Цитаты из аудиокниги «Сказки старого Вильнюса II», страница 27

Однажды я нарисовал его скачущим по облакам на одной ноге, и это - самая правдивая правда о нем.

И умолкает. <...> Еще и удивляется, что никто не понимает ее с полуслова. Словно живет в мире, где все без конца занимаются чтением мыслей друг друга. А вслух говорят, только если хотят продемонстрировать красивый тембр голоса - глядите, как я умею.

напишу такое письмо. Регулярно хочу сказать спасибо, причем именно за то, что проснулся живым. И вообще за  жизнь, которая часто не устраивает меня в мелочах, но  по большому счету очень хороша. По крайней мере, мне  – впору, по росту и по плечу. Именно такая, как надо. Моя

то придурь. Чтобы остальным гражданам было не так обидно – ну, например.

Никогда прежде не заботился о том, чтобы окружающие не сочли его психом. В конце концов, художникам просто положено иметь хоть какую

«Искусство началось, когда закончилась магия. Я это наверняка сто раз уже говорил – тебе и всем остальным. Idée fixe всей моей жизни. Прежде рисовали только шаманы, и каждый рисунок был действием, исполненным силы и совершенно конкретного смысла. Нарисованный олень, пронзенный нарисованной стрелой, сулил скорую гибель живому зверю и обильную пищу всем заинтересованным лицам. Нарисованный дух-помощник внимательно выслушивал просьбы и начинал чесать репу, прикидывая, как их исполнить. Нарисованный путь в Нижний Мир после нескольких ударов бубна становился широкой тропой, протоптанной ногами сотен предшественников. Нам давным-давно пора возвращаться обратно, девочка. Домой. Я имею в виду, к истокам. Нас там ждут. Рисунок должен снова стать магическим действием, и если это случится не при моей жизни, буду сам виноват старый дурак, слишком долго тянул, думал, готовился. А чего тут думать? Какая разница, с чего начинать? Вот сейчас, как только ты вошла, я понял: да хоть с рыб. Нарисуем сто рыб мелом на улицах города. То есть, ты нарисуешь. Для меня. Решено?»

– «Изнанка» – это просто та часть правды, которая не на виду. А «наизнанку» – это значит, что все секреты вдруг оказываются снаружи. Чего тут непонятного, Мартинас?

Одернула себя: ишь, разошлась. Искусство ей подавай. Поздно, мать, твой поезд давным-давно ушел. Не примазывайся.

Йонас Львович на это сказал бы: ушел, и черт с ним. Поезда, деточка, ходят по расписанию. Каждый день, или хотя бы раз в неделю. Садись да поезжай, если приспичило. Все лучше, чем локти кусать.

– Ты, конечно, потом проснулась? – Я, конечно, не просыпалась. Потому что с самого начала не спала

Почему-то правдой оказываются такие простые и одновременно абсурдные факты - никакой фантазии не хватит их предвосхитить.