Читать книгу: «Море, поющее о вечности», страница 15

Луна висела высоко в небе, превращая стволы и листву кипарисов в серебристые изваяния. Здесь не было места праздничному шуму, неразличимы были всполохи далеких костров. Тишину нарушали лишь редкие тревожные крики какой-то ночной птицы. Небо казалось удивительно мягким, будто черная ткань раскинулась над поверхностью земли. Медленно плыли пушистые облака, чуть подсвеченные лунным светом, а в разрывах между ними мерцали звезды – далекие и таинственные искры, чья природа до сих пор была непонятна человеку.

Гипсипила подвела Ясона к простой каменной скамейке и предложила ему присесть. Устроившись рядом, царица сказала:

– Это мое особое место. Каждый раз, когда мне не спится по ночам, я прихожу сюда, чтобы обрести покой.

– Сад выглядит ухоженным, – заметил царевич, разглядывая аккуратные ряды кустарников. Лунные следы словно расписали их загадочными узорами, отчего это место казалось прекрасным, несмотря на царившую вокруг темноту.

– Его приказал разбить здесь отец, когда мать была беременна мною. Он хотел, чтобы во дворце было место, где можно укрыться от забот и отдохнуть душой.

Она легко, почти незаметно вздохнула, но от Ясона это не утаилось. Понимая, что царица сейчас склонна к откровенному разговору, он спросил:

– Каким был царь Фоант?

– Достойным человеком. Иногда слишком строгим… но свою семью он любил. И старался хорошо управлять Лемносом. С потерей такого правителя – и отца! – до сих пор непросто смириться.

Ясон почувствовал, что царица была не против сейчас побыть откровеннее, и потому наклонился ближе:

– Что же произошло? Почему ты правишь в одиночку островом, на котором почти нет мужчин?

– Ты и сам догадался, не так ли? – Гипсипила наклонилась и сорвала растущий рядом с ее ногой цветок. Вдохнув его аромат, она подняла лицо вверх, глядя прямо на серебряный лунный диск. Белый свет мягко озарил ее красивые, но тронутые печалью и заботами черты лица.

– Здесь была битва. Этого трудно не заметить.

– Да, мой отец погиб в ней. Как и большинство мужей, способных держать оружие. Остались лишь старики, дети, калеки… и женщины, конечно.

Гипсипила наконец отвела взгляд от луны и повернула голову к Ясону. Тот ощутил приятный, чуть сладковатый аромат, который исходил то ли от цветка, который она держала у груди, то ли от самой царицы. Лишь усилием воли Ясон заставил себя отвлечься от посторонних мыслей.

– Неподалеку отсюда расположен остров Самофраки. Лишенный мудрой воли законного царя, со временем он все больше становился прибежищем бродяг и отщепенцев. Их корабли часто промышляют разбоем в этих водах. К вашим берегам они, я полагаю, стараются не приближаться… Однажды между кораблями Лемноса и самофракийскими пиратами произошла роковая стычка.

Царица вздохнула, заново переживая неприятные для нее воспоминания. Ясон внимательно слушал.

– Наши суда сумели отбить их нападение. Враги отступили, потеряв немало людей – среди них был и сын их самозваного правителя, Амика. Эту весть передали моему отцу. Он понял, что надо быть готовым к мести, поэтому значительно усилил охрану на кораблях… Но обида самофракийцев оказалась сильнее: они готовились не к морским битвам, а к нападению на сам Лемнос.

Медленно плывущее по небу облако закрыло луну, отчего в саду заметно потемнело. Зато усилилось мерцание от скользящих между деревьями светлячков – их крошечный тусклый свет словно обрел новую силу. Ясону казалось, что весь сад обратился в слух, внимая рассказу Гипсипилы. Из-за темноты он уже не мог различить выражения ее лица, а царица продолжала говорить:

– Мой Лемнос – довольно крупный остров. И это осложняет его охрану. А на Самофраки нашли пристанище люди, которые спасались от правосудия или искали для себя новую жизнь. Среди них наверняка были и беглые лемносцы… понимаешь, о чем я, царевич Ясон?

– Да. Но мне трудно представить, что люди способны на подобное злодеяние по отношению к земле, бывшей их домом.

– Это как раз не должно тебя удивлять. В лошади или собаке нет зла, но человек всю жизнь носит его на своих плечах, как любимое одеяние. Даже маленькие дети порой способны на жестокость, зависть и обман – что уж говорить о взрослых людях?

Ясон поразился холоду, прозвучавшему в этих словах, но у него не нашлось достойного ответа. В глубине души он понимал, что у нее было полное право так говорить.

– Значит, они выбрали подходящее место и время для нападения?

– Да, самофракийцы ночью высадились в укромной бухте – там, где никто не мог своевременно поднять тревогу. Когда их присутствие на Лемносе обнаружили, вооруженные отряды уже смогли далеко продвинуться и нанести острову огромный ущерб.

– Но вы дали достойный отпор, я полагаю.

– Конечно! Даже самый мирный человек должен иметь в доме меч или кинжал на случай опасности. А охрана моего дворца состояла из хорошо обученных воинов. Как только стало ясно, что острову грозит опасность, женщин и детей стали отправлять на другой конец Лемноса. А мой отец во главе с солдатами организовал оборону.

Казалось, Гиписипила снова во всех подробностях переживала ту ночь. Ясон буквально ощущал гнев и боль, что исходили от этой женщины. Она продолжала рассказ:

– Задолго до рассвета самофракийцы завязли на Лемносе, как в болоте. Последний бой состоялся уже на ступенях этого дворца, после чего враг был разбит. Немногим удалось бежать! С тех пор эти мерзавцы зализывают раны, не высовывая носа. Гнев и гордыня нападавших привели лишь к тому, что их народ пострадал не меньше нашего. Однако…

Царица запнулась, словно подбирая нужные слова. Небо снова очистилось от облаков, повеяло прохладным ночным ветром. Громко прокричала неизвестная Ясону птица, после чего с шумом вспорхнула с ветки – лишь неясная тень мелькнула в небе и растворилась вдали. Гипсипила проводила ее рассеянным взглядом и продолжила:

– Многие защитники острова в тот день встретили свою смерть. Среди них был и мой отец. А самое страшное случилось потом. Самофракийцы отравили свое оружие. Мы поняли это, когда осмотрели клинки погибших врагов.

Ясон содрогнулся. Он часто слышал о том, как действовали отряды разбойников. Это был бесчеловечный способ ведения боя, которым честные солдаты пренебрегали. Острия мечей и копий натирали ядовитыми травами либо погружали в нечистоты на длительное время. Стоило такому клинку нанести даже малую рану, и жертва со временем погибала в страшных мучениях.

– Какой гнусный поступок!..

– Они всего лишь люди, как и мы с тобой. Я говорила, что человек злобен и глуп изначально. Наша порода хуже любого зверя.

Царевич Иолка покачал головой, словно собираясь возразить, но палец Гипсипилы лег на его губы, призывая к молчанию. Ясон смутился, а царица тихо сказала:

– Я видела, как в корчах умирали люди, которые совсем недавно смеялись, возделывали поля и растили детей. Вся их вина была в том, что они родились на Лемносе и пытались защитить свои семьи, понимаешь? Не перечь горьким словам, а пойми меня: я с большим трудом справляюсь с бедами Лемноса и со страхом смотрю на мир, зато и рук не опускаю.

Странное ощущение поднялось в душе Ясона. Смесь сочувствия, восхищения и… чего-то еще. Гипсипила притягивала его не так, как Аталанта, но у них было нечто общее. Возможно, это была редкая способность противостоять буре с гордо поднятой головой.

– Я понял. И сочувствую твоей потере, – наконец, сказал он.

– Жалость мне тоже не требуется, но в любом случае благодарю, – лемниянка встала и поправила помявшиеся от долгого сидения одежды. – К сожалению, управление островом мне дается не слишком легко. Из-за этого Лемнос в опасности.

– Вот как?

– Наверное, мне не стоит так легко рассказывать об этом первому встречному? – Гипсипила тихо засмеялась, давая понять, что ее слова были лишь шуткой. Но горечь из этого смеха не исчезла.

– Давно я не говорила о подобных вещах с мужчиной. Теперь мне стало легче. Спасибо, царевич Ясон, что выслушал мои жалобы.

– Может, я могу как-нибудь помочь Лемносу? – он удивился собственным словам.

– Конечно, защиты и сильных рук нам не хватает… Но я не ожидала, что ты сам предложишь нечто подобное. Мне надо подумать над этим!

В ее голосе Ясону почудились совершенно новые оттенки. Посидев так еще немного, они распрощались – время было позднее, а Гипсипиле завтра предстояло разбираться с делами рыбаков и земледельцев.

***

На следующий день к слонявшемуся без дела царевичу с упреками подошли Аталанта и Одиссей. Они не смогли его отыскать во время пира – значительную часть вчерашних выступлений Ясон пропустил. Коротко извинившись, предводитель аргонавтов пересказал историю трагедии на Лемносе.

– Вот оно что… – Одиссей сложил руки на груди и покачал головой. – Ужасное событие. Но Лемнос не первый, кто пострадал от подобных набегов.

– Больше всего пугает отравленное оружие. Какая дикость! – Аталанта была рассержена и взволнована рассказом Ясона.

– У меня появились мысли на этот счет. Хочу, чтобы вы меня выслушали.

Собеседники царевича переглянулись. Судя по выражению лица, сын Эсона был настроен серьезно.

– Чтобы попасть на Самофраки, нам даже не придется делать большой крюк, верно?

Одиссей потер подбородок и кивнул:

– Если придерживаться плана, то аргонавтам больше подходит Имброс. Но стоит взять чуть в сторону, и мы достигнем Самофраки без лишних усилий. А затем повернем и ляжем на прежний курс, как задумывали изначально. Разница во времени невелика.

– Отлично, – пробормотал Ясон, устремив взгляд куда-то вдаль.

Аталанта коснулась его локтя, привлекая к себе внимание:

– Неужели ты хочешь направиться прямо на Самофраки? Надеешься восстановить справедливость… или узнать больше о случившемся?

– Для начала достаточно простой разведки, – он улыбнулся девушке.

– Я против.

Все трое обернулись. Позади стоял хмурый Меланион с поджатыми губами. Поза и выражение лица мегарца говорили о том, что он был не на шутку рассержен.

– Ты готов рискнуть своей командой, Ясон? Отправить небольшой отряд против целого острова?

Царевич поднял руку в успокаивающем жесте:

– Это не так. Я не собираюсь сражаться со всеми самофракийцами разом. Но если услышанное мной правда, то важно как следует разведать обстановку…

– Я уже пообщался с местными, – жестко заметил Меланион. – Они рассказывали, что творили самофракийские пираты. Было много крови и горы трупов, люди умирали в мучениях. Погибла почти половина Лемноса. И ты хочешь отправиться прямо в логово к зверю?.. На Самофраки сейчас правит злобный убийца, Ясон. Подумай об этом.

– Именно потому я хочу убедиться в этом собственными глазами, – ответил царевич. Лицо юноши окаменело; он не любил, когда ему перечили.

– Одно дело – ты сам, Ясон. В одиночку можешь делать все, что заблагорассудится. Но за тобой следуют верные люди. Случись что – ты будешь в ответе за их жизни.

– Знаю. Но они сами выбрали этот опасный путь, когда согласились на путешествие в Колхиду.

Слова предводителя разозлили Меланиона еще сильнее. Он сдержался, но с большим трудом. Мегарец набрал в грудь воздуха и продолжил говорить, не повышая голоса:

– Ты понимаешь, что аргонавты тебе не принадлежат? Они не твои рабы. И среди нас немало людей знатного рода. Да, мы все выбрали долгий путь к Колхиде, но вряд ли кто-то давал согласие на безрассудный риск ради прихоти главаря!

– Меланион, ты забываешься, – твердо сказал Ясон.

– А, по-моему, наш друг прав, – слова Одиссея привлекли всеобщее внимание. Мегарец улыбнулся, не в силах скрыть облегчения; на лице Ясона промелькнуло недоумение.

Убедившись, что все смотрели на него, Одиссей принялся развивать свою мысль:

– Я понимаю Ясона. Ведь благополучие моего царства зависит от моря, поэтому для меня спокойные воды важнее всего! Но и Меланион рассуждает здраво. Рисковать людьми без особой на то нужды нельзя. Поэтому вот как следует поступить…

Он помолчал, убедившись, что его слова не пройдут мимо ушей. Подбирать их оказалось непросто, ведь слушатели были до предела напряжены. Мысленно Одиссей ругался на чем свет стоит, хорошее настроение было безвозвратно испорчено, но своим тоном итакиец владел хорошо.

– Для начала стоит рассказать всем членам команды о том, что случилось с Лемносом. А затем мы сообщим, что Ясон хочет навестить Самофраки и убедиться в происходящем. Давайте проголосуем! Пусть большинство решит, как быть, ведь навязанные приказы люди выполняют неохотно.

Меланион одобрительно кивнул, соглашаясь с Одиссеем. Ясон пожал плечами – он тоже не был против.

– И второе, – проговорил Одиссей. – Это должна быть именно разведка. Никаких враждебных намерений! Посетим остров, сообщим о желании переночевать, предложим скромные товары для вида… и поплывем дальше.

– Я согласен. Команда одного корабля не справится с целым островом, – объявил Меланион.

Ясон ничего не ответил.

– Есть возражения? – повернулся к нему Одиссей.

– Нет, все правильно. Однако… – предводитель неопределенно качнул головой.

– Послушай, Ясон! – принялся настойчиво уговаривать его Меланион. – Я соглашусь на посещение Самофраки, но пообещай, что не попытаешься ввязаться в драку с местным главарем или что-то в этом духе! Если история о кровавом побоище на Лемносе правдива, то разбойники однажды понесут заслуженное наказание, я уверен. Позже можно послать туда целое войско, объединив силы нескольких царств. Но сейчас не рискуй командой своего единственного судна, хорошо?

– Ладно. Я понял, – под этим натиском Ясон сдался. – Не буду делать ничего безрассудного, если только того не потребует обстановка. Это устроит тебя?

– Да, – мегарец кивнул. – Но все-таки вопрос о плавании к Самофраки надо решить всей командой.

– В таком случае пойдем и займемся этим, – предложил Одиссей.

Вместе с Меланионом они покинули помещение, Ясон и Аталанта остались вдвоем. Царевич тоже собирался уйти, но девушка вдруг встала прямо перед ним:

– Позволь задать тебе вопрос.

– В чем дело? – он посмотрел на нее сверху вниз с легким удивлением.

– Ты же был не до конца честным, правда? – она склонила голову набок. – Желание разведать обстановку и обезопасить морской путь… все, о чем говорил Одиссей, не может быть единственной причиной. Я уверена, потому что знаю тебя.

– Это очень важный повод, – Ясон ответил твердым голосом, но его взгляд дрогнул.

– Обманывать меня не получится. Не с таким видом, милый. – Аталанта вздохнула. – Все дело в ней, да?

– О чем ты?

– Я говорю о Гипсипиле, Ясон. О царице Лемноса. Она нравится тебе как женщина, если мои догадки верны. Поэтому тебе хочется совершить ради нее благородный поступок, не так ли?

– Нет. И это не твое дело, в любом случае.

– Вот как? Не мое, говоришь… – на лице Аталанты вспыхнула злость. Почуяв приближение бури, Ясон быстро пояснил:

– Я плохо подобрал слова, извини. Просто не хочу, чтобы ты превратно понимала мои намерения. Нам предстоит простая разведка для оценки опасности Самофраки. И она… то есть царица Лемноса… не имеет к этому отношения.

– Понимаю. В таком случае не буду тебя задерживать.

Аталанта отошла в сторону, освободив дорогу. Ясон быстрым шагом направился прочь, словно желая избежать неприятностей.

В спину ему полетело чуть слышное «лжец».

Горькое слово, полное обиды и разочарования. Но Ясон его не услышал.

Глава 8

Крупные капли дождя стучали по крыше дома, скатывались по ней и тяжело разбивались о землю. Дождь в это время был нечастым явлением, но радовал каждого, кто возделывал землю – можно было не думать о поливе. Многие выставили наружу глиняные кувшины, чтобы впрок набрать воды для домашней скотины или приготовления пищи. На Лемносе приветствовали такую погоду и наслаждались возможностью подольше побыть с близкими, оставив хлопоты на следующий день.

Одиссей стоял на пороге, вдыхая полной грудью свежий, сырой воздух. Ему нравился этот аромат, а размеренная песнь дождя всегда действовала на итакийца успокаивающе. Он сполна наслаждался ощущениями, но недолго – его окликнул Меланион:

– Эй, не впускай сюда ветер. Лучше присаживайся к нам.

Пожав плечами, Одиссей подошел к нему. Перед тем как устроиться рядом с приятелем, царевич заметил:

– Вы уже третий кувшин вина опустошили? К вечеру здесь не останется разумных людей.

– А что еще делать в такую погоду? – развел руками сидящий напротив Кастор. – Да и напитки на Лемносе отменные.

Их было пятеро: сам Одиссей, слегка разгоряченный от вина Диоскур, Меланион, Палемоний и Киос. Последний уже спал, укрытый шкурой. Посуда рядом с ним служила доказательством, что торговец проснется отнюдь не скоро.

– Он такой с самого утра, – итакиец бросил на купца недовольный взгляд. – Разве можно быть столь неумеренным в возлияниях?

– И у Киоса бывают дни, когда он становится сам не свой, – заявил Палемоний, отрезая ножом полоску от вяленого мяса на тарелке.

– Все же выпил он больше, чем полагается одному человеку…

– Знаю. Я с ним посижу, когда вы разойдетесь.

Порыв воздуха ворвался в окно, принеся с собой прохладу и сырость. Меланион поежился. Кастор потянулся к мясу следом за Палемонием и взял себе кусок побольше.

Киос во сне что-то неразборчиво прошептал. Его руки стиснули овечью шкуру так, что побелели костяшки пальцев. Палемоний отодвинул в сторону еду и подошел к спящему другу. С неожиданной мягкостью он освободил руки Киоса, а затем аккуратно поправил покрывало.

– Спи спокойно, друг Киос. Пусть ничто тебя не потревожит.

Мужчина начал дышать глубже, а выражение его лица стало безмятежным, как и подобает спящему человеку. Палемоний вернулся к еде. Остальные вопросительно на него уставились.

– Прежде чем заняться торговлей, наш Киос был солдатом и гребцом. А еще раньше – промышлял на улицах, чем мог.

– Вот как… Значит, его прошлое богато на разные события? – улыбнулся Кастор. Палемоний кивнул, оставаясь серьезным:

– Так и есть. Я догадываюсь, что ему сейчас снится.

Он понизил голос, словно опасаясь разбудить друга. Собеседники придвинулись ближе. За короткое время Киос успел крепко сойтись со всеми членами команды, поэтому каждому было интересно узнать о нем больше.

– Кстати, а как давно вы знакомы? – спросил Меланион. Палемоний усмехнулся:

– Много лет. Помню его совсем юным. Киос всегда был таким, как сейчас, полным сил и любви к жизни. Уже тогда он стремился вперед, к неизведанному, при этом старался совершать добрые дела при любой возможности. И однажды появилась девушка, которая заставила его понять, что он не всесилен.

– Вечная история с женщиной? – Кастор покачал головой. Было видно, что ощутимо захмелел после выпитого. Палемоний нахмурился и махнул рукой, отрицая:

– Не совсем. Она торговала своим телом – вы и сами могли встречать таких девиц. Подобные ей держатся поближе к армии, иногда даже уходя на ночь в неприятельский лагерь. Бездомные, с голодными глазами, готовые на все… Мы с Киосом были в одном отряде, так что первое время пользовались ее услугами по очереди… как и десятки других мужчин, – воин замолчал, снова принявшись за еду.

Остальные послушно ждали. Закончив жевать, Палемоний продолжил:

– Не знаю уж, что он в ней нашел. Но в конечном счете Киос взял девчонку под свое покровительство. Хотя сам он был всего лишь скромным наемником, однако не давал ей заниматься привычным ремеслом. Обеспечивал двоих как мог. Никто из нас не ожидал, что ветрогон вроде Киоса начнет заботиться о беспризорной жрице любви!

– Полагаю, хорошего конца у твоей истории не будет? – Одиссей скорее утверждал, чем спрашивал.

– Как сказать, – Палемоний улыбнулся загадочной, несвойственной ему улыбкой. – Конец-то для всех один, не правда ли? Если они были счастливы хоть на несколько мгновений, то это хорошая история… просто короткая.

Меланион согласно кивнул, а Кастор с неодобрением поджал губы, словно подвергая слова товарища сомнению. Тем временем Палемоний рассказывал дальше:

– Их отношения продлились недолго. Киос сильно привязался к этой женщине, хотя в ответ на любые расспросы обычно отшучивался. А вскоре она забеременела.

– Отцом был Киос? – уточнил Меланион.

– Несомненно. Она ведь перестала торговать телом – Киос обеспечивал ее вещами и едой. Однако втроем справляться с бременем бедности стало тяжелее. К тому же они не были супругами… это порождало сплетни, косые взгляды и грубые насмешки. В итоге девушка не выдержала всего этого и ушла.

– Но у нее же был ребенок! – возмутился Кастор, хлопнув себя по бедру ладонью.

– Да, замечательный здоровый мальчишка. Но я думаю, она сделала это как раз потому, что хотела лучшей жизни для малыша. Киос в то время справлялся с трудом. А она надеялась выбраться из круга лишений и больше не хотела ждать… поэтому сбежала с сыном и заезжим мужчиной, у которого был хоть какой-то достаток.

Почти все присутствующие бросили взгляд на лежащего в углу Киоса, который уже видел пятый сон. На их лицах читалось сочувствие. Одиссей задал Палемонию вопрос:

– Что же, он преследовал беглецов?

– Нет, – Палемоний нахмурился, подбирая нужные слова. – Киос понимал, почему она так поступила. Да и не хотел причинять никому зла. Он смирился с этим… Говорил, что желает ей обрести счастье.

По лицу воина было видно, что он колебался и не знал, стоило ли продолжать. Заметив это, Меланион с легким нажимом спросил:

– Это ведь не конец, да? Что произошло потом?

Палемоний помрачнел и сделал большой глоток вина, словно собираясь с духом. Затем без особой охоты ответил:

– Они встретились три года спустя. Я там был и помню, что стояла такая же дождливая погода. Мы с Киосом участвовали в мелкой стычке – даже не помню, против кого именно. В тот день преимущество было на нашей стороне. Враг отступил, а мы заняли маленькую деревню.

Вечером некоторые из нас слишком увлеклись, отмечая победу… Так случается, когда много мужчин, подогретых битвой, собираются вместе. Начались грабежи, поджоги и разбой. К счастью, у нас был хороший командир, который быстро это пресек. Мы с Киосом были в числе тех, кто останавливал распоясавшихся товарищей.

В одном из дворов, подвергшихся нападению пьяных солдат, он и увидел свою бывшую женщину. Вот уж неожиданная была встреча! Она стояла, держа за руку ребенка, как две капли воды похожего на Киоса, и с ужасом смотрела на разруху вокруг. А у стены дома лежал умирающий мужчина. Видимо, сцепился с солдатами и получил удар мечом.

Помню, как Киос бросился к ней. Может, хотел помочь… Или просто не сумел сдержать свои чувства. Разумеется, она ударила его по лицу. Рыдая, обвинила во всех бедах, которые с ней случились.

– Бедная женщина.

– Ее можно понять. Перед ней стоял бывший возлюбленный в тех же доспехах, что и у нападавших… Она сочла это личной местью, поэтому велела Киосу убираться прочь, иначе выцарапает ему глаза.

– И он ушел?

– Да, развернулся без единого слова, даже не бросив взгляд на сына. В ту же ночь он впервые на моей памяти напился до беспамятства. Но на эту тему не заговаривал никогда… даже теперь, хотя прошло немало лет.

– Как грустно. Глядя на жизнерадостного и всегда бодрого Киоса, трудно поверить в подобную историю, – покачал головой Кастор.

– К сожалению, все это правда. Мне кажется, сегодня его захлестнули старые воспоминания. Даже у самого стойкого духом человека иногда кончается внутренняя сила. Особенно, если он слишком часто делится ей с окружающими, – заметил Палемоний, после чего принялся убирать остатки еды и питья.

Тем временем Одиссей выглянул наружу и заметил:

– Смотрите-ка, ливень перестал идти, солнце выглянуло. Расходимся?

Остальные встали и начали прощаться с Палемонием. Уже на пороге Меланион заметил:

– Киосу повезло, что у него есть такой друг.

– Этот человек сделал для меня очень много, – пожал плечами тот. – Так что я обязан позаботиться о нем.

Он махнул рукой уходящему Меланиону и вернулся, усевшись рядом с Киосом.

Сейчас Палемоний напоминал большого сторожевого пса, охраняющего покой близкого человека. От промелькнувшего в голове сравнения по его лицу расползлась непрошеная улыбка.

– Ну и жуткая у тебя рожа, дружище, – неожиданно подал голос проснувшийся торговец.

– Уж прости, на прелестную нимфу я никогда не походил.

– Наверное, у меня с лицом дела не лучше? – Киос с усилием потер припухшие веки, а затем уставился покрасневшими глазами в потолок.

– Это точно. Выглядишь, словно во сне к тебе явились тени и превратили отдых в кошмар.

– Они и явились, – согласился Киос.

***

Дожди миновали – последние несколько дней выдались засушливыми, а воздух был душным и тяжелым. Ясон прислонился спиной к стене, ощущая, как кладка приятно освежала нагретое тело. Он стоял во дворе лемносского дворца; тепло и солнечный свет не проникали в облюбованный им угол, позволяя наслаждаться хоть какой-то прохладой. Побеги дикого винограда вились по камню, вгрызались в него и раскидывались во все стороны. Вокруг летали пчелы, издавая ленивое, сонное жужжание. Это укромное пристанище пришлось царевичу по нраву – здесь он мог остаться наедине со своими мыслями хотя бы ненадолго.

«Арго» привели в полный порядок, пополнили запасы сушеных фруктов и вяленого мяса, поэтому корабль мог продолжить плавание хоть сейчас. Никаких серьезных повреждений шторм ему не причинил. Всех удивляло, что судно до сих пор не бороздило вновь морские просторы. Аргонавтам давно следовало покинуть остров, но Ясон колебался.

Странное ощущение: на Лемносе он являлся чужаком, однако таковым себя не чувствовал. Ему было спокойно и хорошо. В Иолке же сын Эсона оставался проигравшим в борьбе за власть, оттого не мог избежать косых взглядов. Простые жители к нему относились неплохо, но большая часть царедворцев сторонилась, а от Пелия отсутствовала какая-либо поддержка – да Ясон в ней и не нуждался.

Здесь же за царевичем не тянулся хвост из неудач и ошибок. Потому казалось, что воздух Лемноса был слаще, а небо – чище.

Краем глаза Ясон заметил чью-то фигуру и обернулся.

Гипсипила была облачена в ярко-зеленый гиматий, а на ее руках и шее сверкали украшения из золота. Подойдя ближе, царица улыбнулась Ясону.

– Не возражаешь, если я тоже побуду здесь?

– Конечно. Как я могу отказать владычице этого дворца? – он сделал шаг в сторону, освобождая место у стены. Гипсипила встала рядом. Ясон мог как следует разглядеть ее одежды и прическу.

«В первый день ее наряд был скромнее…»

Видимо, эта мысль каким-то образом отразилась на его лице. Гипсипила откинула прядь волос с лица и спросила с обескураживающей прямотой:

– Нравится, как я выгляжу?

– Признаться, да, – царевич решил, что лучше быть честным, чем изображать непонимание.

Затем быстро добавил, словно спохватившись:

– Надеюсь, мой ответ не покажется тебе непочтительным, царица.

– Нисколько, – она засмеялась. – Я польщена, Ясон. В последнее время у меня не было ни нужды, ни особого настроения доставать любимые наряды.

Царица запрокинула голову. Тень от вьющихся по стене побегов прикрыла верхнюю часть ее лица. Взгляд Гипсипилы уставился вдаль, словно ища неведомое за редкими полуденными облаками. Выждав немного, аргонавт заметил:

– Ты отлично смотришься в любом одеянии, владычица Лемноса.

– Называй меня Гипсипилой. Почтительных обращений и от слуг достаточно. А вот людей, способных непринужденно произносить мое имя, осталось слишком мало.

– Хорошо. Теперь я стану обращаться к тебе по имени, – Ясон кивнул.

Царица повернулась к нему, опираясь на стену плечом. Они оказались лицом к лицу – предводитель аргонавтов и повелительница острова, пережившего резню.

Это было неловко. По крайней мере, так казалось царевичу. Гипсипила же держалась уверенно и мягко улыбалась.

– Ты уже не первый раз приходишь сюда. Почему? – поинтересовалась она.

– Не знаю даже. Здесь очень спокойно… как будто нахожусь у себя дома. Хотя нет, это неудачное сравнение. В родном Иолке мне тяжело полностью расслабиться.

– Ты собираешься взойти на трон, верно? И никогда не думал о том, чтобы перестать противиться судьбе?

Ясон взглянул на нее с удивлением:

– Как? Это невозможно.

– У любого человека должен быть выбор, – Гипсипила покачала головой. – Если только его не принуждают насильно к чему-то одному. Кто – или что – заставляет тебя?

– Наверное, я сам, – подумав, честно ответил он. – Иолк все еще мой дом. К тому же, я слишком горд, чтобы рассматривать для себя иные возможности.

– Вот как… – царица сделала шаг вперед, почти вплотную приблизившись к Ясону. Юноша ощущал ее дыхание, мог рассмотреть каждую прядь волос и нежный пушок на коже. Это смущало царевича, но он не отступился и даже не попытался отдалиться. Что-то удерживало его на месте.

– У тебя есть женщина? – внезапно спросила Гипсипила.

Ясон замялся. Как легко – и правильно – было бы ответить: «Да, есть». Но почему-то такие простые слова никак не желали звучать. А взгляд царицы был требовательным.

– У меня никого нет, – решившись, наконец сказал он.

И тут словно все встало на свои места. Перед его глазами промелькнула сцена из недавнего прошлого…

В один из вечеров он разговаривал с Пелием. Это был весенний праздник, когда весь Иолк утопал в гуляниях, поэтому они оба успели выпить немало вина. Царь пребывал в плохом настроении, как и сам Ясон – беседа не задалась с самого начала. Казалось, обе стороны жалели, что в нее ввязались, но ничего поделать уже не могли.

«Сколько вы с этой девчонкой собираетесь быть вместе?»

«Ты говоришь об Аталанте? У нее есть имя», – ответил тогда царевич, с трудом сдерживаясь.

«О ней, конечно», – Пелий отмахнулся, словно отгоняя надоедливое насекомое. После чего заговорил, пристально глядя на Ясона:

«Ваши отношения – серьезная проблема. Сейчас кажется, что это не так, и ты наверняка считаешь, что между вами горит пламя вечной любви. Но цари и их наследники редко имеют право выбирать. Им подбирают удобных женщин».

«Звучит отвратительно».

«Согласен, я и сам так считаю», – подтвердил Пелий. Ясон взглянул на него с удивлением.

«Тогда почему мне приходится выслушивать подобные речи?»

«Потому что это правда. Будучи лишь братом твоего отца, я был свободен в выборе. Но не теперь, когда правлю городом. То же самое относится и к тебе, Ясон. Неужели непонятно?»

«Из-за того, что ты занял трон Эсона…», – яростно начал говорить царевич, но выражение лица Пелия заставило его осечься.

«Умолкни. Иначе я снова докажу тебе, насколько ты слаб. А заодно позову зрителей, и тогда твой позор будет полным».

Ясон замолчал, бессильно скрипнув зубами. А Пелий, убедившись, что племянник не намерен шуметь и ввязываться в безрассудный поединок, продолжил:

«Если ты надеешься однажды вновь бросить мне вызов и победить, эта девчонка станет помехой, Ясон. Владыка должен думать о выгодном союзе, который буден угоден всем. У многих царей есть дочери – ты можешь попросить руки одной из них. Не имеет значения, если она будет старше или младше тебя. Это выгодный брак, скрепляющий узы между царствами».