Читать книгу: «Взгляд прямо», страница 2

Отчаяние

 
Отчаяние в душу закралось. Скрипка, безмолвная посредница, судорожно окутывает сердце пронзительным звучанием, пытаясь отразить величие мрака. Тоска и грусть, словно его вздохи, проникают в самые скрытые уголки души, безжалостно властвуют и погружают во тьму подобную безысходности.
 

Пробуждение итальянца сопровождается первым глотком "каффе", хорошо бы в соседнем баре, он входит в знакомое заведение, где его уже ждут с улыбкой, бармен, знающий его предпочтения наизусть, начинает готовить любимый напиток по всем правилам искусства – с идеальной текстурой молочной пены, придавая в завершении творению капучино, или, быть может, латте совершенства. Два лучший друга, Адриан Тотти и Дэвид Мэрисон, встретились за завтраком. Наслаждаясь приятной атмосферой, сидя за столиком, спокойно и созерцательно пробуя каждое кушанье, можно наблюдать, как кто-то в постоянной суете и торопливости сюда забегает, взяв стакан бодрости, снова исчезает. Приятели взяли корретто – напиток был подан в чашках для эспрессо – и дополнили его трубочкой из хрустящего теста, начинённой кремом мягкой подслащённой рикотты с ванилью, фисташками и кусочками шоколада, они огляделись по сторонам: бар почти заполнен людьми и их голосами. Друзья сели у окна. Адриан сосредоточенно смотрел сквозь стекло, среди людей на улице он обратил внимание на женщину, одетую в широкие брюки тона абрикосового румянца и в белую свободную рубашку, а на ногах – светлые мюли, чьи острые носы добавляли смелости образу. Рядом с ней на коротком поводке шли три пуделя, среди молочных окрасов, которые переливались на шерсти двух из них, гордо, впереди всех остальных, шагало серебристо-чёрное облако, возвещая свою особенность и неповторимость, он, словно воплощение великой души, своей стойкостью был примером для каждого собрата; вместе, своим присутствием, они притягивали внимание. Тотти нравится наблюдать за собаками и их хозяевами, он следит за уникальным и особым общением, которое происходит между ними.

– Адриан, скажи, вечер ожидает быть тихим? – Дэвид начал разговор первым, оживил глаза, и тень улыбки предвкушения пробежала по его губам. – Не сегодня. – понимая, куда клонит собеседник, столь бурные эмоции с другом не разделял. – В этот раз садишь за руль? Разрешаю даже приехать не первым, а… – подумал, – вторым. Так что? – он приподнял голову, ожидая услышать ответ. – Заменишь меня сегодня? – Тотти вернул кружку на стол, и несколько горячих капель беспечно упали, остроумный собеседник с заботой в глазах протянул салфетку, но Адриан отказался от неё: воспользовался другой.

– Не нужно. Шутить с утра вздумал?

– Нет… Это моё страшное желание, тебе это сейчас нужнее, – Дэвид знал, Адриан и так не согласится, но попробовать стоило. – Неужели не согласишься?

– Нет.

– Как знаешь. На днях мне предложили заключить контракт с одним мотоклубом, тренер меня им посоветовал.

– И что думаешь?

– Я в раздумьях, пока не представляю, как совмещать всё с учёбой, но про себя им уже ответил согласием.

– Ждём печатные статьи в журналах?

– Мне совсем не свойственна скромность в подобных ситуациях, поэтому полностью с тобой согласен. Самолёт завтра?

– Да, после обеда.

Когда мысли Адриана запутаны, то скорость наступает на мысли волнения и напряжения, заставляя их исчезнуть бесследно, но он предпочитает одинокую гонку, когда глубокой ночью гладкая дорога безлюдна, а всё вокруг превращается в силуэты, и лишь луна своим мерцанием сливается со светом фар. Говорят, время – доктор, говорят, время всё излечит. Адриан Тотти заботился о раненом сердце, исцеляя его, он погрузился в глубины своей души, изучая свои эмоции, мысли и страхи, он нашёл в себе силы – принял происходящее, и, казалось, остался только шрам, когда он узнал, что нет на свете больше убийцы отца, только Филиппо не единственный преступник, а тот, кто был его сообщником – на свободе. Послезавтра он вместе с дядей улетает в Рим, чтобы отыскать правду.

Когда Адриану было семь лет, его мама погибла в автомобильной катастрофе, он до сих пор не знает всех подробностей, тогда ребёнок плакал на протяжении долгого времени, не понимая, почему мама больше не приходит, он задыхался от боли и подпускал к себе только отца, в один из летних дней, когда все попытки вернуть маленького ребёнка к беззаботной жизни были исчерпаны, отец посадил сына на байк, слишком свежи те ощущения, словно они происходят сейчас. Они поехали по просёлочной дороге, по краям которой располагались каменные невысокие заборы, а за ними виднелись оливковые деревья. Тогда Адриан почувствовал, как все его переживания развеиваются – скорость заставила думать только о ней. Теперь, если ему необходимо привести свои мысли в порядок, он садится за руль и, мчащийся по пустой дороге, освобождается. В этот момент он забывает о прошлом и настоящем, о страхах и проблемах, время для него замирает. Скорость – его истинное утешение. В двадцать лет судьба снова бросила ему вызов, в тот мрачный день, когда горькая рука смерти отняла отца (Маттео).

– Папа, ты держись и дальше. Почему я был не рядом? – Адриан смотрел на лицо синьора. – Ты видел, кто это был?

– Летиция, – последние слова мужчины – имя покойной жены.

– Папа, не смей умирать, открой глаза, – дальше он услышал сожаления доктора.

Небо было чёрное, гроза – сердита, зловещие молнии сверкали в полнеба, бесстрашный дождь лил на Адриана, холод и дрожь проникли до его костей, неожиданно раздался громкий треск – всё живое в округе невольно вздрогнуло, кроме фигуры, одиноко стоящей на улице. Снова перевернулась жизнь: в одночасье он потерял отца. Будто бы жизнь забрала всё счастье, оставив скорбную опустошённость, и он, стоя на краю бездны, ощущал силу притяжения пустоты, которая угрожала затянуть его. Дядя, Риккардо Тотти, подошёл к нему вместе с зонтом и укрыл от этого беспросветного ливня.

– Это наше общее горе, не отталкивай нас и не заточай себя в одиночестве, – Риккардо поддерживал племянника, а у самого в душе тьма и боль. Риккардо несмотря на свой младший возраст всегда находился рядом с Маттео, между ними существовала нерушимая связь, каждый вдох одного находил отклик в душе другого, во взглядах отражалось безграничное доверие, и эта связь прочно держалась до последнего дня жизни брата.

– Я не позволю себе крушиться вместе с небом. Дядя, я знаю, что вы всегда со мной рядом, – Адриан поклялся, что смерть отца не станет его погибелью, но ему нужно было лишь некоторое время, чтобы освободиться от оков страданий.

– Адриан, – дай мне ключи от машины, – синьор протянул руку в ожидании нужной вещи, зная, как скорость влияет на его племянника, испугался, как бы в таком состоянии он не сел за руль, но, наверное, не стоило.

– Я не собирался, – и всё же отдал ему ключи.

В тот период душа Адриана требовала уединения: ему было необходимо уйти в сторону от шумного мира, остаться наедине с собой и своими мыслями – понять их. Проницательный дядя, несмотря на все попытки удержать племянника, отпустил его. Адриан поселился в доме одного хорошего знакомого семьи Тотти. Свой образ жизни мужчина сравнивал с отшельничеством Святой Розалии, в объятиях лесной природы он нашёл свою пристань, соблюдал пост, а когда наступал тихий час, молитвою обращался к Богу, строго следовал священному обету. За время пребывания там для Адриана было важно сохранить физическую форму, поэтому почти каждое утро его начиналось с пробежки или упражнений, в первое время не было у него стремления к еде, он ограничивался одним приёмом пищи, некоторые вечера посвящал чтению Библии, пытаясь найти ответы на свои вопросы.

«Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусу, Сам, по кратковременному страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми.»

Порой эти ответы ему казались непонятными и сложными, понимание не достигалось мгновенно, охватывая душу постепенно. Адриану понадобилось полгода прежде, чем пришло время вернуться. Провинциальный особняк, где хранится своя история, где тепло и уютно, где винтажный декор, где светлый с добавлением природной краски Прованса – оттенка оливкового – интерьер, встретил его с любовью.

– Блудный сын вернулся домой? – без объятий дяди не обошлось, но Адриан счастлив – счастлив снова увидеть семью.

Риккардо, мужчина глубоких размышлений и продуманного поступка, он приковывает к себе внимание не только красотой, но и умом полного сообразительности. Мужчина восхищается искусством живописи, вместе с женой он путешествует много и далеко, не забывая заглянуть в местные галереи и насладиться мастерством мировых художников.

– Почему вы не проходите? – послышался ласковый голос тёти, Роузи Грано. – Подойди ко мне Андриан, я слишком долго тебя не видела, – она поцеловала его в щёку, – Адриан, ты заставляешь меня плакать.

– Не надо слёз, любимая, пойдёмте лучше за стол, – Риккардо бережно приобнял жену за плечи, – нам уже всё накрыли. Я, получив от тебя сообщение, – он посмотрел на племянника, – не поверил, что ты возвращаешься, надеюсь, тебе это помогло.

– Моя боль притупилась, да и рядом со мной был мудрый человек, который многое поведал. Дядя, нашли?

– Пойдём сначала поедим, а потом поговорим.

– Разговор после еды – заманчиво.

Синьор Тотти поправил перстень на руке, выполненный из благородного металла, он ещё раз обратил взор на племянника, в их семье голубые глаза мужчин, как бесценное наследие, передаются из поколения в поколение, лицо Риккардо озарила улыбка, едва заметная, но внутри целый парад радости, что Адриан дома. Им с Роузи по сорок, своих детей не было.

Обеденный стол ручной работы, единственный в мире, находился в отдельной комнате. Он был длинный, персон двенадцать поместилось бы точно, из светлого дерева с необычными изящными фигурными ножками, в которых сверкали вставки бесцветных алмазов. На стене висел семейный портрет – символ преданности и вечной любви. На нём платье Роузи пылко-красное, словно цветы её имени в полном рассвете, в тандеме с бабочкой Риккардо на шее – такой жест придавал его внешности озорства, мимолётное прикосновение их лиц, а взгляды, со слегка прикрытыми длинными ресницами, прикованы друг к другу, однако, какими бы красивыми они не были здесь и сколько бы комплиментов не получали, внутри сокровенных помыслов Риккардо прячется раздражение, потому что на картине он запечатлён с усами, которые нынче ему так нелюбимы, он настоятельно просит жену снять её, но она постоянно отвечает, что ей всё нравится – приходится повиноваться. Адриан удивился количеству еды, не ожидая столь торжественного приёма, он пододвинул к себе тарелку с тонко нарезанными кусочками сырой говяжьей вырезки, приправленной соусом на основе оливкового масла и лимона, перед ним уже стояли ризотто – блюдо из риса с мягким, сливочным вкусом, и салат с шариками моцареллы. После ужина они спустились вниз, место, пропитанное истомой, манило. Риккардо щёлкнул выключатель, и внутри комнаты зажглись лампы, бросавшие на стены яркие тени кругов. Загадочно проявляются увлечения дяди – и неоспоримо притягательными они являются для него, ведь какое изумительное наблюдение: человек, восхищающийся тонкостями художественного ремесла, он же чувствительный эстет, покоряющий слушателей завораживающим голосом, а также создающий фигуры небольших и идеальных скульптур, находил радость и удовлетворение, проводя время в комнате стрельбы. Они направили оружие на мишени, уверенные движения и верная меткость – это всё годы тренировок. Они заставили каждую мишень подчиниться, словно повинуясь им. Когда последняя пуля была выпущена, они медленно опустили свои оружия.

– Снова я проиграл тебе. Почему ты не можешь поддаться мне, дядя?

–Так было бы неинтересно… Кстати, Адриан, Роузи снова экспериментировала с тортами. Она придумала новый рецепт, будь добр, сделай приятное ей, назови в честь неё десерт и подавай в ресторане.

С малых лет Адриан погрузился в мир кулинарии, в его голове присутствовала множество идей, благодаря которым скучная кухня превращалась в обитель невероятных вкусов и ароматов, отец, в свою очередь, помогал раскрыть ему талант, наступил день, когда Маттео вместе с сыном открыл ресторан «Летиция», где Адриан смог реализовать своё призвание. Адриан не был безответственным ребёнком, он отличался умеренностью в обращении с материальными благами, деньги не были его соблазном или слабостью, ведь он вполне осознавал их ценность.

– Сначала попробую, а потом уже решу.

– Вредный! – слово прозвучал возмущённо, но по-доброму. – Держи, – Риккардо отдал ему бумаги расследования, на первом листе была прикреплена фотография непривлекательного мужчины, невысокого роста, ни толстый, ни худой, по его телосложению можно было предположить, что слово спортзал ему не чуждо. – Его имя Филиппо. Но и ты не забывай.

– Я всё помню. Он уже в тюрьме? Или?

– Видишь ли, Адриан, он мёртв. Его нашли мёртвым на скале, при нём была предсмертная записка – маленький свиток со словами: «Мне искренне жаль, что я убил господина. Я был не в себе», – Филиппо стоял на краю скалистой гряды, он чувствовал, как уступают под ногами крошащиеся камни и неустойчивый грунт, он хотел сделать шаг назад, но ему не дали – Филиппо сорвался с обрыва.

– Ты чем-то обеспокоен?

– Нет. Я зол на своего брата, что после ухода Орсо, он так и не стал искать ему замену.

– Да, он постоянно повторял: «Я не смогу никому доверить свою жизнь так, как ему». Ты обращался за помощью к дяде Орсо? – дядя Орсо, уважаемый человек, когда-то работал на семью Тотти, отвечал за их безопасность, его преданность была непоколебимой, но однажды случилась трагедия. Зловещий пожар унёс жизнь его жены, вместе с гибелью любимой он потерял и себя – часть своей души, скованный горем, едва держался на ногах. Для него это были самые тяжёлые времена, ведь он не просто любил свою жену, он её боготворил. Вне зависимости от всех трудностей они были рядом друг с другом. Его сердце словно замерло от потери невыносимой болью. Ещё страшнее было думать о том, что в том доме находилась его внучка. Именно благодаря ей и сыну он сумел пережить горе, не сломавшись. Жизнь продолжалась, только теперь совершенно по-иному – без любимой рядом. Чуть позже Орсо открыл клуб единоборств, а вскоре и внук родился. Счастье заполонило его глаза, он не отворачивался от него, а принимал, бережно храня в памяти свою покойную жену.

– Не пришлось. Незадолго до своей смерти Филиппо сам пришёл в полицию и сознался, объяснив, что его кафе находилось неподалёку, Филиппо почти обанкротился, почему-то убедив себя, что в этом виноват Маттео, между ними произошёл небольшой конфликт. Он пришёл с ним поговорить, и в порыве ярости… – вонзил в его шею остриё – слова, которые так и не были произнесены вслух. В тот день Адриан узнал имя убийцы отца. Он посмотрел на фотографию и высказал жгучую мольбу, чтобы душа покойного оказался в пучине ада. Но разве он мог подумать, что всё окажется куда запутанней.

Адриан на тот момент не видел Орсо почти три года, лишь пару телефонных разговоров, а в последний год и их было сравнительно мало. Решил вновь навестить старика, он подъезжал к забору двухэтажного дома, расположенного на живописном склоне. Вышел из машины и сразу же услышал добрый голос , доносившийся сверху, Орсо стоял на балконе.

– Адриан, какими судьбами? К добру ли ты пришёл или случилось что?

– Дядя Орсо, здравствуйте! Только к добру, я к вам не с пустыми руками, впустите?

– Сейчас спущусь, только машину придётся отогнать на парковку, здесь не далеко. Поедем вместе.

Орсо спустился по лестнице. Они обменялись крепким рукопожатием. Адриан посмотрел в добрые глаза человека, вспомнил бывалое время, на него пала грусть: он так редко вспоминает этого человека. С благодарностью судьбе, что снова встретил Орсо и его добрую душу, они улыбнулись друг другу.

– А почему машину нельзя было оставить у вас?

– В гараже мест нет, а за воротами небезопасно, сам видишь дорога здесь гористая, узкая, поворот крутой, мешать будет, да ещё зацепит кто-нибудь. Ты же ко мне наверняка не на пять минут.

– Как хорошо вы разбираетесь в людях. Дядя Орсо, я и заночевать у вас могу?

– Конечно, можешь.

– Чёрт, забыл вынуть подарки. Я закупил для ваших ребят небольшие презенты, в багажнике несколько коробок.

– Это не страшно, завтра отвезём в клуб, – Адриан знает, Орсо примет подарки с благодарностью.

– Вот здесь направо, и вон там, подъезжай к шлагбауму. Это парковка местного парка, для владельцев здешних домов она бесплатная. Мы с внуками летом в этом парке проводим большую часть времени. Местная набережная, местная еда, местные чайки, местные игровые площадки – всё, что детям нужно для счастья, а мне мои внуки и свежий воздух только в радость.

– Сколько вашей старшей уже?

– Тринадцать, младшему семь. Растут дети мои, да и ты, Адриан, вырос.

– Жизнь постаралась.

Они подходили обратно к дому, им пришлось подняться в гору, прежде чем переступить порог дома.

– Проходи, кухня на втором этаже, – звучало непривычно.

Незамысловатый обед. Приближался вечер. Наступил. Он уступил место тихой ночи. А они всё ещё рюмкой за рюмкой кальвадоса, как отец с сыном, говорили о своих самых сокровенных сожалениях, которые на трезвый ум вслух никто из них не осмелился бы произнести. Когда их разговор стал таким?

– Думаю, нам уже пора спать, – голос Орсо слился с зевотой. Их веки стали тяжёлыми, туман, вызванный неутолимым сонным гипнозом, окутал их разумы. Как бы они здесь ни погрузились в глубокий сон, но, нет, они нашли в себе силы и поднялись.

Утром Адриан открыл глаза, попытался отыскать одеяло рукой – не нашёл. Полежал ещё пару минут, безмятежно вдыхая и выдыхая, пытаясь проснуться полностью. Быстро протёр глаза и направился в ванную комнату. Голова его не болела от слова совсем, но непривычная вялость тела была. Уловив насыщенный аромат свежесваренного кофе, он направился на кухню. Орсо вынимал из духовки бриошь.

– Сорбет будет?

– Адриан, даже твой любимый, фисташковый, есть, – вкус завтрака – целая театральная постановка для чувств: очаровывающая сила кофейного солнца, окруженного ароматными лепестками булочек и буйствующим танцем фисташкового сорбета – грань наслаждения, каждый глоток горячего напитка, в котором присутствовала горьковатость, бодрила и придавала энергию.

– Знали, что я загляну в гости?

– Скорее чувствовал. Завтракай, и поедем в клуб. Покажу тебе, где и как мы обосновались.

– Принято, – однако Роузи, попросив о помощи, поменяла их планы, тогда Адриан пообещал, что заедет к старику в ближайшие дни.

Лучи вечернего солнца, проникающие сквозь облака, беспощадно ослепляли глаза мужчины. Ему пришлось надеть солнцезащитные очки и опустить козырёк. Через пять миль Адриан остановился на светофоре, взял недопитый эспрессо и сделал глоток. Он ехал к Орсо, уже подъезжая, словно из ниоткуда, возник тёмный силуэт на двух колёсах. Мотоциклист разогнался и подрезал чёрный мустанг. Его подлый манёвр выглядел поистине детским, учесть, что он чуть не потерял равновесие. Не прошло и семи минут, Адриан был на месте, и, по милости небесной, было свободно одно лишь парковочное место рядом с лихим водителем, парень как раз снимал шлем, одновременно поправляя свою причёску. Адриан вышел из машины и направился в клуб.

– Кто виноват, что твоё вождение сравнимо с беспечным ползком черепахи.

– То есть это ты так своё недовольство мне показал?

– Ага.

– Не стоило. Одним своим весьма неверным движением чуть на асфальте не оказался. Не умеешь водить.

– Тебя забыл спросить, – последние слова были брошены в спину Тотти.

Вступив в кабинет Орсо, невозможно не отметить его деловую натуру, не только стол из массива дерева и тёмно-изумрудный диван, стоящий напротив больших окон, создают впечатление солидности, но и его внешний вид, этот крепкий мужчина с уложенной сединой – чёрный природный оттенок полностью растворился в ней, – всегда носит костюмы, словно они превратились в его вторую кожу, не бывают дни, когда его можно увидеть в джинсах, разве что классику он может сменить лишь на спортивную одежду, притом, не потеряв свою харизму, в его гардеробе без малого десятки рубашек и, честно говоря, в чёрной он выходит чаще всего: она сидит на нём лучше остальных, однако, предположим, белая или тёмно-синяя могут с ней посоревноваться. Адриан взглянул на фотографию его жены, напоминавшую её счастливую улыбку, там, на поле среди жёлтых подсолнухов, Орсо запечатлел беззаветную радость, перед этим снова произнёс признание – простые слова любви, которыми он осыпал её жизнь, всегда делали синьору счастливее. Рядом с фотографией на столе стоит статуэтка могучего медведя, вздымающегося на задние лапы, широко открытый рот которого передавал ощущение рыкающего зверя и напоминал о бесстрашии, но, глаза пронизаны преданностью и милосердием, словно он обладает невероятной мудростью и непостижимой способностью понимать окружающих. На стене на видном месте висят полки с трофеями, медалями и почётными грамотами – свидетельство о непреложных достижениях, служащие напоминанием о подлинной целеустремлённости и величии личности. Адриан пробыл там недолго – не больше двадцати минут, – успел посмотреть конец тренировки и отдать купленные вещи клубу, когда он выходил из помещения, его чуть не сбили с ног, снова гонщик, правда, толкнув Тотти, и сам пошатнулся. Совершенно невероятно, как этот юноша умудряется разозлить за секунду, но в этот раз в его поспешности не было ничего преднамеренного.

В детстве, когда солнце уходило за горизонт, таинственный лунный свет и маленькие звезды озаряли дом, мама и сын ложились в уютную кровать, они ждали папу, чтобы окунуться в мир сказок. Как только звуки шагов отца проникали внутрь дома, они испытывали огромную радость. Мужчина, заглядывая в их комнату, садился рядом с кроватью. Он брал в руки книгу, за тем следовал шелест страниц – открывалась новая глава. Для них это были не просто вечера перед сном – это были магические моменты их семьи, когда они сливались в единое целое. Ребёнок засыпал безмятежным сном, и родители тоже уходили спать.

Однажды мягкий голос спросил у мамы:

– А давай сначала тихо поиграем в машинку? – маленький мальчик с кудрявыми волосами смотрел выразительными, голубыми глазами на женщину, с любящей улыбкой, она согласилась, уточнив:

– Только, а почему тихо?

– Чтобы мы услышали, когда папа придёт. Я обещал, что сегодня буду читать тебе сам. Утром папа сказал, что читать важно. Не хочу, чтобы он видел, что я играю. Он может расстроиться.

– Адриан, ты – моё сокровище… – начала говорить Летиция, но дверь комнаты открылась и послышался голос отца.

– Адриан, ты – наше сокровище, – поправил он женщину, – а теперь можешь продолжать.

– Папа, ты уже пришёл? – удивился виновато малыш.

Воспоминания вечеров наполняли сердце Адриана теплом, и пусть это были лишь фрагменты, он старался не утерять эти осколки прошлого – не позволить им исчезнуть. Он помнит голоса родителей, их прикосновения, любовь, которую они ему дарили, и чувство безопасности рядом с ними. И только одно слово не переставало его пугать. Никогда он не ощутит ласку материнских рук, никогда снова не услышит слова отца, никогда он их больше не увидит. Это всё недостижимое, никогда – слово, которое заставляет его ощущать отчаяние, лишает покоя и напоминает о смертности жизни. Ему снова стало страшно, поэтому он включил музыку. Дорога домой была пустой, пока за поворотом его глаза не устремились на странную картину.

– Один, два… Мало, но крепкие. Помочь или вызвать полицию? – воздохнул оттого, что стал свидетелем этой сложившейся ситуации. – Видимо, придётся сделать всё вместе.

Посередине дороги стоял внедорожник, перегородивший дорогу мотоциклисту. Мужчина, прислонившись на бампер наблюдал, как его товарищ снимает с водителя мотоцикла шлем – не с добрыми манерами. Адриан вышел из машины, но близко не подходил, стоило мужчине замахнуться кулаком на юношу, который даже не уворачивался от удара, Адриан, держа всё ещё расстояние, поинтересовался:

– Господа, а вам не кажется, что вы мешаете мне проехать? – это остановило удар и три пары глаз теперь смотрели на него. – Не понятно, – тот, что был в стороне, направился к Адриану.

– Советую проехать мимо и сделать вид, что ничего не заметили, а то и вам может достаться.

– Очень вежливо. Смотрите вон туда, – Адриан указал рукой на лобовое стекло своей машины.

– И что?

– Что вы видите?

Но отвечать ему никто не собирался, мужчина поспешил нанести удар – нелепость была перехвачена. Мгновение застыло в пространстве: кулак нападающего оказался в руке Адриана, он крепко его сжал и вывернул руку, раздался отчётливый звук хрустящих костей. Второй, толкнув парня на землю, побежал на помощь своему другу по несчастью. Адриан вытянул руку вперёд, будто затормозил мужчину, намекая, что знакомый жест может быть предупреждением, что предстоящее впереди – непредсказуемо и опасно.

– Повторюсь, что вы видите?

– Идиот! Отпусти его по-хорошему.

– Сам вам объясню. Я неспроста показал на свой автомобиль, видите небольшое устройство с камерой? Надеюсь, понимаете, к чему это я, видеорегистратор всё записывает, а полиция и вовсе прибудет с минуты на минуту, вот они – в подтверждении моим словам.

Адриан отпустил мужчину и сделал два шага назад. Нелицеприятные личности молниеносно прыгнули в машину, будто спрятались в свою броню, включив свет фар, водитель выжал педаль газа, машина рванула вперёд, и подхвативший ветер унёс их куда-то далеко.

– Эй, парень, ты в порядке?

– Не ваше дело!

– Браво, вместо благодарности, ты огрызаешься.

– Мне помощь не нужна была, я бы сам справился.

– Я так и подумал. Раз разговаривать не хочешь, садись в машину. Надо решить, как доставить мотоцикл до дома: колесо у него проколото.

– Я же сказал, мне ваша помощь не нужна.

– Я и не спрашивал. Вставай и иди в машину, а то, вон с теми, в форме, самому придётся разбираться. Права есть?

– Скоро будут, – на самом деле юношу злили все слова Адриана, зачем вообще нужна эта помощь, особенно слова о его неумелости в вождении вызвали горячий гнев в его груди, он с трёх лет не теряет связь с душою мотоцикла. Всему виной рука, которая некогда защитила отца от опасного удара и до сих пор была подвержена промежутками времени адским болям. Но сегодня он не желал ни перед кем оправдываться, пусть думают, что хотят. Дэвид всё же послушно направился к матовому мустангу.

– Правильно.

Так Адриан Тотти и Дэвид Мэрисон встретились впервые. Адриан посмотрел на Дэвида, тот сидел, прислонив голову к окну, впился угрюмым взором в одну точку, руки скрестил на груди, чтобы никто не проник в его внутренний мир. Проблема у него одна – и это отец. Тяжесть давит на плечи, и он устал бороться. Синьор Мэрисон время от времени уходит в запой, с каждым новым стаканчиком он погружается в безудержное веселье, изредка поддаваясь зову азартных игр. Пару недель назад он мог остановить отца, надо было, как обычно, всего лишь закрыть перед ним дверь, толкнуть на старый диван и заткнуть уши от ужасного скрипа. Но, впервые, ему стало плевать, устав от заботы человека в таком состоянии. Он отпустил отца, и тот без угрызений совести влез в долги. Ненароком Дэвид ощущает всю безвыходность ситуации – это бездонная пропасть, в которую они угодили. Что делать? Этот вопрос мучает его. Он винит себя, свою гордыню и только в последнюю очередь отца. Пару дней назад к ним наведались в гости неизвестные мужчины, и несмотря на то, что отец уже был более-менее протрезвевшим, сообразить, что же он натворил, всё ещё не мог. Им дали две недели, чтобы найти деньги. В тот день Дэвид убежал из дома, время приближалось к двенадцати часам ночи, а он все ещё бесцельно блуждал по улицам города. Необходимое волнение об учёбе, потому что скоро будет тест, или, быть может, о внешности, когда неудачно выскочил едкий прыщ на лбу, вытеснено вопросом: "Где взять деньги?"

– Нет решения, мне не заработать так быстро, – думал он. Дэвид прогуливался вдоль набережной, прислушивался к звукам певчих сверчков, пока ему на пути не повстречался добрый старик Орсо. Дэвид подошёл к нему.

– Синьор, у вас не найдётся жвачки? – он спросил это с некой грустью, затем тихо прошептал: – Мне нужно успокоить свои нервы, – Орсо всё услышал. Он бы ответил, что у него её нет, и тогда каждый пошёл бы своей дорогой, впрочем, что-то его заставило произнести иные слова, или он прочитал нежную мольбу о помощи в поникнувших глазах Дэвида.

– Не найдётся, но как выпустить пар, я точно знаю. Пойдём. – И направились они в клуб единоборств, где есть ринг и груши. Они шли неспешно, Дэвид держался позади, через пару минут он истерически засмеялся, провёл по волосам рукой, поправив непокорный чуб. Не понимал, почему следует за чужаком в неизвестном для него направлении. И, главное, страха-то не было.

Орсо стоял, прислонившись плечом к побелённой стенной арке, которая разделяла спортивный зал и, так скажем, холл. Казалось, сделав сейчас шаг вперёд, и он разрушит невидимую стену: вторгнется в личное пространство молодого человека. Дэвид отстранённо наматывал синие боксёрские бинты, и хоть его взгляд был прикован к рукам – созерцал он одну лишь пелену. Орсо оставил его одного, глубоко вздохнув, развернулся, отряхнул белый след побелки с пиджака и отправился в свой кабинет. Он спрятался в тени, а камеры наблюдения стали его незримыми глазами. Сорок минут Дэвид повторял один и тот же удар, не обращая внимание на изматывающую физическую усталость, с каждым разом старался приложить всё больше и больше силы. Он одержим неотступной темнотой внутри себя, но всё же надеется: печаль однажды исчезнет. Тренер, наблюдавший за ним, знал, что пора вмешаться. Он приблизился к Дэвиду, коснулся его плеча. Тот вздрогнул на мгновение, но не прекратил своих ударов.

– Пора отдохнуть, – сказал Орсо голосом заботы и уважения.

– Я хочу продолжить, – ответил Дэвид, тяжело дыша.

– Силу показываешь, а техника хромает.

– Я…

– Ничего не говори, слушай и повторяй. Удар, когда делаешь, локоть опускаешь низко. Подними его выше. Да, вот так, и следи за головой, она должна быть перпендикулярна ноге, – прошло ещё пятнадцать минут. – Теперь точно на сегодня достаточно. Посмотри на меня, я могу чем-нибудь помочь?

– Мне нужна работа.

– Помощником возьму. Уборка, инвентарь будут на тебе, да и тренерам лишние руки не помешают. Устроит? – Дэвид выразил своё согласие кивком. – Приходи завтра в девять.