Читать книгу: «Юркина тайга», страница 7

Выполняя последнюю волю покойника. Оставили труп Цыпы в том положении, в каком закончил свою жизнь в таёжном лесу. Мы даже не взяли с собой личные вещи Цыпы.

Весь этот день мы шли по тайге, не проронив ни единого слова. Каждый думал о своём. Мне было жаль Цыпу. Он словно предчувствовал, что умрёт в таёжном лесу.

Поэтому вначале Цыпа отказался бежать с нами с зоны вольного поселения. Но в последний момент Цыпа все же решил сбежать из вольного поселения. Как он сам нам сказал, что лучше ему умереть свободным в тайге, чем рабом на вольном поселении или зеком за решёткой.

Наверно, всё-таки Цыпа предчувствовал свою смерть? Часто слышал от мамы, что многие наши родственники предсказывали дату своей смерти за много лет раньше, чем впоследствии умирали именно так, как предсказывали смерть через сон.

Может быть, в день нашего побега Цыпе приснился сон, что он уйдёт с нами и умрёт в таёжном лесу на съедение хищникам? Иначе бы с чего это Цыпа вскочил в два часа ночи и пошёл за нами? Он в обычные дни был тяжёлым на подъем даже в шесть часов утра.

Тогда без толчка со стороны вскочил с постели и последовал следом за нами с зоны вольного поселения. При этом, не забыл прихватить с собой в дорогу байковое одеяло и целлофановый мешок. Умер человек, а мы даже ничего о нем не знаем.

Кроме воровской клички за ним больше ничего не осталось. По его коротким рассказам известно, что жил он где-то возле таёжного леса в Сибири. Было у них какое-то хозяйство в таёжном лесу.

Затем он ушёл из дома. На этом его рассказ обрывался. Никто не знает о его дальнейшей жизни. Даже возраст Цыпы никому не известен. На вид Цыпа мой ровесник.

Примерно, около пятидесяти лет ему было от жизни. В своих траурных размышлениях мы не заметили, как наступила очередная ночь. Когда наше движение в ночи было бесполезно, мы остановились на небольшой возвышенности, на маленькой полянке между деревьями.

Не говоря ни единого слова друг другу, побросали на траву свои байковые одеяла и тут же свалились спать. Не устанавливая дежурства. Даже не подумали об опасности, которая может нам угрожать со стороны диких зверей в таёжном лесу.

Проснулся не от солнечных лучей, а отчего то, что дышало мне в лицо и щекотало щеку волосами. Сквозь сон подумал, что это Гнус или Хорёк, наверно, подумали, что мёртв и проверяют моё дыхание вблизи своего лица?

Можно подумать, что у меня нет рук, по которым можно проверить пульс. Надо мне напугать мужиков. Сейчас осторожно открою глаза и укушу за усы того, кто своими мокрыми усами измочил мне лицо. Даже неприятно от мокрой рожи.

Чуть-чуть приоткрыл осторожно глаза и сквозь ресницы увидел любопытную рожу маленького медвежонка, который обнюхивал моё лицо своим влажным носом. У меня сразу в голове мелькнула мысль, что если мамаша медвежонка сейчас увидит, куда добрался её сосунок, то от меня не останется мокрого места. Мама медвежонка размажет меня по всей поляне. В туже секунду меня охватил страшный ужас. Заорал на всю тайгу. Резко отскочил в сторону.

В туже секунду медвежонок с дикими воплями кинулся в сторону таёжного леса. Следом за медвежонком с поляны кинулся ещё один точно такой медвежонок. В том месте таёжного леса, где скрылись медвежата, послышался рёв взрослой медведицы.

В одно мгновение мои попутчики вскочили со своих лежанок и словно ошпаренные заметались по маленькой полянке. Совершенно не соображая о том, что случилось здесь рядом с ними на маленькой полянке.

– Ты чего это орёшь, как резанный? – испуганно, спросил меня, Гнус. – Мертвецы, что ли во сне приснились?

– Никакие мертвецы мне не снились. – ответил. придя в себя от неожиданного страха. – Семья медведей нас на вкус определяла. Только что меня обнюхивал медведь.

Показал пацанам рукой в сторону тайги, где медведица угрожающе размахивала в нашу сторону своими огромными лапами. Нам нельзя было проявлять свою трусость. Тем более бежать с этого места. Иначе медведица тут же может кинуться за нами, чтобы до конца освободить свою территорию от своих незваных гостей. Провоцировать угрозой медведицу тоже нельзя.

Медведица тут же может напасть на нас в защиту своих детёнышей, которые крутились вокруг медведицы, находясь под её защитой. Нам надо было выдержать мирную паузу, чтобы спокойно без вражды разойтись с хозяйкой тайги. Вступать на тропу войны с хищниками было опасно.

У нас собой кроме топоров и ножей другого оружия не было. С таким холодным оружием мы выглядели, как дикари небольшой группы с каменными топорами против мамонта или того же медведя в дремучем лесу бесконечной тайги. Нам бы выжить в дикой природе.

Медведица пару минут угрожающе постояла на задних лапах. Не обнаружив с нашей стороны никакой угрозы своим детёнышам, медведица опустилась на все четыре лапы и неспешна ушла вглубь тайги, увлекая за собой своих сосунков.

Мы подождали немного, пока медведица окончательно скроется из нашего вида. Затем быстро собрали своё барахло и поспешили удалиться с опасного для нас места. Позавтракать решили в пути движения на запад. В дальнейшем мы учли урок ночёвки в открытом месте. Теперь обратно устанавливали дежурство на месте своего отдыха.

Первый дежурный по жребию не спал три часа. Затем каждый следующий дежурный по жребию не спал по два часа в одиночку. Таким образом, у нас на сон ночью уходило семь часов. Этого было достаточно на время бодрого вида на весь день пути.

Мало того, мы в течение дня понемногу дремали в пути своего следования, чтобы не изматывать себя. Ведь мы шли по тайге больше месяца, но долгожданной реки на своём пути так и не встретили.

– Лучше бы мы сразу двинулись прямо на юг. – сказал Гнус. – Тогда бы точно давно вышли к людям без реки.

– Тогда бы точно давно вышли на зону. – напомнил. Гнусу. – Ты забыл, что вертолёт с нами летел на север.

Гнус больше ничего ни стал говорить. Мы продолжили своё движение строго на запад, горизонт которого почему-то постоянно удалялся на возможную встречу от нас. Вполне возможно, что мы всё время уходили влево? Наша прямая линия движения к реке получилась огромной дугой.

Старший брат Сашка в детстве объяснял мне, что когда человек находится в огромном лесу, то во время ходьбы по огромному лесу человека постоянно немного как бы заносит в левую сторону. В результате чего любой человек, находясь в незнакомом лесу может заблудиться и погибнуть. Может быть, мы действительно заблудились в незнакомом огромном таёжном лесу?

Вместо прямой линии сделали огромный полукруг. Хотя мы постоянно ориентировались по солнцу и старались идти строго на запад. Сейчас нам бесполезно как-то менять траекторию своего движения в таёжном лесу.

В любом случае мы потеряли тот момент, когда могли изменить своё движение на северо-запад, чтобы природа движения человека в лесу вывела нас на прямую линию к западу.

Точнее, к реке, которая, возможно, совсем близко от нас? Мы просто идём вдоль реки в нескольких километрах. Надо взять немного правее и тогда мы точно выйдем к реке, которая где-то совсем рядом с нами.

– Может быть, ты прав? – согласился Гнус с моими выводами. – Мы действительно заблудились и ходим почти гигантскими кругами. Давай немного возьмём правее. Если через пару дней не будет реки, то пойдём так, как природа диктует наше движение в лесу. Мы когда-нибудь выйдем к реке или к людям. Нам надо всего лишь здоровье и терпение.

Насчёт здоровья и терпения Гнус был прав. За время пути мы переболели простудными и кишечными заболеваниями. Лишь благодаря своему терпению и выносливости все свои болезни перенесли на ногах. Мы учли урок смерти Цыпы. Когда кому-нибудь из нас было худо, то мы тут же разжигали костёр и начинали растирать больного до красна.

Затем делали отвар из ягод в плоском армейском котелке, в котором у нас была на запас питьевая вода. Такая профилактика помогала нам восстановить здоровье больного.

Так мы продолжали свой путь на запад в таёжном лесу. Хорошо, что в тайге было много родников и небольших озёр, которые снабжали нас ни только питьевой водой, но также яйцами из гнёзд птиц расположенных на небольших деревьях и кустарниках возле водоёмов в тайге. Вот только рек на нашем пути все также не было. Словно все таёжные реки превратились в болота, озера и ручьи.

– Ура! Река! Река впереди. – заорал Хорёк, показывая в сторону длинного просвета в тайге, откуда доносился шум воды. – Наконец-то мы дошли до большой воды. Мы спасены. Теперь спустимся на плотах по реке к людям.

От радости мы визжали на всю тайгу словно дети, которым показали долгожданную игрушку. Однако идти до реки нам пришлось пару часов. На пути к таёжной реке оказалось множество оврагов. Очевидно, по этим оврагам когда-то было русло таёжной реки.

Овраги были обрывистыми и скалистыми. Так что нам вместо прямой линии к реке приходилось делать большой крюк, чтобы найти место перехода оврагов зачастую наполненных давно протухшей водой.

Когда мы наконец-то вышли к таёжной реке, то сразу поняли, что можем похоронить свою мечту на спуск по воде с помощью плота. Река оказалась настолько узкой, что никакой плот не мог двигаться по этой реки. Кроме того, вода в реке была стремительной.

Берега были настолько обрывистые, что невозможно было спуститься к воде. К тому же берег таёжной реки в основном был рыхлый. Здесь спуститься к воде было совершенно невозможно и даже опасно.

– Дошли до реки! – со злостью, сказал Гнус. – Теперь вдоль реки плестись придётся столько же много дней и недель, как мы плелись по тайге со времени нашего побега. Никто из нас не знает, когда мы выйдем к людям.

Единственным преимуществом у реки нам было то, что на длинной многокилометровой полосе земли вдоль реки, с обрывами с двух сторон, нигде не было видно медведей. Даже следы медведей или каких-нибудь других животных отсутствовали на этой земляной косе между оврагами и устьем реки.

Наверно, часто здесь гибли хищники и травоядные животные во время обвала берегов рыхлой земли, поэтому у зверей выработался рефлекс опасности и сохранения особей? Здесь мы могли хорошо выспаться на земляной косе.

В полной безопасности с отсутствием хищников. Мы хорошо посмотрели самое широкое место на естественном земляном валу. Выбрали место повыше и поближе к оврагу, обрыв которого вряд ли мог обвалиться.

Если даже обвалится, обрыв оврага, то мы просто свалимся в вонючую воду оврага. Нас никуда не унесёт стоячая вода из оврага. Просто после придётся искать чистую воду, чтобы отмыться от вони протухшей воды. Затем придётся развести костёр и высушить над огнём наше постиранное белье.

– Ты смотри не свались в речку, когда будешь ночью выходить писать. – сказал Гнус, Хорьку, который имел привычку ходить ночью оправляться по меленькому в стороне от спячки. – Нам не хватало, чтобы ты утонул в речке.

– Перед сном отолью сполна, чтобы ночью не вставать. – сказал Хорёк и пошёл в сторону от нашего места.

Расположившись ногами ближе к оврагу, чтобы не скатиться в овраг или в речку, мы тут же крепко уснули впервые с того времени, как умер Цыпа. Надо было хорошо выспаться.

Так как больше такого места у нас в пути могло не быть. Вниз по течению, куда нам предстояло идти, могли быть острые скалы или заболоченные места. Там не будет такого уюта, какой выпал нам на эту ночь возле таёжной речки.

Так что нам надо тут выспаться на полную катушку. Несмотря на рёв воды в таёжной реке и на звериный рёв из таёжного леса, мы спали спокойно, как младенцы, до тех пор, пока солнечные лучи распарили нас до пота в тёплой одежде.

Мы так хорошо выспались в эту ночь, так что в этот день можно было ускоренным шагом преодолеть огромное расстояние вдоль реки. Тем более, что теперь мы будем всегда идти вниз по течению реки. Так мы за пару недель и без плота доберёмся до места жилища людей.

– Черепок! Куда наш Хорёк делся? – спросил Гнус, потягиваясь на своей лежанке. – Опять его живот припёрло что ли? Как он мне надоел с проблемами своего живота. По этой причине мы идём медленно…

– Наверно, Хорёк в кусты за овраг пошёл? – удивлённо, ответил. вглядываясь в заросли кустов на другой стороне оврага. – Меньше ягод зелёных ему надо было кушать. Тогда бы он не бегал каждый час в пути по кустам. Понос его пробрал так сильно, что не может терпеть. Может быт, у него дизентерия от лесных ягод?

Мы разложили свои провианты на завтрак и стали ждать Хорька из кустов к завтраку. Но наш Хорёк почему-то не хотел появляться из кустов. Тогда мы стали звать Хорька.

Орали так сильно, что даже рёв воды в реке глушили и птицы в тайге перестали издавать своё разнообразное пения. Наверно, звери сбежали с этих мест от нашего дикого крика? Вот только Хорёк на наш дикий рёв никак не хотел появляться.

Возможно, что Хорька сильно приспичило, что даже голос потерял и не может ответить на наш зов? Надо нам пойти поискать Хорька в кустах за тухлым болотом.

– Ты побудь здесь возле наших вещей. – сказал Гнусу. – Схожу за овраг в кусты. Посмотрю, где там сидит Хорёк. Если конечно засранного Хорька в лесу не загрызли хищники. Любым зверям не нравятся засранцы.

Пройдя немного вниз по течению реки, спустился вниз в доступном месте и по сухим веткам перебрался на другую сторону оврага с тухлой водой. Прошёл вдоль оврага за кустами. Но никаких признаков Хорька там не было видно. На всякий случай, чтобы дважды не ходить сюда, прошёл вглубь леса и позвал Хорька зычным голосом.

Но нашего Хорька нигде не было слышно и видно. Лишь одна медведица, увлечённая объеданием ягод на кустах малины, услышала мой крик и в страхе рванула вглубь леса, своим рёвом сотрясая огромные заросли таёжного леса.

– Хорька нигде в лесу не было видно. – сказал, Гнусу, подойдя к месту нашей спячки. – Куда только он мог деться? Столько много времени мы зря потеряли из-за поноса Хорька.

– Ты посмотри туда. – с глазами полными слез, сказал мне, Гнус, показывая рукой с обрыва к веткам у самой воды. – Наверно, мы потеряли Хорька навсегда?

Осторожно наклонился, чтобы посмотреть вниз с обрыва на ветки возле воды. Там отчётливо была видна кровь на куске торчащей скалы, а на ветках болталась разноцветная безбольная кепка, которую подарил Хорьку иностранный специалист. Не успел как следует разглядеть место гибели Хорька, как в это время качнулась земля под моими ногами.

Прямо как вратарь в прыжке бросился в сторону оврага, сбивая по пути стоящего за мной Гнуса. В тот же миг обвалился край рыхлого обрыва, где только что стоял с Гнусом.

Мы тут же схватили в охапку своё барахло и поспешили в сторону переправы по веткам, на другую сторону оврага с тухлой водой. Дальше от опасного места.

Едва мы оказались в безопасном месте, как место нашего ночного отдыха почти полностью обрушилось в бурлящую воду реки, которая смыла не только безбольную кепку Хорька, но также следы своего преступления.

Теперь никто не узнает, как погиб Хорёк и никому не будет известна его могила. Все получилось, как в одной воровской песне, где говорится, что никто не узнает где могилка твоя. Мы остались с Гнусом вдвоём возле опасной таёжной реки.

– На моей совести гибель Хорька. – сквозь слезы, печально, сказал Гнус. -вчера вечером накаркал ему смерть. Какой всё-таки подлый человек. Никто не тянул меня за язык сказать хорьку гадость.

– Не надо себя винить в смерти Хорька. – печально, сказал, Гнусу. – На то воля судьбы умереть нам в таёжном лесу. Правильно говорили старик и майор, что никто не выйдет живым из таёжного леса. Все тут в тайге сгниют.

– Тоже так думаю, – грустно, сказал Гнус. – Никто из нас не выйдет из этой проклятой тайги. Мы все помрём здесь. Все равно в нашей гибели вина вся на мне. С меня началась затея побега через таёжный лес из зоны нашего вольного поселения.

– Мысли о побеге были у многих. Ты в этом тоже не причём. – не согласился, с выводами Гнуса. – Не накручивай на себя. До появления старика, когда сказал майору от трупа Козюли, то майор мне сказал, что не нужно нарушать традицию этих мест.

Отсюда никто не вернулся на большую землю живым или мёртвым. Тайга поглотила всех людей. Старик своим рассказом лишь подтвердил сказанное майором, что люди остались в дремучем таёжном лесу.

– Так думаю, что отряд красноармейцев, которые ушли из зоны с золотом, так и остались в таёжном лесу. – задумчиво, сказал Гнус. – Ты помнишь, как в пути нашего следования иногда попадались обглоданные кости людей. Нам надо было быть внимательными. Где-то на последней стоянке красноармейцев осталось лежать золото с зоны.

– Если бы даже золото попалось мне не глаза, то обошёл бы золото стороной. – грустно, сказал Гнусу. – В том золоте затаилась смерть. В одном лишь поселении на зоне из-за этого золота остались лежать в земле сотни политических зеков. Не хочу свою жизнь разменять на килограммы золотых самородков. Моя жизнь стоит дороже любого золота.

– Глупость, какая! – усмехнувшись, сказал Гнус. – Ты зря стал таким суеверным. Представляешь, что такое несколько килограмм чистого золота?! Можно в наше время целый город купить вместе со всем имуществом и жить спокойно.

– Ладно! Остап Бендер! Если мы найдём это золото, то свою долю оставлю тебе. – глупым голосом, сказал Гнусу. – Посмотрим, как ты сможешь распорядиться килограммами золотого запаса. Если только останешься жив в этом таёжном лесу.

Гнус больше ничего ни стал говорить. Разделил пожитки Хорька на двоих. Собрал свою долю в котомку и не спеша отправился вниз вдоль реки. Тоже собрал свои пожитки и поспешил догонять Гнуса, по пути объедая сочные ягоды малины, которая густой полосой кустарника проросла вдоль оврагов и возле берега таёжной речки. Понимал, что теперь мы не скоро присядем на отдых за пищей в наших котомках. Нам надо быстро догонять упущенное время. После того, как мы потеряли двух своих попутчиков, мы стали более внимательны к своему продвижению в южном направлении. Прекрасно знал, что любой приток реки Обь рано или поздно повернёт строго на запад, прежде чем будет впадать в реку Обь.

Дальше у нас будем много проблем. Мы должны будем идти в южном направлении пешком против течения реки Обь или нам предстоит делать плот и спускаться по реке Обь строго в северном направлении.

Конечно, сделать плот вдвоём мы едва ли сможем. Поэтому нам скорее всего придётся пробираться в южном направлении к ближайшему населённому пункту или к железной дороге. Лишь бы нам успеть до первых морозов. Наверно, за время своего пути мы окончательно потеряли счёт времени или природа решила ускорить приход зимы?

Но с каждым днём вечера становились все холоднее и холоднее. Опасаясь замёрзнуть ночью, мы поменяли время нашего движения в южном направлении. Теперь мы днём спали где-нибудь у костра вблизи реки, чтобы не было видно дыма нашего костра. Зато ночью мы устраивали такой темп продвижения, что стали за ночь проходить на много больше, чем мы проходили днём.

Даже по изгибу реки мы поняли, что река резко повернула строго на запад. Таким образом, получалось, что через несколько дней мы будем у реки Обь. Надо успеть до сильных холодов. Однако мы не успели дойти до реки Обь, как нас в таёжном лесу прихватила зима.

Ночью выпал крупный пушистый снег. От этого даже стало теплей. Снег словно белой шубой прикрыл землю, замёрзшую ночью от первых морозов. Но от этого нам легче, ни стало. Теперь мы не могли продвигаться по снежным сугробам вдоль реки.

Надо было войти в дремучий таёжный лес, который огромными верхушками гигантский хвойных деревьев прикрывал землю от первого снега. Нам по таёжному лесу было идти намного легче, чем по открытой местности покрытой первым снегом.

Когда мы в пути больше всего стали находиться в лесу. То теперь в наглую стали высматривать разные норы и медвежьи берлоги. Если возле больших нор и медвежьих берлог мы не замечали звериных следом, то тут же разводили костёр у входа в логово зверя.

Таким образом, мы утверждали себя хозяевами данной норы или берлоги хотя бы на одну ночь. Так отдыхать нам было намного легче, чем мы ютились где попало в течении всего пути. Нам надо было только собрать перед сном побольше дров и всю ночь по очереди следить за костром.

Иначе к нам в гости ночью мог пожаловать старый хозяин берлоги, чей дом мы заняли без его спроса. Костер отпугивал от нас хищников.

– Нашёл! Нашёл! – вдруг, радостно, закричал Гнус, когда мы с ним искали новое место к ночлегу. – Там в пещере мешок с золотом. Теперь мы будем самые богатые люди в России. Мы с тобой купить целый город с новыми машинами. Будем разводить "телок" и трахать каждый день новую "телку", как восточные шейхи.

Посмотрел в сторону орущего Гнуса и обомлел. Прямо на меня на двух лапах шёл огромный медведь. Зверь был такой огромный, что среднего роста был медведю где-то на половину его роста. Медведь был больше двух метров и шириной больше одного метра. Почему-то у меня в голове мелькнула первая мысль, что у медведя около тонны съедобного мяса. Даже не подумал, что это ни зверь, а сейчас буду лакомым кусочком у зверя в таёжном лесу.

– Черепок, спокойно. – тихо, сказал Гнус, вытаскивая из-за пояса свой топор. – Ты только не смей удирать от медведя. Звери гоняться за убегающими. Сейчас прикончу косолапого, пока он не прикончил нас.

Мне было не понятно, как Гнус собирается разбираться с таким гигантом. Ведь своим топором Гнус не сможет достать даже до головы медведя. Однако. Гнус подошёл сзади с левой стороны медведя и что было силы, воткнул медведю топор высоко в бок в область сердца.

Медведь ужасно страшно заревел от боли и тут же кинулся в сторону Гнуса. Словно обезумевший кинулся в сторону медведя и нанёс удар топором медведю в то самое место, куда только что медведя поразил топором Гнус. Медведь заревел сильнее прежнего и тут же упал сверху прямо на Гнуса.

В этот момент, что было силы, нанёс медведю сразу два подряд удара обухом по голове медведя. В тоже мгновение понял, что лучше бить медведя лезвием топора и продолжил свои удары топором лезвия по толстой шее фактически мёртвого медведя.

Бил медведя по голове и по шее лезвием топора до тех пор, пока это место медведя не превратилось в какую-то кровавую массу, смешанную с мозгами, костью и темно-красным мясом огромного зверя.

– Прекрати бить медведя! Медведь давно мёртв. – заорал из-под медведя Гнус. – Вытащи меня быстрее из-под медведя. Он сильно тяжёлый. Задыхаюсь от тяжести медведя.

Попробовал вытащить за руку из-под медведя всего окровавленного Гнуса. Но медведь почти всей тушей подмял Гнуса под себя. Тогда взял за лапу медведя и что было силы, потянул тушу медведя в ту сторону, куда туша медведя больше был наклонен.

Туша медведя поддалась. Гнус сам выбрался из-под наклонившейся в сторону туши медведя. Посмотрел на Гнуса снизу-вверх. В тоже мгновение обомлел от страха того, что увидел перед глазами.

Все тело Гнуса вместе с одеждой распорото, словно несколькими саблями одновременно. Из лохмотьев бывшей одежды Гнуса торчали оголённые ребра, а внизу под рёбрами свисали кишки.

Буквально лишился разума и голоса. Гнус какое-то мгновение сгоряча ничего не мог понять о случившемся с ним. Жестикулировал руками, смеясь, рассказывал что-то мне о своей драке с медведем. Потом посмотрел на меня. В тот же момент перевёл взгляд на себя.

– Черепок! Быстрее заруби меня, как зарубил медведя! – заорал Гнус, оглушая тайгу. – Не хочу умирать в мучениях! Выполни мою последнюю волю. Всё равно не жилец.

– Как могу зарубить тебя! – опомнившись, заорал. на Гнуса. – Ты же человек, а не зверь! Ты мой друг!

– Заруби меня, как друга! – кричал Гнус. – Ни дай мне умирать в муках! Всё равно не выживу! Заруби!

– Прости меня Гнус! Прости друг! Спасибо, что ты спас меня! – сказал рыдая, подойдя к Гнусу с топором. – Господи! Прости нас за грехи земные.

Гнус ничего ни стал говорить, опустил глаза и покорно подставил мне свою голову. Сколько у меня было сил, размахнулся топором и с такой силой ударил Гнуса по голове, что он буквально влип задницей в огромную лужу крови, которая натекла от трупа медведя и от только что живого тела моего спасителя Гнуса.

Разделавшись с медведем и с Гнусом, словно обезумевший пару часов бродил вокруг трупов зверя и человека. Никак не мог сообразить, что мне делать дальше. Умереть от разрыва сердца или утопится в таёжной реке. Мне не хотелось жить после того, как зарубил топором человека и остался совсем один в лесу. Однако от разрыва сердца не умер и в таёжную реку топиться не пошёл.

Кружил вокруг трупов зверя и человека до тех пор, пока ноги стали заплетаться и меня потянуло ко сну. Обтерев снегом лицо и руки от обильной крови. Немного пришёл в себя. Стал собирать к пещере сухие ветки и куски сухой коры от деревьев. Разжёг у входа в пещеру такой огромный костёр, что даже испугался о возможном пожаре в таёжном лесу. Поэтому в пещеру сразу не пошёл. Подождал, пока костёр погаснет до безопасного пламени.

Затем разбросал угли костра возле входа в пещеру. Когда был готов отправиться спать в пещеру, то прежде всего посветил фонариком в глубину пещеры. Там в пещере тоже была не из лучших картин.

У входа в пещеру валялась груда человеческих костей, видимо вытолканных медведями из пещеры. За грудой человеческих костей разодранный мешок, из которого поблёскивали золотые самородки. Дальше за мешком с золотыми самородками лежали два небольших медвежонка, посасывая свои лапы.

У медведей совсем недавно началась зимняя спячка в таёжном лесу. Ни стал тревожить малышей, ведь им спасть до самой весны. Если конечно они не умрут без материнского молока.

По своим размерам малыши вроде выросли с того возраста, когда нуждаются в материнском молоке. Может быть, сама природа ни даст погибнуть малышам без матери?

Здесь в тайге столько много медвежьих семей. Вполне возможно, что какая-нибудь медведица примет этих сирот в свою медвежью семью и не даст погибнуть медвежатам?

Мне некуда было идти искать место ночлега. Выгреб из пещеры ногой давно истлевшие белые кости людских скелетов. Посыпал освободившееся место тёплым пеплом от костра. Подбросил в угли костра сухие ветки и кору деревьев. Постелил у входа в пещеру два байковых одеяла.

Двумя байковыми одеялами укрылся сам и вскоре заснул так крепко, что проснулся лишь тогда, когда вокруг берлоги тайгу осветили совсем не по-зимнему яркие лучи солнца. Посмотрел в сторону трупов медведя и человека. Они лежали все там же в застывшей луже собственной крови.

За кустами у берега реки мелькнули серые тени. Наверно, волки пришли на запах крови, чтобы полакомится свежатиной медвежьего и человеческого мяса? Мне тоже не мешало, полакомится медвежатиной. Говорят, что мясо медведя очень полезно людям.

Уйти отсюда все ровно успею. Теперь у меня в таёжном лесу остались всего лишь две дороги. Одна моя дорога к людям, куда едва ли дойду. Другая дорога в пасть хищникам, которые давно ждут меня в кустах. Но так просто хищникам не дамся.

Пока у меня есть власть над огнём, то не один хищник не приблизится ко мне. В свою защиту могу лес поджечь, но в пасть хищникам живьём не дамся. Если только сама старуха Смерть меня достанет во время болезни. Тогда пускай хищники наслаждаются моим мясом.

Не пропадать же добру в тайге? Не освобождаясь от дурных мыслей, стал собирать вокруг сухие ветки и кору деревьев, которых было так много в лесу, что хватило бы на сотню гигантских костров.

Так что мне без труда удалось быстро собрать дрова на разведение хорошего костра, на котором собирался поджарить мяса медведицы. Мне надо было хорошо подкрепиться в дорогу и сделать запас жареного мяса с собой на несколько дней. Из нашего совместного пайка осталось не больше десятка консервных банок с тушёным мясом.

После того, как на нашу голову упал первый снег, то у нас стало мало доступа к спелым лесным плодам и ягодам, которыми питались на протяжении светового времени. Поэтому нам пришлось обратиться к своим запасам сухого пойка, который мы прихватили с собой из зоны вольного поселения.

Если можно так сказать, то за счёт утраты наших двух попутчиков, Хорька и Цыпы, нам нельзя было жаловаться на отсутствие натуральной пищи в виде тушёного мяса.

Избавившись от гвоздей к сборке плота, который нам не суждено было построить, мы уравняли освободившееся место грузом дополнительных продуктов, оставшихся от Хорька и Цыпы.

За время движения по тайге вдвоём мы хорошо питались. Мне почти ничего не осталось от Гнуса. Теперь мне предстояло пополнить свой запас продуктов за счёт жаренного медвежьего мяса. Такого случая у меня больше не будет. Скорее достанусь следующему медведю, чем следующий медведь достанется мне в гуще таёжного леса.

Как только костёр занялся огнём, подошёл к туше медведя. Бесцеремонно испортил медвежью шкуру на том самом месте, где по моим предположениям могло быть сочное мясо.

Оголил мясо медведя от шкуры и стал срезать ножом филе мяса медведя. Длинные куски красного мяса продел тонкой веточкой и положил на рогатки из веток над углями костра. Пака мясо медведя поджаривалось над углями костра.

Продолжал срезать куски мяса с туши медведя и в это же время подкидывал кусочки коры в угли костра, чтобы поддерживать огонь в костре до тех пор, пока будет готово поджаренное мясо медведя. Провёл почти полдня у костра.

Стараясь больше нажарить в дорогу мяса. Когда вдоволь насытился жареным медвежьим мясом и сделал хороший запас жареного мяса в дорогу. Собрал свои вещи и помолившись за упокой Гнуса, отправился дальше в путь.

Мне обратно надо было навёрстывать упущенное время и воспользоваться тёплым днём, которых становилось, все меньше и меньше, в таёжном лесу. Скоро наступят зимние холода. Тогда мне будет трудно продвигаться и обогреваться ночью кострами.

Все будет засыпано снегом, который постепенно начинает падать на землю в тайге не только с неба, но также с верхушек деревьев. Сытому идти всегда легче, чем голодному.

В половине этого дня прошагал по тайге на много больше, чем в последний день мы прошли на пару с Гнусом. В котомке за плечами, а также в обеих руках у меня было жаренное медвежье мясо.

Все запасное белье одел на себя, чтобы не замёрзнуть ночью. Поверх бейсбольной импортной кепки натянул себе на голову свитер. Лишь лицо с прорезями глаз, губ и носа были доступны свежему воздуху. В таком виде ложился спать.

В таком виде передвигался во время холода. От такого моего ужасного вида могли шарахаться не только звери в тайге, а также встречные люди. Если бы мне посчастливилось встретить в таёжном лесу людей.

Одна только борода на моем лице стоила многого. Среди черных волос моей бороды стало больше седых волос. Видимо так сильно постарел от того ужаса, который мне пришлось пережить во время гибели попутчиков.