Читать книгу: «Шмары шпики и лимоны зелени», страница 9
31. Клюв
После того, как ему устроили разгром в Управлении, а Варька и воще, считай, из дома выгнала, он сначала умотал к Денису в Березайку. Но у того в связи с этой сраной пандемией неожиданно дела пошли в гору, и он отказался зависнуть с бывшим однокашником. Там он только начал. Вернувшись и прихватив с вокзала Клавку (как обычно, для "дознания"), он потащил ее в гостиницу. Он даже не помнил, где бросил машину и когда ушла Клавка! Похоже, они еще где-то мотались, с кем-то разбирались хрен знает о чем…
Но проснулся он в полном одиночестве, полностью одетый в джинсы и кожанку (и даже в кроссовках!) поперек гостиничной двуспальной кровати. Не разобранной. На столике стояли почему-то две раскрытые бутылки водки с закрытой полторашкой пива и завяленный салат из почти свежих овощей. Ни рюмок, ни стаканов, ни вилок с ложками не наблюдалось. Удостоверение с бумажником были на месте – в карманах куртки вместе с сигаретами и зажигалкой. Даже бабла было еще немало – увидев пятитысячную, он поленился и считать.
Возблагодарив Всевышнего, Геннадий Иванович припал к живительно зашипевшему при открытии пиву, счастливо закурил. И тут поползли воспоминания. Сначала неудача с этим бомжом. Ну, это ладно, это все из-за Карагоя, сраного культуриста! А еще майор! потом с этой откинувшейся полубомжихой Виолеттой! Самое печальное, что они оба, как сговорились, написали признательные! А он их и пальцем не тронул! Все сами написали!
И тут вдруг в памяти всплыла картина вокзала, вернее, перрона, на котором, когда он вытаскивал Клавку из буфета, повстречалась полицейская процессия. И даже две процессии! Одна дорожной полиции, другая – его родной городской. И они никак не могли поделить между собой труп, извлеченный из 33-го скорого. Труп женщины. Согласно паспорту Зинаиды Владимировны Васнецовой 48 лет от роду. Но по данным Угрозыска четыре года назад осужденной за сбыт героина в особо крупных размерах на двадцать лет строгого режима. И пребывающей аж на Урале в местах лишения свободы!
Старлей Клюев в тот момент был в гражданской одежде, сильно подшофе и с подругой наперевес. В голове у него были другие мысли и желания. Тогда он просто дико ржал, наблюдая, как его коллеги таскались с трупом на носилках взад-вперед и матерились на чем свет стоит.
После третьего глотка он затушил окурок, достал свой смартфон и набрал Отделение:
– Привет, Карагой! Это старший лейтенант Клюев! Погоди! Не кипятись! Ты можешь мне точно сказать, как вчерашняя Васнецова оказалась в поезде? Она была в отпуске, в побеге? Или как?
Услышав ответ, он вскочил с кровати и заходил по номеру, как уголовники по камере, с вытаращенными глазами и открытым ртом. Эта самая Зинаида Владимировна даже не числилась сбежавшей! По данным Службы Исполнения Наказаний она находилась в Кайской колонии! Вчера! А сегодня они не смогли найти ее за колючкой! Ха-ха! Транспортники повезли ее тело на машине туда для опознания.
Клюев вылетел из номера и постучал в соседний. Долгое время не слышалось ни шороха, он уж подумал, что жилец его отошел по делам. Постучал во второй и в третий раз, и, уж стал набирать на мобиле, когда дверь распахнулась.
Подполковник был на себя не похож – землистого цвета лицо покрывала седая поросль, под глазами с розовыми белками набрякли синеватые мешки. Губы тоже были синюшного оттенка. Под распахнутым халатом ничего не было.
– А-а, участковый!.. – пролепетал он вместо приветствия. И пошел назад.
– Матвей Егорович! Мне тут кое-что открылось! Вы нездоровы?
– Ну да, можно сказать и так… – старик, горбясь, доплелся до кресла и плюхнулся в него. – Ну и что?
Старлей задержался у входа, опасаясь дотронуться до чего-либо.
– У вас это… температуры нет?
– У меня похмелье, а не Ковид-19.
– А как температура? Вы мерили?
– Первым делом и измерил! Не томи! С чем пожаловал? Можешь даже и не заходить!
Клюев поскреб коротко остриженную макушку, вздохнул и вошел.
– Тут дело такое!.. Вам может, и не докладывали, но со скорого поезда вчера сняли труп некой Васнецовой Зинаиды…
– Криминальный?
– А я даже и не спросил! Дело совсем не в этом! А в том, что она, не числясь даже и в побеге, ехала из Питера. Или из Москвы, уж не знаю! А у нее срок двадцать лет за перевозку или хранение особо крупной партии наркоты! Отсидела же только четыре!
– Что-то я никак не пойму! – Кабысток начал уже злиться, с недовольным видом налил себе боржоми и выпил. – Чего ты от меня-то хочешь?
– Матвей Егорович, а вы знаете, за что эта иностранка, эстонка что ли, Пайдес, срок мотала? Она министру культуры Ленинградской области все наследство вырезала!
– Какое наследство?
– Причиндалы, мать его так! Все половые признаки! Евнухом оставила!
– Ну и что?
– Как это "ну и что", Матвей Егорович?! В Вышнем Волочке парню то же самое сделали! Почерк один! Надо узнать, когда ее освободили!
– Вы же смотрели справку об освобождении!
– Я имею в виду вытрезвитель!
32. Кабысток
Он мысленно ругал себя за такие глупые промашки. На душе кошки скребли, да и физическое состояние было просто хуже некуда – ныли все суставы, особенно поясница и некогда простреленное колено. А уж о голове и говорить не приходилось! Ведь уже больше года он вообще не употреблял спиртного! И что на него нашло?!
Молодой энергичный участковый раздражал, конечно, сил нет! Но он тоже ведь пытался докопаться до истины. Матвей Егорович хотел быть снисходительнее. Хотя это и получалось с трудом.
– Так чего ты от меня хочешь? – поднял, наконец, глаза на старлея.
– Понимаете, меня уже от этого дела отодвинули! Но ведь невиновная до сих пор в каталажке! А эта Ева спокойно ходит на воле!
Старый сыщик тяжело вздохнул:
– Вчера ведь я с ней выпивал.
– С ней?! – Клюев вскочил с вытаращенными глазами. – И что она вам наплела?
– Мы ездили к Вронскому.
– Куда? Он же бомжара! Или на Кузнецова вернулся?
– Где-то на краю…
– И вы там, в этом гадюжнике?! Мать моя женщина!.. – старлей в запале достал сигареты из кармана.
Матвею Егоровичу стало совсем противно, он повысил голос:
– Во-первых, я некурящий! А во вторых, ты хоть извинился перед ним?! Ты закрыл его вообще ни за что!
– Так это!.. Он сам этого хотел! – участковый вздохнул и выскочил из номера.
Но едва Кабысток со стоном и скрипом поднялся. чтоб запереть дверь, она распахнулась, впуская торжествующего молодца. С бутылкой в руке.
– Нет-нет!.. – обреченно простонал подполковник, как-то виновато скашивая глаза.
– Да! – весьма категорично отрезал Клюев, наполняя стопку.
От Сказительницы
Так уж получилось, что теперь я вроде как и тружусь. Хотя по-прежнему выпиваю "для вдохновения", но стала и закусывать уже не только килькой в томате. Сейчас все объясню.
Короче, все эти дела у меня выспрашивали двое: высокий сухощавый Артем и его, уж не знаю, толи невеста, толи жена Татьяна. Полноватая, вроде как немного и заторможенная высокая брюнетка с еврейским носом и узким ртом. Карие ее глаза и брови над ними располагаются не на прямой линии, как у многих, а под трагическим углом, как рисуют у Пьеро из "Золотого Ключика" и мадонн на русских иконах. Артем в основном был обеспокоен технической стороной – настраивал микрофон и (хотела сказать, магнитофон) какой-то звукозаписывающий аппарат, который сразу и печатал текст на экране и бумаге. Я в этих ваших компах ни бум-бум, что слышала, то и передаю. А уж Татьяна придиралась к словам, поправляла, выспрашивала значения жаргонных и местных бологовских словечек. С ней нам приходилось подолгу засиживаться над этим чёртовым текстом, вот уж никогда не думала, что надо так! Все исправлять и исправлять уже исправленное! Спорили мы с ней порой до одурения, до пены на губах, переходили воще на бесцензурную лексику, даже кричали друг на друга! Хотя нет, вру! Кричала в основном я, доказывая правоту и необходимость именно такого выражения, а не какого-то там научного, принятого не в наших кругах. Человек, в общем-то, мягкий, она почти всегда соглашалась со мной. Зато потом, в основном уже утром с похмелья, и меня начинали грызть сомнения в своей правоте. И мы вместе начинали искать какой-то компромисс.
Потом она не выдержала моей вони, которой я вообще и не замечала, спросила, когда я мылась в последний раз. Я, хихикая, рассказала ей об эвенках, людях тайги, которых белые поселенцы стали приучать к цивилизации – вымыли их, а те в первый же мороз все и простудились, поумирали с воспалением легких. Ей всю эту муру было слушать не очень приятно, она просто вызвала такси и отвезла меня в баню. А пока я смывала с себя вековые наросты, сходила по магазинам и одела меня во все новое. Стричься в парикмахерской я еще не решилась, хотя позволила слегка обкорнать ножницами локоны (из тех, что уже свалялись в войлок) на тупой башке. А уж как приятно было принять на грудь первые после той экзекуции сто грамм, просто не передать!
Сама Татьяна поначалу попивала только чаек из пакетиков. В то время как Артем налегал на растворимый кофе с ложкой-двумя дорогущего коньяку. Но вот однажды, когда я спокойно почивала (теперь уже под одеялом, хотя и не раздеваясь) Дверь снимаемой избушки заскрипела. Я вскочила и схватила от печки кочергу, не ожидая ничего хорошего. Это оказался Артём. Сурово сжимая губы и зыркая по углам серыми своими глазищами, он прошипел:
– Давай быстро собирайся!
– Да чо мне собирать-то?! У меня сроду ничего не было!
Мужик сам торопливо собрал все наши записи, упаковал аппаратуру и стал выносить, с моей, разумеется, помощью, в ожидающее такси. Я ничего не могла понять, по дороге допытывалась, что, в конце концов, происходит, но он все так же сурово молчал. А потом, когда мы внесли все в "новое" жилище, которое выглядело еще старее, чем прежнее, он сел на лавку и закурил. А я, если честно, никогда не умела никого утешать, тем более красивых и молодых парней. Только и могла, что погладить по рукаву и смущенно покашлять. Потом я все ж догадалась и спросила, имеется ли у него бабло. Он горько улыбнулся и протянул мне тысячную. Я таких денег хрен знает, сколько лет уже в руках не держала! Но выскочила на улицу, определяясь в каком я районе. А уж определившись, через полчаса уже вернулась с литром. В нашем скромном городишке я знаю больше двадцати точек продажи спиртяги и контрафактной водяры.
Литра нам оказалось мало, мне пришлось сбегать еще. Но и то, второго мой кавалер уже не осилил – уснул на приготовленной им для меня кушетке. Но я и не обиделась, продолжив праздник. Аппарат включать я уже наблатыкалась, поэтому уже говорю в микрофон.
Артём над стаканом признался мне, что Татьяна хотела присвоить мой рассказ. На что я только рассмеялась: что, мол, это за ценность такая, мои говорилки?! В общем, мы впервые с ним заспорили. Но, если уж по чесноку, мне стало малость свободнее в какой-то степени, даже приятнее, я даже позволила и обнять себя! В смысле – за плечи. На самом деле я испытала нечто для меня совершенно незнакомое, такого восторга нежности я и вообще еще не знала, прожив… не будем уточнять. Это когда он почти ласково срезал мои колтуны. Я готова была расплакаться! Со слезой в голосе я выпросила у него еще на пузырь и выжрала его практически в одну калитку. Даже и не знаю, как назвать это чувство на вашем давно испоганенном языке, которое я испытала по отношению к этому прекрасному юноше!
33. Серый
В голове у него был не то что бардак, а просто сплошной хаос! Мало того, что волнами накатывало жуткое похмелье, так еще и непонятность действий выводила из себя. Да и кого угодно выбило бы из колеи, когда дают описание каких-то не совсем понятных приборов стоимостью в десять лимонов зеленью после грандиозной пьянки с абсолютно незнакомыми людьми! Да к тому же переодевают в дорогую, похоже, одежку, заставляют намыться и побриться.
Он трясся на заднем сиденье такси, сдвинув бейсболку на затылок, в то время как девица сосредоточенно грызла ноготь рядом с пожилым водилой.
– Слушай, Ева!.. – наконец не выдержал он неизвестности. – Они хоть представились, эти покупатели?
Та резко обернулась, прищурилась, поджав губы, и фыркнула:
– Сейчас нельзя! Потом скажу! – и выразительно зыркнула косыми глазами на старика рядом. И тут же обратилась к нему. – Сказите… это… куда идут пассазир?
Тот устало вздохнул:
– Вам нужно купить билет?
– Нет! Надо встречать другой пассажир! Который приехал!
– А-а! Так он может пойти и по мосту и по подземке! А можно, если хотите знать, и воще!.. А на какую платформу ваш пассажир прибывает?
– Я не знай!
– Эдак вы его потеряете! Вам надо идти к Справочной и узнать, куда прибывает поезд! А откуда поезд, если не секрет?
– Москва!
– Ну, значит на вторую или четвертую! А может и на шестую!
Серега не выдержал:
– Харэ! Стой тут! Сами дойдем!
Они выскочили перед спуском в подземный переход и по нему пробежали на вокзал.
В Справочной сказали, что поезд подходит ко второй. Но его еще не было.
– Можь по пивку? – без особой уверенности произнес Серега.
– Да как? Они – покупатель! Уважение надо! – Ева вздыхала, отводя глаза.
– Ну!.. Так они решат, что они нам нужнее, чем мы им!
– Но все равно! В Европе так не делать!
– Так-то Европа! Где Европа, а где мы?! Ты берешь меня консультантом?
– Ну…
– Тогда слушай! Пусть они нас добиваются, а не мы их! Уяснила?
– Ну…
– Пошли в буфет! – и даже не оглядываясь, двинулся по перрону.
В вокзальном буфете, вытянувшемся вдоль рельсов дороги, за высокими столиками стояли три человека и в углу за столиком для детей и пожилых сидела компания конченых алкашей. Без санитарных масок. За прилавком цвела в расцвете лет дородная блондинка в золоте, косметике и бижутерии.
– Здрасьте! – ухмыльнулся Серега. – А накапайте нам по соточке!
Цветущая буфетчица мигом исполнила.
– Что еще желаете? Бутерброды? Салатик?
Он оглянулся на подругу:
– Тебе чего?
Та вздохнула и указала на салат из свежих овощей за стеклом витрины:
– Курк (огурец! – эст.), курец… – она показала.
– Салат из огурцов! – подвел итог Серега, забрал стопки и прошел за высокий столик, даже не оглядываясь на расплачивающуюся девушку.
Он уже почувствовал себя на коне. Особенно, когда опрокинул посудину в себя, не дожидаясь ее. Он бы может, выпил бы и вторую, но это сделала Ева со вздохом сожаления или покорения судьбе. А закусив подвяленным огуречным колечком, она тихо произнесла:
– Слим Луиза.
– Эт кто?
–Ты спросил имя. Кому продам.
– Мать моя женщина! И где ты ее нашла?!
– В Сеть.
– В Интернете?
Девушка кивнула:
– Ну? Идем?
– Идем. Но – порознь! Я тебя не знаю, ты – меня, ясно?
Она опять кивнула.
На перрон они вышли как раз вовремя. Пассажиров сошло всего трое: два молодых мужичка в джинсе и масках, чернявый с блондином, не зло переругивающихся меж собой, и худенькая брюнетка в деловом сером брючном костюмчике, в светлой косынке и многоразовой цветастой медмаске. Без багажа. Только с ридикюлем через плечо.
Серега шагнул ей наперерез:
– Луиза?
Она, будучи ему почти по плечо росточком, настороженно отступила:
– Вы кто?
Серега дурашливо поднес два пальца к виску:
– Сергей Вронский! Официальный представитель!
– Представитель кого?
– Вам нужен прибор? Если нет, мы ищем других! – сделал вид, что отворачивается.
– Да, постойте! Сергей! Разве отчества не полагается?
– Полагается. Но не для вас! Мне поручено отвезти вас в гостиницу! – он уже натурально отвернулся и зашагал к подземному переходу. Даже не оглядываясь.
Дамочка пожала плечами и двинулась следом.
На стоянке такси за Автостанцией машина, их с Евой доставившая сюда, словно специально дожидалась. Серега распахнул дверь перед дамой, она же, устроившись, улыбнулась черными глазами:
– В какую гостиницу?
– Да она одна у нас!
– Тогда вы – на другой машине! – и захлопнулась, как в раковине.
Серега проводил ее взглядом и обернулся к ожидающей в стороне Еве. И лишь теперь заметил мужичков в джинсе с перрона. Они стояли на углу здания Автостанции, где когда-то был ментовской кабак. И делали вид, что не смотрят в их сторону. Серега чуть заметно отрицательно качнул головой и быстрым шагом направился к, похоже, "сопровождающим". Ева отреагировала правильно, сразу же отвернувшись, словно его и не знала.
Подвалив, Серега спросил закурить.
– Курить вредно! – огрызнулся чернявый, с восточным разрезом глаз.
– Да ведь один хрен сдохнем! – рассмеялся Серега и пошел к памятнику паровозу. Не на нем ли Николай подписал Отречение на станции Дно?!
Зайдя за паровоз перед Котельней, он обернулся – парни исчезли. Он неторопливо продефилировал к Парбригу – общаге железнодорожников (в старину Паровозных Бригад) и мимо него на улицу Дзержинского, прямо к автобусной остановке за Водонапорной башней. К которой очень кстати подкатил и автобус. И Серега уж заскочил в него, но вспомнил о полном отсутствии денежных средств и выскочил. Чуть не сбив при этом с ног уже знакомого азиата. Тому пришлось лезть в салон. А ухмыляющийся вчерашний бомжара пошел дальше по улице.
Но уже сразу рядом с ним остановилась машина такси, старенькая "ауди". Дверца приоткрылась, высунулась голова Евы:
– Забыла бабло дать!
– Может оно и к лучшему! – пробурчал он, усаживаясь.
А из-за питейного павильона-аквариума вышел весьма расстроенный блондин, который был до того в компании с азиатом.
– Ну что? Это не она? Не Луиза? – засыпала вопросами Серегу на заднем сиденье обернувшаяся с переднего Ева.
– Она, она! И она в гостинице.
– На! Лучше так!.. – молодая женщина протянула ему пачку купюр с платежной карточкой сверху.
– Ну-у! Совсем другой коленкор! – довольный, он спрятал деньги в нагрудный карман олимпийки.
У стойки регистрации Серега спросил о Луизе Слим, и ему назвали ее номер без особых затруднений. Вряд ли тут были привычны к такому наплыву постояльцев!
Он постучал в дверь, и ему сразу было открыто.
В номере женщина казалась чуть ниже. Может из-за отсутствия каблуков на тапочках.
– А, представитель! А где же продавец?
Он быстро осмотрел номер, не найдя больше никого.
– Ну, значит так! Давайте договоримся, что кроме вас в этом деле больше никого нет!
– В каком деле?
– Вы приехали купить Устройство?
– Нет, покупать я не уполномочена. Я приехала на смотрины.
– Тогда до-свиданья! Нам нужны реальные покупатели! – он развернулся, чтоб уйти.
– Стойте! Покажите мне устройство!
Он с ухмылкой развернулся:
– А что! Ведь и покажу! Но будут два условия! – шагнул к ней. – Первое – тех ребят больше нет! И второе – за показ лимон баксов! Учтется при покупке как аванс.
– Мне не совсем понятно о первом. Да и втором.
– Да что тут объяснять-то! Те ребята, что шли за вами, должны исчезнуть! И далее: вы платите мне миллион долларов, хоть наличкой, хоть переводом, мне без разницы! За просмотр!
– Миллион?! Вы понимаете, что я не вправе единолично решать такие вопросы?!
– Посовещайтесь без моего участия. Но учтите, что предоплата может и возрасти! По мере совещательного процесса… – уже в дверях обернулся. – Если замечу хвост, сумма увеличится в разы. Привет!
– Стойте! Как мне с вами связаться?
– Я сам свяжусь с вами.
34. Виола
Обессиленная слезами, она, наконец, заснула. Во сне снова оказалась в бараке, и на душе от этого потеплело – будто снова дома. Но загрохотали запоры, и она вернулась в реальность, в не очень приятную реальность.
– Встаем! – неожиданно весело закричал молодой сержант. – Встаем и отправляемся домой!
Ничего не понимая, она заторопилась. Но не потому, что домой, а потому, что приказали. А она привыкла подчиняться.
В допросной знакомый ментяра, хотя теперь уже в штатском, выложил на стол ее документы, мобилу, деньги и платежную карточку. Раскладывая все это на столе, он прятал глаза, но она чувствовала запах недавней пьянки.
– Ну вот, Виолетта Ивановна, вы уж простите пожалуйста!.. Все улики на вас указывали!.. Посмотрите, все вроде на месте?
Она молча расписалась в документе и стала рассовывать вещи по карманам. Мобильник, конечно, давно разрядился.
– Я отвезу вас в гостиницу! – продолжал мент, тяжело вздыхая. – А то как вам в таком виде по улице?! – наверняка он имел в виду ее домашний халат и тапочки.
Виолетта пожала плечами, ей все еще не верилось, что все прояснилось. Казалось, он сейчас зло рассмеется и скажет: "Что, поверила, дура?!"
Но он почти насильно усадил ее в свою машину и отвез к гостинице. Высаживая, он еще раз извинился. А женщина вспомнила, что при гостинице имеется кафе, где можно было бы перекусить. Там, в вонючей камере, есть как-то совсем не хотелось. Да и не предлагали.
