Читать книгу: «Массовое сознание и поведение. Тенденции социально-психологических исследований», страница 6

Действительно, значение языка в качестве одновременно составляющей, выразителя и детерминанты национального менталитета, акцентированное многими авторами, трудно переоценить. Закономерно, что «в понятие „народной души“ (одно из родственных понятию менталитета. – А. Ю.) часто включали язык, являющийся родным для представителей данной нации» (Гусельцева и др., 2012, с. 15). При этом существенно подчеркнуть, что речь идет не столько о реальном использовании языка, сколько о его символической роли в формировании чувства общности с группой.

В ядерную часть менталитета следует включить и ментальные репрезентации всех основных элементов национальной культуры – от народных сказок до наиболее значимых для народа литературных произведений, памятников архитектуры и т. п.

К ядерным составляющим менталитета, естественно, следует добавить и национальную идентичность, т. е. чувство принадлежности к соответствующему народу – носителю данного менталитета, а значит, и обладание этим менталитетом. В результате, как пишет Е. А. Тимофеева, «можно констатировать наличие неразрывной связи и взаимного влияния этнической самоидентификации личности и национального менталитета» (Тимофеева, 2006, с. 556), с тем уточнением, что речь идет о связи и взаимовлиянии частей одного целого. Показательно и то, насколько противоречива эта идентичность, подчас принимающая негативный характер. Например, в трудах многих российских философов, таких как Н. А. Бердяев, «принятие на себя» основных особенностей российского менталитета, «идентификация» с ними сочетается с негативным отношением к ним и с установкой на их преодоление.

Вместе с тем национальная идентичность является в определенном смысле узловым компонентом национального менталитета, результирующим его другие базовые составляющие, что отображено на рисунке 2.

Следует подчеркнуть, что каждый из описанных ядерных элементов менталитета имеет процессуальную и относительно статичную составляющие. Так, мышление представлено в нем как определенные мыслительные установки, характерные для данного менталитета: типовые схемы причинного объяснения социальных событий (каузальной атрибуции) – как процесс, характеризующийся определенными динамическими (например, доказано, что представители одних народов принимают решения в целом быстрее, чем других) и структурными (типовая «логика», точнее, «психологика», и т. п.) свойствами. То же самое можно сказать и о коллективной памяти (которая включает одновременно и хранимые в ней образы, и процесс оперирования ими, в том числе и определенные защитные механизмы их искажения), и о других слагаемых менталитета.

Рис. 2. Базовые компоненты национального менталитета

Естественно, базовые составляющие менталитета несут на себе печать его отмеченных выше общих качеств, таких как интериндивидуальная и временная изменчивость и др. Например, коллективная память, являясь одной из ядерных слагаемых менталитета нации, основ ее идентичности и психологической консолидации, как и менталитет в целом, достаточно изменчива и противоречива. Некоторые ее элементы блекнут, а то и вообще стираются со временем. Например, полет Юрия Гагарина был значимой составляющей коллективной памяти и предметом общей гордости советских людей, а значительная часть современной российской молодежи не знает, кто был первым в мире космонавтом. Одни и те же события, такие, как Октябрьская революция и Гражданская война, по-разному «вспоминаются» и вызывают совершенно разные эмоции у различных слоев населения. В то же время отсутствие как оценочного, так и когнитивного консенсуса по поводу элементов коллективной памяти не вычеркивает их из нее, а подчас, напротив, делает ее более эмоционально «разогретой» и значимой частью. А изменчивость подобных слагаемых менталитета не лишает их инвариантной составляющей: очевидно, что в нашей истории есть события, которые мы будем помнить всегда, вне зависимости от изменения идеологической и политической конъюнктуры.

Вообще же, по всей видимости, существуют как более устойчивые компоненты национального менталитета, мало зависимые от исторических обстоятельств, так и его более гибкие элементы, в большей степени подвластные их влиянию.

Очевидно и глубокое взаимопроникновение основных составляющих менталитета, возможность их отделения друг от друга лишь в абстракции. Например, коллективные представления служат основой коллективной памяти, и наоборот – коллективные эмоции и присутствуют в коллективной памяти, и создают эмоциональный фон коллективных представлений; национальный стиль мышления пронизывает все основные компоненты менталитета и сам базируется на них.

Возможно, к проблеме выделения базовых компонентов менталитета имеет смысл подойди и с «обратной» стороны, рассмотрев вопрос о том, какие специфические элементы национальной психологии не следует включать в их состав, дабы не превратить соответствующее понятие в своего рода «резиновое», не имеющее концептуальных границ. В этой связи имеет смысл обозначить два основных ограничения.

Во-первых, нежелательно включение в понятие менталитета таких частных психологических характеристик, которые фактически входят в состав других, более общих. Например, хорошо известная большая пунктуальность одних народов (классический стереотип – немцы) и меньшая – других (в основном южных), такие выявляемые в психологических исследованиях характеристики, как различный размер «зоны тела» (т. е. физической дистанции между людьми, которую они соблюдают при общении) и т. п., являются реальными и достаточно значимыми особенностями национального менталитета. Вместе с тем их вполне можно отнести к его поведенческой составляющей, не выделяя ту или иную из них в качестве его самостоятельного компонента, равно как и национальные черты (к примеру, отраженные нашим кинематографом «Особенности национальной рыбалки», «Особенности национальной охоты», «Особенности национальной политики» и т. п.).

Во-вторых, к базовым составляющим менталитета не стоит относить всякий достаточно глобальный психологический процесс, даже если он и имеет национальную специфику. Например, воля, внимание и др. наверняка имеют некоторые особенности у разных народов (хотя результаты соответствующих психологических исследований неполны и довольно противоречивы), однако, во-первых, подобные различия между народами менее выражены, нежели личностные, возрастные и прочие различия между представителями одних и тех же народов. Кроме того, эти различия могут отражать самые разнообразные факторы, среди которых те, что формируют особенности национального менталитета (исторические, геополитические и др.), занимают далеко не самое заметное место и, соответственно, такие различия трудно считать выражающими особенности собственно менталитета²⁰. Эти особенности проявляются во многих элементах национальной культуры, имеющих ярко выраженную психологическую специфику, – например, в праздниках (см.: Воловикова и др., 2003). Однако подобные элементы содержат в себе практически все описанные базовые компоненты национального менталитета, пронизывая их «по горизонтали», и, имея свою «синтетическую» специфику, они все же в основном исчерпываются ими.

В дополнение к обсужденным в тексте предпосылкам подобной систематизации менталитета можно сформулировать ряд общих утверждений относительно этого понятия.

1. Любая нация формируется в уникальных именно для нее условиях – географических, климатических, исторических, экономических, социально-политических и др., которые неизбежно влияют на ее психологию. Поэтому любой народ имеет свой, специфический именно для него, менталитет.

2. Чем в более сходных условиях формируется психология наций, тем ближе их менталитеты. Соответственно, чем уникальнее эти условия, тем более специфический характер имеет и национальный менталитет.

3. Факторы, оказывающие влияние на национальную психологию, действуют постоянно, эта психология находится под их перманентным воздействием. К тому же, к одним факторам регулярно добавляются другие, в результате чего национальные менталитеты находятся в постоянном изменении и никогда не носят «законченный» характер.

4. Вместе с тем одни компоненты национальных менталитетов носят более изменчивый характер, чем другие, и в любом постоянно изменяющемся менталитете существует относительно стабильное ядро.

5. Общие характеристики национального менталитета всегда накладываются на психологические особенности различных этнических, социальных и прочих групп, а также конкретных личностей. В результате в любом обществе на фоне базового существует и ряд более частных типов менталитета, а характеристики базового менталитета всегда представлены в преломлении групповыми и личностными особенностями.

6. Подобные обстоятельства не «размывают» общее понятие менталитета, но делают его (например, подобно ключевым понятиям физической науки) достаточно релятивным и требующим рассмотрения в системе других понятий, его дополняющих.

7. Представленная выше рабочая схема анализа менталитета – «не догма, а руководство к действию» и, естественно, не носит сколь-либо законченный характер. Возможно как ее расширение – включение в нее других базовых составляющих менталитета, – так и укрупнение, т. е. объединение этих составляющих в более общие блоки.

8. Наиболее очевидными шагами дальнейшего анализа проблемы представляются: а) уточнение и «оптимизация» базовой схемы менталитета, б) разработка на ее основе типовой структуры менталитета, предполагающей обозначение взаимоотношений между ее элементами, в) описание периферической части этой структуры, надстраивающейся над ее ядерной частью, г) разработка операциональных схем анализа менталитетов, способных интегрировать их эмпирические исследования, д) структурирование различных видов менталитета как «наверху», на уровне национального менталитета, так и «внизу» – на уровне базовых, модальных личностей.

Глава 5
Современные киберсоциальные движения как источник трансформации массового сознания и поведения людей

В последнее десятилетие СМК образовали информационное пространство, в котором рядовые граждане получают основную социальную (в том числе и политическую) информацию и на основе своих политических представлений и мнений, а также в сравнении с информацией, предоставляемой СМК, определяют мотивацию, решают и избирают тип своего социального и политического поведения. Аналитики утверждают, что большинство граждан воспринимает Интернет как инструмент получения независимой от властных структур информации для принятия самостоятельных решений (Agre, 2002; The Civic Web, 2003; Chadwick, May, 2003).

Подчеркнем, люди не следуют слепо рекомендациям, которые излагаются в СМК. Они реагируют на получаемую информацию исходя из своих собственных восприятий, ценностей, интересов и представлений. Это известная парадигма поведения. Однако тот факт, что СМК формируют основу политических взглядов населения и политических дебатов в обществе, несомненно, имеет важные следствия для динамики общественных политических процессов.

Осуществление политики в информационном пространстве имеет свой собственный язык и правила: упрощение политических посланий, формирование социально-психологического образа политика, использование политических скандалов и компромата в политической борьбе и т. д. Их необходимо изучать.

Проявление протестных движений и их активность – это «основная территория» Интернета (киберпространства) как политической информационной среды. Когда политически активные рядовые граждане, члены общественных низовых организаций не находят позитивного отклика со стороны политических структур государства, они начинают искать альтернативные пути для выражения своих политических амбиций, и Интернет становится информационной политической платформой для автономных политических проектов и политического выбора граждан.

Интернет инструментален как информационная система. Политические интернет-сети организованы и ориентированы на действия, на практическое достижение политических целей. Естественно, во всех этих политических интернет-процессах есть руководители, политика которых, как правило, зависит от денег и политической активности «спонсоров».

Нельзя считать Интернет только современным позитивным изобретением человечества. Он является и ареной геополитической борьбы. И если забывать об этом, Россия окажется проигравшим субъектом истории. Данный факт требует конкретного психологического гуманитарного ответа.

В главе показаны возможности использования Интернета и его ограничения в официальных политических процессах. Это позволяет понять Интернет как информационную среду политической и психологической активности населения и воздействия на его массовое сознание и поведение.

Информационно-сетевые параметры социальных движений: психологические установки населения

Власть и властные функции основаны на контроле за коммуникационными процессами и распространением информации, будь то глобальная власть государства и медиакорпораций или властные возможности частных организаций общества (Castells, 2009). Однако власть опирается на контроль коммуникации и информации, а власть оппозиции (пользователи интернет-сетей) зависит от преодоления контроля официальных сетей.

В мультимедийной коммуникации виртуальных сетей происходит борьба представлений и ценностей (как борьба за сознание и души людей). Как утверждает М. Кастеллс, процессы социальных изменений в публичном пространстве сформировали несколько типов социальных движений и массовой стихийной политики:

1) экологические массовые движения;

2) протест против глобализации, вызвавший к жизни сетевые социальные движения во всем мире с использованием Интернета как среды для организации давления на правительства и корпорации;

3) спонтанные (стихийные) массовые движения сопротивления политическим действиям властных структур, нарушающим нормы социальной справедливости.

Эти движения зачастую способны трансформировать возмущение населения в массовые стихийные выступления, учитывая универсальность интернет-структур и мобильной телефонной связи (ibid., 2009, р. 303).

Таким образом, развитие интернет-технологий в конце XX-на-чале XXI в. кардинально изменило ситуацию взаимодействия властных структур государств и населения стран в мире. Возможности Интернета позволили большим массам рядового населения стран мира объединяться и выступать против несправедливой политики властей, за свои права и интересы. Информационные сети оказались на рубеже веков намного эффективнее традиционных вертикальных иерархических структур управления и взаимодействия. Это стало наиболее очевидно в сфере коллективных выступлений больших масс населения стран мира в так называемых социальных движениях²¹.

Теоретики информационных технологий отмечают рост глобальных информационных войн (Arquilla, Ronfeld, 1999), возникновение «электронной борьбы». Перед исследователями (и социальными психологами в том числе) стоит задача изучения конкретных механизмов, с помощью которых эта децентрализованная логика протестных движений в Интернете возникает, воспроизводится и трансформируется активистами.

Экологические движения

Набирают силу экологические движения. Анализ истории возникновения глобальных социальных движений за сохранение климата на планете содержится в ряде источников (Cushman, 1998; Burnett, Marshall, 2003; Kanter, Revkin, 2007; Weart, 2007).

Подавляющее большинство ученых, занимающихся проблематикой экологии, открыто выразили свое согласие с тем, что деятельность человека на планете является одним из основных факторов, влияющих на глобальные климатические изменения в мире. Возникли движения «зеленых», выступающих за сохранение природы. ООН инициировала и спонсировала программу межгосударственных исследований климата планеты (IPCC), которая завершилась 2007 г. (Rosenthal, Revkin, 2007).

Экологические движения в целом и мобилизация населения против глобального использования ресурсов планеты транснациональными компаниями способствуют привлечению общественного сознания к этим проблемам. Развиваются экологические глобальные движения во всем мире. Главная их мотивация – остановить коллапс климата планеты (см., напр., сайт: http://www.stopclimatechaos.org). В 2007 г. было организовано движение «Жизнь на Земле», сайт которого получил поддержку порядка 2,4 млн пользователей.

Как подтверждают многочисленные исследования, население формирует свое отношение к экологическим проблемам на основе информации, почерпнутой из СМК. Например, исследование, проведенное М. Нисбетом и Т. Майерсом в 2007 г. в США (Nisbet, Myers, 2007), показало следующее. В первой половине 1990-х годов только 39 % респондентов слышали что-то об экологических проблемах, тогда как к концу 1990-х годов большинство населения США (80–90 %) уже было знакомо с проблемой глобального потепления. Таким образом, СМК и Интернет являются важными коммуникаторами формирования представлений населения о важности, актуальности и необходимости изменения отношения к климату планеты.

Движения против корпоративной глобализации

Начиная с 1990-х годов глобальные оппозиционные движения бросили вызов ориентации на корпоративную глобализацию (Juris, 2008). Корпоративная глобализация понимается как приоритет рынков над сообществами и народами в процессе асимметричной либерализации рынков во всем мире. Она была инициирована клубом G-8, Мировой торговой организацией (WTO), Международным финансовым фондом (IMF), Всемирным банком и другими международными финансовыми институтами.

Протестные движения были направлены против односторонней глобализации без социального и политического контроля со стороны национальных государств, более того – против специфической формы глобализации как непреодолимого исторического тренда развития цивилизации.

Многоуровневые компоненты социальных движений против корпоративной глобализации были и являются и локальными, и глобальными. В целом они опираются на воинственно настроенных представителей локальных сообществ (внутри национальных государств). В то же время эти организации, как и тысячи индивидуальных активистов, мобилизующих протестные кампании, связываются по Интернету для обсуждения и организации коллективных действий. Более того, если протестная акция планируется заранее, интернет-сети являются главным инструментом для созыва тысяч локальных организаций и их сторонников, которые превращают локальный форум в интернациональный.

В. Беннет, известный исследователь социальных движений, приходит к следующему выводу: многообразие использования Интернета и других технологических возможностей позволяет утверждать, что «успех стратегий сетевой коммуникации, и позитивная динамика их развития имеют и то преимущество, что все структурные компоненты социальных сетей (организационные, психологические, политические) очевидны и могут анализироваться максимально согласованно» (Bennett, 2003, 2004, 2009).

Однако сетевая интернет-практика социальных движений включает не только координацию действий и планирование. Они функционируют на трех разных уровнях – стратегическом, организационном и нормативном (Juris, 2008; Himanen, 2002; Levy, 2001). «Самовоспроизводящиеся и развивающиеся сети социальных движений в Интернете и их самоуправление становятся частью культурных идеалов, обеспечивающей не только эффективность политической организации социальных движений, но также и трансформацию общества в целом» (Juris, 2008, р. 15).

Стихийные массовые движения

Существуют социальные движения, возникающие из столкновения двух культурных моделей: индивидуализма и групповой ориентации. Эти движения в социальных сетях Интернета реагируют на нарушения социальной справедливости и трансформируют сетевой протест в актуальные действия (Tuomi, 2002; Wenger, 1999; Wenger, Synder, 2008). Практика сопротивления социальных движений чаще всего понимается как протест против нарушений социальной справедливости властными структурами.

Гнев, раздражение и ненависть – наиболее значимые эмоциональные состояния человека, лежащие в основе многих протестных движений, так как эти состояния уменьшают восприятие риска и увеличивают вероятность рискованного поведения. Более того, состояние гнева и раздражения увеличивает вероятность противоправных действий массовых стихийных движений. Существование в мире 35 млн мобильных телефонов (на период 2008 г.) означает, что можно быстро организовывать связь с любым абонентом по всему миру в режиме реального времени (Castells et al., 2006а, b).

Интернет и проблема демократии

Никогда в истории человеческой цивилизации не были так сильно распространены принципы демократического устройства общества, как в настоящее время. Однако имеющиеся свидетельства указывают на возрастающий кризис политического устройства демократических государств. Это кризис легитимности правительств, парламентов и политических партий в большинстве стран современного мира, включая Соединенные Штаты и Западную Европу (Castells, 2004). Поскольку Интернет в настоящее время рассматривается многими аналитиками как основная технология свободы (хотя объективно это не так), его распространение среди рядовых граждан приветствовалось и считалось инструментом для «исправления» ограничений в выражении политических мнений рядового населения. Однако интернет-технологии и мобильная телефонная связь в действительности не являются абсолютно свободными. Правительства, партии, корпорации, группы интересов, религиозные структуры, преступные организации имеют те или иные преимущества (того или иного масштаба) в коммуникационных процессах.

Понятно, что Интернет – это мощный инструмент независимого массового выражения политических взглядов граж дан за пределами формальной политической системы. Он действительно может быть платформой для их интерактивного массового участия в политических процессах. Недовольство властью, как правило, проявляется в Интернете в раздраженных выпадах против тех или иных политиков и призывах к выражению альтернативных политических ценностей. Эта активность может находить в сети среду коммуникации для обхода фильтров официальной политики, подчеркивая свою коллективную автономию.

Можно бесконечно спорить о влиянии современных коммуникаций на политическую активность населения: с одной стороны, утверждать, что воздействие Интернета на политическое поведение масс не оказывает большого эффекта на участии граждан в официальной политике (например, в голосовании), с другой – настаивать на положительной корреляции между политическими заявлениями граждан в информационной среде Интернета и их участием в политических процессах. Давайте попробуем проанализировать, способен ли Интернет предложить новые формы политических дебатов в обществе и обеспечить массовое участие граждан в этих процессах.

Потенциально Интернет предлагает два уровня автономии для граждан. Во-первых, пользователи имеют доступ к более широкой информации, независимо от новостных сообщений традиционных СМК. К тому же, Интернет дает им свободу формировать собственные информационные сети (Sey, Castells, 2004, p. 369) и осуществлять взаимодействие/воздействие/коммуникацию между собою без вмешательства политиков. Тем самым Интернет обеспечивает каналы организации потенциальных политических действий для пользователей виртуальных сетей (Coleman, Hall, 2001).

Однако возникшие ожидания рядовых граждан в сфере взаимодействия с официальными государственными политическими структурами при возникновении Интернета оказались не совсем оправданными (Norris, 2000, 2001; Johnson, 2003; Levine, 2003). Несмотря на экспансию политической коммуникации в режиме онлайн, реальных изменений в поведении формальных политических структур не так много. Дело в том, что пользователи Интернета, как считают некоторые аналитики, не способны найти нужную политическую информацию для принятия обоснованного политического выбора (см., напр.: Browning, 2001; Levine, 2003; Simon, Corraly, Wolsferberger, 2002).

Невозможно отрицать, что в целом Интернет – это технология и инструмент развития современной цивилизации, вступившей в информационную эпоху, и он может эффективно использоваться и в политических процессах. И хотя традиционная схема политических выборов в СМК очень затратна в финансовом аспекте, но политические кампании в информационном интернет-пространстве, наоборот, удачны для потенциальных кандидатов, поскольку возникает масса индивидуальных пожертвований.

Интернет дает возможность гражданам, стремящимся к автономии, использовать его как информационную среду, позволяющую высказывать свои политические взгляды и делать самостоятельный политический выбор. Если граждане не удовлетворены действиями политиков (и вообще политикой), то Интернет начинает использоваться политическими активистами для самостоятельной политической репрезентации (Sey, Castells, 2004, p. 371–375).

Негативное влияние Интернета на массовое сознание и поведение

Интернет оказывает значительное влияние на массовое сознание прежде всего подростков, на формирование их ценностных представлений, в том числе на их массовое поведение.

Глобальное информационное пространство современных сообществ таит в себе не только преимущества, но и определенные угрозы. И по мере его развития подобные угрозы могут усиливаться. Именно эти особенности в соотнесении с источниками информационно-психологических угроз должны учитываться при анализе форм, феноменов и последствий (в первую очередь негативных) процесса информатизации и виртуализации повседневности, характерных для информационного общества.

В каких же формах реализуются информационно-психологические угрозы в киберпространстве? В самом общем виде они могут быть представлены так:

– причинение вреда здоровью человека;

– блокирование на неосознаваемом уровне свободы волеизъявления человека, искусственное привитие ему синдрома информационной зависимости;

– утрата способности к политической, культурной, нравственной самоидентификации человека;

– манипуляция общественным сознанием;

– разрушение единого информационного и духовного пространства государства, традиционных устоев общества и общественной нравственности, а также нарушение иных жизненно важных интересов личности, общества и государства.

Рассмотрим примеры влияния информационных технологий и киберпространства на психику человека в контексте указанных форм негативных воздействий на примере телевидения, мобильных телефонов, Интернета, компьютерных игр.

Данные о негативной роли телевидения и его влиянии на здоровье и психику человека достаточно полно представлены в книге М. Спицера «Берегитесь телевизионных экранов». Автор утверждает, что обнаружил прямую корреляцию между временем, которые пациенты проводят у телевизора, и уровнем смертности от ожирения, повышенного давления, диабета и повышенного уровня холестерина. У людей, привязанных к телевидению, не хватает времени на занятия спортом, вырабатывается привычка есть перед экраном, что приводит к ожирению и преждевременной смерти (Spitzer, 2005). По подсчетам М. Спицера, ежегодно в Германии, население которой составляет около 80 млн. человек, 20 тыс. любителей телевидения гибнут из-за приобретенных болезней.

Телевизор для современного человека стал практически основным источником информации, познания окружающей действительности. По данным ряда специалистов, в среднестатистической семье телевизор работает до 7 часов в сутки. Люди часто сами оценивают свою погруженность в СМИ как чрезмерную, иногда вредную. Проводимые исследования однозначно фиксируют, что значение влияния книг и особенно школьных учителей упало именно в последние годы. Книгу все чаще заменяют компьютер и телевизор. В то же время за нравственный контроль над содержанием телепрограмм выступают около 80 % опрошенных молодых людей, а 59 % считают, что современные российские СМИ не способствуют формированию качеств гражданина и патриота. По их мнению, СМИ, в первую очередь, пропагандируют деньги (59 %), а ценности семьи (22 %), справедливости (8 %) и веры (7 %) – в последнюю (Семенов, 2004). Статистические исследования М. Спицера основаны на изучении ежедневных привычек 15 тыс. детей в странах Европейского сообщества. Хотя большинство его респондентов живут в Германии, кризис аналогичного масштаба наблюдается и в других европейских странах.

Профессор М. Спицер пишет и о разрушающем воздействии телевидения на ментальные способности людей, особенно детей. «У детей, которые постоянно смотрят телевизор, очень ограниченный кругозор. У них нет никакого стимула к развитию, отсутствует такое необходимое в реальной жизни качество, как гибкость ума. Когда дети становятся взрослыми, у них атрофируются все чувства, они совсем иначе ощущают вкус и запах. Как результат, такие люди покупают нездоровые продукты из того разряда, которые постоянно рекламируются по телевидению. Привычка с раннего детства смотреть телевизор в более позднем возрасте приводит также к рассеянности, депрессии, а иногда и к немотивированной агрессивности» (Spitzer, 2005).

Потенциальная опасность мобильных телефонов для человеческого здоровья стала предметом дискуссий с тех пор, как это средство связи было изобретено, поскольку излучение, создаваемое ими, воздействует на мозг и область шеи. В конце 2006 г. ученые получили данные, что использование мобильного телефона, по крайней мере, не может быть причиной онкологических заболеваний. Такой вывод был сделан по итогам крупнейшего исследования, проведенного датскими специалистами. Они обследовали 420095 пользователей сотовой связи, которые впервые приобрели мобильники с 1982 по 1995 гг. Однако никакой связи между длительностью использования телефона и риском возникновения опухолей ученые не обнаружили. Вместе с тем новостные ленты в сентябре 2007 г. сообщили: исследования, проведенные TEC (Telecom Engineering Centre), показали, что частое использование мобильной связи влечет за собой замедление интеллектуального развития детей. Руководствуясь этими результатами, правительство индийского штата Карнатака издало закон, запрещающий использование сотовой связи лицами, не достигшими 16 лет. Кроме того, салонам мобильной связи теперь не разрешается продавать подросткам мобильные телефоны, а учителям разрешается безвозвратная конфискация телефонов при их обнаружении у школьников. Отметим, что, по мнению учителей, мобильные телефоны отвлекали учащихся от учебного процесса.

Психологи выявили феномен «постоянной связи», состоящий в потребности человека долговременно быть на связи с помощью мобильного телефона. Люди, подверженные подобному «коммуникационному недугу», не расстаются с мобильным телефоном ни на секунду. Они или сами постоянно звонят, или принимают звонки от других абонентов в инициативном порядке (например, навязывая общение по типу: «Освободишься – позвони», даже если этот звонок не является необходимостью).