Читать книгу: «Пешешествия неофита. В поисках смысла Великорецкого крестного хода», страница 2

ОБЕТ ИЛИ ОБЕД?

В противовес этому, набирало силу другое отношение к крестному ходу, которое талантливо и масштабно получилось отразить в документальном фильме «Обет» режиссера Марины Дохматской и ГТРК «Вятка». Как известно, у кино – свои приемы, один из которых заключается в том, что оно обязательно должно произвести впечатление, чем-то поразить зрителя. В данном случае «оружием массового поражения» было избрано само Великорецкое паломничество – самое древнее из ныне существующих (ему более 600 лет), самое массовое (насчитывающее десятки тысяч паломников), самое продолжительное (более 150 км. пути), самое многострадальное (в 1959 году его «закрывали» на всесоюзном уровне) и одно из наиболее известных Православной России.

На экране мы видели все тоже «самое-самое». Уставшие от столичной суеты москвичи целыми вагонами с рюкзаками и палатками высаживались на кировском вокзале. Многотысячная колонна паломников переходила реку Вятку по мосту, над которым парил вертолет съемочной группы. Пожилая паломница вспоминала, как в былые годы плохие милиционеры отлавливали хороших паломников по лугам и лесам. Губернатор – коммунист дарил церкви колокола. Внимающий ему настоятель многозначительно молчал. Американский профессор увлеченно размышлял о русской соборности. Паломники наперебой рассказывали о чудесах и о том, что уже начали считать дни до нового паломничества. В душе зрителя рождалось, крепло и, под конец фильма, вырывалось из груди: «И я тоже хочу! Я должен попробовать!». Благодаря чему в крестный ход каждый год вливалось несколько тысяч новых участников.

Мне запомнилась встреча, которая довольно точно передает настроение тех благословенных лет. Она произошла во время паломничества 2000 года, которое мне посчастливилось пройти от начала и до конца. Утром второго дня пути, за Бобинским волоком, на подходе к селу Загарье, в колонне паломников мне попалась на глаза довольно многочисленная группа школьников, на вид 11 или 12 лет. После большого перехода и бессонной ночи они сильно устали и понуро брели по полевой дороге, окутанной холодным, сырым туманом.

– Как вы оказались в крестном ходе? – спросил я.

– Учительница предложила, родители согласились, вот мы и пошли, – был ответ.

– Где же вы ночевали?

– Нас одна бабушка пустила на сеновал.

– А родители идут с вами?

– Нет, только классный руководитель Мария Ивановна.

Дети показали на девушку двадцати лет, с огромным рюкзаком за спиной, который ее едва ли не перевешивал назад.

– Это она рассказала нам про крестный ход.

Бедная Мария Ивановна, а точнее просто Маша, стояла, чуть покачиваясь от усталости, и только улыбалась в ответ. Не в силах объяснить, как все это произошло, и предугадать, что с ними будет через час пути.

– А не боитесь? Путь-то дальний! – не унимался я.

– Нет! Не боимся, – отвечали школьники. – Мы уже не раз ходили в поход. И на этот раз дойдем!

Понимали ли дети, чем паломничество отличается от обычного похода, и понимала ли их учительница, какую ответственность взяла на себя? Этого я не знаю. В конце концов, молодожены, как правило, также мало что знают о семейной жизни, однако это не повод не вступать в брак. Не войдя в воду, плавать не научишься. Тут главное – захотеть. Без чего не будет ни семьи, ни крестного хода.

Так на рубеже веков тысячи людей захотели принять участие в Великорецком паломничестве, и не нам судить, какими путями Господь привел их на святое место. Однако мало создать семью, надо ее сохранить. Мало креститься, надо жить церковной жизнью. Мало пойти в крестный ход, надо научиться в него ходить. Причем делать это осознанно, в здравом уме и твердой памяти, стремясь, чтобы твой ход был крестным не только на словах, но и на деле.

Вскоре стало очевидно, что идея паломничества, как исполнение обета, данного вятчанами при перенесении чудотворной иконы в Хлынов (Вятку, Киров), не может исчерпать всех его смыслов. Обет был дан хлыновцами, но на реку Великую шли не только они. В 2000 году по благословению патриарха Алексия II Великорецкий крестный ход стал Всероссийским. После чего с каждым годом число иногородних паломников стало расти в геометрической прогрессии. Словно, каждый, вернувшись домой, брал за руку двоих и вел за собой.

Областные власти всячески поощряли эту тенденцию, поэтично называя Великорецкий крестный ход «визитной карточкой Кировской области». Затем в кулуарах стало звучать слово «бренд». При этом его планку приходилось с каждым годом поднимать все выше и выше, изыскивая все больше средств для того, чтобы принять, разместить и прокормить растущую армию паломников, обеспечить их безопасность, медицинское обслуживание и т. д.

Впрочем, к хорошему привыкается быстро. Поэтому, получив бесплатную кашу и хлеб, многие паломники роптали: «А где компот? В прошлом году был. Почему в этом не наливаете?». Как в известном фильме про тунеядца Федю. Слышать это было горько и хотелось в ответ сказать: «Пожалуйста, определитесь, что это – турпоход или паломничество, обед или обет?».

Однако с «концепцией обета» тоже все было непросто. Во-первых, потому, что священники не могли сдвинуть чудотворный образ с места, пока не пообещали ежегодно приносить его на место паломничества. А раз не было чуда, то не было и обета, без которого паломничество перестает быть соборным деланием, и его общий смысл распадается на тысячи индивидуальных смыслов, которых у каждого паломника за плечами целый рюкзак.

Во-вторых, во всем этом было нечто такое, с чем сердце не могло согласиться. Особенно с рассказом о том, как однажды хлыновцы поленились исполнить обет и не пошли на реку Великую, за что тут же были наказаны морозами, внезапно ударившими в начале июня и чуть было не погубившими все посевы. Означало ли это, что, если в наши дни они не пойдут в крестный ход, Бог разрушит их бизнес, уволит с работы, пошлет плохого начальника, болезни или другие несчастья? Да и надо ли представлять Бога настолько мелочным и мстительным?

Тогда, в дни паломничества 2000 года, ответить на эти вопросы я не мог. Мысли, как пчелы, роились в голове, и по мере приближения к Великорецкому смысл паломничества все больше ускользал от меня и дробился на тысячи маленьких смыслов. В итоге, я вернулся к тому, с чего начал – просто надо пойти и дойти! Когда же это было исполнено, и я снова без единой мозоли возвратился домой, то неожиданно понял, что больше в крестный ход не пойду, так как не вижу в этом смысла.

Сегодня я понимаю, что это было ошибкой, о причинах которой отец Александр Шмеман с сожалением писал: «В наше время в центре религиозной жизни стоит не истина, а религиозное чувство. Оно, а не истина признается главной ценностью, по которой мерится все. И в церковной жизни, и в богослужении все расценивается в зависимости от того, что „я“ хочу получить от них, что „мне“ представляется существенным, что „я“ люблю в них».

Добавлю, что, когда мы этого не получаем, то часто «с водой также выплескиваем и ребенка» – перестаем ходить в церковь, исповедоваться и причащаться, жить церковной жизнью. Словно говорим себе, что «это не работает», и потому тратить время на это не надо, лучше увлечься чем-то другим. Однако со временем «другое» также надоедает и обесценивается. А все потому, что нам была дорога не истина, а религиозное чувство, которое, как и все другие чувства, зависит от гормонов, а они не вечны. Поэтому все, что нас волновало и вдохновляло, в среднем, через три или четыре года перестает волновать и вдохновлять.

Примерно также произошло и со мной. Как мотылек из темноты стремится к свету, так я четыре года подряд рвался на Великую реку, и вдруг этот свет погас, и я опустил крылья. Конечно, на глубине души я понимал, что вовсе не крестный ход утратил Богом данные ему смыслы, но рухнули, обесценились, исчерпали себя мои фантазии, которые, по гордости, я считал таковыми. Понимал, но прорваться сквозь свои фантазии к подлинному смыслу паломничества мне еще не хватало ни знаний, ни сил, ни духовного опыта. Для этого необходимо было не только время, но нечто большее.

КАК ЗДОРОВО, что все мы здесь!

Прошло десять лет, прежде чем, я дерзнул вернуться к этой теме. Все это время в крестный ход я не ходил, но со стороны внимательно наблюдал, что с ним происходит.

Внешне все выглядело вполне благополучно. Число крестоходцев с каждым годом увеличивалось и в итоге достигло 40 тысяч человек. Теперь на реке Великой их встречал уже не приход, а мужской монастырь во главе с игуменом Тихоном, некогда водившим крестоходцев. Братия монастыря при участии областных властей трудилась над восстановлением Великорецких храмов. В первую очередь, Никольского собора – главной святыни обители. Сменились три губернатора, и каждый из них в меру сил этому помогал.

В ноябре 2008 года Великорецкая икона в третий раз посетила Москву. Специально к этому визиту епархия издала большую книгу, которая обобщила все, что на тот момент было известно о вятской святыне и крестном ходе. Отныне не только летом, но в течение всего года на реке Великой можно было встретить паломников, география которых ширилась с каждым годом.

Все это радовало, но заданных выше вопросов не отменяло. Напротив, с каждым годом нарастало ощущение, что проблемы усугубляются, и даже принятие Устава Великорецкого крестного хода, важного и нужного документа, не помогло их разрешить. Потому что для этого требовалось не столько грамотное администрирование, сколько богословское осмысление крестного хода, а этого как раз и не было. Казалось, единственное, что всех волновало – сколько человек в новом году собирается отправиться на Великую реку, и что собираются придумать организаторы для того, чтобы облегчить их путь?

Главные вопросы все также оставались без ответа, в отсутствие которых крестный ход неизбежно сбивался с пути. Уже невооруженным взглядом можно было заметить, что значительная часть крестоходцев никак не связывает свой путь со святыней. В частности, многие брали с собой в путь не Великорецкий образ, а другие иконы.

Как-то раз, поздним вечером, я шел берегом реки Великой и буквально наткнулся в тумане на чудотворный образ, который в полном одиночестве лежал на аналое посредине поляны, и рядом не было ни души! На следующий возле источника, по преданию забившего на месте явления чудотворной иконы, собрались тысячи людей. ОМОН еле сдерживал ликующее людское море. Однако, приглядевшись, можно было заметить, что причиной их ликования была не сама икона, а падающие на их лица капли святой воды, яркое солнце, общая восторженная атмосфера и т. д. и т. п. По окончании шествия икону снова возложили на аналой, праздник закончился, и люди вскоре разошлись, оставив святыню одну на опустевшей поляне.

Не только в Великорецком, но даже в Никольской надвратной церкви Трифонова монастыря, где сегодня пребывает список с чудотворной иконы, в течение года к ней не выстраивается очередь. О чем протоиерей Андрей Дудин однажды заметил: «Наши отцы, в том числе те, что каждый год идут крестным ходом, везут прихожан за тысячи километров в Дивеево, Оптину, Лавру, сами едут в Бари и на Афон, но почему-то не к Великорецкой иконе. Почему бы не привезти и не послужить перед святыней? А мы еще удивляемся, почему Господь отнял и вновь не явит нам чудотворный образ, обретенный на реке Великой! Потому и отнял, что мы к нему равнодушны, и пока не преодолеем этого равнодушия, не явит его вновь».

Может сказано слишком резко? Однако Вы проверьте себя и, для начала, попробуйте вспомнить, сколько житийных клейм имеет Великорецкая икона и каким страницам жития святителя Николая они посвящены? Вспомнили? Было непросто? А ведь Вы, наверняка, не раз прикладывались к ней в крестном ходе. Кто-то скажет: «Я не искусствовед. Зачем мне это знать?». Тем не менее именно эти клейма являются отличительной чертой Великорецкого образа. И, если его обретение совершилось по воле Божьей, значит, подобная программа иконы также была дана неслучайно.

Какой в этом смысл, и какое отношение имеет к крестному ходу? Ответы на эти вопросы еще впереди, а пока, положа руку на сердце, следует согласиться с тем, что в современном паломничестве чудотворная икона занимает куда более скромное место, чем все «ахи» и «вздохи» по поводу того, «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

Складывается впечатление, что для значительной части паломников именно это и является главным смыслом Великорецких торжеств. «Хорошо нам зде быти!» (Лк. 9:33). Действительно, в Великорецком очень хорошо. Величие праздника, возвышенный строй богослужения, красота природы, вдохновленные лица людей, всеобщее ликование – все это, в самом деле, не может не тронуть сердце. Неслучайно, для многих путь в Церковь когда-то начался именно с приезда на святое место, в чем нет ничего плохого. Главное, чтобы за всеми этими восторгами не терялся смысл древней традиции. Иначе бывают случаи – и смех, и грех.

Например, накануне крестного хода в епархиальном управлении раздается звонок из Москвы. Звонят из туристического агентства, интересуются крестным ходом. Оказывается, уже в течение нескольких лет это агентство «продает путевки» в Великорецкий крестный ход – бронирует для москвичей билеты на кировский поезд, помогает собраться в дорогу, страхует от укусов клещей и т. д. Что, действительно, необходимо, и мы этой помощи рады.

– У вас такой замечательный праздник! – говорит девушка на другом конце телефона. – И ваш крестный ход также всем очень нравится. Раннее лето, нетронутая природа, а как птицы утром поют! Так романтично! Я сама в прошлом году ходила, и многие мои знакомые тоже засобирались. Так, вот, некоторые спрашивают, где там можно байдарки оставить?

– Не понял, – удивляюсь я, ошеломленный таким вопросом. – Какие байдарки?

– Дело в том, – ничуть не смутившись, продолжает агент, – что наши клиенты хотят побывать на празднике, а затем спуститься по реке на байдарках к областному центру.

– Может, им в какие-то другие дни на байдарках поплавать?

– Я все понимаю, – не уступает агент. – Но Вы наших клиентов тоже поймите – путевка у них одна, а им хочется и крестным ходом пройти, и на празднике побывать, и на байдарках поплавать, и рыбы наловить. Там ведь есть рыба?

Сижу и молчу, а сам думаю: «Может, все же не надо туристическим агентствам продавать такие путевки? Чтобы паломники шли в крестный ход не за рыбой и необычными впечатлениями, а за чем-то другим».

Или другой случай. Знакомая паломница рассказала, как несколько лет назад крестным ходом шла группа молодых мужчин… с футбольным мячом. Идущие рядом удивлялись: «А мяч-то вам зачем?». Но те лишь улыбались и ничего не отвечали. Наконец, на одном из привалов, приметив широкую и ровную поляну, мужчины не выдержали, соорудили спортивную площадку, достали мяч и устроили футбольный матч, крикнув в спину уходящим паломникам: «Вы идите, а мы вас догоним!». Опытные крестоходцы пытались их остановить, но тщетно. Закончилось все тем, что, закончив игру, футболисты бросились догонять паломников и заблудились. В итоге, через несколько переходов, им все же удалось воссоединиться с колонной, но в футбол в пути больше они уже не играли.

О том, что стремление объединить в крестном ходе «все и вся» должно иметь разумные пределы, говорит история, которой я лично стал свидетелем в 1998 году. В тот год мы впервые шли с новым провожатым, и он в поле свернул не на ту тропинку, а за ним еще несколько тысяч человек. Шли, шли и зашли в болото. Священники остановили колонну и предложили несколько минут отдохнуть, пока удастся найти нужный путь. Присели и мы. Вдруг слышу, как рядом зазвучала английская речь. Это разговаривали два американских журналиста, приехавших за русской экзотикой и уже весьма измотанных. Я прислушался и не смог сдержать улыбки.

Помнится, один из них спрашивал:

– Не пойму, если ходят уже шестьсот лет, то почему не знают дороги? Почему нет указателей и, вообще, никакого сервиса – кафе, телефонов, гостиниц?

Второй сначала молчал, а затем глубокомысленно изрек:

– Думаю, что они, – он кивнул на сидевших неподалеку священников, – специально завели колонну в болото, чтобы усилить наши страдания.

Коллега понимающе кивнул головой.

– Однако время уже позднее. Солнце скоро сядет. Пора бы им поторопиться и вывести нас из леса!

Дорогу мы, конечно, нашли, с небольшим опозданием пришли в Монастырское и затем в пути не раз подтрунивали над заморскими гостями. Хотя в чем-то они, в самом деле, правы. Ведь, если всем налево и направо рассказываешь о том, как давно ходишь на Великую реку, дорогу знать обязан.

Возможно, кто-то скажет, что все это характерно для начинающих паломников. Однако это не означает, что на пути у паломников со стажем нет своих искушений.

ПИЩА ДЛЯ ГОРДЫНИ

По сути, у всех паломников искушение одно и тоже: быть в крестном ходе и, одновременно, оказаться вне его – в турпоходе или многодневном марафоне, на народном празднике или баррикадах, на дружеском пикнике или слете единомышленников с целью «пойти и дойти», «преодолеть себя», «пережить незабываемые моменты», «приобрести яркие впечатления», «сделать классные фотки», «завести новых друзей», «познакомиться с будущем мужем или женой», «исполнить древний обет», «доказать идентичность» и т. д. и т. п.

Вся эта разноголосица смыслов мне известна не понаслышке. Как правило, у простака они проще, а у образованного человека на порядок сложнее. При этом не надо думать, что с завершением пути битва за твою душу заканчивается. Ничуть! Напротив, именно тогда и разгорается главный бой.

Причем это происходит не сразу. Не тогда, когда ты под праздничный звон колоколов вместе с другими паломниками входишь в Великорецкий град или возвращаешься в родной город. В эти минуты на тебя камнем наваливается усталость, и тобой овладевает лишь одно желание – поскорее снять рюкзак и просто посидеть, полежать, отдохнуть, поспать.

Однако тот, против кого ты сражался, никуда не исчез, и, если он не смог справиться с тобой в открытом бою, то сейчас непременно попробует сделать это снова. Потому что, на самом деле, твой крестный ход не окончен. Просто пока еще ты об этом не знаешь.

Проходит день или два. Силы потихоньку восстанавливаются, и ты начинаешь все чаще в мыслях возвращаться к пройденному пути, считая его не просто завершенным, а достойно завершенным.

Оружие, которым в эти минуты могут сражены многие, в том числе опытные паломники – самая обыкновенная лесть, цель которой – родить горделивое чувство победителя, одолевшего все трудности пути. Как известно, гордость – мать всех пороков и поэтому проявляться может по-разному. Перечислять их нет никакой необходимости. Важно понять ее главную цель – оскудение любви. Поскольку ты оказываешься в плену у собственного религиозного чувства, подсев на которое, как на наркотик, ты неизбежно становишься рабом собственной страсти невнимательным к другим людям.

Несколько лет назад в день проводов крестного хода ко мне подошел мужчина в одежде паломника с фотоаппаратом в руках. Мы оба ждали тот волнующий момент, когда крестный ход, повернув на улицу Казанскую, начнет подниматься к Спасскому собору. Снимок обещал быть удачным. Ярко светило солнце, и вообще погода была на редкость праздничная. Видимо, от избытка чувств мужчина обратился ко мне с такими словами:

– Сегодня иду в крестный ход. Как хорошо! В прошлом году мы ходили вместе с женой, и она всю дорогу ныла. Так толком и не помолился. В этом году жена снова просилась пойти со мной, но я твердо решил, что оставлю ее дома и пойду один. Наконец-то, помолюсь! Как Вы думаете, каким будет этот ход?

Возможно, мужчина спрашивал про погоду, но я неожиданно для самого себя ответил:

– Думаю, что Ваш крестный ход был в прошлом году, когда Вы шли вместе с женой. А сейчас для Вас будет просто поход за молитвенными переживаниями.

Мужчина был явно озадачен таким ответом и уже не так весело спросил:

– Что же мне делать?

– Постарайтесь меньше думать о себе. Вспомните кого-то, кому особенно нужна Ваша помощь и помолитесь о нем. Словом, идите не для себя.

Не знаю, запомнил ли паломник эту встречу, но я запомнил. Не то, что бы она переменила мое отношение к крестному ходу, но приоткрыла какую-то новую дверь. Постепенно я стал понимать, что верное понимание Великорецкого паломничества не может быть основано только на личных переживаниях и планах. Есть некий объективный смысл – Божий Дар, который дан свыше, и ты должен прорваться к нему. Должен научиться не путать его с яичницей из собственных мыслей и желаний.

Что для этого необходимо?