Читать книгу: «Ее имя», страница 3
Яна охватило непонятное волнение. Наверное, в последний раз он ощущал подобное перед своим первым концертом. С тех пор страсти утихли, превратились в штиль, идеальное зеркало спокойного озера. Нет, музыка по-прежнему волновала. Она была его спутницей, верным партнером, любовью всей жизни, той единственной, которая никогда не разочарует его и не разочаруется в нем.
Но музыка – не человек. Она была чем-то осязаемым и в то же время эфемерным, близким и родным, но недостижимым и ускользающим. Ян чувствовал себя Ахиллесом, который не может догнать черепаху, как будто неведомая сила или чей-то глупый просчет не дают сделать последний шаг. Не такой ли была для него и сирена? Не такой же потерянной и неприкаянной, как он сам? И спасая ее, не пытался ли он спасти самого себя?
Только когда в лицо пахнуло знакомым белым туманом, Ян вынырнул из раздумий и увидел ссутулившуюся фигуру. Сирена выглядела еще печальнее, чем обычно.
– Я сыграю для тебя свою песню, – тихо сказал он. – И больше не приду. Завтра возвращаются Раф с Мирой.
Она лишь смотрела себе под ноги.
– Наверное, я зря пришел, ты ничего мне не скажешь. На что я надеялся? Что узнаю, может быть, твое имя? Как глупо.
Он поднял смычок и заиграл. Музыка заполнила комнату. Ян играл так, будто от этого зависела его жизнь. Он отчаянно хотел, чтобы эта непонятная, потерянная и одинокая девушка сумела постичь красоту его музыки так, как сумел почувствовать ее песню он.
Раз уж они не могли объясниться никак иначе, то хотя бы в музыке оставалась надежда на встречу двух чуждых миров.
Когда прозвучали последние ноты, Ян без сил опустился на пол и выронил скрипку. Удивительным образом эта девушка заставляла его чувствовать себя живым. Своей странной гипнотической песней она расколола непроницаемый панцирь, в котором Ян прятался от самого себя. Но быть живым, значит быть уязвимым. Как дождевой червь. Как осьминог, выброшенный на сушу.
В глубине души Ян надеялся, что и она чувствует то же самое.
Внезапно тишину разорвала мелодия. Не та песнь сирены, которую он услышал при первой встрече, но легкий и чистый напев, напоминавший «Времена года», только еще прекраснее. Несравнимо прекраснее.
На глазах Яна выступили слезы. Она поет Вивальди. Это точно Вивальди! Он готов был вскочить и обнять ее, отнести в свой корабль, отвезти, куда скажет, знать бы только куда.
А мелодия, легкая и игривая, все лилась будто весенний ручей со склонов гор. Ян даже не заметил, как попал в ее власть, но знал, что на этот раз дойдет до конца. Где бы ни оканчивалась это дорога, там ждет катарсис. Очищение через страдание.
Казалось, Ян не плакал тысячу лет, тысячу прошлых жизней, а теперь этот поток хлынул из глаз, и его было не остановить.
Он очнулся от того, что сирена взяла его за руку. Но Яну было уже все равно.
Девушка приложила его ладонь к своей груди и напела какой-то странный мотив. Простой и незамысловатый. Затем повторила его еще несколько раз и замолчала, отпуская руку.
Как завороженный Ян вышел и долго сидел на вершине холма, глядя на заходящее солнце. Волшебство рассеялось только когда в небе зажглись звезды. Ян понял, что продрог и поспешил в дом.
Мысль о той странной мелодии, которую трижды повторила сирена, не давала покоя. Если сначала она показалась просто любопытной, то теперь буквально высверливала мозг, требуя отгадать, расшифровать, понять. Что она хотела сообщить? Это точно было послание. Но что оно значило? Ее имя?
Ян долго ворочался в постели, тело бил озноб, никак не выходило согреться. Только к утру он забылся в тревожном сне. Снилась сирена – красивая и свободная. Не в плену белого тумана и тесной комнаты, а в лазурно-голубой воде бескрайнего океана…
Он вскочил на кровати будто ошпаренный. Только-только начинало светать, значит, еще есть время. Мысль, не дававшая покоя всю ночь, наконец, выстрелила в сознание. Ян слышал, что так бывает. Что иногда во сне находишь ответ на какой-то важный вопрос. Но надо проверить.
Схватив нотную тетрадь, Ян записал мелодию сирены в привычном для музыканта виде. А потом открыл страницу, где рисовал буквы международного алфавита.
– Так, если «до» первой октавы – это Алеф, а вот эта нота, допустим, Тав… За ней – Ламед. Получается… Атлус? Неужели ее так зовут? Где я раньше мог слышать такое имя? – рассуждал вслух Ян, а потом вспомнил, где слышал название этой планеты.
Осталось лишь найти найти ее координаты.
***
– Ян, дружище, спускайся с орбиты, и мы спокойно поговорим, – из динамика раздался голос Рафаэля.
– Мне нечего тебе сказать, – ответил прерывисто Ян. Он был крайне взволнован, но пытался придать уверенности голосу.
– Я понимаю, ты попал под гипноз этой сучки. Честно говоря, я не думал, что все зайдет так далеко.
– Она не сучка.
– Ха-ха, да ты точно рехнулся!
– Нет, Раф, рехнулся ты и весь этот мир. Но впервые в жизни я не боюсь.
– То есть я впустил тебя в свой дом, а ты, как вор, сбегаешь с моим имуществом? Друг детства называется, – начинал злиться Рафаэль.
– Она не твое имущество.
– Ну давай, прочитай мне мораль.
– Я думаю, не имеет смысла.
– Ты представляешь, сколько мы заработаем? Даже с одной особью. Мы с Мирой летали в Центр. Лучшие хирурги готовы разобрать ее по кусочкам, если потребуется, и разгадать тайну ее голоса. Но я отдам ее только после того, как она расскажет, где живут остальные подобные твари. Подчинив их, завладев ими, можно покорить весь мир. Все миры!
– Теперь я вижу, что ты и правда сошел с ума. Я не дам тебе этого сделать, – перебил Ян. Он ввел координаты для гиперскачка, посмотрел на сирену. Она едва заметно кивнула. Голос Рафа и весь сумасшедший мир вмиг исчезли.
***
Атлус оказался самой необычной планетой из всех, где Яну довелось побывать. Наверное, его не заселили и потому не нашли сирен только потому, что глубочайший океан занимал практически всю поверхность планеты. Да и состав его так полностью и не определили.
Голубовато-сизый пар, поднимавшийся над поверхностью воды, завивался в причудливые узоры. Едва он коснулся кожи сирены, как та начала преображаться и приобретать краски. Из серой и бледной она стала переливчато-перламутровой. Волосы также приобрели красивый серебристый оттенок, а на лице впервые заиграло подобие легкой улыбки.
Она что-то мурлыкнула на своем русалочьем языке и пропела короткую мелодию из двенадцати нот. Потом нырнула в океан и исчезла в ультрамариновых волнах.
– Видимо, это было прощание, – проговорил Ян. – А может ты наконец соизволила представиться? Что ж, вернусь на орбиту и сверюсь с алфавитом. Прощай, прекрасная инопланетянка. Надеюсь, мы еще встретимся. Когда-нибудь.
– Раф, дружище, сколько лет? – сказал Ян и пожал другу руку.
– Видишь, пришлось жениться, чтобы повидаться с тобой, – пошутил Рафаэль. – Иначе тебя не выцепишь из твоих вечных гастролей. Ну и кораблик ты себе отгрохал! На половину моего ангара.
– А ты забрался в такую даль, что пришлось покупать второй гипердвижок, чтобы до тебя долететь… Вот уж не думал, что заделаешься колонистом.
– Все как в старые добрые времена. Не смей говорить, что ты сразу после свадьбы смоешься. У меня для тебя такой подарок – с ума сойдешь! Буквально, Ян! – и он похлопал друга по плечу, заговорщицки подмигивая.
Рафаэль Леви и Ян Вермейер родились на Марсе и дружили с самого детства. Что связывало этих двоих – загадка.
Раф – высокий зеленоглазый блондин, летная академия, диплом с отличием, первый в рейтинге колонистов и террафомантов, заслуженный-перезаслуженный, повидал в прямом смысле полмира. Любимец женщин всех рас и туманностей.
Ян, напротив, худощавый, невзрачный и нескладный брюнет с блекло-серыми глазами и отстраненным взглядом. Даже когда смотрит прямо на человека, все равно кажется, что он смотрит внутрь себя. Только когда садился за фортечелло – модный нынче во многих галактиках музыкальный инструмент, гибрид пианино и виолончели – Вселенная застывала в немом восторге. Он играл так, будто на струнах висела его жизнь, а клавиши были живыми и слушались не благодаря законам физики и звукоизвлечения, а от большой взаимной любви.
– Раф, я в твоем распоряжении. Сегодня сыграю – и все, отдых. Ты главное, жениться на радостях не раздумай, – продолжал Ян.
– О, нет! Только не в этот раз. Мира, подойди пожалуйста, – Рафаэль помахал высокой стройной шатенке в роскошном платье цвета морской пены, украшенном жемчугом.
– Да, милый.
– Познакомься, это Ян Вермейер, мой друг детства и по совместительству гребаный музыкальный гений! Он сегодня сыграет на церемонии.
– О, вы тот самый Вермейер?
Девушка излучала приторный восторг, хотя Ян был готов побиться об заклад, что она не отличит Вагнера от Вернера. К счастью, Мира его удивила.
