Читать книгу: «Дом, милый дом», страница 2

– В городе полно брошенных машин, можно брать любую. – Он спустился по ступенькам и, подойдя к автомобилю, открыл дверь.

– Куда мы едем? – спросил Бром, устраиваясь на пассажирском месте.

– Куда глаза глядят. – Честер вырулил с пустой стоянки перед библиотекой.

Бром уже привык к тому, что улицы Забытого города в любое время суток были затянуты легкой, едва заметной дымкой. Вот и сейчас, в это утро, серая пелена стелилась у дороги.

– И как это понимать? – поинтересовался Бром, когда пауза затянулась: вместо того, чтобы продолжить свою фразу, Честер закурил.

– Во время дежурства мы просто разъезжаем по городу и смотрим, не происходит ли чего-то странного и опасного, особенно там, где сгущается туман, – наконец, соизволил ответить напарник.

Улицы, по которым они ехали, почти все время были пустыми, лишь иногда мимо проезжали другие автомобили – такие же старые модели, как и «БМВ» Честера. Редкие прохожие на тротуарах напоминали призраков в темных одеяниях, затерявшихся среди пространства и времени: они выходили из домов, чтобы спустя несколько метров исчезнуть в сизой мгле.

Брому пришла в голову одна идея, и он повернулся к Честеру:

– Знаешь, раз уж мы просто колесим по городу, и ничего странного пока не происходит, то почему бы нам кое-куда не заехать?

* * *

Спустя десять минут они остановились напротив дома по адресу, который назвал Бром. Шестиэтажная «панелька» располагалась возле пустыря на окраине города – в квартале, состоявшем из таких же старых, заброшенных домов.

– Какого черта ты захотел сюда притащиться? – спросил Честер, вслед за напарником выбираясь из машины.

Бром уже стоял во дворе перед домом, рассматривая покосившуюся дверь подъезда и черные провалы разбитых окон.

– Это адрес из дневника моей матери, она здесь жила, – сказал он, удивившись тому, как сдавленно прозвучал голос: воспоминания о потере все еще не давали покоя. Когда Честер встал рядом, Бром тихо добавил: – Я здесь родился.

Он направился к дому. Внутри, в подъезде, его встретили полумрак, мусор под ногами и вонь человеческих испражнений – должно быть, заброшенное здание использовалось как отхожее место.

Из дневника матери Бром знал номер квартиры, в которой она раньше жила. Он принялся подниматься по темной лестнице, обращая внимание на старые, незапертые двери квартир в поисках нужного номера. Честер шел сзади, то и дело проклиная царившую здесь вонь и разруху.

Наконец они поднялись на шестой этаж, где находилась нужная квартира. Немного помешкав в нерешительности, Бром распахнул дверь на скрипучих петлях и прошел внутрь.

Он думал, что у него екнет в груди или комом перехватит горло при виде места, в котором он вырос, но в действительности не почувствовал ничего, кроме пустоты и странного безразличия, когда оказался в крошечной прихожей, а затем прошел в гостиную.

Как и на лестнице, повсюду на полу валялись обрывки мусора и осколки разбитых бутылок. Шкаф и комод оказались пустыми: должно быть, вещи забрала мать, когда покидала квартиру, или же постарались мародеры. Ободранные обои на стенах и темные засохшие пятна на продавленном диване говорили о том, что квартира все эти годы служила пристанищем для непрошенных гостей. Другой мебели или тем более бытовой техники в помещении не обнаружилось.

Бром направился в следующую комнату. Судя по выцветшим обоям с изображением мультяшных зверят, а также по детской кровати, стоявшей в углу, именно в этих четырех стенах прошли первые годы жизни маленького Виктора Брома.

Взгляд зацепился за картину в рамке, висевшую на стене над кроватью. Рисунок, явно намалеванный неумелой детской рукой, изображал обычную семью – маму, папу и маленького мальчика между ними. Держась за руки, счастливое семейство с улыбками до ушей на круглых лицах стояло посреди ромашкового поля, над которым в синем небе сияло солнце – желтый круг с кривыми лучами.

– Это ты нарисовал? – раздался за спиной голос Честера.

– Не знаю. Наверное. – Бром неуверенно покачал головой. – Судя по записям матери в дневнике, она уехала из этой квартиры вместе со мной, когда мне было четыре года.

Честер встал рядом, рассматривая рисунок.

– Ты помнишь отца? – спросил он.

Брому пришлось сглотнуть вязкий ком в горле прежде, чем тихо проговорить:

– Мать ничего про него не рассказывала. Даже когда я стал старше, она избегала разговоров о нем.

Честер кивнул с понимающим видом:

– Если он остался в городе, то она его забыла.

Бром пожал плечами, опустив взгляд. Только сейчас он заметил потрепанного, замусоленного плюшевого медведя, лежавшего в детской кроватке. Впрочем, старая игрушка не пробудила в нем никаких воспоминаний.

– В дневнике матери об отце нет ни слова, – признался Бром, забирая из кровати плюшевого медведя. – Как будто его никогда не существовало.

Бром поднес игрушку поближе к лицу, чтобы получше ее рассмотреть, как вдруг со стороны коридора раздался приглушенный звук.

– Что это? – насторожился Бром.

Честер уже выхватил пистолет из кобуры:

– Похоже на плач. – Напарник напрягся всем телом, прислушиваясь к тихим звукам. – Кажется, он доносится из соседней квартиры.

* * *

– Твою мать! – сквозь зубы выругался Честер, когда вдруг с раздражением понял, что уже третьи сутки подряд не обходятся без приключений: Бром, словно магнит, притягивал к себе неприятности. Честер не сомневался, что детский плач не сулил ничего хорошего.

Осторожно ступая, он направился к выходу из квартиры, которая когда-то принадлежала матери Брома. Напарник шел сзади: Честер слышал его дыхание за спиной.

Наконец они оказались на лестничной площадке. Как и предположил Честер, плач раздавался за дверью соседней квартиры. Переглянувшись с Бромом, он потянул ручку на себя. Дверь со скрипом открылась, обнажив полумрак внутри.

Выставив пистолет, Честер зашел в прихожую. В отличие от квартиры, принадлежавшей матери Брома, на полу не было мусора. Когда Честер заглянул в ближайшую комнату, которой оказалась кухня, чистота и порядок внутри дали ему понять, что здесь кто-то жил.

Плач повторился. Честер и Бром, обменявшись многозначительными взглядами, направились в комнату, откуда доносились всхлипы.

Забившись в угол, на полу сидел мальчишка лет восьми на вид. Смуглый, с огромными черными глазами, он испуганно таращился на вошедших мужчин, обхватив худыми руками согнутые в коленях ноги, одетые в грязные штаны. Остальной одеждой служили такие же обноски: замусоленная футболка, рваная куртка и дырявые кроссовки. По щекам мальчика текли слезы, а подбородок дрожал: не оставалось сомнений, что именно его плач слышали Честер и Бром.