Наталия Антонова

давно привыкшая к  Марфинькиным выступлениям. Они знакомы и дружат больше восьмидесяти лет – с тех пор, как их детсад эвакуировали из блокадного Ленинграда. – Пожалуй, я бы выпила лавандовый раф, – призналась Марфинька голосом, каким уместнее было бы сказать: «Пожалуй, я бы глотнула живой воды, но боюсь, что и она мне уже не поможет, прощайте, не забывайте, я вас любила, встретимся в чертогах рая». – Может, лучше сиреневый латте?

– Нет, не нужно, – ответила Мирослава

облупленную и то ли в шутку, то ли всерьёз утверждал, что сделать Волгину счастливой может только кот. – Но кот у Мирославы уже есть! – возражал Морис. – Тогда – загадочное преступление, – не задумываясь ни на секунду, отвечал Наполеонов. – Типун тебе на язык! – чисто по-русски в сердцах восклицал Миндаугас. Он даже мысли не допускал, что убийство может кого-то сделать счастливым, и пытался донести эту мысль до Наполеонова. Но тот отмахивался

* * * Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя

столиком, как тотчас перед ними возник официант, точно материализовался из воздуха

так же импонировала многим, особенно желтовато-зелёные глаза мудрого лиса, которые могли приобретать и коричневатый оттенок. Острый нос ничуть его не портил, разве что у некоторых

улыбнулась Мирослава, – просто каждый приспособлен

она нырнула в резной шатёр и опустилась на скамью. Голоса теперь слышались слабее, видимо, тётка и секретарь перестали спорить и направились в сторону дома. «Но на всякий случай нужно ещё подождать», – решила девушка и незаметно для себя заснула. Видимо, сказалась бессонная ночь. Проснувшись, Ксения сладко потянулась и вышла из беседки. «Сколько же я проспала? – подумала она. – Наверное, недолго». Высоко в небе светила луна. Её трепетный

лишился дара речи и со злости стал пинать колёса своего автомобиля. – И не жалко такую дорогую тачку

Шура, ты иногда в своих суждениях бываешь грациозен, как бегемот, – проговорила она, ничуть не обидевшись.