Мое первое знакомство с П. Вейнбергом

– Рувим кончил! Рувим кончил! – слышу я, пробегая, голос режиссёра.

– Акоста на сцену! Все приготовьтесь!

За кулисами, значит, никто не заметил.

Я заперся. Я сижу.

Мертвая тишина. Это Акоста читает отречение.

Зашумели статисты. Вот-вот, сейчас-Снова все замолкло.

И вот странный шум доносится из зала.

Смех…

Он растет, растет, превращается в хохот.

Гомерический! Неудержимый!

Крики! Аплодисменты!

Это «попугай» читает уже прочитанный монолог.

Я скопировал его удивительно, и, увидев те же жесты, услыхав те же интонации, даже приглашенная на ужин публика не может удержаться от хохота.

Бедный, ничего не понимающий, Акоста поражен.

Он кричит:

– Занавес! Занавес!

При реве публики:

– Что случилось? Что случилось?

Прибежавшие из публики объясняют, в чем дело. Рассказывают мою проделку.

Акоста лежит в обмороке.

Режиссёр, мой приятель, стучит в дверь моей уборной:

– Не отпирай лучше! Я тебя убью! Убью!

Акоста заболевает от огорчения. Спектакль не кончен. Ужин не состоялся.

А я в отчаянии схватился за голову:

– Что я наделал?! Что я наделал?!

И радуюсь вместе с тем и радуюсь. Я отомстил за тебя, Акоста, «попугаю».