Читать книгу: «Правовое регулирование применения финансовых технологий в условиях цифровизации российской экономики», страница 2

Применительно к сфере финансовых правоотношений целесообразно отметить, что экстерриториальный характер оказания финансовых услуг на глобальных рынках актуализирует вопрос гармонизации правовых режимов стран-партнеров.

В-седьмых, в качестве одного из основных катализаторов экономического роста и повышения благосостояния нации выступают инновационные цифровые технологии и их активное внедрение во все сферы жизнедеятельности общества и управленческую систему государства. Применительно к сфере финансовых правоотношений в качестве соответствующих цифровых инноваций Банк России называет следующие технологии:

– технологии систем распределенного реестра;

– биометрические технологии;

– технологии роботизации;

– технологии цифровой идентификации и аутентификации;

– платежные технологии и технологии, используемые для перевода электронных денежных средств;

– технологии электронной подписи;

– технологии обеспечения информационной безопасности;

– технологии обработки и анализа данных, включая технологии искусственного интеллекта;

– технологии хранения данных, включая облачные технологии;

– квантовые технологии;

– технологии связи и обмена данными, включая технологии интернета вещей;

– технологии виртуальной и дополненной реальности;

– технологии, направленные на цифровую трансформацию финансового рынка⁵².

В-восьмых, в итоге формируется комплексная цифровая политика государства, направленная на регулирование отношений во всех сферах жизни общества (в том числе в сфере финансовых правоотношений) с учетом особенностей их цифрового сопровождения.

Цифровая экономика основывается на концепции «5Ц», предусматривающей развитие:

– цифровых технологий;

– цифровой инфраструктуры;

– «цифрового права» (правового регулирования цифровой среды);

– цифровых услуг;

– цифровой политики.

Данный подход напрямую вытекает из национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации», где в качестве самостоятельных структурных блоков выделяются нормативное регулирование цифровой среды; информационная инфраструктура; кадры для цифровой экономики; информационная безопасность; цифровые технологии и цифровое государственное управление.

Таким образом, цифровую экономику целесообразно рассматривать исключительно как структурный элемент общенациональной цифровой концепции, реализация которой зависит от скорости внедрения в экономический оборот цифровых инноваций, создания зон цифрового роста, использования инновационных механизмов управления социально-экономическими процессами, построения правового контура в сфере развития прорывных инноваций в цифровой среде с одновременным обеспечением информационной безопасности общества и государства. Следует отметить, что в основу формирования цифровой политики должен быть положен синергетический подход, обеспечивающий всестороннее сбалансированное развитие всех направлений цифровой трансформации общества и государства (развитие концепции «5Ц»). Только взвешенное управление механизмами внедрения цифровых инноваций позволит достичь тех целей и задач, которые изложены в национальной программе по развитию цифровой экономики Российской Федерации.

1.2. Трансформация финансового права в условиях цифровизации

Цифровизация и право. Влияние цифровизации на сферу правового регулирования – одна из наиболее актуальных и широко обсуждаемых в науке тем. Невооруженным глазом виден рост научных публикаций, посвященных данной теме, что косвенно подтверждает ее принципиальную важность на современном этапе развития юридической науки. При этом можно констатировать, что процесс цифровизации затронул все (или практически все) отрасли российского права. Характеризуя закономерности такого явления, как «цифровая трансформация права», А. В. Минбалеев отмечает:

– проявление закономерности учета цифровизации при определении предмета отношений, подвергающихся правовому регулированию;

– слабый учет технического регулирования и недостаточная его интеграция с механизмом правового регулирования;

– бессистемность правового регулирования, формирование норм права без опоры на положения теории государства и права;

– трансформация правовых ценностей⁵³.

Финансовое право, как ни одна другая отрасль российского права, тесно связано с экономикой. Изменение экономического базиса неизбежно ведет к трансформации финансового права. Современная финансово-правовая повестка связана с обсуждением правовой природы цифровых валют, целесообразности введения цифрового рубля, с анализом особенностей правового регулирования цифровых финансовых активов, правового статуса операторов информационных систем, в которых происходит выпуск и обращение утилитарных цифровых прав, цифровых финансовых активов, цифровых валют и т. д. Не будет преувеличением сказать, что цифровизация затронула все без исключения институты финансового права, обусловив необходимость научного исследования и оценки происходящих процессов⁵⁴.

Предмет и метод финансового права в условиях цифровизации. В науке финансового права справедливо отмечается, что цифровизация ведет к трансформации и расширению предмета названной отрасли права: появление новых объектов правового регулирования (электронных денежных средств, цифровых валют, цифровых финансовых активов) имеет своим следствием включение в предмет финансового права и новых видов общественных отношений⁵⁵. С другой стороны, подчеркивается и влияние обратных связей: технологии, внедренные в процесс правового регулирования, способствуют упорядочиванию общественных отношений, упрощают и ускоряют регулятивное воздействие государства⁵⁶.

Здесь же следует сказать о том, что цифровизация ведет к качественному изменению общественных отношений за счет «новых форм и способов взаимодействия»⁵⁷. Представляется, что данный процесс гораздо тяжелее оценить, поскольку он не находит такого яркого выражения вовне, как процесс расширения предмета финансового права. Между тем уже сегодня можно констатировать, что внедрение электронного документооборота влечет за собой трансформацию налоговых и бюджетных отношений. Имплементация финансовых технологий ведет к изменению порядка оказания традиционных финансовых услуг (банковских, страховых, услуг на рынке ценных бумаг, микрокредитования, коллективных инвестиций и т. д.), что с неизбежностью приводит к пересмотру подходов к осуществлению надзора со стороны Банка России, и т. д. Таким образом, можно сделать вывод, что в настоящее время предмет финансового права находится в процессе трансформации – как качественной (за счет усложнения существующих финансовых отношений), так и количественной (за счет включения новых общественных отношений).

Вместе с тем применительно к вопросу о трансформации предмета финансового права в условиях цифровизации экономики следует дать ряд пояснений.

Во-первых, необходимо понимать, что право в целом и финансовое право в частности регулирует только общественные отношения и не регулирует «сущность внедряемых цифровых технологий»⁵⁸. Правовые и технические нормы – разные по своей природе. Если нормы права регулируют отношения, складывающиеся между субъектами (государством, муниципальными образованиями, физическими лицами и организациями), то технические нормы регулируют порядок взаимодействия субъектов права с техникой, т. е. неодушевленным предметом, а также то, как должны протекать внутренние процессы в технике. Как отмечается в теории права, технические нормы – самоисполнимы, в то время как социальным (в том числе правовым) нормам требуются социальные способы обеспечения⁵⁹. При этом технические нормы в ряде случаев могут трансформироваться в правовые нормы⁶⁰.

Необходимо осознавать ограниченность права в регулировании вопросов применения цифровых технологий. Праву не следует приписывать качества, которые ему не присущи. Право имеет пределы своего регулятивного воздействия. Следует разграничивать нормы права и технические нормы. При этом последние должны служить инструментом, способствующим правовому регулированию. Правовые и технические нормы должны составлять единый механизм регулирования цифровых технологий.

Во-вторых, общественные отношения находятся в процессе постоянной трансформации и эволюции. В связи с этим не следует переоценивать значение цифровизации для финансового права. Так, только в XX веке экономические отношения дважды претерпели коренные изменения, переходя от рыночной экономики к социалистической и обратно. За последние 100 лет в нашей стране произошло пять денежных реформ (в 1922–1924, 1947, 1961, 1991 и 1993 годах.)⁶¹. Огромное значение для финансового права на рубеже XX и XXI веках имело принятие двух кодифицированных актов – Бюджетного кодекса и Налогового кодекса. Здесь же следует отметить и коренные изменения в системе государственного управления, в частности реформу федеральных органов государственной власти 2004 года. Образование в 2013 году мегарегулятора в лице Центрального банка Российской Федерации привело к трансформации модели правового регулирования деятельности кредитных и некредитных финансовых организаций и т. д. Перечисленное – лишь небольшая часть в ряде событий, которые существенно повлияли на финансовые отношения. Цифровизация должна быть воспринята как еще одно звено в соответствующей цепи.

В-третьих, возможность выделения в рамках предмета финансового права «цифровых финансовых отношений» в настоящее время вызывает сомнения. Так, суть собственно финансовых отношения ясна, она не раз становилась объектом исследований ведущих ученых-финансистов⁶². Между тем значение термина «цифровые отношения» порождает споры. В. А. Лаптев и О. А. Тарасенко выделяют три подхода к трактовке термина «цифровые отношения»:

– цифровые отношения – общественные отношения, осложненные «цифровым элементом»;

– цифровые отношения – отношения, складывающиеся исключительно в цифровом пространстве;

– цифровые отношения – отношения с участием как традиционных субъектов, так и киберфизических систем в отношении объектов материального мира и киберфизических систем⁶³.

Таким образом, можно утверждать, что понятие «цифровые отношения» не является устоявшимся. Полагаем, что применительно к предмету финансового права наибольшее значение имеет не тот факт, что те или иные отношения являются «цифровыми», т. е. складываются в цифровом пространстве или иным образом осложнены «цифровым элементом», а то, что они являются финансовыми – возникают в процессе образования, распределения (перераспределения), использования и контроля за использованием централизованных и децентрализованных фондов денежных средств. Данный критерий отграничивает предмет финансового права от предметов иных отраслей российского права.

Следует отметить, что основополагающим критерием, позволяющим выделить ту или иную совокупность правовых норм в качестве самостоятельной отрасли права, является сочетание предмета и метода правового регулирования. И если вопросам предмета финансового права в свое время было уделено достаточно много внимания⁶⁴, то метод данной отрасли во многом воспринимается как само собой разумеющаяся категория, которая не требует дополнительных научных изысканий. Не в последнюю очередь это предопределяется тем фактом, что главным, материальным критерием выделения отрасли является предмет правового регулирования. На это, например, обращает внимание Т. Н. Радько, отмечающий, что метод – это «юридический, как бы дополнительный критерий»⁶⁵.

Среди работ, посвященных вопросам метода финансового права, следует выделить докторскую диссертацию И. В. Рукавишниковой⁶⁶ – фундаментальный и всеохватывающий характер данной работы на многие годы исчерпал научную дискуссию по соответствующей теме. Тем не менее представляется, что в свете изменений в механизме правового регулирования финансовых отношений, происходящих вследствие цифровизации экономики, теория метода финансового права может быть дополнена новыми выводами.

Традиционно в теории права под методом правового регулирования понимается совокупность приемов и способов, посредством которых нормы права воздействуют на участников общественных отношений. С. С. Алексеев выделял четыре элемента метода правового регулирования. Данные элементы отражают характер:

– юридического положения субъектов⁶⁷;

– юридических фактов;

– способов формирования содержания прав и обязанностей субъектов;

– юридических мер воздействия⁶⁸.

В зависимости от соотношения всех вышеперечисленных факторов, в теории права выделяют два метода правового воздействия – метод диспозитивного (децентрализованного) воздействия и метод императивного (централизованного) регулирования. Указанные методы, в свою очередь, отражаются в сочетании конкретных способов правового регулирования, определяющих характер закрепленных в норме права предписаний. В теории права принято выделять три основных способа правового регулирования: дозволение (управомочивание), обязывание, запрет⁶⁹. Существует также мнение о возможности выделения иных, дополнительных способов правового регулирования, таких как рекомендации, согласования, договоры и т.д.⁷⁰

Следует отметить, что с течением времени менялись и представления о методе финансового права. Так, например, в советский период развития финансово-правового учения признавалось, что «для финансового права характерен императивный метод». Вместе с тем изменение экономического базиса, связанное с переходом к рыночным отношениям, имело своим следствием пересмотр многих постулатов финансового права, в том числе воззрений на метод данной отрасли. Построение рыночных отношений привело к широкому распространению частных хозяйствующих субъектов в целом и специализированных участников финансового рынка в частности, а основным способом аккумуляции денежных средств в централизованные денежные фонды государства стал метод обязательных (в первую очередь налоговых) платежей. Очевидно, что новая экономическая реальность потребовала и изменения подходов к правовому регулированию финансовых отношений.

Кроме того, отказ от административно-командной модели экономики привел к повышению роли финансового права в регулировании общественных отношений и, как следствие, к отказу от господствовавшего в правовой теории мнения о подчиненном характере финансового права по отношению к административному. Между тем общее сходство метода правового регулирования названных отраслей права обусловило необходимость выделения специфических черт финансово-правового подхода к правовому регулированию общественных отношений.

Так, разграничивая методы финансового и административного права, О. Н. Горбунова подчеркнула, что в финансовых отношениях предписания, как правило, исходят от финансово-кредитных органов государства, которые не находятся в прямом подчинении у других государственных органов, а взаимодействуют с ними по функциональной линии. Кроме того, автор отмечает, что для регулирования финансовых отношений характерно меньше усмотрения и произвола, нежели для административного регулирования⁷¹. Данное замечание, однако, вызывает сомнения и во многом носит субъективный характер.

Представляется, что более точно специфику метода финансового права выразила Е. Ю. Грачева, указавшая на то, что субъекты, выдающие властные предписания (финансовые, налоговые и кредитные органы), и другие участники финансовых отношений в целом не находятся в административной зависимости⁷².

Н. И. Химичева также подчеркивала целый ряд специфических особенностей метода финансового права, которые проявляются:

– в содержании предписаний: они связаны с определением порядка и размера обязательных и добровольных платежей;

– круге органов, уполномоченных на властные действия: участники финансовых отношений находятся во взаимосвязи функций финансовой деятельности, что, однако, не означает того, что метод властных предписаний в рамках финансово-правового регулирования не затрагивает отношения вертикального соподчинения⁷³.

И. В. Рукавишникова считает, что сущностными признаками метода финансового права являются:

– имущественный аспект;

– преимущественная императивность правового регулирования;

– наличие менее жестких властно-подчиненных связей между субъектами финансовых отношений;

– допустимость определенной самостоятельности властвующих субъектов в выборе форм осуществления возложенных на них обязанностей;

– уникальное сочетание способов правового регулирования⁷⁴.

Представляется, что все вышеперечисленные особенности в полной мере характеризуют уникальность метода финансового права, позволяющего отграничить его от методов иных отраслей российского права.

Как отмечено выше, применяемые методы финансово-правового регулирования предопределяются в том числе господствующими на том или ином этапе исторического развития экономическими отношениями. Как было сказано в предыдущем параграфе, в настоящее время мы становимся свидетелями перехода к экономике нового типа – вследствие четвертой промышленной революции происходят коренные изменения в производственной сфере и сфере услуг, на рынке труда, финансовых рынках, в системе государственного управления и т. д. Связано это с интенсивным внедрением во все сферы общественной жизни новых цифровых технологий, именуемым «цифровизацией».

Как справедливо указывается в науке финансового права, «технологии являются инструментом, способствующим финансово-правовому регулированию, администрированию, финансовому контролю»⁷⁵. Таким образом, очевидно влияние цифровизации на конкретные способы правового регулирования финансовых отношений.

По верному замечанию К. С. Бельского, «метод финансового права – единый метод правового регулирования, но со своими особенностями»⁷⁶. Очевидно, что цифровизация не ведет к изменению основного метода финансового права: финансовые отношения в первую очередь регулируются методом власти и подчинения, при этом в установленных законом случаях допустимо ограниченное применение диспозитивного метода. Диспозитивность и императивность метода правового регулирования – достаточно общие категории, отражающие лишь концептуальный подход к модели правового регулирования, применяемой той или иной отраслью российского права. В то же время нельзя не признать, что сам по себе механизм правового регулирования претерпевает существенную трансформацию в условиях цифровизации экономики, поскольку меняются и конкретные способы правового и неправового воздействия на участников финансовых отношений. При этом следует обратить внимание на то, что метод, наряду с нормой права, правоотношением и правоприменительными актами, является одним из элементов механизма правового регулирования. И. В. Рукавишникова точно подмечает, что метод «не обособлен от других элементов, а имманентно присущ каждому из них»⁷⁷. Таким образом, метод раскрывает то, как механизм правового регулирования воздействует на общественные отношения.

Говоря непосредственно о влиянии цифровизации на метод финансового права, можно выделить следующие тенденции:

– дополнение способов правового регулирования техническими средствами. По мнению Т. Я. Хабриевой и Н. Н. Черногора, «…важный вопрос состоит в том, возникнут ли в связи с решением технологической задачи гибридные формы средств или способов правового регулирования, включающих как сугубо юридические, так и цифровые (например, цифровой код) инструменты?»⁷⁸. Широкое внедрение цифровых технологий влечет за собой ускорение не только передачи информации, но также и ее обработки, в том числе в автоматическом режиме. Цифровые технологии обеспечивают обработку огромных массивов информации, ее сопоставление, выявление фактов несоответствия установленным требованиям. Одним из наиболее ярких примеров является технология «АСК НДС-2»⁷⁹, которая аккумулирует в себе информацию о плательщиках налога на добавленную стоимость, позволяя проследить процесс уплаты налога на всех стадиях реализации товаров, работ и услуг. В последнее время общеупотребимым стал термин «финансовые технологии», который используется для обозначения, с одной стороны, различных методов и инструментов, способствующих оказанию финансовых услуг, а с другой – отдельной, самостоятельной индустрии, занимающейся разработкой, внедрением и применением соответствующих инструментов. Регулирующие и надзорные технологии направлены на обеспечение соблюдения законодательных требований субъектами финансового рынка и их клиентами, упрощение обмена информацией, автоматизацию процесса анализа данных учета и отчетности по операциям с денежными средствами и иным имуществом. Внедрение «финансовых технологий» в целом ведет к повышению эффективности существующих способов правового регулирования;

– изменение «имущественного аспекта». По замечанию И. В. Рукавишниковой, «имущественный аспект метода правового регулирования финансовых отношений проявляется в его содержании»⁸⁰,

т. е. направленности на поддержание стабильности финансовой деятельности. Вследствие изменения экономического базиса происходит и трансформация содержания метода финансового права – за счет расширения сферы правового регулирования властные предписания государственных органов стали распространяться на принципиально новые сферы общественной жизни. Имущество сегодня – это не только традиционные объекты материального мира, но и не имеющие овеществленной формы электронно-цифровые данные. В частности, в 2019 году Гражданский кодекс РФ был дополнен ст. 141.1, закрепляющей определение и порядок распоряжения цифровыми правами⁸¹. Так, в соответствии с п. 1 этой статьи цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. К указанным цифровым правам, в частности, относятся цифровые финансовые активы и утилитарные цифровые права, которые по своей правовой природе являются финансовыми инструментами. В целях обеспечения стабильности соответствующих секторов финансового рынка были приняты федеральные законы, регулирующие обращение указанных объектов, а функции по надзору за деятельностью субъектов финансовых отношений, опосредующих операции с цифровыми финансовыми активами и утилитарными цифровыми правами, были возложены на Банк России. Таким образом, очевидно, что метод финансового права стал применяться для регулирования новых секторов финансового рынка;

– усиление диспозитивности. Данное последствие цифровизации не является вполне очевидным. В то же время внедрение новейших цифровых технологий обеспечивает бо́льшую вариативность механизма правового регулирования финансовых отношений. Данный факт может быть проиллюстрирован целым рядом примеров. Так, в рамках налоговых правоотношений налогоплательщики и налоговые агенты должны представлять налоговые декларации, расчеты и иные документы. При этом по общему правилу⁸² они могут выбирать форму представления таких сведений – на материальном носителе или в электронной форме. Кроме того, с 1 января 2019 года физические лица, в том числе индивидуальные предприниматели, проживающие в ряде субъектов РФ, получили право применять специальный налоговый режим «налог на профессиональный доход». Внедрение данного специального налогового режима во многом стало возможным именно благода ря развитию цифровых технологий. Например, ст. 3 Федерального закона от 27 ноября 2018 года № 422-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального налогового режима “Налог на профессиональный доход”»⁸³ посвящена правовому регулированию порядка использования мобильного приложения «Мой налог», применяемого в целях администрирования в рамках рассматриваемого специального налогового режима;

– трансформация основных способов правового регулирования:

а) обязывание. Государство возлагает на субъектов финансовых отношений целый ряд обязанностей, связанных с использованием цифровых технологий. Например, в рамках контрольных правоотношений они традиционно могут выбирать форму представления документов контролирующему лицу. В то же время на основании п. 1.5 инструкции Банка России от 15 января 2020 года № 202-И «О порядке проведения Банком России проверок поднадзорных лиц»⁸⁴ Банк России и поднадзорные лица осуществляют обмен документами и информацией в связи с проведением проверок в первую очередь через личный кабинет участника информационного обмена и только при отсутствии такой возможности – на материальном носителе (на бумажном носителе и (или) на отчуждаемом (съемном) машинном носителе информации);

б) запрет. Право – универсальный регулятор общественных отношений. Между тем широко признается факт того, что право ограничено в своих возможностях влияния на цифровую среду. Наиболее заметным образом это проявляется на примере цифровых (крипто-) валют. Понимая невозможность эффективного регулирования обращения указанных инструментов, государство, в частности, ввело запрет на принятие цифровых валют в качестве встречного предоставления за передаваемые товары, выполняемые работы и оказываемые услуги⁸⁵;

в) управомочивание. Цифровые технологии расширяют возможности по реализации и защите прав и законных интересов субъектов финансовых правоотношений. Например, налогоплательщики на основании подп. 1 п. 1 ст. 21 НК РФ вправе получать по месту своего учета от налоговых органов бесплатную информацию (в том числе в письменной форме) о действующих налогах и сборах, налоговом законодательстве и т. д. При этом они могут реализовать данное право через личный кабинет;

– расширение возможностей регулирования трансграничных общественных отношений. Как уже было отмечено, право хотя и является универсальным, но остается ограниченным инструментом воздействия на субъектов финансовых отношений. Юрисдикция государства (т. е. пределы его компетенции) очерчена границами данного публичного правового образования. Очевидно, что попытки одного государства регулировать общественные отношения на территории другого государства есть прямое вмешательство в суверенитет последнего. Подобные действия могут иметь самые неблагоприятные последствия.

Между тем усиливающаяся глобализация обуславливает интенсификацию трансграничного движения денежных средств, что неизбежно влечет за собой ряд проблем, связанных в том числе с определением объема фискальных прав различных юрисдикций. Так, очевидно, что налогоплательщики стремятся перевести свой капитал в низконалоговые юрисдикции в целях сохранения причитающихся им доходов. Однако у государства, на территории которого данный доход извлекается, существует прямо противоположный интерес – обложить поступления налогоплательщика налогом на своей территории и пресечь факты незаконного вывода капитала за рубеж. Для определения полноты исполнения налогоплательщиком налоговой обязанности государству зачастую требуется информация, носящая закрытый характер (о зарубежных счетах, об офшорных операциях, объектах недвижимого имущества и т. д.). Помимо решения юридического вопроса о допустимости и об основаниях представления такого рода информации, требуется также техническое обеспечение возможности передачи соответствующих сведений. В этих целях в конце 2017 года в НК РФ был введен раздел VII.1 «Выполнение международных договоров Российской Федерации по вопросам налогообложения и взаимной административной помощи по налоговым делам»⁸⁶, закрепляющий порядок автоматического обмена финансовой информацией с иностранными государствами (территориями). Заметим, что подобный информационный обмен стал возможен в первую очередь благода ря внедрению современных цифровых технологий.

Таким образом, цифровизация оказывает значительное влияние на метод финансового права. Безусловно, она не затрагивает таких его существенных характеристик, как императивность и диспозитивность, – это обобщенные категории, свойственные методам любой отрасли права. В то же время внедрение цифровых технологий меняет внутреннюю суть процессов воздействия на общественные отношения, расширяя и трансформируя способы влияния на поведение участников таких отношений. Дополняя традиционные способы правового регулирования техническими средствами обеспечения их реализации, государство повышает эффективность механизма правового регулирования. Цифровые технологии предоставляют праву возможность регулирования общественных отношений принципиально новыми способами, усиливая вариативность инструментария метода финансового права. Представляется, что рассмотренные выше тенденции будут только усиливаться, приводя тем самым к изменению содержания метода финансового права.

Полагаем, что в рамках настоящего параграфа также должен найти освещение вопрос о трансформации системы финансового права и возможном выделении в ее рамках такого структурного образования, как «цифровое финансовое право». Данная проблема предопределяется существующим научным спором о понятии и сущности «цифрового права». Так, А. В. Минбалеев полагает, что «цифровое право – система общеобязательных, формально-определенных, гарантированных государством правил поведения, которая складывается в области применения или с помощью применения цифровых технологий и регулирует отношения, возникающие в связи с использованием цифровых данных и применением цифровых технологий»⁸⁷. Очевидно, что предмет данного правового образования составляют общественные отношения, включенные в уже устоявшиеся, традиционные отрасли российского права; следовательно, оно носит комплексный характер. Между тем, в отличие, например, от банковского, страхового, предпринимательского права и ряда иных комплексных отраслей, критерием выделения цифрового права является не вид осуществляемой субъектами отношений деятельности, а используемые технологии, что достаточно ново для теории права. Таким образом, в основу выделения цифрового права положен принципиально иной критерий. Продолжив цепь логических рассуждений, мы можем прийти к выводу о возможности выделения, например, «цифрового публичного банковского права» и «цифрового частного банковского права». Однако подобного рода правовые образования будут лишь перегружать систему права.

На наш взгляд, замечание о том, что цифровое право «это не в чистом виде нормы права, как мы привыкли их понимать… Цифровое право – правоведение, образ действий в принципиально иной регуляторной среде», а также то, что «цифровое право формируется цифровыми трансакциями»⁸⁸, полностью противоречит постулатам теории права. Констатация того, что «цифровое право – иная правовая организация»⁸⁹, свидетельствует о том, что оно не может быть вписано в существующую систему права. Отсюда могут быть сделаны два противоположных вывода: несостоятельна либо теория права в целом, либо теория о цифровом праве в том виде, в котором она была представлена выше. Полагаем, что складывавшаяся веками теория государства и права является в достаточной степени универсальной и обобщенной, чтобы воспринять даже самые инновационные взгляды. В то же время тезис о том, «цифровое право – это соединение неправовых регуляторов, которые в определенных сочетаниях дают правовое качество», не выдерживает никакой критики⁹⁰. И безусловно, следует отрицательно оценить попытку деления права на цифровое и аналоговое⁹¹. Подобный подход недопустим: право не может быть аналоговым, в силу того что не могут быть аналоговыми общественные отношения, нормы права, нормативные правовые акты, субъекты правоотношений и т. д. Аналоговым может быть сигнал электросвязи и устройство, работающее с аналоговыми сигналами, но не право.