Читать книгу: «Когда палач придет домой», страница 4

– Красиво, правда? – спросила девушка, остановившись. – Дом-маяк, встречающий нас своим светом?

– Да, – ответил я и слегка улыбнулся тому, как точно она угадала мои мысли.

Услышав шаги у себя за спиной, я плавно сделал шаг в сторону и обернулся. Мои нехорошие предчувствия оправдались. Ловушка.

Однако спустя секунду я понял, что ошибся. Во-первых, по реакции моей спутницы, которая явно не ожидала этой встречи, а во-вторых, по тому, как двигались эти люди. Они были опасными, но непрофессионалами. Не требовалось особо напрягать мозги, чтобы понять, кто это. Грабители. Ночные шакалы.

«Все-таки не стоит ходить по некоторым районам ночного Лондона меньше, чем впятером», – подумал я.

В темноте – ближайший уличный фонарь не горел – вырисовывались три более темных силуэта внушительных размеров, которые быстро приближались к нам.

– Эй, папаша, у тебя огоньку не найдется? – спросил меня один из них. Голос у вопрошающего был низкий, хриплый и какой-то сдавленный. Наверно, кто-то когда-то крепко врезал ему чем-то тяжелым по горлу, скорее всего, кастетом или полицейской дубинкой.

– Отчего же не найдется? Найдется, – ответил я и полез в карман за зажигалкой, одновременно внимательно следя за темными силуэтами.

– Может, у тебя еще и деньжата лишние есть, а? – насмешливо поинтересовался тот же голос.

Так, все ясно. Последние надежды избежать конфликта растаяли, как осколок льда на раскаленной сковороде. Я взвесил свои шансы – их трое, а я один, безоружен (в полном соответствии с правилами нашей организации, согласно которым носить оружие можно было только во время выполнения задания, да и то лишь в том случае, если это было необходимо) и должен рассчитывать только на свои кулаки.

Самое логичное решение – сразу пойти на конфронтацию, так как мои противники находились сейчас в невыгодной позиции: их главарь, который спрашивал меня об огоньке, находился примерно в двух метрах от меня и метра на три впереди своих товарищей, так что я мог успеть сбить парня с ног прежде, чем подоспеют остальные.

Как назло, тут же заболела нога, ушибленная вчера утром во время тренировки. В предстоящей драке она могла меня подвести. Но отступать мне было некуда. Для меня нет ничего хуже, чем капитулировать перед такими ублюдками. Тем более на глазах у пшеничноволосой красавицы.

Не выпуская из рук пакет с покупками, я резко поднял голову, сделал шаг вперед и сказал:

– Может и есть, а может и нет, тебе-то, козел, какое дело?

Мой собеседник, разумеется, не сумел сдержать охотничьего азарта и, шагнув вперед, выстрелил своим огромным правым кулаком в мою незащищенную челюсть. Этого я и ждал. Отступив влево, я легко уклонился от удара, одновременно опустив пакет на землю, и попытался подловить его.

Правда, грабитель тоже схитрил. Сразу же после первой попытки он развернулся и вознамерился врезать мне левой рукой в живот. Так, похоже, мой неприятель неплохой боксер. Я и сам много занимался этим видом спорта для поддержания должной формы, но боксировать с грабителем не собирался. Один на один – это еще можно помериться силами по всем правилам маркиза Куинсберри, но не против троих же.

Уклонившись от его нового апперкота правой, я подловил его левую руку и перебросил нападающего через себя отработанным много лет назад приемом. Мой противник еще не успел приземлиться, вернее, войти в контакт со стеной ближайшего дома, в которую я его швырнул, а я уже атаковал остальных двоих бандитов, поспешивших к месту схватки.

Мое нападение их изрядно удивило. Видимо, они не привыкли к тому, что их жертва сама навязывает им бой. Воспользовавшись этой секундой тупого удивления, я подсек ближайшего ко мне ночного шакала и атаковал последнего из этой троицы. Он оказался довольно сильным бойцом, но его оборона была слабовата, и против града моих ударов, которые я наносил, почти не целясь, торопясь вывести его из строя, пока не очухались первые двое, он устоять не смог. Получив ногой в коленную чашечку, сложенными пикой пальцами правой в солнечное сплетение и ребром левой ладони в основание нижней челюсти, преступник, скрючившись, упал на землю. Судя по его виду, в ближайшее время опасность со стороны этого грабителя мне явно не грозила.

Я немедленно переключился на остальных противников, но немного опоздал. Ушибленная нога замедляла мои движения. Подонок, которого я сбил с ног подсечкой, уже встал и прыгнул на меня, едва я успел обернуться. Мы вместе упали на асфальт. Мой враг, похоже, был борцом и в контактном бою оказался весьма образован. Однако я и в этой области прошел хорошую подготовку, как и всякий настоящий палач.

Я резко рубанул его по запястьям, высвободившись из его теплых объятий и, перекатившись через голову, вскочил на ноги. Бандит вознамерился вновь схватить меня, пока я еще не встал, но не успел, и попытался подсечь меня. Его голова на фоне светившегося окна старого дома была великолепной мишенью, и я, увернувшись от подножки, ударил. Получив ногой в челюсть, мой противник сделал полуоборот вокруг своей оси и рухнул на асфальт. Похоже, с него было довольно, и я решил занять самым первым грабителем, с которого вся эта потасовка и началась.

Тот уже встал на ноги и теперь стоял, слегка пошатываясь, видимо, не совсем еще придя в себя после столкновения со стеной. Когда я шагнул вперед, намереваясь разделаться с ним, преступник торопливо вынул из кармана своей куртки руку с зажатым в ней тяжелым автоматическим пистолетом. По закону подлости, удача обычно отворачивается от нас именно тогда, когда она особенно нужна, зато какая-нибудь пакость, согласно тому же закону, оказывается тут как тут.

«Надо же, как глупо получилось, – подумал я. – Не кто-то там, а палач, опытнейший палач, прокололся, как малое дитя. Сейчас он нажмет на курок и прощай, жизнь. До него не добраться, слишком далеко, метров пять. А до тени под стеной дома еще дальше, пожалуй, все 10. Как глупо!».

Мысли припадочно бились у меня в голове, я пытался найти хоть какой-нибудь выход, но ничего путного так и не смог придумать, просто не успел. Чувствуя, как разливается по телу лихорадочный озноб, я мог лишь смотреть в маленькое черное отверстие, из которого через секунду вырвется моя смерть. На этот раз шанса нет, только ледяной холод и ужас неизбежного, пронзающие насквозь.

Грохот выстрела волной прокатился по улице, но с пальбой ночной шакал опоздал на долю секунды. За спиной грабителя мелькнула тень, и на его голову обрушился мой мешок с покупками. От удара пакет порвался, банки и коробки разлетелись по всему двору, а незадачливый стрелок рухнул на землю.

Несмотря на силу и внезапность нападения, он попытался встать, однако тут уж я не промедлил. Молниеносным броском преодолев разделявшее нас расстояние, я с разбегу ударил его ногой в голову, как футболист, забивающий победный гол, после чего мой несостоявшийся убийца тут же превратился в безобидную часть ландшафта. Сразу после этого я подобрал его пистолет, чтобы обезопасить свою жизнь от повторного покушения, если владелец оружия очнется раньше времени. А то еще, чего доброго, я вообще забуду это сделать. Воистину, ошибки губят палача.

Посмотрев на девушку с пшеничными волосами, которая все еще сжимала в руках пустой пакет из-под продуктов с огромной дырой в дне, я подумал, что из всякого правила есть исключения, в том числе из правила об ошибках палачей. Эта моя ошибка, нежелательный свидетель, мой самый крупный прокол за все время работы, спасла мне жизнь, исправив другой мой серьезнейший промах, который едва не стал для меня последним. Правда, рядом с ней я оказался потому, что сделал еще одну глупость, решив проследить за таинственной незнакомкой. Наверно, в нашей жизни всегда так – одна ошибка перекрещивается с другой, оставляя позади нас изгородь, за которую невозможно вернуться. Радует лишь то, что мои последние ошибки не сложились в надгробный крест.

Я улыбнулся и подошел к ней.

– Вы спасли мне жизнь, – сказал я, какой бы глуповатой ни казалась эта фраза, и неожиданно даже для самого себя крепко поцеловал ее.

– Не стоит благодарностей, – ответила она с улыбкой, легко высвободившись из моих объятий. Я не обиделся. На свою спасительницу я не мог обижаться.

– У вас кровь на плече! – спустя несколько секунд воскликнула девушка и сразу полезла куда-то в недра своей сумочки. – Я сейчас наложу временную повязку, чтобы вы дошли до моей квартиры, а там я вас по-настоящему перебинтую.

– Да пустяки это, обычная царапина, – ответил я.

– Хотите подхватить гангрену или что-нибудь еще хуже?

– Пожалуй, я все-таки провожу вас до вашей квартиры, а то неровен час, эти злодеи очухаются или еще какие джентльмены удачи встретятся, – сказал я, пытаясь прикрыть этими благородными словесами свою капитуляцию перед ней.

Моя спасительница только улыбнулась. Однако через секунду улыбка сбежала с ее губ, и она спросила, указав на избитых мной грабителей-неудачников:

– А эти?

– Они свою порцию на сегодня уже получили, хватит с них, – ответил я.

– А если они завтра или послезавтра сорвут злость на каком-нибудь беззащитном прохожем?

Я вздохнул. Мне очень не хотелось вызывать полицию, потому что, по-хорошему, нам пришлось бы ее дождаться, дать показания, подписать протокол и прочее. Во-первых, на это уйдет куча времени, а во-вторых, у сэра Найджела появится масса вопросов ко мне, и эти вопросы мне были совершенно ни к чему, особенно после сегодняшней истории.

Наконец, мне почему-то до смерти не хотелось сдавать эту красавицу Лысому Дьяволу. Хотя бы потому, что она спасла мне жизнь. И еще – я намеревался самостоятельно все разузнать о ней. Это было наглейшим нарушением правил о компетенции палача в области поиска свидетелей. Но, как сказал один преферансист, правила придумали только для того, чтобы было что нарушать.

И вообще, в конце концов, я много лет верой и правдой служил своей конторе, пусть иногда и преступал написанные для разных идиотов инструкции. Могу я хоть раз сделать не то, что мне приказано, а то, чего я хочу? Особенно сегодня? Дважды избежавшему смерти третий раз не может не повезти. Но риск есть риск.

– Если вызвать блюстителей порядка, то придется полночи отвечать на дурацкие вопросы типа: с какой целью вы шли пешком вместо того, чтоб взять такси, почему они напали именно на вас и так далее. К тому же нас потом несколько месяцев будут таскать то в полицейский участок, то в суд, – объяснил я девушке.

– Перспектива не из блестящих, – ответила она, и я в который раз удивился легкости ее произношения, а еще более ее чудесному голосу. – Но и оставлять их просто так нельзя.

– У меня идея: позвонить в полицию и сообщить о нападении, о том, что грабители обезврежены и лежат тут, а самим потихоньку смыться до прибытия патрульных, – предложил я, осматриваясь по сторонам. Похоже, видеокамер тут не было – еще одно везение, ведь моя «глушилка» делает невидимкой только меня. Не спрашивать же у красавицы, чье имя ты даже не знаешь, включен ли сейчас ее постановщик помех видеосигнала.

– В общем-то, идея неплохая, но…

– Звоните, только отойдите подальше, чтобы полиция не запеленговала «юч» так близко к вашему дому. И обязательно в анонимном режиме, если он у вас есть. И старайтесь не попадать под видеокамеры. А я пока перенесу наших рыцарей с большой дороги поближе к автостраде и заодно соберу наши продукты.

Пшеничноволосая на секунду задумалась, а затем быстро и молча пошла к ближайшему переулку. Я проводил ее глазами, собрал в кучку наши покупки, после чего занялся неудачливыми преступниками. Один из них уже начал приходить в себя и тут же вновь потерял сознание не без моего участия. Перетаскивая тела к дороге, я размышлял, что делать дальше. Я не мог оставить этих ночных шакалов в живых, потому что лишние свидетели, которые знают меня в лицо, мне были ни к чему. Но и ликвидировать их мне не хотелось – при неблагоприятном развитии событий чересчур много проблем это может принести мне в будущем.

Чтобы дать себе еще немного времени подумать над новой задачей, я пошарил в карманах грабителей. У курильщика я обнаружил несколько разномастных кошельков, в том числе один явно детский, потертый, с двумя металлическими экю внутри. А около одного из его сообщников валялся пружинный нож с лезвием не меньше 15 сантиметров в длину и следами свежей крови. Я пинком отбросил его подальше от лежавшего без чувств бандита и вдруг ощутил, как сильно болит левая рука. Этот подонок и в самом деле ранил меня.

Я глубоко вздохнул и посмотрел в небо. Наверное, это вселенская судьба всех людей во все времена – делать не то, что надо. И мы точно так же. В средневековье заплечных дел мастера использовали свои таланты в основном для борьбы с инакомыслием – в католической ли Европе, в мусульманской ли Азии. Сейчас, в развитом 21-м веке палачи искореняли самую страшную из всех бед, грозящих человечеству, но разве вот такие молодые, сильные, уверенные в своей безнаказанности ублюдки менее страшны? И еще порезанная в драке рука болела все сильнее.

И гнев. То чувство, которое переполняло меня сегодня, когда с меня сняли наручники и как ни в чем ни бывало оставили в кабинете психолога. Словно тащить меня на заклание в кандалах под дулами пистолетов – это то, что я заслужил за 40 лет честной жизни и 20 лет истового служения нашему делу. Заподозрить меня в таком, обращаться со мной как с обычным психопатом!… Их я тронуть не мог… Ни своего якобы друга сэра Найджела, ни его подручных из охраны. И вряд ли когда-нибудь смогу. Но ими мир не исчерпывается. Эти трое заслужили свое, и они получат заслуженное.

Без малейших угрызений совести я привел в исполнение вынесенный мною приговор. Палачей, как и диверсантов-коммандос, учат убивать в том числе и голыми руками, потому что никогда нельзя предугадать, как именно будут развиваться события и что потребуется для выполнения задания. Отправить этих троих подонков вслед за Альбертом Слейдом было делом нескольких секунд. Я убил их прежде, чем пшеничноволосая красавица успела позвонить в полицию. И даже позволил себе улыбнуться. В конце концов, ничто так не повышает настроение, как хорошее убийство.

Глава 5.

Я превратился в слух,

Внимая звукам, что живую душу

Могли б и в тело мертвое вдохнуть.

Джон Мильтон, «Комус».

– Что вы там делаете? – спросила моя загадочная незнакомка, неожиданно появившись из темноты как раз в тот момент, когда я удостоверялся в отсутствии пульса у последнего из троицы ночных шакалов, ошибившихся в выборе добычи.

– Да вот, один из них начал приходить в себя, пришлось его отключить по новой, ну и другим добавить, чтоб не очухались и не сбежали, – почти честно ответил я.

– Идите сюда, я должна осмотреть вашу рану, – повелительно сказала девушка-привидение.

Решив не спорить, я послушно подошел к ней. Левое плечо болело все сильнее, и ощупав его, я обнаружил длинный, набухший от крови разрез в рукаве пиджака.

– Минуточку, я должен найти его оружие, – спохватился я. Мне надо было отыскать нож до прибытия полиции, так как на нем наверняка осталась моя кровь, по которой полицейские эксперты смогут очень многое узнать обо мне даже несмотря на, что моя ДНК изъята из общегосударственной базы данных. Специалисты сумеют составить мой примерный внешний облик благодаря расшифровке генетической информации. И что самое плохое – «стукачи» неизбежно узнают об этом, а благодаря нашей внутренней базе мои коллеги вычислят меня в одну секунду. Это для обычных людей и большинства государственных служб мы невидимки, но не для своих.

Пшеничноволосая красавица некоторое время молча наблюдала за тем, как я нарезаю круги по тротуару перед ее домом. Потом, видимо, не выдержав гнетущей темноты безмолвного мрачного переулка и воспоминаний о нападении, спросила:

– Где вы научились так драться?

– В армии, я служил в войсках специального назначения. А сейчас работаю охранником, – ответил я, решив не вдаваться в подробности своей богатой на события биографии.

– Наверно, оберегаете разных важных шишек?

– Да нет. – Я, наконец, нашел проклятый нож, который после моего пинка отлетел, разумеется, в самый темный угол, и, взяв его в руки, сказал:

– Вот теперь можно идти. А то б полицейские эксперты исследовали мою кровь и много чего обо мне узнали бы. – Я помолчал, пока мы шли к дому, а потом, вспомнив, о чем меня спрашивала моя спутница, сообщил:

– Сейчас я работаю в охране фармацевтической фирмы.

Это было близко к истине, можно даже сказать, практически чистая правда, поскольку многие английские палачи в качестве прикрытия использовали London Pharmaceutical Company. Сэр Найджел, к примеру, официально значился во всех документах как вице-президент фирмы по особым вопросам, Биллингем – как главный бухгалтер, Майлз – как начальник службы информационного сопровождения, Мартинелли – как завкадрами, а большинство исполнителей – как сотрудники службы безопасности. Кроме того, некоторые мои коллеги и вспомогательный персонал числились работниками отдела статистики и некоторых других подразделений ВОЗ, а также детективного агентства Professional Security. Это было очень удобно, так как позволяло нам спокойно заниматься своей работой, не опасаясь, что кто-нибудь может заподозрить столь респектабельные организации в каких-либо противозаконных действиях.

Мы молча поднялись на древнем медлительном лифте на верхний этаж.

– Вот здесь я живу,– сказала девушка и стала рыться в сумочке, ища ключ к старомодному замку. Такие запоры ставили на двери до того, как в моду вошли кодовые, как у банковских сейфов, замки с системами проверки отпечатков пальцев, межзональных пропусков и особого электромагнитного сигнала, подаваемого «ючем».

Квартира у нее была двухкомнатная, с большой кухней, довольно скупо обставленная старой, но крепкой мебелью. В просторной гостиной стоял большой стол, диван, сервант с несколькими наборами питейных сосудов, пара кресел и с десяток разнокалиберных стульев. В дальнем от входа конце комнаты находился выход на балкон. Бросив взгляд в спальню, я увидел только огромный, явно переполненный книжный шкаф, стоявший напротив дверного проема.

Внутри жилище было пропитано каким-то особым духом, который так подходил к этой по-прежнему таинственной незнакомке и к этому старому дому. Его трудно описать словами, но для меня он был не менее реален, чем аромат ее парфюмерии.

– Вы здесь живете одна?

– Да. Давайте я обработаю вашу рану.

Мне не было больно, когда грабитель в переулке пырнул меня ножом. Я даже не заметил в пылу драки, как это произошло, но сейчас резкая боль пульсировала во всем теле и била в голову, словно молот, отзываясь во всем теле.

– Здорово он вас отделал, – произнесла девушка. – Вам надо показаться врачу.

– Ничего. Бывало и хуже, а я все равно до сих пор жив, – ответил я, подумав, что с учетом всех сегодняшних событий это было крайне оптимистичное заявление.

– А я настаиваю, чтобы вы сходили в больницу. Впрочем, это ваше личное дело, – сказала она.

– Правильно. Каждый имеет право идти в ад своей дорогой, – ответил я.

– Может быть.

Этот разговор не помешал пшеничноволосой быстро и аккуратно промыть рану, присыпать ее антисептиками и наложить повязку. В ее действиях чувствовался профессионализм, словно ей не впервой было заниматься ножевыми ранениями.

– Вы доктор? – спросил я, подумав, что она была весьма осторожна в разговоре насчет своей профессии.

– Отчасти. – Девушка улыбнулась и откинула с лица мешавшие ей волосы. – Я хотела стать врачом, но потом увлеклась теорией и сейчас работаю в исследовательском отделе ВОЗ.

Я постарался ничем не выдать своего удивления и только молча кивнул. Что ж, теперь, конечно, кое-что становилось более или менее понятно, но многое по-прежнему было покрыто тайной. Ладно, об этом я подумаю потом. Сейчас время собирать информацию, время анализировать ее наступит позже.

Она вышла в соседнюю комнату за каким-то лекарством, а я от нечего делать посмотрел в окно. Вид был великолепен. Темное небо, изрезанное на полосы еще более темными колоннами высотных зданий, отблески уличного освещения где-то далеко внизу, и над всем этим мерцающее великолепие звезд и полная яркая Луна, царица ночного неба, словно драгоценная жемчужина в колье черной выси.

– Отсюда открывается прекрасный вид, хотя небоскребы изрядно его портят, – произнесла красавица, появившись у меня за спиной.

Я медленно развернулся и обнял ее. Она мягко высвободилась из моих объятий, как и после нападения на улице, и сказала:

– Примите вот эту таблетку, она полностью снимет боль и поможет вашему организму компенсировать потерю крови.

Я послушно проглотил ядовито-горький белый шарик размером с маленькую горошину, а потом проговорил:

– Пожалуй, пойду. Уже очень поздно.

Она проводила меня до двери и, улыбаясь, сказала:

– Заходите как-нибудь. У меня часто бывают гости, и я всегда рада еще одному хорошему другу.

Уже выйдя за дверь, я вспомнил, что так и не узнал ее имя.

– Как вас зовут? – спросил я, обернувшись и стоя на пороге.

– Светлана Белова, – улыбнувшись, ответила девушка. – А вас?

– А меня Бен Роджерс.

– Спокойной ночи, отважный Бен Роджерс, – сказала она и, сделав быстрый шаг вперед, неожиданно поцеловала меня в щеку, а затем так же быстро отступила назад. – Смотрите, не попадитесь в лапы полиции.

– Не попадусь, – успокоил ее я и добавил, уже сделав шаг к лифту: – Спокойной ночи, Светлана.

В руки блюстителей порядка, которых собралась целая толпа около трупов, я действительно не попал, выйдя из дома пшеничноволосой через пожарный выход сбоку. Хорошо, что она живет высоко и вдобавок окна ее квартиры с другой стороны, так что моя девушка-привидение не увидит всю эту суету вокруг покойных грабителей.

Хотя рано или поздно она все равно узнает о безвременной кончине этих ночных шакалов, и тогда придется выдумать какую-нибудь историю, например, что их нашла после нашего ухода какая-нибудь конкурирующая с ними банда или что я просто перестарался в драке или еще что-нибудь в том же духе, но это будет позже. А нынешний день можно дожить спокойно, больше ни о чем не думая и ни о чем не волнуясь. Сегодня и так слишком много всего выпало на мою долю.

Отойдя немного от здания, я обернулся и посмотрел на левый угол верхнего этажа, где, если я не ошибся в расчетах, находилась ее квартира. Одно из окон все еще светилось, как маяк, как моя путеводная звезда. Млечный путь, блестевший на невероятно ясном холодном черном небе, почти прикасался своими сверкающими звездами к этому горящему во тьме окну. Ее окну.

– Спокойной ночи, Светлана, – повторил я и пошел домой.

Глава 6.

Что человек, когда он занят только

Сном и едой? Животное, не больше.

Тот, кто создал нас с мыслью столь обширной,

Глядящей и вперед и вспять, вложил в нас

Не для того богоподобный разум,

Чтоб праздно плесневел он.

Уильям Шекспир, «Гамлет».

А вы загляните к нему внутрь… он там пуст, черен и мертв… как бездонный колодец всякой тьмы и теней.

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита».

Проснулся я гораздо раньше, чем намеревался. Поскольку сегодня был день заслуженного отдыха после вчерашней трудной операции, идти мне было некуда. Делать мне тоже было нечего, однако понежиться в постели до полудня, как я хотел каждое трудовое утро, вновь не удалось. Правда, на сей раз не из-за работы, а из-за привычки, которая заставила мой организм пробудиться в обычное время. Почему-то так всегда бывает – когда появляется возможность делать то, о чем долго мечтал, этого уже делать не хочешь, а то и просто не можешь.

Впрочем, это не беда. Поспать всласть мне ничто не помешает вечером, поскольку именно в это время суток меня, как правило, сильнее всего клонит в сон, а сегодня я весь день свободен. Сейчас можно посмотреть какую-нибудь телепрограмму или старый фильм, сыграть на компьютере, послушать музыку или, на худой конец, почитать какой-нибудь свеженький детективчик. Одним словом, отдохнуть и отвлечься от работы.

Прошлепав босиком в комнату, я подумал, что память все же избирательна. У моей системы «Умный дом со всеми удобствами», включавшей в себя развлекательный центр, стереовизор, робота-дворецкого, блок виртуальной реальности и многое другое, позавчера перегорели предохранители. Вся эта куча самой современной и ужасно дорогой техники была мертва, и оживет лишь после прихода специалиста-ремонтника, который навестит меня в лучшем случае завтра.

Тяжелая черная тоска навалилась на меня. По выходным я, как правило, не выходил из дома, а свои правила я нарушаю редко. Одним словом, заняться мне было решительно нечем. Это лет 30-40 назад можно было убить избыток свободного времени уборкой квартиры или приготовлением пищи. Сейчас же вся работа по дому настолько автоматизирована, что зачастую вообще не требует никакого человеческого вмешательства. Если, разумеется, ничего не сломалось.

Помянув память сдохшей электроники, особенно развлекательного центра, несколькими нехорошими словами, я пошел на кухню. Хорошо, хоть автоповар не умер – он был установлен еще до «Умного дома» и потому управлялся автономно. Конечно, этот агрегат мог и без моего присутствия на кухне приготовить великолепный завтрак, но мне захотелось понаблюдать за его действиями. Все ж какое-то развлечение.

Я тяжело вздохнул, увидев блюдечко с молоком, сиротливо стоявшее в углу кухни. Котенка Билли я приобрел пару месяцев назад, проигнорировав, как и многие, рекомендации правительства не заводить домашних животных. В свое время держать кошек и собак было запрещено законом, но позже его все же отменили, и я этим, разумеется, воспользовался. Мой зверек пропал на прошлой неделе, и до сих пор ни слуху, ни духу. Даже объявление с предложением вознаграждения не помогло.

Без него было тоскливо – словно тебе чего-то не хватает в жизни, настолько сильно, что даже дышишь с трудом, но самому себе не можешь в точности сказать, чего именно не хватает. Бедный малыш, подобранный мной на улице, был всегда таким ласковым, словно и в самом деле любил меня – пусть всего лишь в благодарность за корм и приют. А теперь… Теперь единственный, с кем я мог поговорить по душам, хоть он и не способен был ответить мне, исчез. Сбежал от меня.

Иногда поражаешься, до чего одинок может быть человек. Посреди огромного города мне некому было хотя бы посетовать на жизнь – даже психоаналитику, который берет почасовую оплату за право поплакаться в свою жилетку, потому что если бы я пошел к нему, то после моего честного рассказа о своих проблемах его пришлось бы устранить как угрозу режиму секретности бюро палачей. А ведь я не из тех, кто может жаловаться даже на отсутствие повода для жалоб. И все же без кота было грустно. Даже этот пушистый малыш меня бросил, несмотря на еду и кров. Отставил меня в одиночестве наедине со своими проблемами. Оставил, несмотря на то, что я так заботился о нем!

«Вернется, удушу мерзавца! – подумал я. – Вот только пусть попробует. А может, он и не сбежал, а его украли? Да кому он мог понадобиться? Просто обычный поганец – взял что ему надо было и сбежал. Ладно хоть не нагадил на прощанье».

Раньше у меня жил персидский кот-красавец – тоже Билли. Так получилось, что я выкинул его в окно, разозлившись на его манеру устраивать себе туалет где придется. В благодарность за мою доброту и заботу этот маленький подонок нагадил мне на кровать – тут из себя выйдет любой, даже самый спокойный и уравновешенный человек. Билли-второй тоже был порядочный гаденыш, хотя и не до такой степени. Кошка – это всегда мелкое существо для осуществления крупных пакостей. Однако без них грустно. Даже поговорить не с кем – не с автоповаром же общаться. Это уже и впрямь сумасшествием попахивает.

Особенно тяжело, когда ты один в пустой квартире, и не только пообщаться не с кем, но даже нечем отвлечься. Конечно, можно просто напиться. И с бутылкой тоже можно поговорить, а если она достаточно большая и уже почти опустошена, то она может даже начать отвечать тебе. Однако ни сочувствия, ни участия, ни дельного совета в ее репликах ты не найдешь, и искать их там так же глупо, как пытаться добиться чистой и бескорыстной любви от проститутки. Единственное, что ты в результате получишь – похмелье и пустой кошелек. Хотя в этом плане многие женщины ничем не отличаются от алкоголя. С другой стороны, перед бутылкой хотя бы не приходится притворяться, что ты ее слушаешь и веришь тому, что она говорит.

Но иногда даже в таких беседах есть своя прелесть. Например, когда тебя бросил даже твой кот, а те, кого ты многие годы считал своими друзьями, едва не отправили тебя на тот свет безо всяких причин даже не моргнув глазом. Именно в такие минуты особенно ясно понимаешь, что жизнь – как песок, она утекает и утекает сквозь наши пальцы, и каждый раз, когда нам кажется, что мы нащупали в этом песке золотой самородок или хотя бы просто камень, который можно оставить на память, оказывается, что это – лишь слипшийся комок того же песка. И стоит нам чуть сильнее сжать его, чтобы удержать в своих руках, как он тут же рассыпается и вместе со всем остальным песком утекает сквозь пальцы.

В общем, настроение из раздела: одна рука ищет бутылку, а вторая – петлю, и весь вопрос в том, какая из рук первой дотянется до цели. В конце концов, на сломанную руку накладывают гипс, а на сломанную жизнь – алкоголь. Да и как могло быть иначе? Моему разуму до сих пор не удавалось освободиться от всего того, что произошло лишь несколько часов назад. Слова, брошенные сэром Найджелом, когда тот гнал меня на тестирование, словно кислота, выжгли мой мозг. 20 лет я работал на контору без единого замечания, стал лучшим и наиболее доверенным сотрудником класса А, дошел до самых вершин, и в один миг все рухнуло, а меня едва не завалило обломками.

Более чем красноречивая картинка на тему о верности и доверии. Топор нашей организации едва не обрушился на мою собственную шею. Пожалуй, даже с учетом бурной молодости в войсках специального назначения впервые за всю свою беспокойную жизнь я был настолько близок к смерти. Был низвергнут с положения лучшего палача бюро, который на многое имеет право, до состояния обычного сумасшедшего преступника. Одного-единственного подозрения, даже намека на подозрение оказалось достаточно для того, чтобы послать меня, заслуженного работника, ветерана организации, на эшафот. И помиловали меня вовсе не потому, что поверили мне.

Я тряхнул головой, отгоняя черные мысли, и продиктовал заказ автоповару. Раздумья о моем вчерашнем низвержении и почти чудесном спасении тотчас сменил накрепко засевший в моей голове образ Светланы Беловой. Именно она едва не стала причиной моей погибели, сама того не зная. А, может, все же зная? Ведь вероятность того, что она – всего лишь подстава ВОЗ, все равно есть. Но та доброжелательность, с которой она отнеслась ко мне, ее искренняя забота, когда она увидела, что я ранен…