Читать книгу: «Стена», страница 3
После объявления 6 сентября президентом страны в городе федерального значения военного положения выехать за пределы северной части Саратова стало просто невозможно – границу города в каждой её точке охраняли где внутренние войска, а где пограничники. Даже набережную, туристическую Мекку Саратова заняли люди в военной форме. Никто не говорил, зачем это нужно, однако все понимали – город снова стал пороховой бочкой, яблоком раздора между Российской Федерацией и Азовской Республикой. В первые часы в городе поползли слухи о том, что Саратов собираются целиком передать в состав Азовщины – начавшуюся панику пришлось успокаивать местным стражам правопорядка, мэру города и лично президенту, хором заявивших, что Россия останется при своих.
А утром следующего дня люди из приграничных кварталов увидели из окон своих домов прямо посреди улиц высокую бетонную преграду, проходящую в точности по границе России. Как видно из множества любительских кадров, стена разделила даже контрольно-пропускные пункты, ранее проходившие в городской черте, блокировав тем самым их работу. Как объяснили в администрации президента, на эту меру они пошли с целью пресечь нелегальную иммиграцию в Россию со стороны некогда дружественной Азовской Республики. Вот что сказал по этому поводу президент:
– На один только август этого года мы имеем около полумиллиона беженцев из Азовской Республики. Кто-то здесь хочет жить, кто-то планирует работать, а кто-то, извините, просто терроризирует коренных жителей России. Я спросил у министров, откуда они все? А мне и отвечают: так это все через Саратов прут! Тогда мы поняли, что облегчённый пограничный режим в городе попросту используют враги нашего народа, чтобы попасть на основную территорию России. Нас просто вынудили закрыть сухопутные границы.
Теперь город снабжается исключительно воздушным путём. Аэропорт «Сабуровка» в буквальном смысле превратился в грузовой склад: продукты, медикаменты, деньги и оружие для военных – всё это нескончаемым потоком идёт в блокированный по суше и воде со всех сторон Саратов. На данный момент покинуть город по земле можно только в двух местах – и на КПП «Елшанка» уже выстроились километровые очереди из желающих покинуть «Нью-Берлин». Однако сделать это удаётся далеко не всем: как многие узнают только на месте, теперь выехать из северной части Саратова в остальную Россию можно только при наличии постоянной или временной регистрации в любом регионе страны, кроме одного – самого Саратова. Зачем было добавлено это исключение из правил, не дают ответа ни в администрации президента, ни в правительстве. По словам мэра города Шестаковой Александры, подобные меры уже предпринимали в приграничных городах Испании Сеуте и Мелилье для сдержания потока мигрантов из Марокко. Конечно, такая мера точно остановит беженцев, вот только зачем ограничивать в правах обычное население? На это ответа пока нет.
Уже сейчас в сети Интернет можно найти множество роликов, где люди пытаются перелезть через стену или проскочить через колючую проволоку на границе с Саратовской областью. Во всех случаях исход одинаковый – нарушителей тут же ловят пограничники. И уже сейчас известно о первых жертвах среди населения – два жителя Южного Саратова в состоянии алкогольного опьянения попытались перелезть через бетонное заграждение, минуя КПП. Стрельба в воздух не усмирила их пыл, что вынудило военных стрелять на поражение. Также в Сети ходит информация, что от 10 до 30 человек уже из Северного Саратова были застрелены при попытке приблизиться к границе города. В администрации Саратова эту информацию пока не подтвердили.
Сегодня на единственной непосредственной границе между Российской Федерацией и Азовской Республикой непривычно тихо. Вовсю ведётся монтаж камер видеонаблюдения и наблюдательных вышек. Прокладывается колючая проволока с обеих сторон границы. Примечательно, что подойти к стене нельзя ни со стороны России, ни со стороны Азовщины: недавно установленные знаки наглядно демонстрируют угрозу со стороны линии раздела. Вот только стоит ли того такая система? И как теперь быть с предстоящим в Азовской Республике референдумом, намеченным на 14 октября? Пока неясно. Анна Ярославова, Саратов, Россия.
Глава 1
После войны
Поезд – огромная металлическая махина, шесть вагонов в сто двадцать метров длиной стрелой летят по бесконечному тоннелю. Колёсные пары чуть слышно чеканят шаг, ударяясь о неровные стыки рельс. В окнах то и дело проносятся огни, но их мало и все они окружены мраком подземелья. Подсветка в вагонах какая-то тусклая и то и дело мигает – от этого устают глаза, это действует на нервы. Металл, всюду металл: на полу, на стенах, потолке – консервная банка какая-то! Только вместо шпрот – люди: мужчины, женщины, старики, дети, школьники, студенты – все куда-то спешат по своим делам. У кого-то зазвонил телефон. Опять будет орать на весь вагон, что «он в метро» – как будто это и так не понятно.
Вагон плавно начинает тормозить. В окнах забрезжил яркий белый свет, многократно отражённый белым и синим пластиком. Диктор басовито объявляет станцию:
– Станция «Стрелка».
Поезд останавливается. Секунда – и двери с чуть слышным шипением открывают свои створки… Постойте – но ведь «Стрелка» конечная! Почему тогда никто не выходит? И не заходит никто – платформа совсем пустая! У кого-то снова звонит мобильник. У одного, другого, третьего… У всех сразу звонят телефоны! Что происходит? Откуда-то доносится звук – такой пронзительный, дребезжащий. Похожий на… сирену!
Мгновение – и глаза семнадцатилетнего юноши прорезает серо-голубоватый полумрак. Пронзительный звон будильника на подоконнике, специально поставленного туда, чтобы заставить себя встать с кровати, прямо-таки вынуждает его подняться. Скорее сбросив с себя тонкое одеяло, на бегу надевая на ноги тонкие тапочки, юноша мчится к подоконнику скорее выключить это трезвонящее исчадие ада. Наконец часы смолкают, оставляя после себя лишь лёгкий звон электронного сигнала в ушах да осознание: время семь утра – пора вставать.
Короткий взгляд на прикроватную тумбу ни капли не обнадёживает: на календаре двадцать шестое, и к тому же понедельник. Так себе день недели, но делать нечего – каждый седьмой такой. Опять придётся повторить этот мало осмысленный и обычно проделываемый на автопилоте цикл действий: убрать постель, потом умыться, почистить зубы, позавтракать, собрать рюкзак, одеться, обуться – и топать в школу. Сгрудив кое-как в одну кучу подушку с простынью и одеялом, юноша бесцеремонно отправляет их во вместительный ящик под его кроватью. Вяло, слегка покачиваясь, перемещая всё тело вперёд, ноги его сами собой находят дорогу в прихожую. Слипающиеся глаза не видят ровным счётом ничего в этом полумраке – шаркая тапочками по протёртому линолеуму, приходится опираться на стены, чтобы дойти до самого его конца, в ванную. Направо кухня – там как раз горит свет. Слышен звук работающей микроволновки – похоже, кто-то уже проснулся.
– Доброе утро, мам – сонно пробурчал он.
– Доброе утро, Саш! – раздался в ответ из кухни женский голос.
Не обернувшись, чтобы поприветствовать мать, Саша зажёг свет в ванной одной рукой, другой одновременно распахнув её деревянную дверь. На пару секунд ослепнув от яркости светильника, глаза Александра постепенно привыкают к яркому свету. Оглядевшись, взгляд его упёрся в совершенно обычное, с лёгкими следами мыльных разводов зеркало в светло-розовой пластиковой оправе. Оттуда на него уставился весьма недурного вида юноша: среднего роста, с тёмно-русыми, торчащими во все стороны после сна вихрами волос, глубокие, из-за чуть приопущенных век тёмно-карие глаза его казались очень задумчивыми, а острый подбородок и неширокие скулы прекрасно дополняли приятную строгость мужских черт. Всё ещё немного сонное, в меру худое лицо его выглядело с первого взгляда неважно, но сам Саша давно привык к такому своему виду – какая вообще разница, как он выглядит?! А уж ледяная вода из-под крана его точно разбудит.
Два поворота крана – и немного мутная от пузырьков воздуха жидкость полилась из водопроводной трубы. Первым делом смочив в ней свою красную расчёску и причесавшись, Саша уже схватился было за зубную щётку, как вдруг понял: чего-то не хватает. Щётка – на месте, паста – на месте, полотенце – на плече, мыло – в мыльнице… Блин, точно! С силой хлопнув себя по лбу, Александр молча вышел из ванной, снова прошёл через прихожую и повернул от своей комнаты направо. Настежь распахнув дверь, юноша крикнул:
– Ксюша, подъём! Пора вставать.
Из единственной в этой квартире выходящей на солнечную сторону комнаты раздался недовольный детский стон. Секундное затишье – и из-под одеяла, расстеленного на небольшом узком диване, показалась светловолосая фигурка девочки лет шести.
– М-у-м-м… – сквозь сон промычала она, – Ещё чуть-чуть…
– Так – поднимайся! Время восьмой час – громко добавил Саша, и не дожидаясь, пока младшая сестра окончательно проснётся, зашёл в комнату и резко сбросил с неё одеяло.
Маленькая фигура в розовой пижаме тут же съёжилась на своей кроватке.
– А! Саш, зачем? – завопила Ксюша.
– Вставай давай – угрюмо повторил её старший брат.
– Хорошо, хорошо.
Неохотно развернувшись из своего комочка, Ксю медленно убрала руки от лица. Вяло сползая со своего дивана, малышка напялила на ноги тапочки в форме собачек и, досыпая шестой сон, вслепую принялась сворачивать одеяло.
– Постель потом уберёшь – пошли.
Нетерпеливо взяв за руку сонную сестрицу, Саша снова поплёлся в ванную. Так себе начало дня, но что поделаешь: он старший и должен следить за младшей сестрой – так уж всегда заведено в семьях, где больше одного ребёнка. И потом, если Ксюшу силком не разбудить, она сама все будильники проспит! Не обращая внимания на недовольное мычание слепнущей от яркого света девочки, Александр молча вручил ей зубную щётку в одну руку, детскую зубную пасту – в другую, и сам начал умываться.
Ледяная вода из-под крана неприятно холодит кожу лица, не оставляя сну ни единого шанса на спасение. Электрическая зубная щётка раздражает своей жёсткой щетиной дёсны, а мятная зубная паста слегка щиплет полость рта. Прочистив по заведённой с раннего детства привычке язык и прополоскав от остатков пасты рот, Саша собрался намылить руки, когда услышал со стороны кухни три коротких писка – это микроволновка закончила греть пищу.
– Саш, Ксюш – послышался следом крик мамы, – Завтрак готов!
– Хорошо – крикнул ей в ответ Саша и принялся методично смывать мыло с ладоней, как вдруг вспомнил: ещё побриться надо! Уставившись в зеркало, подросток встречает там отдельные отросшие на пол-миллиметра волоски чуть ниже носа и на подбородке. Ну, если подумать – да кто на них смотреть будет? Один день походить можно, решил он и отложил свою бритву в сторону – сегодня она ему не понадобится. Смыв оставшиеся со вчерашнего вечера следы чернил, Саша кое-как вытер мыльные пузыри об своё зелёное полотенце и посмотрел на Ксюшу: его сестрёнка тем временем только-только дочистила зубы.
– Быстрее там, ладно – бросил ей старший брат, прежде чем ушёл из ванной.
На кухне его уже встречает мама – высокая, стройная, в свои годы она едва выглядела на тридцать и только едва заметная в приглушённом свете сеточка морщин на худом как у Саши лице выдавала давно ушедшую молодость. Этот совершенно не идущий ей оранжевый фартук, непричёсанная русая копна на голове и полное отсутствие хотя бы лёгкого макияжа говорили сами за себя – женщина совершенно забросила свою внешность, что крайне печально для её возраста.
– Ты бы побрился, что ли – беспокойно сообщила она Саше.
– Да кто на меня смотрит, мам?! – недовольно проворчал он.
– Я смотрю – не унималась мама, – Сходи побрейся, всё равно всё пока горячее!
– Отстань, маман! – лишь отмахнулся от неё сын и молча сел за накрытый солнечно-жёлтой скатертью стол. Сгорбившись так, что сквозь белую майку проступил позвоночник, Саша молча принялся жевать чуть тёплое вчерашнее куриное филе. Конечно, можно было бы и побриться, а потом подогреть, но зачем тратить время и электричество? И так их мало.
– Сестру бы хоть подождал…
– Она пока умывается, всё уже остынет! – набив щёки немного жёстким филе, ответил он, – Ты тоже иди поешь.
– Спасибо, я Ксюшу подожду – немного обиженно сказала женщина.
– Как хочешь – пожал Саша плечами и в одиночестве продолжил жевать свой скудный завтрак. По правде говоря, Александр привык к такому общению с мамой: можно, конечно, бесконечно списывать это на переходный возраст, ломку характера и прочие аспекты жизни подростков, но материнскую гиперопеку тоже никто не отменял. После того, как Ксюша выросла из пелёнок, мама отчего-то вечно возится с ним, как с маленьким. Это делай, это не делай – в конце концов, он через два месяца совершеннолетним станет! Можно хоть иногда сделать скидку на возраст! Но это, наверное, стоило сказать им обоим.
В этот момент на кухню бодро прибежала Ксюша.
– Мам, я всё! – громко, на всю кухню пропищал ребёнок.
– Ой ты моя умница! – сразу заулыбалась мама – А ну-ка, Ксюня – открой ротик!
Девочка послушно открыла свой рот. Опустившись перед ней на колени, женщина принялась проверять ей зубы.
– Так, эти ещё не шатаются… Верхние нет… А нижний резец уже вовсю! Слышишь, Саш? Первый уже скоро выпадет!
– Угу – даже не обернувшись, пробубнил старший брат Ксении.
Мама это заметила.
– Саш, ну поинтересовался бы что ли, для приличия! – снова запричитала она, – У твоей сестры скоро первый зуб выпадет, а ты…
– Мам, да чего я там не видел-то? – повернулся к ней Саша, – Ну выпадет, ну и хорошо! Я не возражаю.
– Не обращай на этого буку внимания, – сказала мама и ласково погладила Ксюшу по головке – Так, завтра к стоматологу надо будет зайти. Слышишь, Саш?
– Ну фево опяфь?
– Завтра сходи после занятий с ней к зубному, пусть удалит. На Стрелке один работает, у него золотые руки! И берёт недорого.
Глотая в этот момент большой кусок курицы, Саша чуть не поперхнулся.
– Мам, ты чего, с дуба рухнула? Я свои в детстве сам повыдёргивал – и ничего, живой остался.
– Ну это ты, – возразила она, и встав с коленей, обняла Ксюшу за плечи, – А Ксюша у нас девочка.
– Ой, как будто большая разница! – отломив себе хлеба, парировал её старший брат – И вообще, пусть уже сама решает! Может, завтра сама выдернет, а ты её ко врачу тащить собралась, да ещё деньги тратить.
Кажется, на сей раз слова Саши возымели должный эффект.
– Ну… Ну ладно, вечером ещё обсудим – махнула мама рукой и вместе с Ксюшей села за стол, – Приятного аппетита!
– Приятного! – громко повторила сестра Саши.
– И вам, – прожевав, ответил он им.
Маленькая, но уютная кухня на шестом этаже девятиэтажной «брежневки» постепенно наполнилась звоном вилок и звуками жующих челюстей. Небольшой прямоугольный стол сконцентрировал вокруг себя всё семейство Киселёвых: посередине, спиной к узкому проходу между ним и газовой плитой, как всегда сидела мама. Справа от неё, затылком к входу, по-прежнему горбился Александр, а по левую руку, упираясь головкой в допотопное, давно неработающее проводное радио – его шестилетняя сестра Ксюша. Четвёртое место, по левую руку от мамы сегодня как всегда пустовало.
Серебристый чайник на плите начал тихо посвистывать. Оторвавшись от завтрака, мама встала с табурета, чтобы налить всем кипятка в чашки. Доев свою порцию, Саша положил тарелку в раковину и уже собрался насыпать себе кофе, когда взгляд его соскользнул на придерживавшую крышку чайника правую руку матери: на безымянном пальце женщины сверкнуло слегка потускневшее от времени золотое кольцо.
– Мам?
– Что, Саш? – спросила она.
– Ты что, опять?
В голосе Александра отчётливо слышалась нервозность.
– Сними его.
– Кого? – не поняла мама.
– Ты прекрасно знаешь, кого, мам! – уже едва не кричал Саша.
Поставив чайник обратно на плиту, женщина виновато потупила взгляд. Испугавшись крика, Ксюша сразу притихла в своём уголке.
– Ну ты же знаешь…
– Сегодня двадцать шестое – сразу перебил он, – А двадцать пятое было вчера. Мы же договорились, верно?! Сними.
В ответ мама тяжело выдохнула – взгляд и речи её сына не допускали возражений. И потом, она действительно пообещала! А обещания, какими бы они ни были, надо исполнять – неохотно, явно переступая через себя, женщина прикрыла ладонью свою правую руку и медленно стянула с безымянного пальца кольцо.
– А теперь положи его, где лежало. Пожалуйста – добавил Саша уже не так строго.
Стараясь не перечить Александру, мама покорно удалилась, а укрывшись от сурового взгляда сына в своей комнате, всхлипнув, добавила тихонько, про себя:
– Как ты не понимаешь – это же вс… всё, что… осталось… от п-папы.
И это была чистая правда: обыкновенное обручальное кольцо из золота 585-ой пробы было в прямом смысле единственным, что осталось от некогда главы их семейства. Ещё недавно они были образцовой, полноценной, а главное – счастливой семьёй: отец, мать, сын и дочь – практически идеал для демографов. Отец Александра и Ксении, Алексей Киселёв часто подолгу отсутствовал дома, ибо постоянно и довольно давно по долгу службы работал в городе Волгограде. Строго говоря, о работе его семья знала крайне мало – знали только, что это режимный объект где-то в центре города, и не задавали лишних вопросов. Но два года, а точнее – семьсот тридцать один день назад всё изменилось. Прошло уже больше двух лет, а Саша как сейчас помнил то самое утро: что-то с силой тряхануло их дом. Мама, с глазами, полными ужаса, застыла перед телевизором, а в бегущей строке ярко горит жуткое сообщение:
«Экстренная новость: ядерный авиаудар нанесён по Волгограду»
Как они с мамой узнали гораздо позже, в тот момент папа был ещё на посту – его смена была последней перед эвакуацией из города. Сброшенная на город-герой в три часа сорок восемь минут по московскому времени с высоты двадцать пять километров ядерная бомба взорвалась на высоте двести метров от земли. Предприятие оказалось всего в семистах метрах от эпицентра взрыва, уступающего по мощности разве что «Царь-бомбе». Как говорили о таких эксперты, им «крупно повезло»: от мощнейшей огненной вспышки тела их попросту мгновенно испарились – никто даже не успел ничего почувствовать и умерли они безо всяких мучений. Тем же, кто оказался дальше от места событий, была уготована куда более болезненная и долгая смерть: ударная волна, огонь и убийственная радиация прошлись по населённым кварталам, сметая всё на своём пути. Взрыв был такой чудовищной силы, что в радиусе трёх километров всё мгновенно обратилось в пепел, а под действием ударной волны деформировалась и впоследствии рухнула дамба гидроэлектростанции. В тот роковой день в одном только Волгограде в ядерном пепелище сгорело почти полтора миллиона человек, а всего в бомбардировке Ростова-на-Дону, Волгограда и Астрахани лишились жизни четыре миллиона двести тысяч граждан крупнейшей страны в мире. Три административных центра, крупнейших города на тогдашнем юге России были стёрты с лица земли.
Конечно, были и выжившие: вылетевшие в подвергнувшиеся ядерному удару города самолёты МЧС сумели вывезти из зоны заражения почти три тысячи человек. Надежда сохранялась до последнего – мама и Саша знали, что покинув вахту, папа будет эвакуирован к ним, в Саратов. На момент нанесения удара его смена должна была вот-вот закончиться – а вдруг повезло? Но через несколько часов после обращения президента на сайте МЧС были вывешены списки – только не погибших, а выживших: три тысячи оказалось подсчитать гораздо проще, чем четыре миллиона. Хоть их и признали всего лишь пропавшими без вести, сомнений не оставалось: эти люди больше никогда не вернутся к своим родным. Стоит ли говорить, что ни одного человека с инициалами Киселёв А. Р. в этих «грибных отписках», как прозвали их потом некоторые СМИ, не было.
После смерти единственного кормильца жизнь семьи Саши буквально перевернулась с ног на голову: никто не мог найти себе места – все были в состоянии шока. Оставшись вдовой с двумя детьми на руках, без постоянного заработка, в городе, который вот-вот станет театром боевых действий, у мамы попросту опустились руки. Несчастная женщина не могла, не желала верить в случившееся и не хотела эвакуироваться, до последнего веря, что её муж ещё может вернуться домой. В тот роковой день они с Ксюшей, надеясь, что их мать всё-таки образумится, так и не смогли уехать, покинуть прифронтовой Саратов, на свой страх и риск остались дома и лишь чудом все остались в живых. Только через месяц, когда война давно закончилась, мать наконец-то смирилась, что отец её детей трагически погиб на своём посту.
Но и на этом беды не закончились: после всего пережитого младшая сестра Саши, Ксю замкнулась в себе – нежная детская психика не выдержала двойного удара. В свои четыре годика Ксюня, как её ласково называла мама, совершенно не смеялась, перестала улыбаться, плакать, разговаривать – хоть как-то отзываться на сигналы извне. Девочка просто молча сидела в своём уголке, с отсутствующим лицом играла в любимые игрушки и ни на кого не реагировала – ни на маму, ни на старшего братика. Потребовалось больше года лечения у психотерапевта, чтобы Киселёва Ксения снова начала радоваться жизни так же, как радуются ей остальные дети. Ради неё Саше с мамой пришлось пойти на множество жертв, в частности – запретить все упоминания о папе. Поэтому-то Саша и разозлился, когда мама снова надела последнее, что ещё напоминало об их с отцом браке. Конечно, он понимал, что совсем этого избежать не удастся, и разрешал ей надевать обручальное кольцо в день, когда говорить о событиях тех дней будут все – День Памяти, двадцать пятое марта. В любой другой день года подросток сразу же приходил в бешенство, увидев кусок металла на безымянном пальце матери, и требовал немедленно его снять.
– Ксю, ты… там поела? – осторожно спросил Саша свою сестрёнку.
– Угу – тихонько пискнула Ксюша.
Её старший брат тихо выдохнул – похоже, в этот раз пронесло.
– Тебе чего – чаю, кофе? – спросил он, забирая тарелку.
– Давай чаю.
– Ложки сахара две класть?
– Две.
– Хорошо, давай насыплю.
Вскоре мама вернулась из своей комнаты – на теле женщины больше не было никаких украшений.
– Саш, ты сегодня долго в школе? – спросила она.
– Да вроде всего пять уроков, а что?
– Сможешь забрать Ксюшу с подготовки? – попросила мама, – Опять отпрашиваться с работы не хочу.
– Ну во-первых, – насыпая всем сахар, объяснял Саша – Без тебя часик уж точно протянут. А во-вторых, если так надо, ладно – заберу.
– Спасибо, сынуль – с облегчением вздохнула она и в знак благодарности чмокнула своего сына в щёку.
Юноша тяжело вздохнул, но понял её: после смерти отца маме пришлось срочно устроиться поварихой в расположившейся неподалёку воинской части. Зарплату платили небольшую, но с надбавкой по потере кормильца и из Фонда поддержки материнства в общей сложности на сегодня семья Киселёвых получала целых пять миллионов рублей в месяц – несмотря на кажущуюся внушительность суммы, этого едва хватало, чтобы семья из трёх человек жила в условиях средней экономии, не отказывая себе в жизненно необходимом. Однако больше работы для матери-одиночки в Саратове не было, и Саша знал, как она боится её потерять: постоянно берёт сверхурочные, работает на пределе возможностей – делает всё, чтобы дети ни в чём себе не отказывали.
– Слушай, мам.
– Что?
– Может, Ксюху к нам в школу устроить? – предложил он ей, – У нас вроде и подготовительная группа есть. А то чего мне всё время возить её до Стрелки?
Вместо ответа женщина отпрянула от своего сына, как ужаленная.
– Саш, ты что, с ума сошёл? А если она к Стене случайно подойдёт?
– А то, что я в этой школе учусь, как бы ничего, да? – удивился Саша.
– Ты взрослый и всё понимаешь, а она ещё маленькая! – беспокойно завопила мать, – А если с ней что-то случится? Я же не переживу этого!…
– Ладно, ладно ты, остынь! – поспешил сказать он, – Не кипятись только! Хорошо – на Стрелке, так на Стрелке.
Причина, по которой женщина так разнервничалась, была хорошо известна старшему брату Ксюши – дело в том, что школа, в которой учился Киселёв Александр, находилась на улице, разделявшей Фрунзенский и Октябрьский районы Саратова. Когда в их город пришла война, здание по адресу Мирный переулок, дом 3 даже было на какое-то время занято войсками НАТО, но после подписания перемирия снова оказалось в России – правда, на самой её границе с государством, которое в Северном Саратове прозвали не иначе как Колонией. Полгода спустя военное положение ввели снова и Саша был одним из свидетелей возведения между ними Стены. При оборудовании пограничных укреплений вход на территорию школы №1 оказался в полуметре от контрольно-следовой полосы, а всего через неделю произошла трагедия – опаздывая на урок, три восьмиклассника случайно пробежали по песку и были застрелены пограничниками. После этого все ученики стали обходить опасное место, заходя на территорию школы с заднего двора. А мама Саши с того случая постоянно порывалась перевести своего сына оттуда. Вот и сейчас она осторожно спросила:
– Сам-то перевестись не хочешь?
– Мам, мы это тысячу раз обсуждали – раздражённо ответил ей подросток, – Ответ прежний – нет! И потом, у меня экзамены на носу. Куда переводиться-то собралась?
– Да знаю, знаю – грустно вздохнула она, – Просто… боюсь я.
– Мам, мы же все заходим сзади – оттуда до границы метров сто! Плюс здание школы закрывает там всё, а по кривой они не достанут. Всё будет нормально – заверил он свою мать, – И вообще, мне уже пора.
Одним глотком осушив свою чашку кофе, Саша спросил у сестры:
– Ксю, ты скоро?
– Я уже всё! – допив свой чай, довольно ответила Ксюша.
– Отлично! Тогда постель убирай и бегом собираться.
Поспешив к себе, Саша по дороге бросил взгляд на настенные часы. Парень поспешно ускорился – время было уже пол-восьмого, и на сборы у них с Ксюшей осталось не больше десяти минут. Быстро покидав в свой давно растрепавшийся, но от того не менее удобный чёрный с оранжевыми светоотражающими вставками рюкзак учебный планшет, пару толстенных тетрадок с конспектами, ручку, карандаши и белый лабораторный халат для практикума по физике, старшеклассник поспешил накинуть поверх белой майки синюю утеплённую футболку. На автопилоте парень уже схватился за свою толстовку, но вовремя вспомнил, что сегодня обещали плюсовую температуру, а потому ограничился утеплёнными джинсами. Наблюдая из комнаты, как сестра одевается, Саша проследил, чтобы Ксюша не забыла там под куртку свитер, взял шарфик девочки и потащился с ней в прихожую. Надевая свою светло-серую лёгкую куртейку, Александр попутно проверил наличие в ней кошелька, пропуска в школу, пропуска Ксюши на занятия подготовительной группы и проездной карты метро. Песочно-жёлтые ботинки с прорезиненной подошвой на ногах, обнять маму на прощание – и ухватив Ксюху за руку, Саша вышел на лестничную площадку и вызвал лифт.
– Ключи не забыл? – с иронией в голосе протянула ему мама связку.
– Блин, точно! Спасибо – хлопнув себя по лбу за свою забывчивость, Саша взял ключи и положил к себе в карман.
Несколько секунд спустя подъехала кабина – страшновато лязгнув, тонкие створки из анодированного алюминия медленно раскрылись. Держа Ксюшину ладошку, Саша нажал на первый этаж. Помахав маме на прощание, брат с сестрой скрылись за дверьми лифта.
Выходя из подъезда, Саша сразу прибавил шаг – придётся поспешить, чтобы успеть на поезд. Стараясь не отставать от брата, маленькая Ксюша почти перешла на бег. Холодный утренний воздух неприятно морозил щёки. Прорезиненные сапоги сильно скользили по чуть влажному, подтаявшему снегу – зима в этом году не очень-то спешила отдавать полномочия и сейчас, в конце марта продолжала своё активное сопротивление весне. Однако все приметы были против того, чтобы стужа задержалась в Северном Саратове ещё на одну неделю: ослепительное солнце уже вовсю играло своими яркими лучами в мокрых снежинках, подтапливая образовавшийся на снежных сугробах в ночные заморозки тонкий слой наледи. Кристально чистое небо радовало глаз своей насыщенной голубизной. На кустах возле домов уже вовсю набухали почки, ожидая момента, когда уже сгинет их снежный плен, впустив на своё место тепло и весеннюю свежесть. От местами плохо утеплённых труб теплотрассы заметно парило, создавая в холодном зимнем воздухе туманную завесу, а в образованной автомобильными шинами колее из-под толстого слоя утрамбованного снега кое-где уже проглядывал мокрый асфальт.
Весенними переменами повеяло и от домов: некоторые люди уже повесили в своих домах занавески, кое-кто выставил на балкон первую рассаду, чтобы потом, ближе к маю, отправиться на свой дачный участок и там продолжить горбатиться с овощами. Однако Саше, и наверное, не только ему бросалось в глаза кое-что другое: значительная часть квартир пустовала. Где-то выбитые, где-то заколоченные фанерой, а иногда видимые только ближе к вечеру, когда в обитаемых квартирах зажигался свет, «мёртвые», пустые окна их занимали от трети до половины от всех многоэтажных домов в округе. За каждым из них своя история: кто-то эвакуировался из проглоченного войной города и так и не вернулся, кого-то настигла шальная пуля, а кто-то просто уехал – успел до введения здесь военного положения. Признаться честно, такое количество совершенно свободной жилой площади отнюдь не внушало уверенности в завтрашнем дне. Порой Саша и сам размышлял – почему они не уехали? Зачем остались – в полуразрушенном, побитом войной обломке города? Была же возможность: до возведения Стены покинуть Северный Саратов мог любой желающий! Вот только куда? Кроме папы, в других городах родственников у них не было: бабушка в деревне – но там даже школы нет, не то что работы. Выходило так, что особого выбора они и не имели – покинув дом, семье из трёх человек было бы попросту некуда податься. Одни, без денег, без крова, без надежды на лучшую долю, их ждала бы куда худшая судьба, чем здесь. Не сказать, что Александру было не на что жаловаться, но он сам всегда был согласен, что это лучшее, что они могут себе позволить и этим порой успокаивал самого себя.
По лужам, по бордюрам, по отдельным пятачкам проглядывающего из-под снежной каши асфальта спустившись с холма, брат с сестрой свернули с дороги на немного странный, зигзагообразной формы, крытый зелёными полимерными полукольцами пешеходный мост. Построенный ещё в те времена, когда в городе даже не планировалась сеть метро, изначально он предназначался для посадки на пригородные поезда и перехода через станцию железной дороги. Вскоре один из выходов был передан под станцию выросшего за каких-то двадцать лет Саратовского метрополитена, а уже после войны железнодорожный вокзал «Саратов-1» оказался блокирован войсками «колонистов». Станция «Трофимовский-1» стала конечной – не только для электричек, но и для всех поездов, следующих в город. Так, спустя всего два десятилетия после возведения узенький пешеходный мостик стал крупным узлом пересадки – а станция «Московская», по сути своей, полным аналогом столичному «Выхино». Сотни, тысячи людей каждый день пересаживались здесь ранним утром с железной дороги на метро, а вечером – наоборот. Вот и сейчас не успели Саша с Ксюшей и глазом моргнуть, как встряли в утренней пробке перед единственной парой турникетов на вход.
