Читать книгу: «Брат человеческий», страница 2
– Так надо. Во- первых, самим потом дорогу найти, а я еще и читал, что все йети так делают.
– Зачем им так делать, если такие гипнотизеры всевидящие, что дорогу не увидят, да и ночью – то какие верхушки ломаные, кто увидит?
– Это не для ночи. С утра Кольку поднаправим в этом направлении и пусть рыскает по этим веточкам к лежанке и придет.
– Ясно теперь. Давай – ка собираться.
Темнеет. Больше не решились в лесу находиться. Ну его. Бегом почти на берег и к лодке. Что успели – то успели. Успокоилось сердцебиение от страха только тогда, когда мотор в лодке заработал и она привычным курсом дела волну помчалась к огням родного города.
Как это в лесу жить? Страх какой!
Отец долго ворчал, но ключи от бокса, где прямо под берегом в ряду небольших железных кладовок хранился новенький шестисильный "Нептун", отдал.
Отдал с напутствием:
– Но только там, на воде не пить, даже пива, и чтоб все были в спасательных жилетах.
– Да ты что, пап, да мы с Витьком десять раз нашу речку переплывем.
– Так, – зажал в руке ключи от бокса отец, – я не понял, по правилам или нет!
-Все, все, договорились, – зная характер отца, примирительно вздохнул Славик. – Никакого пива. Все в жилетах.
Тревога отца понятна. Недавно утонули два пацана, Мишка с Артемом, и плавали хорошо, и не маленькие уже, недалеко от того острова все опухшие и всплыли, там на песке и нашли их. Всплыли прямо у острова.
Вообще, про этот остров таинственный всяких небылиц ходило. Да мало – ли что старухи болтают.
Кого брать с собой на двухдневный отдых с ночевкой долго не думали.
Ну, во-первых, много не возьмешь, казанка, она на пять человек рассчитана, один на корме с мотором, четыре на двух сиденьях, ну шестого на нос можно. И все. остальное провиант. Да и много ли его надо на два-то дня. Тушенка с картошкой на ужин, на завтрак каша с мясом, а на обед наловим на уху. Так что провианта немного. Шестого точно можно брать.
А вот кого? Н Колька, ясно. Ради него это маленькое приключенческое путешествие. Мы с Витькой с подружками. А шестого может взять Марию с отдела главного метролога. Для Кольки пообщается, поболтает, может и подружится как-нибудь. Маша девочка хорошая. Но только строгая. Зато кампанейская. Не зазнайка. А то у Кольки – несчастье, Надя, его подружка, всю зиму с ним ходила, а в мае вот взяла и с Ленькой из инструментального стала ходить, и на танцы, и в кино. Никак Колька еще не отойдет.
Сказано – сделано. С Машей не получилось, к родителям в деревню на выходные уезжает. Впятером так и едем. В пятницу девочки все успели сделать: и продукты закупить, упаковать их, а ребята подшили свои старые палатки, ту, что получше для девочек, а побольше, старенькую отцовскую для себя подлатали. К субботе все и упаковались.
– Слава, – давала наставления, мама Славкиной девчонки, только что закончившей восьмой класс и подавшей документы в кулинарное училище, – Слава, смотри, чтобы Людочка в кофточке и курточке была, вечером у реки холодно. И на воде там осторожнее.
– Не переживайте, тетя Оля – успокаивал Славик, забирая большую сумку с продуктами и тёплыми вещами, – не пригодится все это, тепло, июнь. Да и что мы едем-то? На одну ночку. Все равно, холодно. Да не замерзнут они, мы им шикарную палатку приготовили, мешки спальные теплые. Нормально все будет.
– Пока, пока, мамочка!
-Смотри у меня, – погрозила ей пальчиком тетя Оля.
– Мама, я большая уже. Мне 17 лет через месяц.
У Нины, подружки Виктора, таких проблем не было. Мама с папой далеко. Живет она в общежитии. Отчитываться никому не надо. И профессия у нее хорошая – шлифовщица лыж, денежная.
– Нина, – откровенничает с ней мама, в редкие приезды дочери к ней в село, – ведь 19 лет тебе уже. Замуж пора. Засидишься в девках, что мы с тобой делать – то будем. Я вот в 18 – то уже и за папу твоего вышла и Фёдора родила.
-Замуж – это хорошо, – соглашалась с ней в душе Нинка, – да вот где парней – то взять.
Действительно, не везло ей на парней, С Володей походила – в армию ушел, и не пишет, Сашку в армию проводила – тоже два письма все. С Витькой вот уже полгода. Хороший парень. Да у него все гитара на уме, аккорды, да песни. Несерьезный какой-то. Но добрый. В кино иногда приглашает.
– За реку? На остров этот таинственный? Да еще с ночевкой? Конечно, поеду. – согласилась она с Витькиным предложением, сразу забыв все мамины наставления. – Это интересно. Но страшно что-то. Говорят? что остров какой- то дикий.
– Не город, конечно, – хмыкнул Витька
И погромче крикнул в хрипящую трубку, удивившись, какую отеческую заботу проявляет:
– Теплые вещи возьми с собой.
Повесил наполовину ржавую трубку телефона и вышел, так и не закрыв скрипящую дверь телефона-автомата.
В субботу утром на берегу шумно.
На то она и суббота. Рыбаки настоящие уже уехали, кто на моторках, кто на весельных плоскодонках. Рыбаки они народ молчаливый. Как уловы их. Шума не любят. Тихо, еще затемно соберутся, и только весла о воду шлеп-шлеп, да уключины у некоторых нерасторопных скрипят. Расторопные-то они весло в воду окунут и дальше гребут без единого скрипа. Рыба она тишину любит.
Ну а другая городская шабутень, которой не спится с утра уже на реке. Купаются, фыркают от холодной воды и на расстеленных покрывалах на утреннем солнышке отогреваются.
Чтобы подойти к лодочной станции, надо пойти через пляж. В камуфляже, с палатками в руках и рюкзаками вся компания осторожно обходила лежащие тела, вызывая недовольство любителей утреннего плавания. Сквозь шум, сквозь монотонный говор, музыку транзисторных приемников донеслось:
– Парни, привет, – вы куда?
– "Трещетки" нам еще не хватало, – переглянулись парни.
"Трещоткой" все звали Вадьку Кулина, слесаря с инструментального, маленького веселенького говоруна. Еще в школе учителя старались не вызывать его к доске, Вадька такое рассказывал, весь класс с хохота умирал.
И если руку тянет с вопросом остерегались. Поднимать его, потому что или вопрос ехидный, или с закавыкой какой и обязательно длинный, с подковыркой. Говорун в общем. Но девочки его любили, потому что анекдоты и смешные истории из его так и сыпались.
– Парни, вы куда? – Вадик уже подбежал к ним и шел рядом с интересом разглядывая многочисленную амуницию.
И тут же к Людке:
– Людочка, бедненькая, маленькая, не жалеют тебя, давай сумочки. Ты что такие тяжелые. Да как ты вообще их держишь.
– Да, консервы тут, – вздохнула обрадованная Людочка.
Пока шли к лодке, Вадик все выведал, что едет компания на остров, что с ночевкой и что снасти рыбацкие даже взяли с собой, и что палатки у них непромокаемые, а самое главное три спальных мешка из пуха гагр.
– Парни, возьмите меня с собой. Я вам такую уху обеспечу. Места знаю, там одна яма есть, стопроцентно жереха вам наловлю.
Посмотрел на два спиннинга, которые несла Нинка.
– Тем более, ничего у вас спиннинги-то. Классные.
Славик с Витьком переглянулись. В их планы не входило кого – то еще брать, тем более этого говорливого Вадика. Но, с другой стороны. Есть страсти по снежному человеку, есть подготовленная ими "лежанка"…
– А что? – улыбнулся Славки и подмигнув Витьку, бросил:
– Так тебя мамка не отпустит.
-Да, ладно. Сейчас сбегаю, переоденусь и готов. Возьмите, парни.
Разговорчивый и общительный Вадик при таком юморном проекте, как "лежанка снежного человека" пожалуй не помешает. Решили они с Витькой, тем более что старый желтый двухэтажный дом Вадика, на четыре подъезда по восемь квартир, построенный сразу после войны, стоял на самом берегу. Один угол его выходил на пляж, другой упирался в лодочную станцию у маленького овражка. так что собраться и добежать успеет.
– Блесны захвати с собой, – крикнул ему вдогонку Славик.
Солнце, ставшее совсем красным, медленно опускалось в красное зарево засыпающей, освободившейся от дневных волн реки.
Потрескивал костер. Колька, оглянувшись на девчонок, совсем тихо, чтобы они не слышали, спросил:
– Ну вот ты послушай, Вадик, – ну как это так можно. Четыре месяца ходили. Душа в душу. Я ей все последние за полгода журналы "Знание сила" пересказал. Ей так это было интересно. Целыми веерами мы гуляли. А главное, ты не поверишь, – Колька многозначительно наклонился – мы ведь с ней целовались! И даже, ты не поверишь, я грудь ее целовал, и, не поверишь, своими глазами грудь ее видел. Вот ведь какая любовь у нас была. На всю жизнь любовь.
И что ты думаешь? Она взяла и с Ленькой из штамповочного стала ходить. Как так можно? Не понимаю. Ведь целовались мы. Разве так можно?
Вадик задумчиво, помешивал деревяшкой чай в закопченном черном котелке, и молчал, удивляясь наивности разоткровенничавшегося друга.
Да и что ему скажешь? Словами Надьку его не вернешь. Девчушка самостоятельная. Потом Колька поймет, когда повзрослеет. Поймет, что сложная это штука.
Вадик продолжал картинно размахивать руками.
– Ну, положим, появился я на свет по «вине» своих родителей. А спрашивается, зачем? Какого черта мне здесь, в этой жизни, надо? Зачем я живу? Для чего на что трачу свои силы и способности? И вообще, кто стал хоть чуточку счастливей от того, что я есть, что я существую, что я живу? Кто?
Витек улыбнулся и тонким голосом запел:
-По приютам я с детства скитался, не имея родного угла, ах зачем я на свет появился, ах зачем меня мать родила".
– Не дразнись, – оглянулся Вадик. – я вправду спрашиваю, ну вот зачем я родился?
– А я его понимаю, – Повернулся Витек к Нинке, и отдав ей гитару, наклонился над грудой дров и подбрасывая их в костер, продолжал: -Понимаешь, Нинок, тысячи вопросов встают перед человеком, который попытался понять себя, проникнуть в самое себя, в свою душу, который задумался о смысле своей жизни, о своей роли в ней, и над многими другими вопросами. Как найти на них ответ? Как разрешить их. И человек ищет, блуждает, ошибается, находит, теряет, и снова ищет, ищет, ищет. И что? Так всю жизнь? Имел цель. И чем раньше он найдет ответ на эти вопросы, тем легче будет ему жить, тем больших успехов он добьется в служении обществу, родине, государству, людям.
Тем временем Вадик продолжал мечтательно:
– Найти бы цель жизни, найти бы цель. Такую, которой бы можно отдать все силы, все свое время, а быть может, и саму жизнь посвятить ей. Вот в этом, на мой взгляд, вся суть человеческой жизни, в этом счастье, в этом источник всех земных и неземных наслаждений и радостей человеческой души. Но самое трудное не определить ее, не поставить перед собой, а выполнить. Вот на ее выполнение и жизнь можно потратить. Если, конечно, цель эта высока и благородна.
Слушал, слушал Славик россказни Витькины о хиппи, о которых он самозабвенно и с восхищением рассказывал Нинке, да и не выдержал:
– Нин, не слушай ты его. Ничего хорошего кроме распущенности в хипарях нет. Вот был я недавно в библиотека имени А. С. Пушкина. Тишина в зале. На улице дождь. У магазина напротив горстка длинноволосых парней с гитарами, твоих хипарей. Спрятались под навес. Что -то играют. Смеются. Дождь им не помеха. Я тоже сначала им позавидовал. У нас в зале лекция. Встреча с местным поэтом Павлом Ракулиным.
Неинтересно, конечно. Что -то там он нам читал про грибочки, про листочки, елочки, берёзки, птички рассказывает и стихи свои читает. Скучное что-то про белочек, да зайчиков.
Еще раз посмотрел на тех парней и девчонок. Смеются, шумят, поют. Весело. Вот там жизнь. А стихи, почему они могут быть такими занудливыми и скучными? Ласточки, поля, просторы, речки, ручейки, облака, цветочки. Хорошие слова, но скучные. Нет в них силы дождя, смысла, веселья и жизни.
