Реклама
Читать книгу: «Новый Ванапаган из Чёртовой Дыры», страница 2
Так вот, расспрашивая о поросёнке да беседуя с прохожими, они добрались до ближайшего к родному углу хутора. И только здесь некто горбатый и хромоногий – то ли портной, то ли башмачник, сложно было распознать, – растолковал им, что если чего нужно, то лучше всего отправляться прямиком к Хитрому Антсу12, потому как у него есть всё, и достать он может всё.
«Так что и поросёнком у него разжиться можно?» – спросил Юрка.
«И поросёнком», – ответил хромоногий горбун – то ли портной, то ли башмачник.
«И коровы у него тоже есть?»
«И коровы».
«И лошади?»
«Лошади тоже».
«Кто ж он сам таков будет?» – спросил Юрка.
«Что же ты за человек, что Хитрого Антса не знаешь?» – спросил в ответ горбун.
Они в упор посмотрели друг на друга – кряжистый Юрка и букашка-горбун против него.
«Коль пойти отсюда прямо», – начал пояснять горбун, – «и повернуть сначала сюда, а потом туда, то доберёшься до огромной раздвоенной13 берёзы. Вот оттуда ещё немного пройти, и увидишь дом Хитрого Антса. Кто навстречу попадётся, спроси о нём, все его знают, и ты узнаешь, если разок к нему сходишь».
Юрка, следом старуха с котёнком, отправились на поиски огромной раздвоенной берёзы. Всё было, как сказал горбун: сперва повернул в эту сторону, потом в другую, потом берёза и, наконец, дом Хитрого Антса у обочины дороги, и Антс собственной персоной в воротах. Но Юрка не знал, что это сам Антс, и оттого спросил:
«В этих краях живёт Хитрый Антс? Моя старуха поросёнка просит».
«Так-так», – усмехнулся Антс. «А чего бабам, кроме поросят да ягнят, ещё и надобно».
«И тёлочка бы не помешала», – добавил Юрка.
«Ну, а как же, как же», – посмеивался Антс. «И лошадёнка, пожалуй, не помешала бы, a?»
«Вроде бы так», – промолвил Юрка.
«Сам-то из каких будешь?»
«Свой, из Чёртовой Дыры».
«Так это у тебя там, народ сказывает, дымок курится из волокового оконца?»
«Вроде бы так», – сказал Юрка. «Старуха кочегарит», – добавил он для уточнения.
«Так-так», – снова промолвил Антс, поскрёб свою жиденькую бородку на остром подбородке и спросил: «Бумаги в порядке?»
«Сходили сегодня за ними».
«Ишь ты. Неужели в Чёртовой Дыре новая власть. Прежнего-то хозяина Ванапаганом величали. Глядишь, и тебе прозвище старика перейдёт, если пойдёшь по его стопам».
«Что мне до прозвища – поросёнка бы», – сказал Юрка.
«Прежний Ванапаган из Чёртовой Дыры закончил без поросёнка – новый с него начинает», – усмехнулся Антс. «И силёнка в тебе, пожалуй, имеется, хоть с самим настоящим Ванапаганом грудь на грудь сойтись. Вот такой хозяин в Чёртовой Дыре и нужен, другой там не осилит. Прежний-то был доходяга».
Снова возникло небольшое молчание, которое, наконец, прервал своим вопросом Юрка:
«Не понял, так как же с поросёнком?»
«Так ни ягнёнка, ни тёлочки не надобно?» – спросил в ответ Антс.
«Сначала поросёнка бы», – рассудил Юрка.
«Да, похрюкивал бы себе в закутке», – изрекла Лизете.
«Ну, так и будет, коль не шутишь», – усмехнулся Антс, а затем добавил: «Жаль, но самого хозяина сейчас дома нет, так что…»
«Антса, что ли?» – спросил Юрка.
«А кого же ещё?» – спросил в ответ сам Антс. «Его же вы ищете, как слышно».
«А ты за батрака14, стало быть? – полюбопытствовал Юрка.
«Скорее бобыль15 или даже квартирант16», – пояснил Антс.
«Так, значит, мы в нужном месте», – обрадовался Юрка.
«В нужном», – подтвердил Антс. «А что до поросёнка, так давай, попробую я сам с хозяином вокруг да около о дельце потолковать, и если чего выгорит, то пошлю вам весточку или сам приду, чего вам ноги натирать. А когда по дороге обратно доберётесь до большой берёзы, то не идите напрямую, как сюда шли, ведь это вкруговую, а левее возьмите. Через угол пашни и скошенный луг выйдете прямиком на дорогу, что ведёт в Чёртову Дыру. Так оно короче будет, да и прежний Ванапаган таким путём приходил-уходил, когда бывал у Хитрого Антса. Ванапаганом тропка эта и набита».
Юрка внял совету Антса, и когда по дороге домой добрался до большой берёзы, то свернул по тропке влево, а старуха следом. Через угол пашни он добрался до скошенного луга, рассуждая так:
«Милый и любезный мужичок. Поди знай, каков этот самый Антс окажется».
«Увидишь, чай, когда пойдёшь за поросёнком», – рассудила Лизете.
«Да неизвестно ещё», – молвил Юрка.
«Чего там тебе неизвестно?» – спросила Лизете.
«Выгорит ли с поросёнком», – пояснил Юрка.
«Тогда зачем тебе этот Антс, если не выгорит».
«Ну, этот там, бобыль или даже квартирант, толковал про ягнёнка, тёлку и лошадку».
«А ты так сразу и верить, а? Уже и слюнки потекли, не так ли? Обожди, получи сначала поросёнка. Слава Богу, что хоть котёнок на руках, пусть и нечестно добытый. Если только свекровь не снарядит за ним погоню. А вот твой дорогой платочек уже и промок».
Так вот мило беседуя, обитатели Чёртовой Дыры благополучно добралось до дороги и по ней домой. Но только здесь Лизете пришло на ум, что для котёнка в доме нет ни капли молока. Так что, схватив за верёвочную дужку молочный бидончик, сделанный из консервной банки от кильки, она со всех ног пустилась обратно в деревню. Котёнка же сунула старику в руки и наказала ему быть с малышом как можно нежнее. И Бога ради не отпускать, ведь кто этого непоседу знает, удастся ли его снова поймать.
«Не переживай, матушка», – подбадривал старик Лизете, – «куда этот кошачий паршивец из мужицких лап денется». С этими словами он уселся на порог, освещённый лучами вечернего солнца, положил котика на левую ладонь и, посмеиваясь, осторожно погладил его правой:
«Ох ты, доходяга, желторотый сосунок! Не иначе, хочется из платка на волю! Так-так, одна лапка. Так-так, вторая лапка. А теперь и третья вылезла, а напоследок и…» Юрка хотел сказать «четвёртая», но не успел, так как котёнок уже спрыгнул с его ладони и, пока Юрка вставал, прошмыгнул по срубу на чердак. Старик стоял и немигающими глазами смотрел на место, где исчез проворный зверёк. Что теперь будет? Что скажет старуха, когда вернётся с молоком? Позор хуже смерти: огромный, дюжий мужик, а вот котёнка удержать не смог. Словно ни ума, ни силы не хватает.
Юрка решил взобраться вслед за котёнком на чердак, поймать его к приходу старухи, чего бы это ни стоило. Пиджак он скинул, чтобы в одном расстёгнутом жилете было легче вскарабкаться и, если нужно, протиснуться. То, что он поймает кота, сомнений у Юрки не вызывало, потому как куда же животине от человека деться, а в избе и подавно.
Однако на чердаке над гумном17 Юрка заметил, что дело обстоит хуже, нежели он полагал вначале. После солнечных лучей снаружи здесь оказалось темно, лишь немного света пробивалось сквозь щепу кровли и волоковое оконце. Чтобы пробраться на ту сторону чердака, где была жилая часть риги18, и куда пролез кот, нужно было сначала пробраться по настилу над гумном. Но то ли здесь никогда и не было надёжного настила, то ли со временем кто-то вытащил колосники19. И переход с одного края на другой оказался весьма затруднительным: на каждом шагу бойся, что пролетишь между жердями или свалишься с их обломками на твёрдый глинобитный пол.
Ничего не поделаешь, пришлось Юрке стать на четвереньки и ползти на ту часть чердака, что над каморой20. Высокий, угловатый и закоптелый сруб жилой риги, словно чудище, преграждал ему путь. Его следовало перелезть или обогнуть. Юрка выбрал последнее. Путь этот шёл под скатом крыши, где между обрешёткой торчали клочки соломы, за десятилетия пропитанные копотью и пылью. Они измазали ему лицо и рукава белой рубахи. Но Юрка, не останавливаясь, лез и добрался до чердака над каморой. Здесь было так темно, что вначале глаза не различали вообще ничего. Лишь слышались чьи-то тихие торопливые шажки. Юрка остановился. В темноте перед ним, словно угольки, горели два глаза. Должно быть, кот.
«Ах ты, паршивец, – прошептал Юрка, – «накрыть бы шапкой, тогда бы попался».
Он подполз поближе к пылающим глазам, в руке шапка, чтобы поймать кота. Но вдруг глаза потухли, и на фоне кровли стало видно, как кот обежал сруб жилой части риги с другой стороны в сторону колосников над гумном. Делать нечего, Юрке нужно было снова ползти под скатом крыши, где он получил новую порцию копоти и пыли от клочков соломы. Добравшись до колосников, он обнаружил, что с этой стороны риги таких жердей, чтобы выдержали вес человека, вообще нет, лишь кот и сможет проскочить.
Юрка полез обратно на ту часть чердака, что над каморой, чтобы с другой стороны сруба жилой риги повторить уже пройденный путь. Всё это заняло так много времени, что котёнок тем временем мог Бог весть куда подеваться. Но нет, когда Юрка вновь добрался до жердей, туда, где было чуть светлей, он увидел, что котёнок сидит возле лесенки на жёрдочке и смотрит вниз, как будто увидел там незнамо что интересное. Юрка снял шапку и бросил в кота в надежде, что если он свалится с чердака вниз, там его будет легче поймать. Но шапка пролетела мимо, а кот перебежал на другой конец жердей, куда Юрка пролез за ним следом с большим трудом, так как редкий настил из жердей разъезжался у него под коленями и руками. Котёнок забился в тёмный угол под кровлей, где Юрка его и настиг.
«Ну, братец, теперь ты от меня не удерёшь», – радовался Юрка, пробираясь поближе к котёнку. Но едва он протянул руку, кот прошмыгнул в щель между срубом и кровлей, словно хотел спрыгнуть вниз. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что возле задней стены риги находится какая-то пристройка, чей чердак хорошее убежище, так как человеку ниоткуда туда не попасть. Если только просунуть в зазор длинную и тонкую жердь. Так Юрка и сделал, но безуспешно. Результатом попытки с земли было то, что котёнок снова пробрался сквозь щель в кровле назад к колосникам. Юрка забрался за ним туда, но тот, спасаясь от преследования, тут же ускользнул обратно в своё прежнее убежище.
Так вот Юрка и перемещался снизу на колосники, а оттуда вниз за ригу много раз. Наконец, терпение его лопнуло, и он решил развалить пристройку в задней части риги, чтобы поймать уже котёнка. Едва он налёг на первый венец, как за ригой раздался голос жены:
«Муж, ау, муж! Неси котёнка сюда, я молоко раздобыла!»
Ничего не поделать, разрушение постройки пришлось отложить. Юрка остановил работу и ненадолго задумался, как быть и что сказать. Когда старуха начала звать вновь, он показался ей.
«Экое чудище!» – воскликнула Лизете, увидев мужа. «Ты же грязнее молотильщика снопов! Со лба пот градом! Да что же ты наделал? Что с твоей рубахой21? Только сегодня утром белоснежную её тебе дала».
Юрка не мог ничего ответить.
«А кот где? Куда ты его дел? Упустил?»
«Вроде бы так», – вымолвил, наконец, Юрка.
«А я мчусь с молоком как угорелая!» – заохала Лизете. «Да что же с котиком-то этим, где он сейчас?»
«На чердаке».
«И ты там за ним гонялся?»
«Вроде бы так».
«Не поймал?»
«Нет, пожалуй».
«Нет, ну и мужик у меня – за котом присмотреть нельзя тебя оставить!» – заголосила Лизете. «А что ты за ригой делал?»
«Ломал её, чтобы…»
«Чтобы кота поймать?»
«Вроде бы так».
«Боже ты мой!», – запричитала Лизете. «Отойдёшь на минутку, а ты за спиной уже постройки ломаешь».
«Так если иначе-то не поймать».
«Да где ж он у тебя?»
И теперь Юрка получил возможность объяснить, где сейчас находится котёнок и где он был до этого, и как он там оказался, и что делал он сам, и что он ещё замышляет сделать. Вдвоём они отправились ловить котёнка: старуха с молоком полезла на колосники, а дед жердиной ковырял в пристройке. И глянь, как только кот увидел плошку с молочком, то сразу же подошёл лакать, так что Лизете взяла его на руки без особого труда. Это стало первой большой радостью новосёлов из Чёртовой Дыры.
II
Ясным солнечным днём хозяйка Чёртовой Дыры сидела у порога на колоде и смотрела, как котёнок лакает молоко. Прежде она сама несколько раз попробовала на вкус эту белую жидкость, не скисло ли за ночь, не расстроит ли котёнку животик. Но нет, чувствовалось, что молоко ещё свежее. Итак, Лизете налила его до краёв в черепок от разбитой глиняной миски, оставшийся ещё от прежних хозяев, и ткнула туда котёнка носом.
Сам старый Юрка, этот новый Ванапаган из Чёртовой Дыры, вернулся из леса с ношей жердин, потому как дворовая ограда скособочилась, и её требовалось подправить. За сегодня это была уже невесть какая ходка. Для начала он принёс пару вязанок дров, затем взялся носить деловую древесину. Увидев старуху с котёнком, он постарался скинуть ношу как можно тише. Тем не менее, это породило такой грохот, что кот обратился бы в бегство, если бы не проворные руки Лизете, вовремя его подхватившие.
«Да будь ты неладен со своим громыханием», – распекала мужа Лизете, – «снова хочешь мне кота на чердак загнать».
«Ишь, паршивец, какой вспыльчивый», – подивился Юрка и подошёл к старухе посмотреть, как кот снова лакает молоко. Долгое время они сидели молча рядом. Наконец, Юрка собрался с мыслями настолько, что произнёс:
«Ну, жёнка, а ты что думаешь об этом нашем житие-бытие? Пришли мы сюда, чтобы найти пристанище, а теперь мы хозяин и хозяйка. И кот у нас уже есть».
«Раз уж пришли, то и крест этот придётся на себя взять», – рассудила Лизете. «Кот у нас есть, но молока для кота нет. Ты будешь носить дрова, а я молоко».
«Может, с Хитрым Антсом сторгуемся, тогда уж…»
В тот же самый момент во двор вошёл Антс и, усмехаясь, перебил его на полуслове: «Здравствуй, Ванапаган. Вчера ты ходил в наши края, а сегодня я пришёл к тебе посмотреть, как в Чёртовой Дыре вкалывают. Так и так в лесу по делам был, подумал: дай заскочу, уж не обессудьте».
«Как с поросёнком?» – спросил Юрка.
«Что, так прямо и горит?» – спросил в ответ Антс.
«Со своим хозяином, Антсом, говорено, что ли?»
«Было», – ответил Антс, которого Юрка всё ещё принимал за бобыля или квартиранта.
«Ну, и чего?»
«Ну, Антс поразмыслил, что кто этого нового Ванапагана знает, что он за человек – старого-то знали, да помер. Того скотина да птица кормили больше, чем он их, потому-то, мол, и надо поглядеть, как там обстоит с новым Ванапаганом, что коли дашь поросёнка, то не стоит ли и корму в придачу дать, а то околеет с голоду. Ты о лошадке вчера толковал, а у самого свежая поленница на двор привезена, но от колёс с копытами следов и в помине нет», – в итоге перевёл Антс разговор на другое.
«На спине», – пояснил Юрка.
«Целыми днями без передыху нанашивал?»
«За сегодняшнее утро».
Антс посмотрел, подумал и усмехнулся:
«Шутник ты. Прежний Ванапаган шуток не понимал».
«И я не понимаю», – молвил Юрка.
«Но за одно утро носишь на хребте столько дров, что хватило бы на день работы двум клячам с телегой на деревянном ходу, да?»
«Ношу», – подтвердил Юрка.
«Ишь ты подишь ты», – усмехнулся Антс и поскрёб редкую бородёнку на кончике подбородка. «Тогда в Чёртовой Дыре более стоящий Ванапаган объявился, чем прежний был. Ты что, надумал забор подправить?»
«Вроде бы так».
«А что с полями делать будешь, если лошади нет?»
«И соху бы», – рассудил Юрка.
«Дело дрянь, коли и сохи нет. А как же ты усадьбу взял, если ничего у тебя нет?»
«Кот есть», – сказала теперь Лизете.
«Да вижу я! И даже молоко есть в битом черепке. Из деревни принесли, что ли?»
«Сама не надоишь, если коровы нет», – уточнила Лизете.
«Самой и котёнка не родить», – рассуждал Антс, – «и того нужно из деревни принести».
«Котёнок может сам прийти и за дверью помяукать, а у молока ни голоса, ни ножек».
«Вроде того», – согласился Антс и, повернувшись к Юрке, добавил: «Бойкая у тебя баба, любезный Ванапаган, у прежнего-то рохля была».
Юрка заржал так, что Антс с опаской уставился на него. По этому-то смеху он и понял, что новый Ванапаган из Чёртовой Дыры действительно мог принести на своём горбу эту поленницу сырых дров. Поэтому спросил:
«Так как же с поросёнком, хотите взять, а?»
«Вроде бы так», – промолвил Юрка.
«За деньги или как?»
«Как же ещё?»
«Сделки разные бывают», – сказал Антс, почесав подбородок. «Прежний-то Ванапаган ничего за деньги не брал. Он либо зерна лукошко приносил, картошки мешок, шерсти фунт, полпуда льна, неокорённые лесины привезёт, либо навоз возил, картошку копал, снопы молотил, хлеб убирал, сено заготавливал, лён обмолачивал да трепал, то есть расплачивался работой или же иначе как. Всё одно те же деньги. А вот эти, настоящие деньги, что звенят и шуршат, он не любил. Такой уж породы был человек, набожный и кроткий. Но люди разные бывают, так что…»
«Поросёнка я бы за деньги взял, а…»
«Зачем же тогда у Антса? За деньги везде можно купить, вези вон хоть из города огромного фасона».
«Сначала деньги, потом иначе как», – пояснил Юрка, – «потому как денег на всё не хватит».
«Так что изволишь и овечку, тёлку, лошадёнку, плуг и телегу?
«Вроде бы так».
«Не помешало бы», – добавила со своей стороны Лизете.
«Это дело можно с Антсом уладить, уж тот всегда изловчится. У него всегда найдётся пригрошня муки в уголке мешка, горсть бобов или гороха, сальца кусок в бочонке, пучок-другой льна про запас – в хозяйстве всего понемногу не помешает».
Итогом долгого разговора стало – пару дней спустя пришлось новосёлам из Чёртовой Дыры вновь отправиться к Хитрому Антсу. Потолковать там с ним самим и своими глазами увидеть, чего да как. Но велико же было изумление Юрки и Лизете, когда они, наконец, узнали, что всё это время общались с самим Антсом. Это так потрясло Юрку, что он надумал тут же развернуться и отправиться домой, потому что если сделка начинается с обмана, то ничем хорошим это в итоге закончиться не может. Но Антс поспешил его успокоить, объясняя:
«Ну, поиграл я немного в кошки-мышки, посмотреть хотел, что вы за народец такой будете и стоит ли с вами вообще начинать хороводиться. Но теперь-то знаю, что стоит».
«Да стоит ли?» – молвил Юрка.
«Стоит, ей-богу, стоит», – заверил Антс.
«Вроде бы так», – рассудил Юрка.
«Так что будет поросёночек?» – спросила Лизете.
«И поросёночек будет, и всё, чего ни пожелаете», – ответил Антс.
Так оно и было. Потому что когда владельцы Чёртовой Дыры отправились от Хитрого Антса домой, то была у них лошадёнка, везущая телегу-развалюху. На неё был загружен плуг, между рукоятками плуга на соломенной подстилке блеяла овца с ягнёнком, в деревянном ящике похрюкивал поросёнок, в мешках была куча провианта, а за тележкой мычала идущая на привязи корова – хоть яловая22 да тощая, но кошке и поросёнку было своё молочко. Жителям Чёртовой Дыры теперь бы ликовать, но веселья не было и в помине.
«От котика у меня радости больше было», – сказала, наконец, Лизете.
«Вроде бы так», – задумчиво молвил старик.
«Он был нашим первым имуществом, оттого эта радость», – рассуждала жена дальше. «Отныне будет у него своё молочко, глядишь, он у нас раздобреет да подрастёт».
Лизете рассуждала о котёнке так, словно от этого зависело будущее их хозяйства, а Юрка слушал её и понукал лошадь, словно разделяя её мнение.
Но недолго довелось котёнку лакать парное молочко, так как уже несколько дней спустя, когда Лизете выгнала корову на лесную опушку поесть прошлогоднюю, засохшую жёлтую калужницу, явился медведь, голодный после зимней спячки, и на глазах у женщины задрал её Белянку. Хорошо хоть, сама Лизете спаслась вместе с овечкой и ягнёнком. Придя домой, онемевшая от ужаса, она лишь размахивала руками и показывала в сторону леса.
«Хм?» – вопросил Юрка.
«Медведь», – вымолвила, наконец, Лизете. «Корову задрал».
«Не городи», – сказал Юрка.
«Ей-богу», – подтвердила старуха. «Жаль, ружья нет».
Но Юрка поднялся на ноги и, схватив свой топор с длинным топорищем, спросил:
«Где? Иди, покажи».
«Дорогой мой, муженёк», – заскулила Лизете, – «не ходи с топором. Пусть съест корову, а коли ты пойдёшь – и тебя съест, останемся мы с котиком вдвоём».
Но Юрка не внял мольбам старухи. Он закинул топор на плечо и отправился в сторону леса.
«Медведь огромный, чёрный, мохнатый и свирепый, у меня коленки всё ещё дрожат от ужаса», – приговаривала Лизете, следуя за стариком по пятам.
«Покажи, где он», – сказал Юрка.
Но медведя и коровы там, где оставила их Лизете, уже не было: медведь утащил корову в лесную чащу.
Когда Юрка догнал его там, тот встретил его рычанием. Но заросли были столь густыми, что топором здесь было трудно замахнуться. Поэтому Юрка описал вокруг медведя полукруг, чтобы найти более удобный подход.
«Уйди прочь», – сказал он старухе, – «бабам здесь делать нечего».
«Не уйду», – ответила жена, – «если тебя заломает, то пусть и нас с котиком».
Лишь только теперь Юрка заметил, что Лизете держит на руках котёнка.
«Ладно, тогда пойдём втроём – я, ты и кот», – сказал Юрка.
«Их двое: медведь и дохлая корова», – сказала Лизете, потому что котёнок мяукнул.
«Стой поодаль, не то получишь топором прежде медведя».
Лизете слегка приотстала от мужа, который приблизился к медведю, держа топор наизготовку. Медведь перестал глодать корову и вышел навстречу человеку на видное место.
«Ну, иди-иди, чтобы было удобнее тебя ударить», – приговаривал Юрка.
Человек и медведь приблизились друг к другу. Старуха в ужасе закрыла глаза коту и зажмурилась сама, чтобы не видеть, что теперь будет. Но ничего особенного не случилось – Юрка всего-навсего проломил медведю голову топором и тот кулём рухнул на землю, так что Юрка мог начинать вытаскивать топор из его черепа.
«Вошёл как в брюквину, а не вытащить», – чертыхался Юрка.
Теперь, когда страх Лизете перед медведем прошёл, она подошла к старику и сказала:
«Тебе медведя одолеть, что калач испечь».
И она достала котёнка из-за пазухи, посадила его на мёртвого медведя, приговаривая:
«Видишь, заморыш ты мой, мы втроём медведя одолели».
Юрка тем временем осматривал мёртвую корову.
«Правильно задрана», – проговорил он, – «кровь ладно спущена и всё такое. Мясо стоит хорошенько просолить, и шкура на шее только слегка попорчена».
«А с медведем чего делать?» – спросила старуха.
«Снять шкуру, как и с коровы, чего ещё».
«А мясо не сгодится?»
«Да посмотрим, ведь он всю зиму лишь лапу сосал».
Юрка вытащил из-за пояса нож и принялся за работу, а жена взялась ему помогать. Котёнок тем временем наблюдал за вознёй старика со старухой. Когда туши были освежёваны и порублены на куски, Юрка отправился домой, запряг лошадь в телегу и потрясся на ней за мясом и шкурами.
«Наше добро множится», – сказала Лизете старику, когда тот прибыл с лошадью и телегой, – «теперь у нас уже есть мясо и шкуры».
«Вроде бы так», – рассудил Юрка.
На следующий день Юрка пошёл к Антсу сообщить, что медведь задрал корову.
«Ты видел, что медведь?» – спросил Антс.
«Видел», – ответил Юрка. «И старуха видела».
«Ну, тогда хорошо. Другое дело, если бы волк зарезал, тогда другое дело. Если медведь, тогда пусть государство за корову платит, потому что косолапый – зверь казённый, господский промысловый зверь. А всякий сам обязан свою скотину фуражировать. И у медведя есть свободный выбор, с какой ему коровы, быка или лошади шкуру спустить».
Много премудрого и интересного мог порассказать Антс о добыче, охоте и охотничьих законах. Юрке не пришлось и рта раскрывать, он только слушал. Так Антс и не узнал, что Юрка зарубил медведя топором, снял с него шкуру и повесил её на стену сушиться. Дело выяснилось лишь тогда, когда от Юрки потребовали доказательств, что медведь действительно задрал его корову. Потому как вопрос был сомнительным во всех отношениях. По данным лесников, в этой округе не было ни одного медведя, а иначе устроили бы зимой охоту на берлоге. А тут сразу раз – и медведь, да ещё корову задирает! Притом как? При каких обстоятельствах? Никто не видел задранную корову – её освежевали и разделали ещё до осмотра.
«Ты действительно медведя своими глазами видел?» – допытывались у Юрки.
«Видел», – подтвердил Юрка.
«И как корову заламывает – тоже?»
«Это старуха видела»
«А ты когда же медведя увидел?»
«Когда я его убивал».
Раскрыв рты, все недоверчиво уставились на Юрку.
«Дал топором, когда он корову жевал», – пояснил Юрка.
«Чушь собачья!» – воскликнул кто-то, и все тут же рассмеялись.
«Дома и шкура на стене», – сказал Юрка.
«А потом сам же приходишь требовать возмещения убытка за корову?»
«Сезон охоты закрыт, а ты медведя бьёшь…»
«Да как бы я смог иначе у него корову отобрать», – сказал Юрка. «Старуха свидетельница, как медведь бросился на меня – чего же мне оставалось делать. Дал топором разок, не больше. Я и убивать-то его не хотел, думал лишь попугать, а он…»
«Ну ладно, ладно», – сказали Юрке. Но медвежью шкуру потребовали отдать, а когда заплатили за корову, Антс забрал деньги себе, в то время как коровью шкуру он унёс ещё раньше. Так что остались у Юрки лишь шматки медвежьего мяса, которые он засолил для пробы, да постная говядина; последняя лишь потому, что Антс сказал – ни он сам, ни его семья, мол, не ест заломанную медведем скотину – эту привилегию и удовольствие на любителя он, дескать, оставляет Ванапагану из Чёртовой Дыры. Лизете совсем опечалилась, что дела приняли такой оборот, но Юрка утешил её, пояснив:
«Благодари Бога, что я так легко отделался. Мудро я поступил, сказав, что хотел лишь попугать, а не убивать мишку. А то за убийство медведя чего-нибудь да будет, ибо…»
«А, так пугать господского медведя всё же разрешено?» – перебила его Лизете.
«Вроде бы так».
«Так что, если он не испугается, тогда можно и убить».
«Получается, что так».
«А где же нам взять новую корову? Ведь иначе ни котёнку, ни поросёнку молока у нас нет».
«Антс обещал похлопотать».
«Прекрасный человек этот Хитрый Антс, нас в беде не оставляет», – с признательностью молвила Лизете.
«Верно, не оставляет», – согласился Юрка.
Так оно и случилось: несколько дней спустя в Чёртову Дыру принесли весточку, что они могут отправляться за новой коровой, если пожелают. Юрка с Лизете и отправились. На этот раз коровка была ещё паршивее, чем первая.
«Какой вам смысл туда хорошую в дремучий лес вести – скоро непременно и эту медведь у вас опять задерёт, тьма их там. Лишь от волков корову берегите, чтобы они ей в горло не вцепились – за их пропитание ни одна земная власть не печётся, лишь Боже праведный на небесах».
«Волков я одним криком прогоню», – рассудила Лизете.
«Ну, тогда бояться нечего», – успокоился Антс. «Медведь – зверь полезный».
Получив такие познания, Юрка, Лизете и корова направились в сторону дома. Юрка держал верёвку, а Лизете подгоняла сзади и поругивала корову, которая никак не хотела следовать за стариком. Когда она пресытилась руганью, то спросила у Юрки:
«Что ты теперь по этому поводу думаешь?»
«По какому поводу?»
«О новой корове и обо всём. Неужели медведь и эту заломает, как сказал Антс?»
«Вроде бы так».
«И ты снова убьёшь медведя?»
«Пожалуй, поглядим… если по-другому его не испугать…»
«А если испугается?»
«Не городи чушь».
«Ах, ты хочешь, чтобы я только с коровой и разговаривала?» – спросила Лизете, но всё же надолго замолчала. Наконец, сказала, словно про себя:
«Скоро придётся начать тебе барщину23 у Антса отбывать».
«Велел уже завтра приходить», – промолвил Юрка.
«Мать честна́я!» – воскликнула Лизете. «Как же завтра, если ты только со следующей недели выходить должен».
«Вторая корова уже, поэтому».
«Прав он – уже вторая», – согласилась Лизете. «И с чего же мне здесь одной-одинёшеньке начинать?! Кот запросится гулять, поросёнка накормить, корову с овцой на лесное пастбище отогнать. А кто медведя убьёт, если он корову ломать станет?»
«Ну, придёшь за мной к Антсу, куда же деваться».
«И ты думаешь, что медведь будет так долго ждать?»
«Обождёт, наверное, если коровой займётся».
Таким манером и началась у них теперь жизнь: Юрка был постоянно на барщине у Антса, а старуха копошилась одна-одинёшенька дома. Для работы на себя Юрка урывал лишь ночное время и воскресные дни. Невзирая на это, Антс считал, что работы одного Юрки для погашения долгов недостаточно, и что иногда надо и старухе приходить к нему на помощь. Но это было невозможно, потому что не оставалось хранителя очага или, как выразилась Лизете: не было, на кого кота оставить. Однако этот вопрос смог разрешиться неожиданным образом. Однажды в Чёртову Дыру явилась никто иная, как невестка с усадьбы Казе, от которой Лизете получила котёнка, и пожелала возвернуть его обратно.
«Свекровка с утра до вечера обзывает меня котокрадкой», – объяснила она. «Ладно бы конокрадкой, но котокрадкой – какой стыд и позор!»
«Откуда ей знать, что ты кота у неё увела?» – спросила Лизете.
«Она не знает, только думает».
«Ну, а если кота назад отнесёшь, вот тогда и узнает, что ты».
«Я же тайком отнесу».
«Я кота не отдам», – сказала Лизете. «Хоть судом требуй. И в суде не скажу, что от тебя его получила. Что угодно делай – я всё буду отрицать. Пусть свекровь обзывается – от этого руки не отсохнут. Скажи ей, что у меня он такой серенький, на вашего прежнего похожий. Пусть приходит за ним, вот тогда и услышит, откуда я своего котика взяла».
«А ты меня не выдашь?»
«Дура я, что ли».
«Тогда счастливо оставаться!» – крикнула невестка и помчалась задворками в лес. «Из-за свекровки это», – пояснила она, – «будет караулить на дороге!»
Пару дней спустя свекровь была в Чёртовой Дыре.
«Что нового в деревне слышно?» – спросила Лизете после приветствия.
«Говорят, что наш котёнок украден и что, мол, точно такой же с серыми полосками есть в Чёртовой Дыре».
«Как у меня на коленях, что ли?»
«Именно такой, так что это наш и есть».
«Ах, значит, на свете больше других таких нет, что ли?»
«Почему нет? А этого ты откуда взяла?»
«Я не взяла. Сам пришёл».
«Этот котёнок сам пришёл сюда, в Чёртову Дыру?»
«Да ведь не один же он пришёл», – толковала Лизете. «С мамой-кошкой».
«Ложь это!» – закричала свекровь. «Где она, эта кошка?»
«Как пришла, так и ушла. Нашла сынку приют, а сама дала дёру. А может, её крысы задрали или медведь. Вон, задрал медведь у нас корову, почему бы ему и кошку не задрать – дал разок лапой, и готово дело».
«Скажи-ка лучше, когда невестка принесла сюда этого котёнка?» – спросила свекровь.
«Какая такая невестка?» – переспросила Лизете.
«Ах, и этого ты не знаешь?! Не помнишь больше, кто тебе этого котёнка предлагал? Знала бы ты, что это за тварь! У тебя же на глазах тебя одурачит, твоё добро с руками оторвёт. И что у этих мужиков на уме, что именно такие им нравятся. И кто же будет за моим сыночком присматривать, когда не будет меня больше на страже! Хочешь – верь, хочешь – не верь, но не нахожу я себе больше покоя ни днём, ни ночью. Только и хожу, заглядываю то туда, то сюда. А вещи пропадают, хоть ты тресни. Как же мне дознаться, когда да как она этого котёнка сюда притащила!»
«Матушка Казе, напрасно ты теперь обвиняешь свою невестку; может она у тебя и хороша, но всё же котика она сюда не приносила».
«А куда же тогда тот котёнок подевался, Боже ты мой?!» – воскликнула свекровь.
