Читать книгу: «Страх или около того», страница 6

Семенова Александра / @aliskoshkina

Рассказ: «Двор»

*Часть 1*

Нащупываю выключатель на стене. Яркое, видное, наверное, с соседнего двора, мое окно гаснет. Осторожно, опасливо – не дай бог, расслышат шаги сквозь открытую форточку – прячусь за кружевной занавеской, за пучками листьев олеандра. Выглядываю на улицу. Сидят: кто на лавке, кто на качелях, кто пьет пиво из бутылки, развалившись на земле.

Ладно, обойдусь, с голода не помру, хлеб-вода есть. Когда-нибудь они уйдут, тогда и спущусь в магазин. И продукты куплю, и папе сигары кубинские, просил очень.

– Эй ты, скрипачила, че вылупилась? – летят в меня злобные слова снизу, – Влюбилась что ли? Спустись, мы тоже в тебя влюбимся, каждый по очереди, – и грохот сальных смешков. Двор молчит, никто не хочет портить карму об эту шпану.

Отскакиваю от окна, задернув шторы. Бегу в коридор, проверяю замки. И отойти не могу. Кажется, шаг в комнату, и дверь откроется сама собой. «Щелк» – верхний замок. «Щелк» – нижний замок. «Щелк» – ночная задвижка. И они ворвутся. Сердце аж трещит от волнения. Вдох, вдох, вдох, выыдох.

Утро стирает вечерние страхи. На кухне папа колдует у плиты, запахи божественные. Но завтракать некогда, закидываю скрипку на спину и выбегаю.

– Настенька, доченька, ты вечером репетируешь?

– Ага, – отвечаю я на бегу.

– Осторожнее там, – несется вслед с балкона третьего этажа, – и не…

– Пора бросать. Не забуду.

Двор без злых отморозков так красив, особенно рябина, усеянная красными-красными ягодами. Говорят, богатая рябина – к лютой зиме.

*Часть 2. Вечер*

Они на месте, разбрелись по двору человек пятнадцать и пьяные гогочут. Обходить дом и пробираться палисадником – не вариант. Делать нечего: утыкаюсь в асфальт и бесшумно скольжу к подъезду. Кожей чувствую, как похотливо эти придурки пялятся.

Считаю про себя «74… 75… 76…», на «83» трясущиеся пальцы выбивают наконец правильную комбинацию домофона. Открываю дверь и резко отступаю. Упираюсь взглядом в хитрые, злые глаза и сальную ухмылку. В темном проеме – Серега с первого подъезда: вечно свистит, с остановки провожает, идет следом, никогда не обгонит, лишь шепчет из темноты противности, предлагает «дружить», а я не соглашаюсь.

– Ну что, красивая, поехали кататься? – напевает он, выталкивая меня в яркий свет фар, – Славик, усади девочку на заднее. Удобнее там, – подмигивает мне, – простора больше для фантазий.

И тут оцепенение спадает. Перескакиваю через ограду, несусь сквозь кусты сирени, под ногами хрустят ветки, кофр со скрипкой замедляет бег, но как можно бросить? Выбегаю на дорогу, оглядываюсь. Ну же, господи, хоть бы кто ехал, хоть бы кто помог! Но, назло, из машин только тонированный опель, визжит покрышками, выворачивая из-за угла. Они. Сердце бешено стучит «беги, беги, не останавливайся».

Машина несется на меня, в последний момент тормозя. Задние двери распахиваются и вываливаются трое, водитель остается на стреме. Следом катится внедорожник, из открытых окон по пояс высунулись дружки Сереги, а он – торчит из люка, словно король. Видит меня, указывает пальцем, клеймит своим выбором. Тройка наступает, посмеиваясь.

Глубоко вдыхаю и снова бегу. Сворачиваю с асфальта на грунтовку. В голове бьет тревога «неправильно-неправильно, там же заброшенный гранитный завод, в западню попаду». И тут получаю удар по голове. Рядом падает кусок гранита. В глазах темнеет, череп разламывается. Вот и они.

Первым поспевает костлявый Димка на год старше, толкает меня на землю. Падаю, боком ударяясь о твердую скрипку. Тело горит огненной болью. А парень сдирает с моего плеча рюкзак вместе с курткой, откидывает в сторону, а сам усаживается сверху и разрывает рубашку. Тащит чашки лифчика вниз. Дергаю головой и бью его прямо в лоб. Реакция на секунду отсрочена, пока он с ненавистью смотрит на меня, но я получаю свое – удар в челюсть, рот наполняется кровью.

– Эй, придурок, она моя, – подскакивает к приятелю Серега, – не ушиблась? – протягивает руку, – мы ж просто шутим, – его тон говорит об обратном, – потанцуешь?

Джип разрывает ночь жутким, нечеловеческим ором, пробирающим душу волной паники. Я вдруг осознаю, что стою перед десятком пьяных, раззадоренных парней полуголая, стыдливо поправляю белье, тянусь к куртке.

– Ребят, слушайте, – начинаю я, – поздно уже, мне бы домой…, – и пячусь к горе сваленных каменных плит, прижимаюсь, словно они защитят.

– Танцуй, тварь, я сказал, – больше в его голосе нет ни намека на учтивость.

Первые аккорды How you remind me вызывают улюлюканья и примеры движений, которые я, по их мнению, должна воспроизвести. Один, имени не знаю, расстегивает штаны и запускает в них руку, не сводя с меня глаз. Его движения всё ожесточеннее. «Дальше каменоломни не убежать». Эта мысль почему-то успокаивает. Понятно, что делать – танцевать. Неумело вихляю бедрами, а парни хохочут и обсуждают – по часовой или против. Один, чернявый, подскакивает и срывает юбку. Слезы струятся по моему лицу. Пусть уже начнут. «Не сопротивляйся, только не сопротивляйся, тогда не убьют». И я сама себе не верю.

– Вырубай, менты счас патруль пустят! – кричит Серега и, ухмыляясь, кидает куртку, – надень, я люблю горячих сучек. Нравится так? – прижимается ко мне, грубо ведет рукой между ног. Тут раздается пиликание.

Он трясет мой рюкзак и бьет ногой по выпавшему телефону, экран трескается и звонок замирает. Парень разглядывает вещи на земле и поднимает коробку сигар.

– Думаю, папа обойдется. Пацаны, курнем перед первым кругом?

«Первый круг» в голове не укладывается, сердце уходит в пятки. Они закуривают, а я пячусь. Плита кончается, за спиной пусто. И я использую этот шанс – может быть последний – бегу, под ногами хрустит гранитная крошка. Ублюдки вскидываются, весело ржут, начинается охота – «дура, дом в другой стороне».

Судорожно вспоминаю детские годы, что безвылазно провела здесь, «где-где-где укрыться?!» Ныряю в тень, парни пробегают мимо. Не дышу, пытаюсь унять стук сердца, что ухает, отражаясь эхом от гранита.

Через дырку в плитах вылезаю к строительному контейнеру, типа гаража. Юркаю в приоткрытые ворота. В изнеможении прислоняюсь к ледяной стене. Всего и надо – переждать – утром или днем выйду. Пахнет затхлостью и смрадом, наверное, тут когда-то бомжи обитали. Вдруг улавливаю пряный аромат, дым кубинских сигар. Створки полностью разъезжаются, выбирая меня из тьмы помещения. Добыча загнана – их лица довольны: «да тут даже подпол есть, туда и скинем». Ко мне шагает Серега:

– Не такая ты и умная, как говорили, скрипачила. Сыграй нам, а то потом не до того будет, – и швыряет в меня скрипку, та бьется об стену, и тугая струна со звоном отрывается. Я не могу пошевелиться, – Не хочешь? Ладно, тогда мы поиграем.

Он прижимает меня к полу, накручивает мои волосы на руку, другой – расстегивает ширинку. И тут вдруг заходится в приступе кашля, никак не может остановиться. Скатывается с меня, хватается за горло, бьет по грудине. Остальные обеспокоенно подпрыгивают к нему, но помочь не могут. Изо рта Сереги идет пена, он остервенело трет глаза и кричит, чтоб дали воды. Но воды нет. «Пиво» – вспоминает чернявый и несется к машинам, пробегает пару метров и падает. Тоже кашляет, трет лицо, ногтями ковыряет глаза, наверное, каменная пыль попала. Я осторожно встаю и медленно вдоль стены продвигаюсь к выходу.

Возвращаюсь к ним через пять минут, куртка и юбка на мне. Вся десятка корчится в кашле, выхаркивая белесую с красными каплями пену. Иду прямиком к Сереге, по пути вырывая с корнем струну из скрипки. Он пытается что-то сказать, но не может. Зато могу я:

– Я жила и думала, что никто не имеет права травить других. Просто потому что сильнее. А потом встретила вас. Вы меня переубедили. И знаешь, я не только умнее, чем говорят, но и сильнее. Между прочим, курить вредно для здоровья. Мало ли какую отраву при закрутке добавили на фабрике. Или в квартирке на третьем этаже. Меня, кстати, Настенькой назвали в честь младшенькой из Аленького цветочка. Надо соответствовать: вот я себе цветочек и выпросила – красивый и очень ядовитый олеандр.

Я наклоняюсь над Серегой, обкручиваю его шею струной и резко тяну концы в разные стороны. Открываю подпол и скидываю их всех туда. Пока живые, но рябина пророчит лютую зиму.

*Часть третья*

– Настенька, как же ты не боишься так поздно одна ходить. Не дождался вчера тебя, сон сморил. Как репетиция прошла?

– Ой, папа, решили сразу отчетный концерт дать… Такая экспрессия, даже струна порвалась. Дай, пожалуйста, денег, скрипку перетянуть.

Валерия Абрамова / @astarta_demetrious

Рассказ: «Сколецифобия»

Тёплое лето, мне года 3—4, дача, семейное торжество. Сидя на детском стульчике, зачарованно смотрю на огонь, как его языки причудливо танцуют на деревянных поленьях, готовящихся стать углями для приготовления сочного мяса. Дедушка с дядей сидят рядом и увлечённо о чем-то беседуют, женщины нанизывают кусочки замаринованной свинины на острые шампуры, наш доберман покорно сидит под уличным столом с голодными, молящими глазами, ожидая получить лакомый кусочек. Безмятежность. Опускаю глаза под ноги и цепенею. Рядом с моей ножкой медленно ползёт, таща своё кожаное мясистое тело, омерзительное существо. Обыкновенный дождевой червь. Не помню, как я раньше на них реагировала, но в тот момент я резко подскакиваю и отбегаю от насиженного места, сдерживая тошноту. Как я это запомнила? Почти до мельчайших деталей.

Я чуть постарше. Все та же дача. «Лерочка, давай посадим тыкву вон на ту грядку?» – желая меня занять чем-нибудь интересным, бабушка даёт мне маленькую детскую лопаточку, чтобы я сделала ямки для тыквенных семечек. Преисполненная энтузиазма, старательно принимаюсь за работу. Детскими неуклюжими движениями разгребаю почву… вот оно. В естественной среде обитания, извиваясь, мерзко шевеля кольцами, оно бурит себе дорогу. Я визжу.

На протяжении многих лет я старательно избегала контакта с почвой, либо, все же перебарывая себя, во время посадок постоянно всматривалась в земляные недра в поисках врага, чтобы незамедлительно отскочить. К сожалению, свести к минимуму контакт с источником фобии не удавалось, так как даже в городе, а особенно после дождя, эта мерзость выползала асфальт.

Я в зоологическом музее. Хожу, с интересом разглядываю экспонаты, завороженно дергая маму, расспрашивая об особенно заинтересовавших вещах. Зачем я зашла в секцию паразитов, где первое, во что упёрся мой взгляд-заспиртованный бычий цепень? Солитеры, гельминты, аскориды… Ах да, чтобы даже мысли не было не помыть лишний раз руки. И не есть полусырое мясо.

Должна отдать себе должное. Лет в 10 я решила, что страху таки надо дать бой и напросилась с дедушкой на рыбалку. С трудом сдерживая рвотные позывы, я наблюдала, как дедушка с друзьями насаживают извивающиеся безглазые куски мяса на крючок, а когда мне предложили проделать это самой, резко поняла, что попала. Как только мои пальцы дотронулись до червя, ощутив его теплое, мерзкое шевелящееся тело, внутри взорвалась такая гамма чувств, начиная от цепенеющего страха и заканчивая яростью, которой могли бы позавидовать берсерки. Что я говорила тогда-не помню, но источник беспокойства был ликвидирован тотчас же.

Стоит ли говорить, что лабораторную в школе, где нужно было изучать этих созданий под микроскопом, я благополучно проболела? Рассматривать каждый миллиметр кольчатого тела без каких-либо видимых отверстий было выше моих сил. Как-то в детской голове возникла мысль: как можно взглянуть страху в глаза, если глаз нет? А если бы были? В красках, до мельчайших деталей представив червя с глазами на острой конусной морде, покрытыми тонкой пленкой кожи (должны же они быть как-то защищены от попадания в них земли), я резко прокляла свою богатую фантазию.

И вишенка на торте. Когда я работала в Курчатовском институте, там был лес, который нужно было проходить каждый раз, идя от моего здания в главное. А этот маршрут, по долгу службы, нужно было проходить достаточно часто. Все бы хорошо… Как бы не дождливая погода, которая превращала уголок безмятежности в филиал моего личного ада. Пешеходная дорожка сплошь усеивалась копошащимися, жирными, где-то наполовину раздавленными, а где-то весьма целыми и отвратительно длинными беспозвоночными, от чего коченели конечности, все тело натягивалось будто струна, а ладони холодели даже в 30 градусную жару.

После смерти хочу, чтобы меня кремировали. Своё тело я им не отдам.

Людмила Райот / @dreamwrite

Рассказ: «Мертвая девочка»

Медленные, неуверенные шлепки ног по паркету. Стук падающих капель. Черная, сгорбленная фигура в углу комнаты – сливающаяся с темнотой, но ужасно реальная. Грязное белое платье, свисающие плетьми руки и скрывающие лицо волосы. С нее течет вода.

Я тормошу спящего мужа, он встает и включает свет. Она исчезает, чтобы, стоит ему уснуть, опять высунуть свою мерзкую голову.

Мертвая девочка из фильма «Звонок». Она со мной лет с тринадцати. Я смотрела только начало фильма (весь просто не смогла), но отчего-то приглянулась ей.

Я выкинула телевизор и занавесила тканью монитор компьютера – оказалось, техника ей необязательна. Она вылезает прямо из стен, извиваясь, словно червяк, и упираясь в них изломанными под неестественным углом руками. Медленно заходит в спальню, раскачиваясь из стороны в сторону и подглядывает в окно. Прячется за шторкой в ванной, когда я ночью иду в туалет и хватает за ноги из-под кровати.

Я несколько раз переезжала, чтобы убежать, спрятаться от нее за тысячи километров. Месяц-два облегчения, и она снова шлепает по паркету, оставляя за собой лужи воды. Единственное место, где я могу спать спокойно – в поездках за границу. Там она просто не успевает меня найти.

Я крестила квартиру, вызывала магов, ясновидящих, экзорцистов. Все бесполезно. И постепенно я привыкла. Поняла – она мой крест. Моя судьба.

В моей жизни все текло и перестраивалось. Города сменяли друг друга, друзья появлялись и исчезали, любовники приходили и уходили. Только она оставалась неизменной.

Маленькая мертвая девочка. Испуганная и очень одинокая.

И однажды, когда она снова покажется в моей спальне, я не буду прятаться и убегать. Я подойду прямо к ней и возьму ее за руку. Уберу в сторону ледяные мокрые волосы и посмотрю ей в лицо.

Я посмотрю своему страху в глаза и пожалею его. Приму, как часть себя.

И после этого она исчезнет навсегда.

Часть 2. Не оглядывайся

Ея Россо / @ryzhest76

Рассказ: «Сегодня я пришла за тобой»

Ты ворвался в мою жизнь южным ветром, обжигающим нервы. Закружил в ритме танго и сорвал мои маски, развеяв их пепел над морем. Обнажил мои страхи. Оголил мои дикие фантазии. Воплотил в реальность странные мечты.

Мы отжигали вместе, на грани фола, щекоча нервы друг другу, ступая по лезвию опасных ощущений. Ты – хищник. Я – жертва. Ты поймал меня, потому что я хотела быть пойманной.

Ты думал, я умерла, когда прятал меня в могиле, вырытой у старого дуба в самом сердце заброшенного парка, вдалеке от нахоженных троп.

Ты даже не мог представить, что твоя жертва – замученная тобой, преданная, униженная, убитая – выживет. Вырвется из могилы. Вернётся.

Сегодня я пришла за тобой.

Скрипнула дверь. На веранде зажглась тусклая лампочка под стеклянным абажуром. Ты вышел из дома неторопливо и почти бесшумно. Но я научилась слышать тебя, свободный зверь – раб привычек. За последний год вечерний ритуал так и не изменился: сигара и бокал выдержанного коньяка «Арарат Наири» неизменно в десять вечера в старом скрипучем кресле, оставшемся от прежних хозяев. Спичка чиркнула по коробку, запахло крепким доминиканским табаком. Вспыхнувший огонек на секунду вырвал твой контур из объятий ночи.

Летняя южная ночь, такая сладкая, такая пряная, щекотала ноздри ароматом цветов и трав. Такой же бархатной ночью я умерла, почти сбежав от тебя. Но я выжила и вернулась. А ты снова вышел на охоту. В горле заклокотало прошлое, и я сжала руками шею, чтобы звериный крик не вырвался наружу.

Я сильнее вжалась в шершавую кору дерева, прячась поглубже в тень.

Но ты все равно услышал. Замер, насторожено вглядываясь в темноту за порогом террасы. Я боялась дышать, уговаривая испуганно пляшущее сердце не выдавать зверю, где спрятался охотник.

Спустя минуту ты обнаружил мой подарок на широких перилах. Деревянная коробка благородного винного цвета с брендом известной компании, выпускающей твой любимый напиток, привлекла твое внимание. Но хищника сложно обмануть: он спинным мозгом чует западню. Ты не торопился взять ящик в руки, а потом заметил белеющий уголок картонки, лежащий сверху.

Прочитав записку, ты хмыкнул и уже расслабленно откинул крышку бокса, взял в руки бутылку, глянул на этикетку. Да, твоя нынешняя жертва вполне могла позволить себе красивый жест: единственная наследница приличного состояния с волосами цвета темно-красной меди. Такими же, как у меня. Сирота. Как и я.

Я осторожно выдохнула. Первая часть плана сработала на отлично. Я слышала, как тонкой струйкой вливается коньяк в пузатый хрустальный бокал. Скрипнуло кресло, когда твое тело опустилось в него. Приятный табачный аромат смешался с тонким запахом коньяка.

Замерев, почти слившись с ночью, я слышала, как ты сделал первый глоток. Посмаковал его, перекатывая на языке. И отпустил в путешествие по гортани.

Ждать оставалось недолго. Где-то вскрикнула птица, и я вздрогнула, выныривая из собственных фантазий. Как жаль, что я не могу сегодня осуществить все свои мечты с тобой. Ты хороший учитель. Я могу повторить все, что ты проделывал со мной в подвале этого дома, когда решил, что игрушку пора менять.

Я прислушалась. Тишина окутала мир. В темноте слабо освещенной галереи в бержерке едва-едва угадывался твой силуэт. Я вышла из тени, осторожно ступила на хрусткую дорожку, посыпанную гравием. Я научилась носить тяжелые армейские ботинки, не создавая шума. Тихо, шаг за шагом, я кралась к тебе, кутаясь в ночную темноту.

Я чуяла твое напряжение. Ты уже знал, что смерть пришла за тобой, но ничего не мог поделать. Отличный коньяк я приправила прекрасным средством, парализующим тело, но не оставляющим жертве шанса на безболезненную смерть. То, что я сегодня сделаю с тобой, ты будешь чувствовать так же отчетливо, как и я когда-то.

Под моей ногой скрипнула нижняя ступень. Я совсем про нее забыла, но это уже не важно. Я вижу узнавание в твоих глазах. Я улыбаюсь.

– Здравствуй, – говорю я тебя и подхожу ближе.

Звериный оскал проступает на твоих губах, стирая налет цивилизации с пойманного в ловушку зверя. Ты пытаешься встать, и это тебе почти удается. Перевернув кресло, ты падаешь на пол, не оставляя попытки подняться. Ненависть и ярость раздирают твои внутренности. И беспомощность.

– Не ушибся, любимый? – участливо улыбаюсь я.

Ты упрямо ползешь в сторону дома. Да-да, как же, я помню: оружие в верхнем ящике шкафчика в прихожей.

– Ну, куда ты? – сочувственно интересуюсь я. – Не бойся… Больно будет, – обещаю пойманному монстру, и изо всех сил бью тяжелым металлическим носком в бок. И еще раз. Еще и еще.

Зубы клацают, из горла мужчины вырывается низкий рык.

– Надо же, силен, – удивляюсь я и замечаю недопитый бокал.

Все-таки инстинкты зверя преодолели желания человеческой плоти. Теперь надо спешить. Я притащила инвалидное кресло, с трудом усадила тебя в него и покатила к машине. Твое сопротивление мне надоело, и я аккуратно отправила тебя в нокаут. Так, как учил меня инструктор по самообороне. Бывший спецназовец.

Когда мы добрались до места, ты уже пришел в себя и даже попытался улизнуть. Наверное, я маловато добавила яда в твой коньяк. Тем лучше. Твои глаза распахнулись, когда ты узнал место.

– Приятно, не так ли, вернуться туда, где все началось год назад? – опираясь на лопату, стоя в шаге от своей бывшей могилы поинтересовалась я у своего убийцы. – Но я дам тебе шанс. Пошевели пальцами, – попросила я, наблюдая за своей жертвой.

– Хорошо, – я удовлетворенно кивнула. – Яд постепенно прекращает свое действие. Через полчаса к тебе вернется чувствительность, – я отбросила инструмент и присела на корточки, чтобы заглянуть тебе в глаза. – До утра далеко. Успеешь уйти – я не трону тебя. Видишь, я помню правила игры, – улыбнулась я, и, повернувшись спиной, принялась негромко считать:

 
«Раз, два, три, четыре, пять,
Я даю тебе сбежать.
В спину я тебе дышу.
Не волнуйся: не спешу.
Раз, два, три, четыре, пять,
Скоро я пойду искать,
Этой ночью берегись,
В последний раз ты помолись.
Раз, два, три, четыре, семь,
Мне искать тебя не лень,
Далеко ты не уйдешь,
Здесь пристанище найдешь».
 

Досчитав, я медленно повернулась. Тебя уже не было. Но это было неважно. Чтобы поймать монстра, нужно стать монстром. Я знала, где тебя искать. Я слышала твое дыхание. Впервые я чувствовала терпкий запах твоего страха. Я улыбалась, не торопясь шагая по старому заброшенному парку.

Ты был хорошим учителем. Сегодня я пришла за тобой.