джентльмена дрогнула, и упрямая пружина, вылетев из своего гнезда, с визгом брякнулась о железную крышу. Все, даже Татьянка, даже ленивая собака, разом обернулись, не понимая, откуда звон и в чем дело. А Коля Колокольчиков, не сказав ни слова, метнулся, как заяц, через морковные грядки и исчез за забором. Он остановился возле коровьего сарая, изнутри которого, так же, как из курятника, доносились резкие звуки, как будто бы кто-то бил гирей по отрезку стального рельса. Здесь-то он и столкнулся с Симой Симаковым, у которого взволнованно спросил: – Слушай… Я не пойму. Это что?.. Тревога? – Да нет! Это, кажется, по форме номер один позывной сигнал общий. Они перепрыгнули через забор, нырнули в дыру ограды парка. Здесь с ними столкнулся широкоплечий крепкий мальчуган Гейка. Следом подскочил Василий Ладыгин. Еще и еще кто-то. И бесшумно, проворно, одними только им знакомыми ходами они неслись к какой-то цели, на бегу коротко переговариваясь:
Грузовик свернул в дачный поселок и остановился перед небольшой, укрытой плющом
Голос, звонкий и резкий, спрашивал:
– Алло! Алло! Отвечайте. Какой осел обрывает провода и подает сигналы, глупые и непонятные?
«Ах, как ваша сестра прекрасно играет!» Прекрасно! Вы бы лучше послушали, как она прекрасно ругается.
Труд облагораживает человека. Тебе же душевного благородства как раз не хватает
— Он проспит.
— Клевета! Я встаю вместе с первым лучом солнца.
— Я не знаю какой у солнца луч первый, какой второй, но он проспит обязательно.»