики всей нынешней социологии» [43, с. 628], чему и посвящена в целом пятитомная метатеория А. С. Шушарина «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)», правда, ограничившись лишь её «Эндогенной логикой».
4. К началу «преходящих структур (композиций)» эволюционного развития человеческого бытия по сложности как теории переломной первобытности
Теория переломной первобытности, – это теория некоторого критического состояния структур и процессов тогдашнего человеческого бытия. В теории такое состояние представляется переломной точкой, суть которой есть узел бифуркации. Понятно, что для исторического рассмотрения эта точка критического состояния хронологически может соответствовать любым по длительности фактическим переходам.
Прорывная революционная теория переломной первобытности рассматривает, главным образом, восходящий переход, революционный тренд. А это может быть только исторический момент, можно сказать, паранекротического, а точнее, – критического и объективно преодолеваемого состояния, которое в итоге необратимо сгинуло в небытие. Итак, теория переломной первобытности может быть только парадоксальной теорией, ибо это теория того, чего более нет, но это теория и того, что только сохранилось в нынешней действительной жизни в снятом виде. Это, последнее, свойственно всякой теории с восходяще преодолеваемым состоянием.
В этой связи этому революционно преодолеваемому состоянию именно переломной первобытности нами, так или иначе, был присвоен всё тот же, собственный, научный «изм» – переломная первобытность. А поэтому даже всё та же апополитейность, как существование до возникновения древнейших цивилизаций и государственности, нуждается в некоторых пояснениях.
В частности, напомним, как пишет автор полилогии:
«… суть здесь в том, что более ранние, апополитейные, скажем, уже „орудийные австралопитековые“ формы (существовавшие, например, с олдовайскими гальками или чапперами уже примерно миллион, а то и более, лет назад) – все это еще совсем не критические в указанном смысле состояния человеческого бытия, ибо людей еще нет. Гоминиды, предлюди, – как угодно, но еще не люди. … орудийность была невозможна без освобождения прямохождением передних конечностей, далее – их развитых кистей, далее вообще „обезьянничанья“ (подражания), ускорившего обучение детенышей, далее – дивергенции уже „воспитывающих“ млекопитающих и т. д. Более того, по всей вероятности, орудийных форм было преполно, но по большей части как раз в силу вооруженности они были самоистреблены или истреблены „конкурентами“. Так что орудийность, вне всяких сомнений, – необходимое условие очеловечивания наших предков, но далеко не достаточное. На этот счет, например, Е. Я. Режабек в начавшей формироваться „второй природе“ точно добавляет к орудиям и „другие культурные артефакты“. К наиболее ранним из них, кроме орудий (так или иначе обработанных „дубин“, камней, костей), вероятно, можно отнести „каталоги“ опасного и съедобного, приемы охоты, собирания, разделки пищи, использование (даже сначала еще до добывания) огня, укрытия от непогоды, нательные шкуры и т. д. и т.п.» [43, с. 80].
То есть, фиксируем первый этап развития первобытной формы, – «Гоминиды, предлюди, – как угодно, но еще не люди».
Далее, пишет автор полилогии, – «В то же время все синполитейные (периферийные) формы первобытности, от отставших форм тех же далеких времен… уже никак не попадают в упомянутое состояние, ибо и люди, и пусть еще примитивнейшие общества уже есть» [43, с. 81].
Итак, фиксируем второй и третий этапы развития первобытной формы, – «… и люди, и пусть еще примитивнейшие общества уже есть», то есть второй этап – «люди», а третий этап – «примитивнейшие общества».
Таким образом, в рамках вышеотмеченного подхода к теории через «измы» и вне собственно самих революционных переходов символьного формализма, подобных приведённому примеру схемы рисунка 4, и в рамках ранее отмеченной обычной «просто теории» как теории восходящего развития, путём постепенного нарастания положительного содержания собственно каждой из формы производства и воспроизводства действительной жизни, можно выделить три градационных этапа, градации:
– Предлюди.
– Люди есть, но нет общества.
– Общество людей, начиная с «примитивнейших обществ».
А вот как А. С. Шушарин оценивает соответствующее восходящее развитие путём постепенного нарастания положительного содержания этих градаций производства и воспроизводства действительной жизни:
«Вот и получается, что следует различать, по меньшей мере, три радикально разных „первобытности“: еще миллионолетнюю „долюдскую“, уже людскую, но еще неустойчивую, критическую, переломную, предреволюционную и революционную, и, наконец, в итоге уже постреволюционную…» [43, с. 81].
В такой исторической дифференциации «начал» и всей имевшей место первобытности, по его мнению, тон задает не стадийная (градационная, «формационная») призма видения и различения реалий истории, а собственно прорывная, революционная.
Эти различения указанных «первобытностей» по сути каждой из них принципиально различны. Причем, что важно, носителей «долюдской» первобытности уже давно нет и не осталось, но при этом носителями всех последующих исторических форм градаций являются уже люди, что неизбежно предопределяет и саму социальность этих форм – как обществ, разумеется, начиная с «микросоциальности» («люди есть, но нет общества»), но уже людской микросоциальности. Наконец, возникает «наикардинальнейший вопрос о самом появлении общества, точнее, обществ». Однако, для начала следует зафиксировать логику в безоговорочной оценке объективного состояния, когда общества еще нет, при всей существующей многомерности и разнообразной критериальности существования уже обществ. Ведь всеми безоговорочно допускается, что некогда обществ еще не было, а это и означает, что некогда они и возникли.
Критическая теория переломной первобытности есть теория градации, когда «люди есть, но нет общества», то есть, по сути, еще животного дообщественного состояния. И вот, в соответствии с законом конца данной формы производства и воспроизводства действительной жизни и главным итогом революционного содержания теории этого этапа исторического восходящего развития, когда по мере развития производительных сил и определённого сложения обстоятельств это сообщество неумолимо движется к гибели или к самоотрицанию существующей формы путём прорыва, это дообщественное состояние было преодолено, взорвано, несмотря на огромную длительность процесса.
Использование в просто теории восходящего развития общества (в отличие от революционной теории) формулы «люди есть, но нет общества» отражает некую искусственность в выделении данного этапа, связанную с отсутствием завершённых общих теоретических начал целостного материалистического развития материи от низших форм материи к её высшим формам, например, как это было заложено в лестнице Аристотеля, разумеется, с выходом на уровень, достигнутый в метатеории А. С. Шушарина «Полилогия современного мира…».
Эта идея Аристотеля о ступенях иерархии объектов природы в соответствии с уровнем сложности организации вполне корреспондируется с идей А. С. Шушарина об исторических материалистических ступенях-градациях восходящего развития общества по сложности, развиваемой им в его метатеории «Полилогия…».
Считается, что впервые представление о «лестнице существ» или «лестнице природы», как об имеющем место в природе последовательном и постепенном переходе от неорганических тел к сложным органическим, вплоть до высших животных и человека, – развил Аристотель. Подобная «визуализация», называемая как «лестница Аристотеля» или «лестница природы Аристотеля» или «лестница существ Аристотеля», представлена на рисунке 5.
Рис. 5. Лестница природы Аристотеля
Со времени Аристотеля ученые регулярно приходили к мысли, что все создания природы, тела и вещи природы, могут быть расположены в восходящем порядке, сообразно уровню сложности своей организации. При этом, в книге Аристотеля «О частях животных» эта идея о ступенеобразном расположении существ, как общий закон живой природы, формулируется следующим образом:
«Природа переходит непрерывно от тел неодушевлённых к животным, через посредство тех, которые живут, но не являются животными, таким образом, что одно совсем мало отличается от другого вследствие их близости друг к другу» [1]. Как видно из схемы рисунка 5 на низших ступенях этой лестницы расположены минералы, далее следуют растения, затем «зоофиты» (животно-растения); далее идут низшие животные (без крови), высшие животные (с кровью) и, наконец, человек.
Человек есть существо социальное, равно как и ряд других существ, не говоря ещё и о микросоциальности. Поэтому в восходящем развитии существ помимо чисто физиологического момента существует и социальный момент. Таким образом, именно в этом срезе и следует рассматривать человека как «создание природы, тела и вещи природы» на ступени «человек» лесенки Аристотеля, где идёт восходящее социальное развитие человека в его общественной форме, – в форме общества. И это восходящее социальное развитие природы общества так же «переходит непрерывно».
Кстати, именно тезис о «непрерывности» переходов утверждает в понимании некую целостность и взаимосвязанность не просто предлагаемую, так называемую, формационную последовательность градаций в историческом восходящем развитии общества по сложности, но и, что особенно важно, и вполне реальную взаимосвязь и взаимозависимость соответствующих этим градациям доминирующих способов производства, а равно и всех процессов чистых эндогенных форм, образующих композицию каждой из градаций этой последовательности.
Поэтому формула «люди есть, но нет общества» в определённой степени выражает некую искусственность, но и одновременно позволяет рассматривать объект, «тело природы», как таковой, лишь как базовую основу последующего проявления социальности и самостоятельного рассмотрения общественного состояния оного уже как градационного этап первобытности, просто первобытности. Эта искусственность и была предопределена таким этапом—градацией, как рассматриваемая «переломная первобытность».
Таким образом, следует заметить, что это кризисное, движущееся к гибели, дообщественное состояние было преодолено только эндогенно, на уровне первобытных сообществ. Экзогенно же, (межобщественно) и между сообществами, современный социум подошёл к пределу «животного» состояния исторически лишь сегодня. Данный факт делает теорию переломной первобытности, вообще, предельно актуальной. И, если в той страшно далёкой первобытности человек уже был, а обществ не было, что отражает всю суть базового социологического понимания сверхпарадоксального состояния той первобытности, то в наше время это состояние «искусственности» предстаёт в экзогенном понимании – глобально и, можно сказать, лишь в одном единственном варианте. Этот вариант, – исторически сегодня общества есть и их, как государств, насчитывается порядка 195 единиц (стран – 251), но человечества как единственного общества еще нет.
Возвращаясь к переломной первобытности, приведём следующий комментарий автора полилогии к изложенному:
«когда мы говорим, что человек уже был, то это, конечно, не первобытные Ивановы, Петровы, Сидоровы со своими ближайшими родственниками, а уже весь род человеческий (в видовом смысле), но еще не общества. Такого состояния действительно никогда и нигде непосредственно в чистом виде не было. Было полилектически действительно и то и сё, и не то и не сё. Но в толще этого хаоса как раз и преодолевалось указанное сверхпарадоксальное переломное состояние» [43, с.82].
Итак, перейдём к непосредственному рассмотрению этого сверхпарадоксального, революционного, переломного состояния.
