Ты обратил внимание, сказал Виконт, как трудно в наших джунглях найти бюрократа: вокруг одни только жертвы бюрократизма, и ни одного бюрократа!..
Суть и главная примета нашего времени, сказал Виконт, — естественность неестественного, и даже — противоестественного… Единственный способ иметь дешевую колбасу — делать ее из человечины…
Не люди спасут людей, сказал Виконт вразумляюще, а нелюди. Люди не способны на это, как не способны киты спасти китов, или даже крысы — крыс…
Странно, что я ничего не боюсь. Вот уже много лет. Это неправильно. Правильно, если Родитель Страха сам испытывает страх, и чем больше страха он внушает, тем страшнее становится ему самому. Так всегда было, и это нормально. Я — исключение. Тут что-то неладно. Патология какая-то. Я давно это чувствую, но сам понять ни причин, ни сути не могу, а посоветоваться не с кем. Нет на свете того врача, которому можно было бы пожаловаться на такие симптомы…
И в Платоне — тоже не нашлось ничего, и, естественно, у Джорджа Беркли… Зато Барух Спиноза не подкачал.
«Теоремы Этики, доказанной в геометрическом порядке»:
«Теорема 26. Вещь, которая определена к какому-либо действию, необходимо определена таким образом Богом, а не определенная Богом сама себя определить к действию не может».
«Теорема 27. Вещь, которая определена Богом к какому-либо действию, не может сама себя сделать не определенной к нему».
О, этот яркий солнечный мир частушки — абстрактный, словно живопись Сальвадора Дали: «На горе стоит кибитка, занавески новеньки. В ней живет интеллигент, его дела фуевеньки!..»
Они были готовы пострадать, принять муку ради облегчения совести своей, но — во имя пользы дела, а не во имя гордой фразы или красивого жеста. Они не были совсем лишены понятия о чести, но это понятие было для них, все-таки, вторично: двадцатый век вылепил их и выкормил, а девятнадцатый лишь слегка задел их души золотым крылом своей литературы и судьбами своих героев. Бытие мощно определяло их сознание. Дело! Дело — прежде всего. В сущности, они по воспитанию своему и в самой своей основе были — большевики. Комиссары в пыльных шлемах. Рыцари святого дела. Они только перестали понимать — какого именно.
Виконт сочинил эпиграмму под Александр-Сергеича:
«Пришельцы есть! — сказал мудрец брадатый.
— Они, быть может, ходят между нами».
«Пришельцев нет!» — сказали кандидаты,
И доктора кивнули головами.
Две недели он вкалывал над программой, и в результате она отстучала ему превосходные афоризмы — новые, парадоксальные и удивительно глубокие! Никакой Шопенгауэр, никакие Паскали, Лихтенберги и Ларошфуко до таких не додумались да и не могли додуматься. Только его новая программа была способна на такие чудеса.
«Усердие — мачеха воображения.»
«Точность заменяет глупцам мудрость.»
«Чувство — злейший враг опыта.»
«Великолепно заменяет воспитание только одно — добродушие.»
Абсолютная негибкость поведения, если речь идет о сопротивлении наглой силе, и при этом – чуть ли не угодливая податливость в ответ на слабость, беспомощность, неумелость. Полное непринятие «закона джунглей» – в удивительном сочетании с немедленной готовностью воспринять этот закон, если тебе его навязывают силой. На силу – ответ сила, на слабость ответ – мягкость.