Московский клуб

Глава 2

Репутация человека нарабатывается годами, разумные люди старательно выстраивают ее, прекрасно понимая, что имя дает вес, положение в обществе, авторитет. Репутация складывается из громких поступков и случайных мелочей, из продуманных шагов и неожиданных срывов, репутация – портрет, на который ориентируются окружающие. Ведь это так просто: не узнавать человека, не тратить время на общение с ним, а просто послушать, что говорят о нем другие. Узнать о его репутации. Разумеется, портрет в каждом случае будет свой: кто-то видит в человеке друга и готов прощать ему любые поступки, находя объяснение и подлостям и жестокостям. Враги наоборот: описывают каждый его шаг с отрицательной стороны, находя корыстные мотивы даже в благотворительных акциях. И лишь немногие способны смотреть на людей ровно: так, как они того заслуживают. Для этих, последних, слово «репутация» не значит ничего, они рассматривают не прошлое, а настоящее, холодно оценивая поступки строго в контексте реальной ситуации. Они способны сложить из частного цельную картину, проникнуть в самую суть, разобраться и сделать единственно правильный вывод. Таких людей меньшинство. Для всех остальных ты не более чем совокупность дел и высказываний, газетных заметок и мнений окружающих. Не человек, а репутация. И в какой-то момент она начинает диктовать правила поведения. В какой-то момент ты уже не в силах поступать так, как желаешь, а вынужден делать то, что должен. Совершать поступки, которые от тебя ждут, поддерживать свою репутацию.

Очень немногие позволяют себе пренебрегать ею.

Доктор Максимилиан Кауфман, директор московского филиала СБА, славился тем, что никогда не прощал своих врагов. Хорошо это или плохо – вопрос другой, но за те двадцать лет, что он охранял Анклав, Мертвый сумел донести до всего мира простую мысль: тому, кто покусится на Москву, пощады не будет. Дознаватели Кауфмана с маниакальным упорством изучали все детали вражеских атак, вынюхивали самые слабые следы, самые тонкие связи, находили всех, кто был причастен к операции против Анклава, и жестоко наказывали. Не важно, сколько времени прошло после атаки: доктор был злопамятен. Непосредственных исполнителей старались взять живыми, чтобы подвергнуть безжалостным пыткам, вычислялись и истреблялись заказчики, не забывались и мелкие сошки: всех, кто так или иначе помогал врагам Кауфмана, ожидало возмездие. На первых порах прямолинейность Макса лишь ухудшила ситуацию, две террористические организации объявили награду за его голову, в течение года в Сити прогремели пять взрывов, унесших жизни семи сотен людей, а лучшие ломщики выстраивались в очередь, чтобы наказать «тупого солдафона». Общественность выражала крайнее недовольство, боссы корпораций морщились, в Цюрихе подбирали новую кандидатуру на пост директора, а Мертвый продолжал упрямо гнуть свою линию: если мои действия вызывают агрессивную реакцию, значит, я был недостаточно тверд. Обе группировки, осмелившиеся на опереточные шаги, были ликвидированы в течение полутора лет, преданные лично Кауфману головорезы из Отдела прямых переговоров путешествовали по всему миру, вычисляя и уничтожая его врагов. Набравшиеся опыта московские машинисты научились работать против самых лучших ломщиков, пресекая попытки проникновения в сеть на самых ранних стадиях. Взрывы прекратились – общественность успокоилась, ломщики присмирели – корпорации вздохнули с облегчением. В Москве стало безопасно, и благодарить за это следовало ругаемого всеми Мертвого. Разумеется, настолько далеко великодушие верхолазов и общественности не распространялось – благодарить доктора Кауфмана никто не собирался. Его продолжали считать недалеким солдафоном, слишком просто воспринявшим приказ «обеспечить безопасность», в некоторых информационных каналах над ним даже посмеивались, но все сходились во мнении, что пост директора следует пока оставить за ним. И никто не обратил внимания на то, что все попытки действовать по рецептам Мертвого неизменно проваливались. Никто не подумал, что для победы над врагами требуется гораздо больше ума, хитрости и воли, чем для переговоров с ними. Никто не знал, что большую часть статей, в которых едко высмеивались ограниченные способности туповатого директора СБА, Максимилиан Кауфман редактировал лично. Мертвый хорошо знал людей.

Но была одна история, которая никак не вязалась со светлым образом прямого, как гвоздь, служаки, всегда идущего по следу до конца. Был один человек, ломщик под ником Чайка, который атаковал Анклав Москва и остался в живых. А если быть более точным – Кауфман оставил его в живых. В той операции Чайка не играл главной роли, он был всего лишь одним из трех помощников знаменитого Каскада. Обычный промышленный шпионаж – ломщики пытались слить секретные разработки «Хруничева» по заказу Омарского эмирата – закончился кровавой баней. Каскада взяли живым и долго «интервьюировали» в подвалах «Пирамидома», двух его помощников безы настигли в течение дня и расстреляли прямо на улицах «как оказавших сопротивление», а вот Чайке удалось вырваться. Он бежал, петлял, заметал следы, он забился в самый дальний уголок Анклава Рио и два дня не выходил из надежной норы. Но голод выгнал Чайку из убежища, заставил выйти на улицу, чтобы там, у вонючей забегаловки, торгующей соевым супом, понять, что безы рядом. Чайка навсегда запомнил липкий страх, сиропом расползшийся по телу. Ноги отказались идти, руки повисли плетьми, а в голове крутилась всего одна мысль: «Конец!» Он не просто чувствовал – ЗНАЛ, что они рядом. Чайка сел прямо на тротуар и горько заплакал, ожидая выстрела в голову. Плакал, не замечая удивленных взглядов, изредка бросаемых в его сторону из безучастной толпы прохожих, плакал, прощаясь с жизнью.

А потом ощущение ужаса пропало. Не ушло со слезами, не закончилось вместе с истерикой, а просто исчезло, прекратив поток слез и заставив прийти в себя. Чайка понял, что безы ушли. Почему? Что побудило Мертвого оставить его в живых? Он задавал себе этот вопрос тысячи раз, но так и не смог придумать внятный ответ. Он пытался забыть ту историю, но рано или поздно вспоминал Каскада – и все начиналось заново. Мертвый. Проклятый Мертвый! Почему он принял такое решение? Почему поступился принципами?

Иногда Чайка просыпался среди ночи.

Он едва не сошел с ума. Шесть месяцев на успокоительных в тщетных попытках понять, почему остался в живых. Полгода в полубезумном состоянии. Чайка с трудом спас свою голову, а его ненависть к Кауфману усилилась многократно. И что бы ни стояло за неожиданным поступком директора московского филиала СБА, Чайка был полон решимости заставить Мертвого пожалеть о проявленной слабости.

* * *

Анклав: Москва

Территория: Шанхайчик

Запретный Сад, Жаркий полдень

Никто не любит получать плохие новости

Как и было предписано из Пекина, господин Пу, глава московской Триады, организовал встречу Тао без лишней помпы. В Шарике полковника ожидал шофер и черный «Опель-Менеджер», мобиль дорогой, но далеко не самый лучший из представительских. Этот выбор полностью соответствовал легенде Тао: с одной стороны, пассажир первого класса «Марко Поло» не мог пересесть на какой-нибудь «Фольксваген», с другой, полковник не относился к верхолазам, и за ним вряд ли бы прислали автомобиль. Группа телохранителей, которую предусмотрительный Пу отправил в Шарик, держалась в стороне.

– Рады приветствовать вас в Анклаве Москва. – Шофер произнес фразу на безукоризненном кантонском диалекте, почтительно склонился и распахнул дверцу мобиля. – Надеюсь, путешествие было приятным?

Тао молча кивнул.

– Господин Пу ожидает вас в своей резиденции.

И опять полковник не счел нужным отвечать. Дождавшись, когда шофер закроет дверцу, Тао с наслаждением вытащил из разъема чужую «балалайку», вставил свою и едва слышно вздохнул: в нижнем углу напыленного на глаза наноэкрана появилось сообщение о получении сорока девяти посланий. Путешествие под чужим именем закончилось, пора браться за дела. Полковник сфокусировал взгляд на мерцающей в правом верхнем углу звездочке, активизировав тем самым спрятанные в подушечке указательного пальца сенсоры, дождался появления курсора и, небрежно водя пальцем по подлокотнику сиденья, принялся просматривать почту.

Тао не в первый раз приезжал в Москву, а потому совершенно не интересовался окрестностями. Да и что там могло быть интересного? Выбравшись из традиционных заторов Шарика, «Опель» сразу же поднялся на третий, самый быстрый уровень МКАД и помчался на юг. Поездка должна была занять – и заняла! – двадцать четыре минуты. Китайские кварталы располагались на окраине Москвы, а потому, съехав с кольцевой, «Опель» сразу же оказался на Каширка-цзе, центральной улице Шанхайчика. Но приятные лица соотечественников и знакомый гомон не привлекли внимания полковника, он продолжал прослушивать и просматривать сообщения и вышел из почты, только когда мобиль остановился у пропускного пункта в Запретный Сад – закрытую территорию Шанхайчика, вход в которую дозволялся лишь избранным. Изящные ворота, украшенные драконами, были открыты: полковника ждали, но шофер все равно притормозил, чтобы охранники смогли заглянуть в салон. И только затем очень медленно повел мобиль по аккуратным дорожкам Сада. Сердце китайских кварталов располагалось в парковой зоне, на его территории находились пруды, по деревьям прыгали белки, и Тао опустил стекло, с удовольствием сменив кондиционированный воздух на мягкую прохладу Запретного Сада. Изящные беседки на берегу, невысокая пагода, кумирня, джонки на воде… милый кусочек Поднебесной в варварской стране. «Опель» остановился у небольшого павильона, слуга распахнул дверцу, и полковник с должной неспешностью вышел навстречу господину Пу.

– Есть новости?

Нехорошо поднимать серьезные вопросы на первой же чайной церемонии, но Тао сразу дал понять главе Триады, что в первую очередь его интересует дело. Господин Пу все понял правильно и, даже если и был разочарован неделикатным поведением гостя, никак не проявил это внешне.

– Новости только плохие, дорогой друг. Увы, только плохие.

Полковник удивленно поднял брови:

– Операция еще не началась, а у нас появились проблемы?

– К моему глубокому сожалению, не все в этом мире идет так, как мы этого хотим. И даже хорошо разработанные планы иногда дают сбой.

Многоречивость господина Пу начинала действовать на нервы.

– Что случилось? – коротко поинтересовался Тао.

– Сегодня ночью безы Мертвого перехватили курьера с «поплавками», – просто ответил глава Триады.

Полковник блестяще владел собой, а потому не поперхнулся чаем. Но в его черных глазах мелькнуло бешенство.

– Как это произошло?

– Курьер находился в последней точке маршрута, должен был направиться в Шанхайчик и попал в облаву. Безы искали пропавшую жену верхолаза, прочесывали территорию и наткнулись на наши «поплавки». Роковая случайность.

Минуту Тао молчал, и в комнате висела угрюмая, напряженная тишина. Больше всего на свете полковнику хотелось взять изящное фарфоровое блюдце и нехитрым, но эффективным движением убить господина Пу. Тонкие фарфоровые блюдца можно использовать для разных целей… Но бешенство отступило, и к Тао вернулась прежняя рассудительность: глава Триады ни в чем не виноват, он лишь принес плохую весть. Ошибка была допущена раньше, когда принималось решение о транспортировке «поплавков» по этому каналу.

– Вы понимаете, что произошло? – тихо спросил Тао.

– Да, – очень серьезно ответил Пу. – Я все понимаю.

Без мощных и скоростных процессоров атака ломщиков была обречена. Только с помощью «поплавков» можно прорвать защиту внутренней сети и выйти к массивам информации. Проблема заключалась в том, что корпорации жестко ограничивали распространение процессоров, и доставить их в Анклав считалось сложнейшим делом. Тао выбрал самый надежный, как ему казалось, путь: обратился к Консорциуму. Но даже у лучших контрабандистов мира, оказывается, случались накладки. Дублирующей партии не предусматривалось, и полковник впервые подумал, что тщательно продуманная операция может закончиться провалом.

Что означает перехват процессоров? Досадная оплошность или противник что-то разнюхал и начал свою игру? Гибель Шэнхуна, проблемы с контрабандистами… совпадения или нас ждут? Требовалось время, чтобы обдумать ситуацию, но его-то как раз и не было: «поплавки» не соевый суп, их на улице не купишь, а Чайка ждать не может, действия ломщика рассчитаны едва ли не по секундам.

– Вы уверены, что захват «поплавков» произошел случайно?

– Я не могу быть уверен, – с достоинством произнес господин Пу. – Я рассказываю то, что знаю. О происшедшем стало известно три часа назад: курьер не подал условный сигнал. Мы подключили нашего осведомителя в СБА, который сообщил, что ночью летучая группа безов, разыскивающая потерявшуюся на Болоте Лауру Бельмах, накрыла контрабандистов с «поплавками». Курьер погиб.

Тон господина Пу показывал, что глава Триады КРАЙНЕ удивлен поведением гостя. Тао понял, что переборщил: с такими людьми не следует обращаться, как с подчиненными. Да, Триада зависит от военной разведки, но существовали нормы общения, которых необходимо придерживаться.

– Прошу извинить мою резкость, – вздохнул полковник. – Я несколько выбит из колеи.

– Я все понимаю, дорогой друг, – важно кивнул Пу. – Ситуация действительно неудачная.

– Вы уже связались с местным менеджером Консорциума?

– Его зовут Всадник, – сообщил господин Пу. – Мы направили письмо, но ответа пока не получили. В Консорциуме принимают весьма серьезные меры безопасности, послание может идти довольно долго.

– Дни?

– Часы.

Тао сжал кулаки и процедил:

– Мне нужны «поплавки».

– Я знаю, – сдержанно отозвался Пу. – И как раз с этим связана еще одна неприятная новость, которую я должен вам сообщить.

Как же хорошо было парить на «Марко Поло» и, попивая коктейль, рассматривать лежащий под ногами Анклав.

– Чем вы еще хотите меня огорчить?

– Сегодня ночью был совершен дерзкий рейд в Шанхайчик. Мы потеряли лучшего гравера и… и электролабу, способную производить «поплавки». Единственную подобную электролабу.

И опять молчание. Не меньше минуты Тао, не мигая, смотрел на золотого Будду, безмятежно улыбающегося в углу, после чего ОЧЕНЬ спокойным голосом поинтересовался:

– И после этого вы уверяете меня, что нападение на курьера с «поплавками» было случайностью?

* * *

Анклав: Москва (приближается)

Скоростная магистраль, дно вагона

Впереди неизвестность

Девушка оказалась невысокой, худенькой и очень ловкой. Вещей у нее было совсем чуть-чуть, места в углублении она занимала немного, а потому Илье удалось разместиться достаточно комфортно. Учитывая обстоятельства, разумеется. Молодой человек боялся, что недовольная появлением попутчика девушка проигнорирует его и путь придется совершать в молчании, но уже через двадцать минут она протянула ладошку и крикнула:

– Майя!

– Илья! – обрадованно ответил молодой человек.

– Какого черта ты забыл в Анклаве, пацан?

– Спасаюсь!

– От армии?

– Нет!

– От милицейских? В Анклаве не любят уголовников! Там своих бандитов хватает!

– Меня распределили в «химию»! – прокричал Илья.

– Бедолага!

Государственный унитарный концерн молекулярных разработок и современных биотехнологий, в просторечии «химия», со дня своего основания пытался создавать новые препараты для федеральной армии. На деле его работа сводилась к приобретению самых дешевых лицензий у «Фарма-1» и других независимых корпораций, которые затем федеральная пропаганда называла отечественными открытиями. При этом прижимистые молекулярные разработчики постоянно искали способы не платить Анклавам деньги, и вся страна была убеждена, что корпорации превратили фабрики унитарного концерна в полигоны, на которых обкатывались новые препараты. Работать на «химии» никто не хотел, и специалистов туда рекрутировали через военных комиссаров.

– А что, родственники не смогли собрать деньги для военкомата?

– Я сирота. Рос в детдоме.

– Не повезло!

Таким прямая дорога в «химию». Теперь Майя смотрела на попутчика другими глазами. Худощавый, узкоплечий, немного нескладный, с длинными руками и ногами, бедно одетый, он был похож на побитую собаку, на жалкого щенка. Но ведь он нашел в себе силы побежать сквозь милицейские кордоны! Не побоялся попасть под пули. Не побоялся броситься под вагон с самодельными «цеплялками», которые едва держали вес худенького тела.

– Есть хочешь?

– Не отказался бы, – несмело улыбнулся Илья.

– Держи! – Девушка протянула ему вскрытую упаковку галет. – Вода есть?

– Угу.

Илья жадно набросился на сухой хлеб, и его большие уши комично задвигались, сделав молодого человека похожим на жующую мышку.

– А на что рассчитываешь в Анклаве?

– В смысле?

– Если ничего не умеешь, то тебе прямая дорога на стол конструкторов, а это хуже «химии».

– Думаю прибиться к машинистам, – серьезно ответил Илья.

– Ух! – Такого ответа Майя явно не ожидала. – Ты шутишь?

– Нет!

Молодой человек сумел ее удивить.

– С чего ты взял, что сможешь прибиться к машинистам?

– Я учился математике у Марка Танаевского.

– Ты учился у Танаевского?!

– Правда, всего два года, – вздохнул Илья.

Он произнес эту фразу не очень громко, но теперь девушка ловила каждое слово попутчика и сумела расслышать ее даже сквозь шум «суперсобаки».

– После того, как федеральное правительство запретило Марку Яковлевичу подписывать контракт с корпорациями, он был вынужден преподавать в обычной школе. Мне повезло.

Да уж, так бывает всегда: кому-то везет, а у кого-то ломается судьба. Танаевский был гением математики, крупнейшим ученым, работавшим в федеральном ядерном центре. Его труды по теории современного программирования вызвали пристальный интерес в Анклавах и сделали его одним из официально признанных гуру машинистов. Двенадцать лет назад Танаевский решил принять предложение «МегаСофт» и перебраться в Анклав Эдинбург, однако правительство воспротивилось переходу: ведь ученый работал над «закрытыми» военными проектами! И никто не собирался признавать, что атомные разработки того же «МосТех» опережают государственные лет на тридцать… В результате длительной борьбы и шумихи в прессе великий ум отправился преподавать математику в рядовую школу и до конца жизни находился под наблюдением федеральных агентов. Марк Танаевский умер семь месяцев назад, и эту дату машинисты провозгласили Днем траура.

– С такой рекомендацией тебя по крайней мере выслушают, – кивнула Майя. – А если ты действительно что-то собой представляешь, то можешь рассчитывать на поддержку.

– Я так и думал, – обрадовался Илья. – Но если честно, сначала я хочу продолжить образование. Марк Яковлевич говорил, что мне надо учиться.

– Пойдешь в Университет?

– Да.

– Знаешь, – после паузы произнесла Майя. – Я рада, что не прогнала тебя. Ты правильный пацан, Илья.

Молодой человек покраснел, отвел глаза и смутился еще больше:

– Майя, извини, я, кажется, съел все твои галеты.

– Плевать на галеты! – Девушка поудобнее разместилась на «цеплялках». – Расскажи мне о Танаевском.

* * *

Где-то на орбите

Станция «Яблоко»

В предвкушении приключения

Давно забыты времена, когда вокруг нашего глобуса крутилась лишь старушка Луна, кокетливо скрывающая от старшей сестренки плохо стриженный затылок. Хотя давно ли? Чего стоят полторы сотни лет в космических масштабах? Даже несерьезно. Зато для людей годы, прошедшие с запуска первого искусственного спутника, вместили не одну эпоху. Рушились империи, перекраивались границы, постаревшие нации уступали место молодым, заключались невозможные ранее союзы и разрывались самые тесные связи. Большой Нефтяной Голод и последовавшие за ним войны больно ударили по исследовательской космонавтике. Правительства интересовали ее прикладные аспекты: спутники-шпионы, спутники связи, спутники-ракетоносцы и вакуумные истребители. Правительства торопились, жили сегодняшним днем и долго не обращали внимания на то, что изучение космоса переходит в руки корпораций. А когда опомнились, было поздно. Боевые спутники ржавели на орбите, а по соседству с ними «Евроспейс», «Боинг» и «Хруничев» строили гигантские станции, оснащенные лабораториями и производствами. Благодаря серьезным изысканиям и грамотному использованию отброшенного правительствами научного потенциала корпорации сумели превратить вечно убыточный космос в прибыльное предприятие. Промышленное производство сверхчистых материалов и невозможные в земных условиях биологические эксперименты, химия и фармакология, медицина и энергетика – в Анклавах не было корпорации, которая не пользовалась бы услугами космических гигантов. А те, крепко встав на ноги, влезли в святая святых государственных космических интересов – в связь. Сначала корпорации работали на страны третьего мира, но постепенно, по мере того, как увеличивался качественный разрыв между возможностями НАСА и того же «Хруничева», крупнейшие мировые державы были вынуждены обращаться к Анклавам. За лицензиями, за технической поддержкой… Корпорации чинили старые боевые спутники, обеспечивали военным связь и продолжали развиваться, открывая все новые и новые направления бизнеса.

Эпоха массового космического туризма началась десять лет назад, когда в «Евроспейсе» посчитали, что пристроенная к основному корпусу «Яблока» гостиница окупится в течение трех-пяти лет. С тех пор бизнес развивался лавинообразно. Появились шикарный «Star Bridge» от «Боинг» и демократичный «Gagarin Sol» «Хруничева», французская кухня и экскурсии в открытый космос, уникальные майки «Я смотрел на Землю сверху!» и снижение цен на перевозки. К туристическим станциям добавлялись все новые блоки, в моду входили двухдневные туры «Обед с видом на Солнце», а кое-кто поговаривал, что пора бы просчитать возможность обзорной экскурсии вокруг Луны… Большой бизнес запустил маленького человека в космос, и экстремальные развлечения стали логичным продолжением экспансии. Просто взлетать и приземляться уже приелось, хотелось более острых ощущений.

– Волнуешься? – Джим ободряюще посмотрел на Петру.

– Нет… – Девушка проверила застежку комбинезона, поняла, что делает это в четвертый раз, и улыбнулась: – Волнуюсь, конечно.

– Все будет нормально.

– Я знаю.

– Покрутимся на орбите – и в Шарик. Адреналин я тебе обещаю.

– Отлично!

Нервозность постепенно оставляла Петру, уступая место азарту предстоящего приключения. Спейс-слалом! Увлекательный полет к Земле на двухместном шаттле! И не просто полет, в ходе которого она, как мешок с балластом, будет сидеть в кресле и пялиться на приближающуюся планету. Нет! Такое приключение Петру не вдохновляло. Она потратила три месяца на тренировки, прошла специальный курс в «Евроспейс», сдала требуемые тесты и теперь имела полное право на кратковременное управление челноком! Именно так! Только ради этого девушка отправилась на орбиту. Ну и пусть ей разрешено пилотировать шаттл только за пределами атмосферы и под пристальным контролем инструктора, зато именно она, Петра Кронцл, будет вести космический самолет, управлять огромной машиной и лететь на ней через миллионы километров пустого пространства! Здесь все серьезно, без дураков, страховки нет, и твоя жизнь в твоих руках. Это возбуждало.

Петра покосилась на двух телохранителей, следовавших за ней повсюду и теперь парящих у входа в отсек. Даже в непривычной невесомости эти ребята ухитрялись выглядеть внушительно и грозно, не спускали глаз с девушки и постоянно напоминали, что о ее безопасности заботится крупнейшая служба в мире. С самого рожденья Петру защищали и прикрывали, оберегали от любых неприятностей и тем самым привили любовь к безрассудным поступкам. Девушка была готова на все, чтобы хоть на мгновение вырваться из-под опеки, почувствовать себя свободной.

– Ребята! – Петра помахала рукой. – Вы свободны!

Один из телохранителей кивнул, но с места они не сдвинулись: будут ждать, пока девушка не покинет станцию, и только после вернутся на Землю обычным пассажирским шаттлом. А Петру встретят их коллеги и снова создадут вокруг нее плотное кольцо безопасности.

– Пора!

Шлюз распахнулся. Джим первым вплыл в кабину шаттла, уверенно ухватился за поручни, опустился в кресло и пристегнулся ремнями. Петра продемонстрировала чуть меньшую ловкость, но ее аккуратные движения были куда точнее, чем обычное трепыхание богатых пассажирок. «Спортивная девчонка!» Джим улыбнулся, вспомнив прошедшую ночь, но тут же отогнал приятные мысли, полностью сосредоточившись на предстоящем деле. Разумеется, «Евроспейс» постаралась сделать широко разрекламированное и модное развлечение максимально безопасным, но тем не менее это был сложный полет, требующий предельной концентрации и точных действий пилота. Космос есть космос, и если массовый турист не думает о его опасности, то профессионал ведет себя иначе.

– Объявляю готовность к старту. Начать полную проверку систем. – Джим подключился к шаттлу через «балалайку», но пока управлял компьютером голосом, предоставляя Петре возможность привыкнуть к обстановке.

– Полная проверка систем начата. Требуемое время: пятьдесят девять секунд.

– Борт 88, вас понял, – немедленно отозвался диспетчер. – Готовность к старту будет подтверждена через пятьдесят девять секунд.

– Компьютер шаттла проводит диагностику всех систем и посылает отчеты в компьютер станции, – объяснил Джим Петре. – Стандартная процедура.

– Я знаю, – откликнулась девушка.

Закрывшийся шлюз отрезал челнок от «Яблока». Телохранители скрылись из виду, но вместо свободы Петра вдруг почувствовала одиночество. Пустые пространства еще не появились, экраны бортового компьютера рисовали таблицы и графики, в лобовом иллюминаторе наблюдалась задняя стена казино «Пересчитай звезды!», и легкая неуверенность вновь потянула к девушке свои щупальца. «Встряхнись!» – Петра дотянулась до психопривода и сумела, пусть и не с первого раза, загнать его в разъем «балалайки», затем произнесла код доступа. Джим, увидев, что девушка подключилась к управлению, улыбнулся.

– Полная проверка систем завершена. Сбоев в работе не обнаружено.

– Подтверждаю завершение полной проверки систем, – произнес Джим.

– Подтверждаю завершение полной проверки систем, – повторил диспетчер. – Готовность к старту подтверждена. Разрешение на отстыковку получено. Борт 88?

– Борт 88 к старту готов.

– Начинаю обратный отсчет. Девять, восемь…

Петра сжала кулачки и посмотрела на проплывающую внизу Землю.

– …один! Поехали!

Шаттл медленно оторвался от стыковочного модуля и провалился в пустоту.

– Богатые самодуры, – пробормотал диспетчер, наблюдая удаляющийся шаттл на мониторе. – Проклятые верхолазы!

Еще не старый, но уже в годах мужчина, он с юных лет был увлечен космосом, бредил полетами к Венере и грезил звездами. Теперь же, провожая в экстремальные полеты развлекающихся богатеев, он испытывал чувство, близкое к бешенству. Для них космические полеты стали забавой, способом убить время и на недельку-другую превратиться в героя светских салонов. Разве способны эти зажравшиеся ублюдки оценить величие бесконечного пространства? Почувствовать невероятную свободу космоса?

«Хозяева жизни. Скоты!»

Они растоптали его мечту. Запачкали ее грязью. Украли единственное светлое, что было в его душе.

Диспетчер машинально провел обычные процедуры: переставил слежение в автоматический режим, послал подтверждающие рапорты на мостик «Яблока» и в Шарик, отчет в Службу шаттлов… И одновременно отправил через «балалайку» давно заготовленную красивую открытку с прекрасной алой розой: «Дорогая, я очень соскучился, с нетерпением жду окончания смены…»

Тот, кто прочитает это невинное послание, сумеет понять правильно: шаттл только что покинул «Яблоко».

* * *

За свои тридцать шесть с хвостиком лет Грегуар Слоновски успел повидать и пережить очень много, столько, что иным хватило бы на пару-тройку жизней. И, прямо скажем, не самых удачных жизней. Били Грега со всех сторон, били со вкусом, безжалостно, и только дикое упрямство, железная воля, ум и сила помогли ему не спиться, не подсесть на «синдин» и не оказаться на каторге. Это сейчас Слоновски имел вес и положение в обществе, прочное настоящее и надежное будущее, должность старшего офицера Отдела прямых переговоров московского филиала СБА (командира личной гвардии Кауфмана, если называть вещи своими именами), семью и отличный дом в безопасном районе Анклава.

А начиналось все совсем не радужно.

За каким чертом родителей Грега понесло в Иркутск? Перспектива карьерного роста? Да, Слоновски-старший мечтал войти в число топ-менеджеров корпорации. Хорошие деньги? И это сыграло свою роль: сотрудникам периферийных филиалов, тем более таких неспокойных, как сибирские, «Всемирная Рудная компания» платила огромные суммы. Но разве стоили эти расчеты кошмара Второго Восточного Кризиса? Разумеется, предсказать его наступление было невозможно, то обострение случилось слишком внезапно, и покидавшее тихий Анклав Франкфурт семейство и представить себе не могло, что через каких-нибудь семь месяцев окажется в эпицентре боевых действий между Россией и Народной республикой, и их благополучная жизнь будет разрушена. Мать Грегуара не пережила первого штурма поднебесников, сгорела в доме, щедро залитом напалстером – полуорганическим соединением, запрещенным еще в эпоху Нефтяных войн. Впрочем, китайцы всегда воевали так, как считали нужным, и мало кто осмеливался указывать им на неджентльменское поведение. Безы сделали все, чтобы вывезти оставшихся в живых каперов из Иркутска. Грегу до сих пор иногда снился тот самоубийственный рейд к аэропорту, прорыв колонны сквозь обезумевших жителей, ничего не понимающих федеральных военных и отчаянный бой с передовыми частями поднебесников. Тогда полегли почти все безы, но четыре самолета с гражданами Анклава все-таки вылетели в Москву. Слоновски-старший умер в полете – он бежал по взлетному полю с сыном на руках и у самого трапа поймал пулю в спину. Их втащили в салон, но сделать ничего не смогли: в обычном пассажирском самолете медицинский бокс не предусмотрен. Грег плакал, размазывая по лицу кровь отца, а остальные истерично хохотали, и веря и не веря в счастливое спасение. Как выяснилось впоследствии, им следовало бы присоединиться к Грегу. Китайцы не ограничились напалстером, по федеральным войскам, расположенным в окрестностях Иркутска были нанесены локальные ядерные удары, а в атмосфере распылен реактал – последнее достижение поднебесных биологов. Народная республика очень хотела победить. Второй Восточный Кризис, как все помнят, привел к оккупации русского Дальнего Востока и появлению Ядерного Креста, служившего с тех пор границей между Россией и Поднебесной. Но это на государственном уровне. А для маленького Слоновски визит в Иркутск закончился огромным количеством мусора в генетической карте.