Читать книгу: «Истина и истинность. Сборник статей», страница 4

Введение
в темпоральную онтологию

Год написания: 2014

Кто сегодня делает философию в России. Том III / Автор составитель А. С. Нилогов. – М.: ООО «Сам Полиграфист», 2015 – 736 с.

Этот текст является кратким систематизированным изложением релятивистской темпоральной онтологии [2: 136—166], главная цель которой – преодоление дуалистического подхода к описанию мира, унификация этого описания для различных онтологических регионов (физического и ментального), решение проблемы каузальных отношений этих регионов. В основу онтологии легла натурфилософская концепция распределенных во времени систем, предложенная автором [3: 181—233] для решения проблемы возникновения новой сложности в эволюционирующих системах. В концепции вводится представление о нелокализованной в пространстве сложности распределенных во времени систем, не фиксируемой в одномоментных срезах мира. Это дало возможность представить формирование эволюционных новаций (включая творческие) как редукцию распределенной во времени сложности в пространственную структуру. Впоследствии распределенную во времени сложность было предложено обозначать термином «темпоральность»¹.

Темпоральная онтология развивается в русле трех философских концепций: событийной онтологии Рассела, нейтрального монизма (Мах, Джемс, Рассел) и философского релятивизма.

Релятивизм

Релятивизм в общем случае (в науке, философии) устанавливает вполне тривиальный методологический принцип, согласно которому для фиксации любой определенности, любого суждения безусловно необходима система координат – точка зрения, точка отсчета. Исходным принципом релятивизма является утверждение, что среди неконечного множества таких систем координат не может быть одной выделенной, абсолютной. Следует особо подчеркнуть, что основным тезисом релятивизма является не лозунг «все относительно», а утверждение «все существует только относительно чего-то». Философский релятивизм следует понимать как позицию, с которой констатируется относительность любых философских построений, их рядоположенность, невозможность какими-либо рациональными способами выделить из множества философских систем одну привилегированную. Но нас больше будет интересовать не «внешний» релятивизм, устанавливающий отношения между различными философскими концепциями, а релятивизм в границах одной философской системы, одной онтологии, утверждающий, что внутри нее не может быть задана некая привилегированная позиция, некий выделенный онтологический уровень, однозначно и строго разделяющий объекты на два или более типов, скажем, на феномены и ноумены². Речь идет не о полной унификации объектов, а о соблюдении релятивистского принципа, согласно которому любое онтологическое разделение не может быть абсолютным, а допустимо только относительно некоторой системы координат.

В качестве такой системы координат, такого подвижного уровня, относительно которого предлагается фиксировать статус объектов, в релятивисткой онтологии принимается субъект. Причем в качестве субъекта предлагается рассматривать не только разумный, самосознающий субъект, но и любой другой субъект, различающий в своей действительности объекты. То есть наравне с субъектом-человеком мы должны говорить о субъекте-электроне, чья действительность состоит из других электронов, атомов, молекул, о субъекте «живая клетка», чье объектное окружение составляют молекулы, другие клетки, организменные системы и пр. Итак, следуя принципу релятивизма (а точнее, логично вытекающему из него принципу антиантропоцентризма), в предлагаемой темпоральной онтологии не устанавливается фиксированный уровень субъекта – в качестве субъекта, по сути, может рассматриваться произвольный объект.

Нейтральный монизм
и универсум событий

Вполне естественно, что указанный релятивистский принцип (отсутствие фиксированного уровня субъекта) несовместим с какой-либо формой дуализма, допускающего два несводимых друг к другу начала, проводящего однозначную границу между физическим и ментальным, то есть разделяющего сущее на два жестко противопоставленных онтологических региона. Однако релятивистскую онтологию нельзя рассматривать и как традиционно монистическую, признающую лишь одно начало, одну субстанцию (скажем, Бога или материю). Такие концепции с позиции релятивизма следует рассматривать как частные предельные случаи, реализующиеся при смещении уровня субъекта в одну из крайних точек, в позиции элементарного или абсолютного субъектов.

Из существующих подходов к построению глобальной онтологии наиболее совместим с релятивизмом нейтральный монизм, констатирующий, что в основе любых различаемых субъектом объектов – и феноменов, и ноуменов – лежит некая единая субстанция, сама по себе не являющаяся ни физической, ни ментальной. Именно такая нейтральная концепция не позволяет исходно, до и вне указания уровня субъекта, фиксировать статус объектов – нейтральность которых нарушается только в действительности конкретного субъекта. В развитие идеи одного из главных идеологов нейтрального монизма Расселом в темпоральной онтологии в качестве такой нейтральной субстанции предлагается рассматривать множество всех возможных событий – универсум событий. То есть принимается принцип «все в мире состоит из событий» [8].

Событийные онтологии

Близкими к описываемому онтологическому подходу можно считать философию жизни Бергсона и философию процесса Уайтхеда («Природа есть структура развёртывающихся процессов. Реальность есть процесс.» [9: 130].). Приоритетную значимость события/факта утверждал в «Логико-философском трактате» и Витгенштейн («Мир – целокупность фактов, а не предметов. … Происходящее, факт – существование со-бытий» [4]). Правда, Витгенштейн, рассматривал событийность как логическую связанность вещей, а не как онтологическую основу для самого их существования. Особое внимание событиям как отдельно существующим сущностям уделял в своей теории действия Дональд Дэвидсон [11]. Однако «аномальный монизм» Дэвидсона, утверждающий несводимость ментальных событий к физическим, плохо совместим с нейтральным монизмом и релятивизмом. К тому же, к изучению событий Дэвидсон подходил со стороны логического анализа языка. Безусловно, следует упомянуть и онтологии события, развиваемые в философской линии Хайдеггер [10] – Делез [5] – Нанси [7] – Бадью [1], проходящей в плоскости со-бытийности языка и ситуативности истории, то есть несколько в стороне от чистого онтологизма Рассела.

Следует особо отметить, что близкий по идеологии и логике к предлагаемому подход – но ориентированный на физико-теоретическое описание – развивает в своей темпоральной модели реальности А. М. Заславский [3]. Идея универсума событий также чем-то близка и к так называемой бутстрап-концепции, предложенной физиком Джеффри Чу в 70-х годах прошлого века, основу которой составляет отказ от постулирования каких-либо субстанциональных (материальных) и логических первоначал Мира и представление последнего как паутины взаимосвязанных событий.

Вещная онтология

Традиционным для современного человека – и в быту, и в науке, и в философии – является вещное мышление, для которого свойственно описание мира как множества пространственно локализованных объектов-вещей. Сами вещи определяются через совокупность предикатов, присваиваемых им в разные моменты времени, то есть через последовательность состояний. Событие в вещной онтологии трактуется как изменение вещи, как переход ее из одного состояния в другое. Описание мира, по сути, сводится к построению пространственной (матрешечной) иерархии: вещи составляются из вещей поменьше – деталей, частей, а те из молекул и так до элементарных частиц. Причем вопрос «из чего состоят самые элементарные из элементарных?» остается открытым. У вещного описания, наряду с очевидными преимуществами (простота, прагматичность, эффективность при описании физических объектов) имеются и очевидные проблемы. Во-первых, это ограниченная масштабируемость: матрешечное описание теряет свою однозначность на уровне выше косных вещей – уже биологический организм трудно свести к структуре молекул, а социумные, ментальные, духовные объекты вообще невозможно вписать в вещно-пространственную иерархию. Во-вторых, матрешечная иерархия вещного подхода необходимо подразумевает редукционистское мышление, предлагающее сводить понимание целого (вещи) к описанию его частей. И если для физики и химии это вполне срабатывает, то на уровне живого мы опять же наблюдаем стопор: не получается описание биологической системы на языке химических формул, что уже говорить о психическом и ментальном. В целом, можно сказать, что дуалистические онтологии, придерживающиеся дихотомии физического и ментального, являются непосредственным продуктом вещного мышления.

События

Следует отметить, что вышеперечисленные онтологии событий и процессов (кроме онтологии Рассела), хотя и предлагают взглянуть на Мир с другой, не вещной позиции, акцентировать внимание не на самих пространственно определенных вещах, а на их отношениях во времени, все же не отказываются от самой идеи вещи как «носителя» этих самых событий и процессов. В них констатируется, что мы живем в мире событий, для нас важно именно то, что происходит, мы реагируем именно на изменения, а не на вещи, вещи лишь обеспечивают, поддерживают событийность, служат субстратом событий, и наша деятельность описывается именно как система событий, а не набор вещей. И это тем более бесспорно, если речь идет о таких деятельностях, как мышление, познание. Обобщая логику упомянутых событийных онтологий, следует заключить, что вещь может быть понята только как система событий: событий ее появления и исчезновения, различения ее предикатов, включения в мышление. Вещь при этом приобретает смысл только в событии, только как элемент деятельности – целенаправленного потока событий.

Но можно сделать еще один шаг и, обратив вслед за Расселом этот событийный анализ уже вглубь вещей (а не только на их отношения друг с другом), довести его до предела, то есть до утверждения «мир состоит из некоторого числа, возможно конечного, возможно бесконечного, сущностей… Каждая из этих сущностей может быть названа „событием“» [8]. Да, мы можем описать, скажем, биологический организм как собранный из молекул, то есть как пространственную структуру – по сути, мертвое тело. Но с другой стороны, можно представить его и как систему событий химических отношений этих молекул. При этом понятно, что событийное описание даст нам более полное понимание организма по сравнению с чисто структурным анализом. Двигаясь дальше вглубь вещей, можно и молекулы описать не как «шарики на палочках», а как совокупность событий взаимодействия атомов – понятно же, что структура, пространственное положение элементов молекулы вторичны относительно событий электронных обменов. Ну и сами атомы следует описывать как системы актов-событий взаимодействия частиц. В конечном счете Рассел, анализируя представления квантовой теории о строении материи, приходит к выводу: «материя – это просто удобные способы группирования событий» [8]. А на законный вопрос «событий чего? событий происходящих с чем?» отвечает: «событий, которые просто случаются, а не случаются „с“ материей или „с“ чем-то еще» [8].

Элементарное событие

Вообще-то, это существенная проблема событийной онтологии: как можно мыслить сингулярные, элементарные события вне связи с какими-либо первовещами, неким субстратом, изменения которого следует трактовать как события? Во-первых, к такой ситуации можно относиться как к предельной – так получается, если довести событийное мышление до логического конца: на очередной итерации вопрошания «а чего это события?» мы просто не найдем подходящих вещей в матрешечной иерархии. Во-вторых, можно сослаться на то, что нас же не смущает, что и в вещной онтологии у нас нет ответа на вопрос, насколько элементарны элементарные частицы? Да и к тому же, исходным для вещи все равно будет событие ее появления, а не она сама. В-третьих, можно, как и в случае с вещами, сослаться на некую не данную в непосредственных ощущениях субстанцию типа материи, на «поверхности» которой и «пузырятся» наши элементарные события. То есть в итоге решение проблемы можно свести к простому постулированию события как исходной непосредственной, не определяемой ни через что другое сущности, некой монады.

Можно еще добавить, что при фиксации некого уровня событий, субстрат, на котором они реализованы, принципиально не важен – значение имеет лишь структура потока событий. В качестве аналогии тут можно упомянуть процесс передачи информации (по сути, последовательности событий), который индифферентен к своему носителю. Развивая информационную аналогию, уместно будет привести пример с формированием картинки на экране монитора компьютера: «феноменально» изображение нам дано как множество событий, при этом на чем реализованы эти события (удары электронов или переходы состояний жидких кристаллов) не имеет значения, а уж на каком языке написана программа и на каких элементах собран сам компьютер (на лампах или полупроводниковых кристаллах) – вообще дело десятое. И, забегая немного вперед, можно отметить, что и сами воспринимающие субъекты в событийной онтологии, безусловно, следует мыслить как множества событий – тех же элементарных событий, из которых «собраны» и объекты, а следовательно, при рассмотрении отношений одной системы событий (субъекта) с другой системой событий (объектом) субстрат, на котором реализованы эти события, можно вынести за скобки. Эту мысль можно проиллюстрировать множеством аналогий: скажем, наши субъект и объекты изображены на мониторе, то есть являются структурами экранных событий, или представляют собой волны на поверхности океана Соляриса, или поток компьютерных кодов матрицы, или события флюктуаций квантового вакуума – понятно, что во всех этих случаях сам метод генерации этих событий никак не может повлиять на содержание отношений множеств событий.

Событие против вещи

Итак, нам предлагаются на выбор два изначально логически равноценных онтологических подхода, исходящих из разных оснований: (1) постулирование элементарной вещи/частицы (без уточнения, из чего она состоит) с последующим описанием всяких вещей как пространственных структур из этих частиц; и (2) постулирование элементарного события (без уточнения, что там изменяется) и представление всякого объекта в виде потока событий. Даже на первый взгляд, без уточнения логики построения онтологий, выбор представляется очевидным: взяв в качестве исходного кирпичика вещь, ничего другого, кроме вещи, и не построишь. Жизнь, мышление, духовная деятельность не складывается из вещей, не раскладывается на кирпичики, и именно понимание того, что значительная часть нашей действительности просто непредставима в виде пространственно локализованных вещей или их структур, а явлена в виде систем событий, побудило обратиться к событийной онтологии. Ну а сами вещи вполне себе разложимы на события, представимы как структуры событий, как нечто фиксируемое, оформляемое, конфигурируемое (и снаружи, и изнутри) событиями.

Событие и сознание

Необходимо отметить еще одно возможное понимание события – как акта восприятия объекта в сознании субъекта. По сути, вещь для субъекта есть локализованный в пространстве комплекс предикатов, различений, и каждое из этих различений возможно трактовать как событие. С этой позиции вещь в действительности субъекта выступает как фиксированный в «сейчас» комплекс событий. Причем событие в этом комплексе следует понимать как не нагруженное содержанием: событие различения цвета (красного или синего) не есть «красное» или «синее» события – это просто события (ну как счетные единицы, которые имеют смысл независимо от того, что мы считаем, яблоки или груши). То есть событие в сознании субъекта следует понимать как локализованное во времени единичное, элементарное различение. И понятно, что при таком подходе феноменологическое пространство сознания мы должны строить не из вещей, а из событий – первичной данностью в сознании является событие, а не вещь. И сразу же необходимо отметить, что в этой первичной данности и феномены, и ноумены изначально выступают в одинаковом онтологическом статусе – как множества событий различения, что безусловно соответствует релятивистскому подходу.

При обсуждении отношения события и сознания можно опуститься и на самый элементарный уровень, к начальному отношению субъекта и объекта, понимаемых как нечто различающее и нечто различенное. Так вот, первым различенным и одновременно самым непосредственным, неопределенным, бессодержательным, самым очевидным объектом для субъекта, будет само первичное различение – просто чистое различение без уточнения, чего это различение. И это различение, безусловно, следует трактовать как событие (ну не вещь же). Здесь даже уместно вспомнить Гегеля, у которого результатом первого логического синтеза после постулирования чистого бытия и его отрицания в ничто является становление, то есть, по сути, чистое событие – еще до и вне всяких вещей, событие перехода чистого бытия в ничто и обратно.

Нейтральность
элементарных событий

Итак, и с вполне физикалистской позиции, позволяющей описать вещи (пространственные системы) как последовательности событий, и со стороны сугубо философского анализа субъект-объектных отношений, мы получили представление о Мире как о системе событий – универсуме событий. При этом, освободившись от постулирования вещи, мы избавились (в полном согласии с принципом нейтрального монизма) от необходимости исходной привязки событий к каким-либо онтологическим уровням: и физические, и биологические, и ментальные события представляются как системы исходно онтологически нейтральных элементарных событий. К какому уровню будет отнесено событие, зависит (в соответствии с релятивистским подходом) исключительно от позиции субъекта, различающего это событие. К примеру, событие удара футболиста по мячу в зависимости от уровня рассмотрения можно описать и как физическое, и как физиологическое, и как социально-спортивное, и даже как эстетическое. То есть каждый раз мы имеем дело с субъектной интерпретацией некоторого фрагмента универсума событий, исходно не имеющего никакого онтологического статуса. Так, рассматривая некоторую ограниченную последовательность событий органического синтеза, мы вполне можем иметь дело как с реакцией в пробирке, так и с фрагментом сложного биологического процесса в клетке мышцы, реализующего бег гепарда – на уровне событий химического взаимодействия эти ситуации неразличимы. А «сузив» свой взгляд на поток событий до ядерных взаимодействий, мы уже не сможем отличить неорганическую реакцию от органической.

«Сейчас»

Демонстрируя на примерах исходную нейтральность элементарных событий (отсутствие сугубо биологических, химических и пр. событий), мы попутно подошли к формулированию принципа различения онтологических уровней: онтологический статус объекта, выделяемого из общего потока событий, зависит от «масштаба» взгляда на этот поток – от количества одновременно рассматриваемых событий. Расширяя или сужая границы анализа потока событий, можно разглядеть в нем и психофизиологическое действие «охота гепарда», и последовательность биологических событий сжатия клеток тканей в его мышце, и цепочку химических событий, и отдельное физическое событие. При этом понятно, что пробегая, скажем, «химическим» взглядом по всей цепочке событий, составляющих действие «охота», не то что охоты, а и никакой биологической специфики этой цепочки разглядеть не получится. Так и на уровне только физических событий не различить химических взаимодействий.

Тут уместно ввести понятие «сейчас», фиксирующее «ширину», масштаб взгляда на поток событий. Можно говорить о физическом, химическом, биологическом и т. д. «сейчас», в каждом из которых фиксируются события соответствующего онтологического статуса. Из приведенных ранее примеров ясно, что биологическое «сейчас», гораздо «шире» химического: биологические события, скажем, акты сжатия клетки мышцы, наблюдаемы в «сейчас», охватывающем значительное множество последовательных химических событий. И следует понимать, что использование слова «сейчас» не аллегорично – речь действительно идет о выделении ряда точек зрения, различающихся разрешающей способностью, протяженностью мгновения восприятия, то есть об относительности понятия «сейчас». Наиболее наглядно релятивность «сейчас» можно продемонстрировать на примере работы компьютера: ее можно рассматривать с уровня нашего обыденного «сейчас», в котором картинка на мониторе дана сразу целиком как единый пространственный феномен. Но есть еще «сейчас» программы высшего уровня, и в это «сейчас» мониторная картинка уже не помещается, а представляется составленной из тысяч и тысяч последовательных событий выполнения операторов. Каждый же оператор в свою очередь есть поток событий выполнения команд процессора, и соответственно, на уровне процессорного «сейчас» уже неразличимы функции и циклы – там только операции с битами. Ну а ниже есть уровень физического/атомарного «сейчас», на котором уже нет такой вещи, как компьютер.