Читать книгу: «Отпор покушению на подвиг народа. Против фальсификаций истории Великой Отечественной войны», страница 2

Г. М. Ипполитов, А. И. Репинецкий, Ю. С. Репинецкая

Шрифт:

Предварительные авторские размышления и пояснения (вместо академического введения)

Историк должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастье или умалять в своем изложении бедствие; он должен быть, прежде всего, правдив, но может, даже должен, все неприятное, все позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии говорить с радостью и энтузиазмом
Н. М. Карамзин²⁴

Политизированность – старый и неумолимый бич исторической науки. Но политическая и идеологическая основа у исторических трудов имелась и имеется повсюду, а не только у историков, творивших в советскую эпоху. Памятники, которые возводит история, всегда подсвечены лампочками политики. Однако исторические труды ценны тогда, когда автор, независимо от политических симпатий или антипатий, стремится к объективному изложению событий, основываясь на документах и достоверных фактах»
Ю. А. Поляков²⁵.

Авторы настоящего труда, прекрасно осознавая крупномасштабность и многоаспектность предмета исследования²⁶ фальсификаций истории Великой Отечественной войны, поставили перед собой скромную цель – осветить основные направления приемы, формы и методы, практикуемые фальсификаторами (причем всех мастей и оттенков) истории Великой Отечественной войны.

Для достижения этой цели пришлось решить, в том числе, сложную задачу – показать, что между современными фальсификаторами, которые позиционируют себя в качестве так называемой либеральной школы исследования истории Великой Отечественной войны [читай: доморощенные самопровозглашённые «светочи свободы, в коих совесть нечиста (если, конечно, она у них еще осталась)] и их предшественниками периода холодной войны между СССР и США с союзниками, существует преемственность идей в развитии. А если отбросить дипломатические экивоки, то следует констатировать: современные фальсификаторы – верные апологеты своих западных учителей.

Ясно, что подобный тезис они встретят в штыки. Не мудрено: такие деятели от истории относятся крайне негативно ко всему советскому историографическому опыту, огульно его осуждают, подменяя научную критику политизированным критиканством, по принципу, если это было в СССР, значит уже априори плохо. Вот почему при освещении советского опыта, накопленного в борьбе с фальсификациями и фальсификаторами ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ, мы строго придерживались принципа бережного и корректного отношения к историографическим наработкам предшественников, что не отрицает их научной критики.

Особенное внимание авторы уделили выбору методологических основ исследования, то есть нам пришлось вторгнуться в сферу теории и методологии исторической науки. А эта сфера – вечнозеленое древо. И здесь ученые априори обрекают себя на огонь критики. Более того, по ним часто стреляют из стволов тяжелой артиллерии крупного калибра. А ответить на убийственный огонь порою трудно. Ведь теория и методология истории – такая область научных знаний, где до сих пор нет устоявшихся дефиниций, четко обозначенных законов.

Вот почему в спорах в сфере теории и методологии истории наблюдается парадокс, суть которого сводится к следующему. Ученый, стремясь постичь исторические законы и закономерности, доказать личные теоретико-методологические построения, часто попадает под влияние магии формулы одного из парадоксов человеческого познания: «Каждый видит то, что хочет увидеть, каждый слышит то, что он хочет услышать»²⁷.

В то же время, понимая, что выбор методологических основ – неотчуждаемое право исследователя, – авторы включили в нее те подходы, принципы и методы, которые наиболее приемлемы для достижения цели, поставленной ими. Здесь своего рода путеводной звездой стало изречение В. О. Ключевского: «Научная проблема[ти]ка, что порядочная дама: чем скромнее и почтительнее подойдешь к ней, тем скорее она позволит понять себя»²⁸.

Наш труд базируется на ряде методологических подходов: диалектико-материалистический; системный; формационный; цивилизационный; компаративистский.

Диалектико-материалистический подход. Он позволил составить четкие представления о противоречиях, имеющих место в накоплении массива фальсификаций истории Второй мировой и Великой Отечественной войн на различных этапах их фабрикации. Посредством его прослежено развитие и разрешение противоречий, переход в качественно новое состояние событий и явлений, имеющих место в рассматриваемом процессе²⁹.

Системный подход. Отказавшись от односторонне аналитических, линейно-причинных методов исследования, мы выстроили иерархию аспектов в освещении проблемы борьбы с фальсификациями и фальсификаторами Великого подвига Великого советского народа, спасшего мир от «коричневой чумы» нацизма и фашизма, установили внутренние связи между ними, определили наиболее значимые из них³⁰.

Формационный подход, практикуемый нами, используется, в первую очередь, при определении степени отражения в историографических и исторических источниках роли Советского государства в разработке концептуальных основ проблемы борьбы с фальсификациями и фальсификаторами истории Второй мировой и Великой Отечественной войны.

Цивилизационный подход выразился, прежде всего, в том, что при работе с историографическими и историческими источниками по рассматриваемой проблеме обеспечивался их анализ с позиции изучения прошлого в человеческих измерениях.

При этом особо подчеркнем, что авторы данного труда являются сторонниками применения формационного и цивилизационного подходов комплексно, никоим образом, не противопоставляя их³¹.

Компаративистский подход. Мы исходили из того, что он является одним из самых широко применяемых в процессе познания исторической истины. Собственно говоря, без него не обходится ни одно историческое исследование. Он помог нам путем корректных (N. B!) сравнений³² выявить не только сходное, но и неповторимое в процессе фабрикации мифов и злобных инсинуаций против Великого подвига Великого советского народа, спасшего мир от «коричневой чумы» нацизма и фашизма.

В книге нашло соединение проблемного и хронологического подходов. Но при этом проблемный подход является ведущим, потому что он выглядит наиболее оптимальным. Благодаря ему, можно относительно полно охватить во времени и пространстве многоаспектность фальсификаций истории Второй мировой и Великой Отечественной войн, конкретно-историческую обстановку, в которой они фабриковались. Между тем, авторы понимали, что невозможно качественно раскрыть рассматриваемую проблему, не определившись в хронологии явлений и событий, в которой она развивалась³³.

В методологическую основу нашего труда вошли, кроме методологических подходов, и ряд методологических принципов³⁴: объективность в изучении явлений, процессов, связей и отношений; историзм; здравый смысл; корректность и деликатность в оценке фактов.

Принцип объективность в изучении явлений, процессов, связей и отношений. Он является первым, отправным элементом диалектики. С данной точки зрения можно утверждать, что объективность является для всякого здравомыслящего человека аксиомой и первейшей установкой познания. Опора на принцип объективности в изучении явлений, процессов, связей и отношений позволила рассмотреть историографические и исторические источники по проблеме фальсификаций истории ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ по следующему алгоритму: во всем многообразии, без каких-либо заранее заданных оценочных суждений и конъюнктурных соображений; с исключением авторских претензий на исчерпывающую полноту анализа и на оценку полученных результатов как абсолютную истину; со стремлением к беспристрастности в изложении исторических фактов, опираясь на первозданность информации из источников, не сенсационных, а вызывающих научное доверие; с обеспечением уважительного отношения к предшественникам, что отнюдь не сводится исключительно к комплементарным оценкам их наработок³⁵.

Принцип историзма. Базируясь на нем, мы анализировали каждый исследуемый факт по своей проблеме в его развитии, взаимосвязи, взаимообусловленности, единстве прошлого настоящего и будущего. Все источники и литература, имеющие отношение к фальсификациям истории ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ, проанализированы как с точки зрения накопления и систематизации, так и с точки зрения их оценки и интеграции. Принцип историзма позволил изучать развитие исторических знаний по рассматриваемой проблеме, как в хронологическом плане, так и в диалектическом единстве³⁶.

Принципа здравого смысла. При его использовании³⁷ мы исходили из такой посылки: реальная история противоречивее и индивидуальнее в своем многообразии и единстве в отличие от общепринятых теоретических и методологических схем, принципов и подходов. Поэтому не следует их догматизировать.

Принцип корректности и деликатности в оценке фактов. В нем для авторов нашла отражение установка морально-этического плана – не использовать, к примеру, добытых сенсационных сведений без тщательной их проверки, смакования интимных подробностей из жизни исторических персоналий, которые стали достоянием ученого и т. д.

В методологическую основу этой книги, кроме методологических подходов и методологических принципов, вошли общенаучные и специально-исторические методы исследования. Они представляют собой довольно обширный инструментарий, имеющийся в распоряжении любого ученого-историка и хорошо известный специалистам³⁸. Мы применяли методы исторического исследования комплексно. Между тем, тем основной акцент был сделан на таких специально-исторических методах исследования, как историко-генетический; историко-сравнительный; актуализации.

Историко-генетический метод. Он является наиболее распространенный метод в исторических исследованиях. Его применение позволило нам кратко описать процесс фабрикации и внедрения в сознание людей мифов и подленьких инсинуаций, направленных на всемерную дискредитацию ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ, раскрыв при этом причинно-следственные связи и закономерности исторического развития процесса, указанного выше, в их непосредственности. Данный метод позволил также охарактеризовать события и личности в их индивидуальности и образности.

Историко-системный метод. Его использование открыло возможность найти (в процессе сравнения) объяснения рассматриваемых фактов, раскрытия сущности изучаемых явлений, происходящих на фабрике фальсификаций истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. При этом мы учли, что сравнение должно основываться на конкретных фактах, которые отражают существенные признаки явлений, а не их формальное сходство³⁹.

Метод актуализации. Он помог нам в определении ценности тех или иных исторических знаний, накопленных в сфере борьбы с фальсификациями и фальсификаторами истории достижения ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ⁴⁰.

Разумеется, авторы книги всецело опирались опыт предшественников. Тех, кто выполнил популярно-публицистические работы⁴¹; научные труды⁴², учебные пособия⁴³.

Очень ценный материал, к примеру, мы почерпнули из учебного пособия, выпущенного в свет в 2012 г. Военным университетом Министерства обороны Российской Федерации⁴⁴. Его авторский коллектив (более 20 военных ученых) рассмотрел методологические вопросы противоборства фальсификациям истории Второй мировой и Великой Отечественной войн, методы, формы и средства борьбы с ними. Особое внимание уделено критике концепций фальсификации проблем предыстории войн, определения их виновников и причин, истории советского военного искусства в Великой Отечественной и Советско-японской войнах, концепций западных историков о роли вооруженных сил государств – участников антифашистской коалиции в разгроме Германии и ее союзников и др.

В работе важное место отведено критическому анализу искажений в современной истории роли и места полководцев и военачальников Великой Отечественной войны, другим теориям и версиям по отдельным кардинальным проблемам военной истории. В учебном пособии установлены причины того, почему Запад хотел бы снять со своих государств их долю ответственности за собственное прошлое, за прямую или косвенную помощь Германии в ходе ее борьбы с Советским Союзом в годы войны, а также причины того, почему у нашей страны пытаются украсть ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ И РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ В РАЗГРОМЕ ФАШИСТСКО-МИЛИТАРИСТСКОГО БЛОКА ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ.

Думается, что такое учебное пособие станет небезынтересным всем, кто интересуется вопросами противоборства с фальсификациями в области военной истории.

Преобладающий стиль подачи фактографического материала в нашей книге – контраргументы к аргументам представителей так называемой современной либеральной школы (с В. О. Ключевским, блестящим представителем либерального направления российской историографии конца XIX – начала XX вв., просим НЕ ПУТАТЬ!), исследования истории Великой Отечественной войны. Особенно, когда они льют ушаты помоев на массовый героизм советского народа, имевший тогда место.

Таким образом, методологические основы, отобранные авторами книги, позволили им логично и убедительно разоблачить тех, кто покушается на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ.

Глава 1
Историография и источники освещения проблемы

Подлинная научная историография занимается не пассивным собирательством и склеиванием источников, а постановкой проблем, которые наполняют картину новым смыслом, содержанием.
Р. Дж. Коллингвуд⁴⁵

1.1. Историографический обзор

Работа историографа во многом напоминает работу землекопа. Отжитая, жизнь лежит перед историком как сложный ряд слоев, скрывающихся один за другим. Историография начинает свое изучение с верхнего и постепенно углубляется внутрь.
В. О. Ключевский⁴⁶

И хотя в книгах подобного рода краткие историографические обзоры размешаются, как правило, во введениях, мы все-таки решили выделить его в отдельную главу, и дать в несколько расширенном виде.

Историка, как наука об историографии ее методах и задачах, убедительно доказала истину, ставшую своего рода исследовательской аксиомой: только ясный историографический анализ рассматриваемой проблемы, дает ученым нить Ариадны. Именно при ее помощи они могут выйти из лабиринта фактов, суждений, оценок на дорогу обобщений, приближающих их к подлинной исторической правде. А такой лабиринт бывает настолько запутан, что лабиринт мифического царя Миноса – просто прогулка по Невскому проспекту.

Разумеется, авторы не выдвигают претензий на глубокий историографический анализ своей проблемы. Собственно говоря, в рамках историографического обзора, подобное сделать не представляется возможным. Тем более что мы работали, главным образом, только с отечественными историографическими источниками. Но наш историографический обзор станет для читателей своего рода кроками маршрута при освоении основного материала.

Авторский замысел историографического обзора проблемы борьбы с теми, кто покушается на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ, подразумевал кропотливую работу с большим массивом историографических источников⁴⁷. Мы старались подойти с максимально возможной объективностью, корректностью ко всему, что уже сделано учеными. Здесь заключается большой смысл: бережное отношение к историческому наследию – надежный залог того, что святая связь времен не будет нарушена, а преемственность идей в развитии сохранится.

В нашем историографическом обзоре выделены следующие историографические периоды: советский (вторая половина 1940-х – 1991 гг.); постсоветский (1992–2000) и современный (начиная с 2001 г. – до настоящего времени).

Советская историография

Проблематика борьбы с фальсификациями и фальсификаторами рассматривалась в качестве одной из самостоятельных в комплексном исследовании истории Великой Отечественной войны, историография которой отличается в количественном отношении исключительным богатством. К 1985 г. советская историческая литература о Великой Отечественной войне насчитывала около 20 тысяч (!) монографий, брошюр, статей⁴⁸. При этом необходимо подчеркнуть, что на исследования проблемы, которой посвящена данная книга, оказали непосредственное влияние условия, в которых развивалась советская историческая наука. Они сегодня хорошо изучены, что нашло отражение в специальной литературе⁴⁹. Поэтому ограничимся лишь обобщающими суждениями об условиях, которые во многом детерминировали развитие советской исторической науки в целом, а также и по рассматриваемой проблеме, в частности.

I. Определение вектора развития историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая утвердилась в стране в результате культа личности И. В. Сталина в конце 1930-х годов⁵⁰. Причем она резко обострилась после окончания Великой Отечественной войны. В то время, которое иногда ученые называют «поздним сталинизмом»⁵¹, идеологический фон становился весьма неблагоприятным, ибо национальные мотивы, появившиеся в период войны, начали выливаться в шовинистические формы⁵². Так, борьба с космополитизмом создавала неблагоприятные условия для развития гуманитарных наук, в том числе истории. В ситуации, когда культ личности И. В. Сталина достиг своего апогея⁵³, советская историческая наука попала в жесткую идеократическую систему координат, в коей сталинская методологическая парадигма приняла гипертрофированную форму.

Тем не менее, послевоенное десятилетие характеризовалось расширением научной работы по изучению истории Великой Отечественной войны, сосредоточением документов и материалов в центральных и местных архивах, изданием ряда документов и материалов⁵⁴, разнообразием тематики исследований, созданием первых трудов с обобщением опыта минувшей войны по определенным проблемам⁵⁵. Как следствие, опубликовали около 1200 книг, брошюр, журнальных статей⁵⁶.

II. Корректировка вектора развития советской историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая утвердилась в стране в период хрущевской оттепели (вторая половина 1950-х – первая половина 1960-х гг.)⁵⁷. В это время историческая наука начала развиваться под влиянием политического курса КПСС на преодоление последствий культа личности И. В. Сталина. В условиях зачаточной реанимации творческой свободы как одного из знаковых признаков хрущевской оттепели предпринималась попытка возродить подлинно научные принципы исторических исследований⁵⁸. Заметим, применительно к рассматриваемой теме, что оттепель создала буквально прорыв в публикации документальных источников по истории Великой Отечественной войны⁵⁹, а также ряда научно-справочных изданий⁶⁰.

III. Очередная корректировка вектора развития историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая создалась в стране в период, когда авторитарно-бюрократический режим, утвердившийся в СССР, впадал в глубинный кризис и приближался к своему историческому финалу (вторая половина 1960-х – первая половина 1980-х)⁶¹. Одной из характерных черт здесь являлась частичная реанимация сталинских подходов в советской исторической науке. На научные исследования стали непосредственным образом влиять конъюнктурные установки, облаченные в жесткие директивы ЦК КПСС. Ученым задавались не только методологические ориентиры, но и директивные указания, что писать и как писать. Такие директивы не могли обсуждаться, а принимались к неукоснительному исполнению⁶².

Однако историческая наука в условиях, когда официальные идеологи КПСС присвоили себе монопольное право единственных охранителей и истолкователей того набора примитивных догм, который назывался марксизмом-ленинизмом в большевистском его измерении (что на деле вылилось в жесткий организационный и идеологический диктат), на месте не стояла. Причем тема Великой Отечественной войны по-прежнему находилась в поле зрения советских ученых-историков. Так, из 3 тысяч статей, опубликованных в СССР в 1973 г. по вопросам военной истории, свыше тысячи составляли книги по истории Второй мировой войны, причем три четверти – об истории Великой Отечественной войны, в том числе свыше 600 мемуаров⁶³. Продолжалась и публикация документов⁶⁴, а также некоторых научно-справочных изданий⁶⁵.

IV. Обусловленность развития советской исторической науки реалиями политики перестройки, носившей паллиативный характер и завершившейся распадом СССР (вторая половина 1980-х – 1991 г.). Что стало тогда характерным? Перестроечная публицистика, которая взяла на себя право быть обвинителем пороков, порожденных сталинизмом, побудила историков к серьезному переосмыслению истории Великой Отечественной войны⁶⁶. Проведению же научных исследований способствовала публикация на страницах журналов «Известия ЦК КПСС», «Военно-исторический журнал», «Вопросы истории КПСС», «История СССР», документов, извлеченных из архивных фондов, а также перевод отдельных научных трудов о Великой Отечественной войне из спецхранов библиотек в фонды общего пользования. Вышли в свет и некоторые документальные сборники⁶⁷. Несколько упростили доступ исследователей в архивы. Правда, очень большое количество архивных фондов, где отложились документы периода 1941–1945 гг., особенно в ЦАМО, оставались закрытыми.

При этом необходимо подчеркнуть, что КПСС (в качестве пока что еще правящей) по-прежнему предпринимала попытки усиления руководства исторической наукой⁶⁸.

Таким образом, советская историография проблемы борьбы с теми, кто покушался на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ, развивалась в сложных и противоречивых условиях. Между тем, она постоянно находилась в поле зрения ученых.

Своеобразной точкой отсчета здесь можно считать выпуск в свет в 1948 г. отдельным изданием исторической справки «Фальсификаторы истории». Ее тираж составил 500 тыс. (!) экземпляров. Это в условиях той страшной послевоенной разрухи, когда каждая копейка народных денег была на строжайшем учете⁶⁹. Данное издание стало ответным ходом советской пропаганды на крайне недружественную акцию вчерашних союзников по антигитлеровской коалиции. В чем ее суть четко объяснено в предисловии к исторической справке, указанной выше. Текстологический анализ этого фрагмента позволяет установить следующее.

Государственный департамент США в сотрудничестве с английским и французским Министерствами иностранных дел опубликовал сборник донесений и различных записей из дневников гитлеровских дипломатических чиновников, снабдив его таинственным заглавием «Нацистско-советские отношения 1939–1941 гг.».

Оказывается, что Правительства США, Великобритании и Франции еще летом 1946 г. договорились между собой об опубликовании захваченных в Германии американскими и английскими военными властями архивных материалов германского министерства иностранных дел за 1918–1945 годы. Однако в опубликованный сборник оказались включенными лишь материалы, относящиеся к 1939–1941 годам, материалы же, относящиеся к предшествующим годам и, в частности, к мюнхенскому периоду⁷⁰, в сборник Государственным департаментом не включены и, таким образом, скрыты от мирового общественного мнения. «Это, конечно, не случайно и преследует цели, не имеющие ничего общего с объективным и добросовестным отношением к исторической правде». Чтобы как-нибудь оправдать в глазах общественного мнения одностороннее опубликование этого сборника непроверенных и произвольно надерганных записей гитлеровских чиновников, англо-американская печать пустила в ход выдуманное объяснение, будто «русские отвергли предложение запада совместно опубликовать полный отчет о нацистской дипломатии». Это заявление англо-американских кругов не соответствует действительности»⁷¹.

И в исторической справке данный тезис доказан. В частности, трудно сегодня, в свете современного уровня накопления исторических знаний, не согласиться с тем, что, что гитлеровская агрессия стала возможной, во-первых, в силу того, что США помогли немцам создать в короткий срок военно-экономическую базу германской агрессии и вооружили таким образом эту агрессию, и, во-вторых, в силу того, что отказ англо-французских правящих кругов от коллективной безопасности расстроил ряды миролюбивых стран, разложил единый фронт этих стран против агрессии, очистил дорогу для немецкой агрессии и помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну.

Что было бы, вопрошают авторы-составители исторической справки, если бы Соединенные Штаты не финансировали тяжелую промышленность гитлеровской Германии, а Англия и Франция не отказались бы от коллективной безопасности, а, наоборот, организовали бы вместе с Советским Союзом коллективный отпор немецкой агрессии?

И ниже дается ответ на этот вопрос. Гитлеровская агрессия оказалась бы без достаточного вооружения. Гитлеровская захватническая политика очутилась бы в тисках режима коллективной безопасности. Шансы успешного для гитлеровцев развязывания Второй мировой войны уменьшились бы до минимума. И если гитлеровцы, несмотря на эти неблагоприятные для них условия, все же решились бы развязать Вторую мировую войну, они были бы разбиты в первый же год войны.

Этого, однако, не случилось, к сожалению, вследствие пагубной политики, проводившейся Соединенными Штатами Америки, Англией и Францией в течение всего предвоенного периода.

Вот кто виноваты в том, что гитлеровцы смогли не без успеха развязать Вторую мировую войну, продолжавшуюся почти шесть лет и поглотившую миллионы жертв.

С подобным утверждением можно, конечно, спорить (что и делают сегодня доморощенные «светочи свободы», цинично опошляя ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ), но, исходя из современного уровня накопления исторических знаний, да и просто с позиции здравого смысла, трудно, в конечном итоге, не согласиться.

Что характерно: эта историческая справка увидела свет через два года после печально знаменитой речи У. Черчилля в Фултоне (4 марта 1946), которая в СССР считалась (и совершенно справедливо) сигналом к развязыванию холодной войны. И публикация «Фальсификаторы истории» – не что иное, как эффективный (для того времени) удар на фронте психологической борьбы, которая становилась действенным инструментом в арсенале холодной войны у конфронтировавших сторон.

Однако сегодня можно полагать, что содержание анализируемого выше историографического источника ориентировало советских исследователей на рассмотрение событий и явлений, предшествующих войне, и самой войны исключительно с позиции классового подхода и принципа партийности. А они, как известно, явились краеугольными камнями методологии догматизированного марксизма в большевистском его измерении (читай: ленинизм)⁷². Так, в работе Б. С. Тельпуховского «Великая победа Советской Армии под Сталинградом», в которой автор поднимает, в том числе, и проблему борьбы с «буржуазными фальсификаторами»⁷³, налицо сложившиеся под влиянием культа И. В. Сталина догмы и схемы. Но по-другому тогда быть и не могло⁷⁴.

Тем не менее, именно «Фальсификаторы истории» – эта небольшая публикация – положила начало советской специальной исторической литературе, разоблачающей тех, кто покушался на ВЕЛИЧИЕ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. В ней перед советскими историками была выдвинута четкая задача – критическое исследование работ западных авторов о событиях 1939–1945 гг. И решение данной задачи преследовало достижение не только научно-исторической цели. Она еще имела и важное политическое и идеологическое значение.

Советская военно-историческая литература была нацелена на решительную борьбу против западных фальсификаций причин, хода и итогов войны. Между тем, в первое послевоенное десятилетие не вышло почти ни одной заметной работы, специально посвященной критическому анализу западной историографии, ни один труд немецких историков не был рассмотрен или прорецензирован.

Однако в период хрущевской оттепели деятельность советских историков в сфере борьбы с фальсификаторами истории Второй мировой и Великой Отечественной войн резко активизировалась. Это стало возможным, в том числе и потому, что расширилась источниковая база для разработки рассматриваемой проблемы. Например, издали «Переписку Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»⁷⁵, а также еще ряд документальных публикаций⁷⁶, научно-справочных изданий⁷⁷. Но особенно следует констатировать значимость опубликования материалов Нюрнбергского процесса⁷⁸.

В интересах исследования рассматриваемой проблемы ученые могли опираться и на выпущенный в свет 4-х томный военно-исторический очерк «Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945»⁷⁹, на «Стратегический очерк Великой Отечественной войны»⁸⁰, и, особенно, – на фундаментальный обобщающий многотомный труд по истории Великой Отечественной войны (в нем, кстати, впервые говорилось о репрессиях в РККА, дана критическая оценка деятельности И. В. Сталина в 1939–1941 гг.)⁸¹. Не прошли незамеченными для советских ученых-историков изданные краткий исторический обзор партийно-политической работы в Советских Вооруженных Силах в годы Великой Отечественной войны (1941–1945)⁸² и обобщающая монография, посвященная идеологической работе КПСС на фронте⁸³.

Большим подспорьем для советских исследователей стало то, что перевали на русский язык труды ряда зарубежных историков Второй мировой войны⁸⁴. Например, появилось переводное издание книги о поражении нацистской Германии во Второй мировой войне. Она написана группой генералов гитлеровского вермахта по заданию министерства обороны США. Авторы книги – участники описываемых ими событий – рассказывают о подготовке вооруженных сил нацистской Германии к войне, о провале стратегических и оперативных планов немецкого командования, о поражениях немецко-фашистских войск в крупных операциях на различных ТВД. Также раскрыта та атмосфера интриг и личной вражды, которая царила в высших штабах гитлеровской армии в наиболее критические периоды войны. Особого внимания заслуживают главы, посвященные разгрому войск вермахта под Москвой и Сталинградом⁸⁵.

В книге К. Типпельскирха «История второй мировой войны», написанной на основании личного опыта и материалов, предоставленных ему рядом бывших генералов и офицеров армии третьего рейха, а также с использованием многочисленных зарубежных источников, дано подробное и последовательное хронологическое описание важнейших этапов вооруженной борьбы. Здесь содержатся обширные сведения и разнообразный документальный материал, ряд объективных оценок противника и рассуждения по поводу важнейших военно-политических событий 1939–1945 годов. И что характерно: вопреки измышлениям современных доморощенных «светочей свободы» о том, что СССР якобы готовился к нападению на Германию, К. Типпельскирх, бывший начальник разведывательного управления генерального штаба германских сухопутных сил, утверждает буквально следующее;

24.Карамзин Н. М. Соч. Т. 2. Л., 1984. С. 49–50.

25.Поляков Ю. А. Историческая наука: люди и проблемы. М., 1999. С. 209.

26.Ипполитов Г. М. Объект, предмет, субъект исторического познания: непростая диалектика // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2007. Т. 9. № 2 (апр. – июнь) С. 281–296; Репинецкий А. И. Историческая психология: к вопросу об объекте и предмете исследования // Методология и методы исторической психологии: Материалы XXVI Междунар. науч. конф. Санкт-Петербург, 14–15 декабря 2009 г. СПб., 2009. С. 9–14.

27.Это очень тонко подметил в свое время отечественный ученый Н. И. Кареев: «Каждый историк, имеет свое представление о том, как совершается история, – представление, вытекающее и из априорных предпосылок, без которых не обходится никакая научная работа…, из всего миросозерцания историка, и из тех обобщений, которые складываются у него на основании собственного изучения им тех или других комплексов исторических фактов» (Кареев Н. И. Историка: Теория исторического знания. СПб., 1913. С. 12).

28.Ключевский В. О. Записная книжка // Ключевский В. О. Соч.: в 9 т. Т. IX. Материалы разных лет. М., 1990. Электронная версия. [Электронный ресурс] Lib/ru. Классика [сайт]. URL: http://www.az.lib.ru/k/kljuchewskij_w_o/text_1892 _ zapismaya_knizhka.shtml (дата обращения: 07.02.2020).

29.Более подробно см., например: Поппер К. Что такое диалектика? // Вопросы философии. 1995. № 1. С. 118–138; Ойзерман Т. И. Опыт критического осмысления диалектического материализма // Вопросы философии. 2000. № 2. С. 3–31; Грылев А. О некоторых вопросах методологии военно-исторического исследования // ВИЖ. 1963. № 5. С. 3–15; Ковальченко И. Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований // Новая и новейшая история. 1995. № 1. С. 3–34 и др.

30.Каган М. С. Системный подход и гуманитарное знание // Каган М. С. Избранные статьи. СПб., 1991; Ипполитов Г. М. Системный подход к познанию истории: дискуссионные размышления о некоторых аспектах многоаспектной проблемы в лапидарном изложении // Самарский научный вестник. Научный журнал. 2017. Т. 6. № 2 (19). С. 192–200; Ковальченко И. Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований… и др.

31.См., например: Ипполитов Г. М. Формационный подход к познанию истории: исчерпан ли его исследовательский потенциал? // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2009. Т. 11. № 6 (32) С. 231–240; Ипполитов Г. М., Филатов Т. В. Формационно-цивилизационный подход к познанию истории: симбиоз или приемлемый исследовательский алгоритм? Дискуссионные рассуждения (статья первая) // Клио. Журнал для ученых. Печатный орган Международной академии исторических и социальных наук. 2019. № 4(148). Апрель. С. 3–28; Ипполитов Г. М., Филатов Т. В. Формационно-цивилизационный подход к познанию истории: симбиоз или приемлемый исследовательский алгоритм? Дискуссионные рассуждения (статья вторая) // Клио. 2019. № 6(150). Июнь. С. 13–24 и др.

32.Заметим, что некорректное применение компаративистского подхода, использование внешних аналогий, может привести к неоправданным выводам (более подробно см., например: Шидер Т. Возможности и границы сравнительных методов в исторических науках // Философия и методология истории : сб. статей / общ. ред. И. С. Кон. М., 1977. С. 143–167).

33.Более подробно см., например: Шмидт С. О. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. М., 1997; Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования – 2-е изд. М., 2003.

34.В свое время Ф. Энгельс сделал удивительно тонкое замечание: «Принципы не исходный пункт исследования, а его заключительный результат… Не природа и человечество сообразуются с принципами, а, наоборот, принципы верны лишь постольку, поскольку они соответствуют природе и истории» (Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч. Изд. 2-е. Т. 20. С. 34).

35.Более подробно см., например: Ипполитов Г. М. Объективность исторических исследований. Достижима ли она? Дискуссионные заметки // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2006. Т. 8. № 3 (июль – сент.). С. 676–688 др.

36.Более подробно см., например: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5. Т. 49. С. 329; Ковальченко И. Д. Марксистский историзм и его воплощение в современной советской исторической науке. Доклад и выступление на III коллоквиуме западногерманских и советских историков // И. Д. Ковальченко. Научные труды, письма, воспоминания (из личного архива академика): Сб. материалов / Составление, подготовка текста и примеч. Т. В. Ковальченко, Т. А. Кругловой, А. Е. Шикло. М., 2004. С. 82; Ипполитов Г. М. Принцип марксистского историзма в зеркале советской историографии: опыт краткого историографического обзора // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. Т. 15. № 5. С. 197–207 и др.

37.Здравый смысл, с философской точки зрения – укоренившаяся совокупность взглядов общества на окружающую действительность и самое себя, используемых в повседневной практической деятельности и лежащих в основе моральных принципов. Здравый смысл не поднимается, как правило, до научных и философских осмыслений, оставаясь ограниченным поверхностным взглядом на суть явлений, не проникая глубоко в их смысл (Философский энциклопедически словарь. М., 2006. С. 164).

38.Более подробно см., например: Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. 2-е изд. М., 2003; Сахаров А. Н. Исторические обретения на рубеже XXI в.: очерки. М., 2011; Смоленский Н. И. Проблемы логики общеисторического развития // Новая и новейшая история. 2000. № 1. С. 3–18; Ипполитов Г. М. Из опыта преподавания методологии истории в Самарском государственном педагогическом университете // Новая и новейшая история. 2007. № 5. С. 80–88 и др.

39.Более подробно см., например: Там же.

40.Более подробно см., например: Там же.

41.См., например: Эренбург И. Бешеные волки. М., 1941; Его же. Людоеды. М., 1941 и др.

42.См., например: Мерцалов А. Н. Западногерманские историки и мемуаристы о второй мировой войне. М., 1967; Ржешевский О. А. Война история. Буржуазная историография США о второй мировой войне. Изд. 2-е, доп. и перераб. М., 1984; Гареев М. А. Неоднозначные страницы войны (очерки о проблемных вопросах истории Великой Отечественной войны). М., 1995; Рубцов Ю. В. Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране. М., 2008 и др.

43.См., например: Галактионов Ю. В., Корнева Л. Н., Черкасов Н. С. Марксистская историография германского фашизма: Учебное пособие. Кемерово, 1988; Военная история как объект идеологической борьбы: учебное пособие / А. В. Виноградов, Г. П. Дождиков, Н. И. Дорохов, Р. А. Савушкин. М., 1991; Фролов М. И. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. в немецкой историографии. Учебное пособие. СПб., 1994 и др.

44.История Второй мировой и Великой Отечественной войн как объект фальсификации: учебное пособие / В. Б. Горячев и др. ; под общ. ред. А. С. Киселева. М.: ВУ, 2012.

45.Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография / Перевод и комментарии Ю. А. Асеева; Ст. М. А. Кисселя; Отв. ред.: И. С. Кон, М. А. Киссель. М., 1980 [Электронный ресурс] Бесплатная библиотека России. Конференции, книги, пособия, научные издания, учебные пособия [сайт]. URL: ibed.ru/knigi-nauka/705857–1-p-kollingvud-akademiya-nauk-sssr-g-collingwood-the-idea-history-autobiography-dzh-kollihgvud-ideya-istorii-a.php (дата обращения: 09.02.2020).

46.Ключевский В. О. Записная книжка // Ключевский В. О. Соч.: в 9 т. Т. IX. Материалы разных лет. М., 1990. Электронная версия. [Электронный ресурс] Lib/ru. Классика [сайт] – URL: http://www.az.lib.ru/k/kljuchewskij_w_o/text_ 1892_ zapismaya_knizhka.shtml (дата обращения: 18.01. 2020).

47.Под историографическим источником понимается традиционный исторический источник, вовлеченный в процесс историографического анализа.

48.См.: Великая Отечественная война 1941–1945: энцикл. М., 1985. С. 307. Причем здесь ярко прослеживается процесс наращивания усилий и темпов. Так, если за первое послевоенное десятилетие (1945–1955 гг.) по истории Великой Отечественной войны издали 1200 книг, брошюр и журнальных статей, в том числе 14 обобщающих трудов, то за последующие пять лет (1956–1961) увидели свет уже более 2000 книг, брошюр и журнальных статей, в том числе 73 обобщающих исследования (История Великой Отечественной войны. Т. 6. М., 1965. С. 403).

49.См., например: Поляков Ю. А. Наше непредсказуемое прошлое: полемические заметки. М., 1996; Сидорова Л. А. Советская историческая наука середины XX века: синтез трех поколений историков. М., 2008 и др. Отметим лишь, что здесь боролись два противоположных направления: 1. Жесткая критическая (во многом, как стало понятно с определенной временной дистанции, тенденциозная, в значительной степени, необъективная) оценка итогов развития советской историографии. Например, Ю. Афанасьев безапелляционно заявил буквально следующее: советская историография «особый научно-политический феномен, гармонично вписанный в систему тоталитарного государства и приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей» (Афанасьев Ю. Феномен советской историографии // Отечественная история. 1996. № 5. С. 151). Примерно такую же оценку высказала Н. В. Иллерицкая, поддержав мнение Ю. Н. Афанасьева. Она пришла к выводу, что «партийное руководство наукой сыграло свою пагубную роль – советская историческая наука перестала быть наукой, так и не предприняв серьезных попыток стать ею» (Иллерицкая Н. В. Становление советской историографической традиции: наука, не обретшая лица // Советская историография. М., 1996. С. 187). 2. Осмысление феномена советской историографии с позиции новых подходов, утвердившихся сегодня в отечественной исторической науке. А они подразумевают исключение жестких излишне категоричные аксиологических суждений, подобных приведенным выше. Наступает время верификационных, академически взвешенных оценок. Не случайно, в последние годы в научном сообществе все более утверждается точка зрения, согласно которой использование формулы «феномен советской историографии» сочетается с признанием ее достижений» (Бычков С. П., Свешников А. В. Проблема феномена советской историографии // Очерки истории отечественной исторической науки ХХ века. Омск, 2005. С. 124). Именно эта точка зрения и находит отражение в ряде добротных современных историографических исследований (См., например: Ефремов В. Я. Моральный дух Красной армии и проблемы его укрепления в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – май 1945 гг.): советская и постсоветская историография XX века: монография. СПб., 2006; Гуров В. А. Историография и исторические причины локальных войн и вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве: первый исторический опыт (1988–2005 гг.). Монография. Тольятти, 2010 и др.)

50.Теоретическая и методологическая база исторических исследований закостенела в рамках догматизированного марксизма, преломленного сталинскими идеологами в политических интересах тоталитарного режима (читай: марксизм-ленинизм). Марксизм-ленинизм, в большевистском его измерении, стал, по емкому определению Б. Рассела, данного ученым еще в 1920 г., не просто политической доктриной, но еще и религией со «своими догмами и священным писанием» (Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991. С. 7). На долгое время в теории исторического познания занял ведущее место догматизм. А его главную характерную черту ранее четко определил великий Г. Гегель – односторонне рассудочное мышление, когда «исключаются противоположные определения» (Гегель. Соч. М.; Л., 1929. Т. 1. С. 70.). Причем, догматизм выступал в тесной связи с конъюнктурщиной, которая в отличие от него, может быть не закостенелой, а постоянно видоизменяться, реагируя на политический ангажемент. В конечном итоге, И. В. Сталин, сделав марксизм-ленинизм государственным мировоззрением, оградив его от критики, создал все условия, чтобы тот, вместо утверждения себя в качестве одного из путей исторического познания, окончательно закостенел.

51.См., например: Ефремов В. Я. Деятельность властных структур по укреплению морального духа вооруженных сил Советского государства (1918–1991 гг.): историографическое исследование. Самара, 2007 и др.

52.См., например: Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я. Условия выполнения советских исторических исследований по проблемам Гражданской войны в России во второй половине 1930-х – первой половине 1950-х гг. // Самарской научный вестник. Науч. журн. 2013. № 4(5). С. 81–85 и др.

53.Не случайно, к примеру, в 1952 г. в пятый раз переиздали книгу И. В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» (см.: Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М., 1952).

54.См., например: Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. М., 1946; Важнейшие законы и постановления Советского государства за время Великой Отечественной войны: в 19 вып. М., 1946; Героическая оборона Севастополя 1941–1942: сб. док. и материалов. Симферополь, 1946; Героический Сталинграда: сб. док. и материалов: в 2 кн. Астрахань, 1948; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны: в 19 вып. М., 1949; Битва за Тулу: сб. док. и материалов. Тула, 1950 и др.

55.Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1948.

56.См.: История Великой Отечественной войны. Т. 6. С. 403. Достижению таких результатов способствовало то, что, начиная с 1946 г., активно работали Управление по изучению опыта войны, а с 1949 г. – Военно-историческое управление, а с 1953 – Военный отдел Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии, Главного штаба ВМФ и Главного штаба ВВС, военно-исторические отделения и группы ряда управлений Министерства обороны СССР, Институт истории АН СССР. Интенсивно исследовалась история Великой Отечественной войны в вузах страны (Более подробно см.: Жилин П. А. Советская военно-историческая литература // Развитие советской исторической науки 1970–1974. М., 1975. С. 108–121 и др.)

57.Хрущевская оттепель – уникальный период отечественной истории. Ее породил XX съезд КПСС (1956 г.). Секретный доклад Н. С. Хрущева оголяет страшную правду о временах культа личности И. В. Сталина, а вернее, как сегодня стало ясным, лишь только ее небольшую часть. Этот доклад сыграл (в какой-то мере) роль горького лекарства, которое больной, морщась, выпивает, чтобы выздороветь. И хотя (теперь это уже не вызывает сомнения), хрущевская правда о мрачных временах культа личности И. В. Сталина была рафинированной, в советском социуме она буквально вызывала шок. Следом началась мучительная переоценка ценностей, ломавшая души, например, поколения «шестидесятников» (многие из них впоследствии стали на путь диссидентства). Хрущевская оттепель – время мечтаний и несбывшихся надежд. Его главное содержание обусловливалось, если говорить обобщенно, конструктивными процессами в экономической, социально-политической и духовной жизни страны. Но, хотя облик страны благодаря циклу реформ преобразился, крупного прорыва в новое качество не произошло. Налицо сплошной узел противоречий, который так и не удалось разрешить: слишком цепко мертвый И. В. Сталин держал Н. С. Хрущева и его единомышленников за ноги (более подробно см., например: Зубкова Е. Маленков, Хрущев и «оттепель» // Коммунист. 1990. № 14. С. 86–95; Косолапов Р. «Оттепель» дала распутицу. XX съезд КПСС: взгляд через сорок лет // Диалог. 1996. № 4. С. 66–68; Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953–1964 гг. М., 2004 и мн. др.)

58.Более подробно см., например: Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я. Условия выполнения советских исторических исследований по проблематике истории Гражданской войны в России (1918–1922 гг.) во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х гг. // Самарский научный вестник. Науч. журн. 2016. № 2 (15). С. 120–126 и др.

59.Герои и подвиги. Советские листовки Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 1958; Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1945 гг.). М., 1963; Огненные годы: молодежь в годы Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.: сб. док. М., 1965; «Совершенно секретно! Только для командования!»: Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы. М., 1967 и др.

60.См., например: Руководство КПСС – основа основ советского военного строительства: рекомендуемый указатель. М., 1963.

61.Более подробно см., например: На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под ред. В. В. Журавлева. М., 1990; Медведев Р. А. Личность и эпоха: политический портрет Л. И. Брежнева. М., 1991; Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. Изд. второе, испр. и доп. Новосибирск, 2000 и др.

62.См., например: Ипполитов Г. М., Полторак С. Н. Советская историография Гражданской войны в России во второй половине 1960-х – первой половине 1980-х гг. Статья первая. Условия развития советской исторической науки в исследуемый период //Клио. 2017. № 4(124). Февр. С. 46–58 и др.

63.См.: Жилин П. А. Советская военно-историческая литература // Развитие советской исторической науки 1970–1974. С. 108.

64.Москва – фронту. 1941–1945: сб. док. и материалов. М., 1966; «Мы обвиняем»: документы и материалы о злодеяниях гитлеровских оккупантов и латышских буржуазных националистов в Латвийкой советской социалистической республике. 1941–1945. Рига, 1967; Тридцатилетие победы советского народа в Великой Отечественной войне: Документы и материалы. М, 1975; КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза: документы. 1917–1981. М., 1981; Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941–1945: В 2-х т. М., 1983; Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны: Документы и материалы: В 2 т. М., 1984; Преступные цели – преступные средства: документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944). М., 1985 и др.

65.Военные вопросы в документах КПСС и Советского государства: аннот. библиографический указ. М., 1980.

66.Здесь необходимо подчеркнуть один принципиальный момент. Не отрицая значимости публицистики времен перестройки, мы полагает, что уместным будет отметить следующее: историческая критика, выплеснутая на страницы публицистических изданий, являлась крайне односторонней. Это не была взвешенная, объективная история страны. Публицисты дали быстрый, крайне политизированный ответ на те фальсификации, умолчания, искажения, которые так щедро расточали по части истории политический режим И. В. Сталина и приходившие к власти после него лидеры КПСС. Получилась типичная политизация истории в интерпретации публицистов и писателей. Именно поэтому в среде историков-профессионалов такая история встретила непонимание и удивление. Но других методов воссоздать даже полуправду в то время не было. Однако такой поворот событий подталкивал историков к активизации свих профессиональных действий в области как теоретического, так и конкретно-исторического осмысления и переосмысления событий. – Г. И., А. Р., Ю. Р.

67.См., например: Освободительная миссия Советских Вооруженных Сил в Европе во второй мировой войне: документы и материалы. М., 1985; Величие подвига советского народа: Зарубежные отклики и высказывания 1941–1945 годов о Великой Отечественной войне. М., 1985; Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза: Документы и материалы. М., 1987; Катынская драма. Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных польских военнослужащих. М., 1991; Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1991; Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне, 1941–1945: Статистический сборник. М, 1990; Из истории Великой Отечественной войны. (Документы и материалы) // Известия ЦК КПСС. 1990. № 1–12; 1991. № 1–7 и др.

68.Более того, в отношении историков, пытавшихся выйти за рамки устоявшихся догм и оценок, одобренных официальными идеологами ЦК КПСС, делались соответствующие оргвыводы. Так, был снят с должности заместитель начальника Главного политического управления СА и ВМФ, а затем и с должности начальника Института военной истории Министерства обороны СССР генерал-полковник Д. А. Волкогонов. Одно из обвинений, инкриминированных ему – «очернительство советской истории» (Волкогонов Д. А. Этюды о времени. М., 1998).

69.Фальсификаторы истории (историческая справка). ОГИЗ, Главполитиздат, 1948.

70.Имеется в виду Мюнхенский сговор 1938 г. о присоединении пограничных земель Чехословакии, населенных немцами, к нацистской Германии. Явился результатом агрессивной политики А. Гитлера, провозгласившего ревизию Версальского мирного договора 1919 г. с целью восстановления германского рейха, с одной стороны, и поддержанной США англо-французской политики «умиротворения», с другой. Английское и французское руководство было заинтересовано в сохранении статус-кво, сложившегося в Европе в результате Первой мировой войны 1914–1918 г., и рассматривало политику Советского Союза и мирового коммунистического движения как главную опасность для своих стран. Лидеры Великобритании и Франции стремились политическими и территориальными уступками за счет стран Центральной и Юго-Восточной Европы удовлетворить экспансионистские притязания Германии и Италии, достичь «широкого» соглашения с ними и обеспечить тем самым собственную безопасность, подтолкнув германо-итальянскую агрессию в восточном направлении. Не получилось (более подробно см., например: Документы по истории мюнхенского сговора, 1937–1939. М., 1979; Матвеев А. А. Провал мюнхенской политики (1938–1939 гг.). М., 1955; Ротштейн Э. Мюнхенский сговор. М., 1959; Мюнхен – преддверие войны. Под ред. В. К. Волкова. М., 1988; Наумов А. О. Дипломатическая борьба в Европе накануне Второй мировой войны. М., 2007; Уткин А. И. На пути к войне. Мюнхен 1938 год. // Свободная мысль. 2008. № 8. С. 121–134; Соцков Л. Цель мюнхенского сговора – повернуть Гитлера на восток // Известия. 2008. 30 сент. и др.).

71.Фальсификаторы истории (историческая справка). С. 2–3.

72.Ипполитов Г. М. Принцип партийности исторической науки: неактуальное наследие советских времен или сегодняшняя методологическая данность? (дискуссионные заметки) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 17. № 3(2), 2015. С. 475–484; Степанищев А. Т. Принцип партийности в исследовании и преподавании истории [Электронный ресурс] // Чекист. RU. Информационно-аналитическое издание [сайт]. URL: http://chekist.ru/article/2706 (дата обращения: 08.02.2020); Крапивенский С., Косицина Ф. Марксистский классовый подход: проблемы обновления и точки развития [Электронный ресурс] Материалистическая диалектика [сайт] URL: http://libelli.ru/magazine/96_4/approach.htm (дата обращения: 08.02.2020); Ипполитов Г. М. Классовый подход к познанию истории безнадежно устарел? Или… (рассуждения – приглашение к дискуссии) // Самарский научный вестник. 2019. Т. 8. № 2(27). С. 318–323 и др.

73.Речевая конструкция советской историографии. – Г. И., А. Р., Ю. Р.

74.См., например: Тельпуховский Б. С. Великая победа Советской Армии под Сталинградом. М., 1953.

75.Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. В 2-х томах: Том I. Переписка с У. Черчиллем и К. Эттли (июль 1941 г. – ноябрь 1945 г.). Том II. Переписка с Ф. Рузвельтом и Г. Трумэном (авг. 1941 г. – дек. 1945 г.). М., 1958.

76.См., например: Сборник материалов по составу, группировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте. Т. 1–5. М., 1955–1957 и др.

77.Военные вопросы в решениях КПСС: аннотир. библиографический указ. М., 1962.

78.См.: Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: сб. док. в 7 т. М., 1957–1961.

79.Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 (военно-исторический очерк): в 4 т. М., 1958.

80.Стратегический очерк Великой Отечественной войны. М., 1961.

81.История Великой Отечественной войны Советского Союза: в 6 т. М., 1960–1965.

82.Партийно-политическая работа в Советских Вооруженных Силах в годы Великой Отечественной войны (1941–1945): краткий исторический обзор. М., 1963.

83.Идеологическая работа КПСС на фронте. М., 1960.

84.См., например: Мировая война 1939–1945 гг. Сб. статей. Пер. с нем. А. А. Высоковского и А. И. Дьяконова. М., 1957; Итоги второй мировой войны. Выводы побеждённых М., 1957; Фриснер Г. Проигранные сражения. / Пер. с нем. М., 1966.

85.Роковые решения / Под редакцией П. А. Жилина. М., 1958.

Бесплатный фрагмент закончился.