Московский клуб

– Мишенька, я бы хотел, чтобы Арлекин поведал свою историю, – улыбнулся Макс. – Он способен на это?

– Разумеется, доктор Кауфман.

Мертвый обернулся к Шэнхуну:

– Слушайте внимательно.

– Я работал на китайскую военную разведку четыре года, – прохрипело нечто, находящееся в кресле. – Меня завербовал полковник Тао. Майор Шэнхун – его правая рука.

Китаец скрипнул зубами.

– По их приказу я ломал сайты девяти корпораций. Последняя задача – лаборатория «МосТех» в Воронеже. Операция закончилась неудачей, но еще до ее начала Тао говорил, что ему крайне необходимы результаты исследований инженеров «МосТех» и он не остановится, даже если придется ломать внутреннюю сеть Анклава Москва.

Макс вопросительно посмотрел на Шэнхуна.

– Полковник любит грандиозные планы, – осторожно произнес китаец. – Уверен, неудача в Воронеже остудила его пыл. Народная республика высоко ценит сотрудничество с Анклавами, и вряд ли Тао разрешат ломать внутреннюю сеть Москвы. К тому же у нас не осталось квалифицированных ломщиков.

Кауфман тонко улыбнулся:

– Если бы я был столь наивен, твои сородичи давно бы вели себя в Москве с той же наглостью, что в Сингапуре и Токио.

– Год назад я сдал полковнику Тао ломщика по кличке Чайка, – продолжило обработанное Мишенькой нечто.

– Как видишь, майор, достойный исполнитель у Тао есть. И я хочу, чтобы ты рассказал все, что знаешь, о готовящейся против моего Анклава операции.

Шэнхун обреченно молчал.

Понявший все без слов Мишенька вернул кресло с Арлекином в соседнюю комнату, а возвратившись, сменил пиджак на белоснежный медицинский халат. Кауфман вздохнул и посмотрел на антикварные золотые часы.

– Братьев Бобры поймали?

– Да, доктор Кауфман, – немедленно отозвался Мишенька. – И уже успели допросить.

– Хорошо. – Мертвый рассеянно достал коммуникатор, повертел его в руке, но включать не стал. – Что они говорят?

– Как обычно в таких случаях, – улыбнулся Мишенька. – Их нанял Консорциум. Предложение пришло по электронной почте: встретить курьера и прикрыть его до тех пор, пока не явится заказчик. Оплата вперед. Бобры клянутся, что не знали о «поплавках».

– А наноскопы в их конторе на ремонте, – рассмеялся Макс.

– Следует ли им поверить?

Кауфман помолчал:

– Они успели вывести из строя наноскопы?

– Да.

– Хоть здесь эти дурни не облажались.

Дознаватель бесстрастно молчал. Он знал, что Мертвый редко рубит сплеча, предпочитая старых, проверенных врагов новым и непредсказуемым. Непутевые, но изученные вдоль и поперек братья вполне вписывались в уравнения Макса. И теперь директор, не желая наблюдать за появлением на Болоте новой канторы, ищет повод, чтобы отпустить незадачливых контрабандистов на свободу. А возможно, у него были и другие резоны, о которых Мишенька еще не знал.

– Они наняли адвоката?

– Да.

– Прикажи нашим особо не усердствовать, – принял решение Кауфман. – Двойной штраф за содействие контрабанде, два года условно каждому, и… пусть им вломят как следует.

– И отпустить?

– В конце концов, они играли по правилам, даже перестрелку не устроили, – усмехнулся Мертвый. – А если мы их посадим, то на Болоте начнется очередная канторская война, тебе это надо?

– Братьев четверо, – напомнил Мишенька. – Двое посидят в кутузке, остальные постерегут территорию.

– Нет… – Кауфман потер переносицу. – В кутузке они просто отдыхают, а на воле им придется разбираться с Консорциумом. Не будем облегчать Бобры жизнь.

– Понял.

Мертвый кивнул и собрался сосредоточиться на коммуникаторе, но Мишенька тихонько кашлянул.

– Да?

– Доктор Кауфман, если вы позволите…

– Конечно.

– Я не совсем понял, зачем мы взяли китайца. О том, что Тао завербовал Чайку, мы знали. О том, что атаку следует ждать в самое ближайшее время, мы догадывались. Ничего нового о Фадееве Шэнхун не сказал. Получается, мы просто подразнили поднебесников.

Мертвый улыбнулся и терпеливо, как профессор любимому ученику, объяснил:

– Во-первых, мы получили подтверждение всему, что знали. Это уже немало. А во-вторых… Мы заставили Тао нервничать. Теперь, я уверен, полковник обязательно примчится в Москву, чтобы лично контролировать ход операции.

– Это важно?

– Важно, – кивнул Мертвый. – Полковник Тао – бриллиант в короне одного моего старого друга.

* * *

Где-то на орбите Земли

Станция «Яблоко»

Невесомость, весьма необычные ощущения

– Невероятно! Невероятно! Сильнее! О!!

Восклицание перешло в протяжный стон. Петра запрокинула голову, тонкие пальцы судорожно впились в широкие плечи партнера, и длинные ногти оставили на них кровавые отметины.

– О!

Она наградила мужчину страстным поцелуем, вновь откинулась назад, глубоко вздохнула и довольно рассмеялась:

– Потрясающе! Ты не спейс-инструктор, Джимми, а секс. Это было здорово!

Он чуть ослабил объятия, провел ладонью по маленькой груди девушки и ответил хорошо поставленной мужественной улыбкой.

– Ты первый раз занималась любовью в невесомости?

– Год назад мы с приятелем по колледжу прилетали сюда обычными туристами. – В ее больших карих глазах заиграли озорные искры. – Но с тобой, Джимми, получилось гораздо лучше.

– Опыт, Петра, опыт, – рассмеялся мужчина. – Я провожу в «Яблоке» много времени и обучился кое-каким трюкам.

– Я хочу попробовать их все!

– Охотно поспособствую.

Петра мягко высвободилась из объятий любовника, легко оттолкнулась и уверенно подплыла к огромному иллюминатору.

– Это Австралия? Господи, какая она маленькая!

– Там идут дожди, – усмехнулся Джимми, прищурившись на закрывающие континент облака.

Он заложил руки за голову и лениво наблюдал за передвижениями черных кружевных трусиков. Красавица стянула их в районе кровати, если местное ложе можно так назвать, и теперь дорогостоящее белье не спеша патрулировало каюту. Бюстгальтеру повезло меньше: он зацепился за изысканное бра («люкс», как-никак) и теперь жалобно колыхался, пытаясь взлететь к потолку.

– Плевать на Австралию! Я хочу вина! – Петра подплыла к бару. – Никак не привыкну, что вино можно пить таким образом. Ты будешь?

– Да.

Джимми с удовольствием следил за полетом обнаженной девушки. Стройная, спортивная, очень гибкая – энергия молодости била в Петре ключом. Она выгодно отличалась от обычных клиенток спейс-инструктора: богатых матрон, набитых дорогими трансплантатами. Скоростной спуск на поверхность они воспринимали как необходимый, но не самый приятный эпизод увлекательного путешествия на орбиту. Спейс-слалом был моден. Но Петру, в этом Джим был уверен, привлекал именно полет на спортивном шаттле. Скорость и адреналин, острые ощущения. Все остальное она воспринимала как приятное сопровождение.

«Интересно, в ее спальне есть плюшевый медведь?»

– О чем задумался? – Девушка подплыла к любовнику, обхватила стройными ногами, прижалась, игриво заглянула в глаза. – Надеюсь, вспоминаешь свои трюки?

– Набираюсь сил.

– Правильно. Подержи. – Петра сунула ему в руки «бокалы» с вином – на орбите нелепо рассчитывать на хрустальные фужеры – и собрала в длинный хвост пышные каштановые волосы. Парящие в невесомости пряди хороши во время страстной схватки, сейчас они мешали.

И Джим поймал себя на мысли, что любуется ее лицом. Просто любуется. Не может оторвать глаз. Изящный узкий овал, маленький носик, тонкие брови, чуть припухлые губы… Джим видел много дорогих лиц, некоторые были подлинными хирургическими шедеврами, над которыми колдовали целые клиники. Но у Петры все было настоящим, своим, пластические художники еще не прикасались к ее телу. Конечно, ей всего восемнадцать, но, черт побери, она даже не стала увеличивать бюст! Это возбуждало.

Джим прикоснулся губами к твердому соску девушки.

– Ты набрался сил?

– Я…

Его прервал перезвон стационарного коммуникатора. Девушка произнесла не подходящее леди слово. Перезвон повторился, теперь к нему добавился мужской голос:

– Петра, это я, ответь!

– Не мог прислать письмо в «балалайку»! – недовольно буркнула девушка. – Где моя майка?

Джимми подал Петре болтающуюся неподалеку тряпицу и благоразумно отплыл в сторону, уходя из обзора коммуникатора. Девушка торопливо натянула майку, подплыла к прибору и нажала на кнопку соединения:

– Привет!

– Ты не ответила на три моих письма, – сварливо заметил появившийся на экране мужчина.

– Я тоже рада тебя видеть.

– Извини. – Мужчина выдержал короткую паузу. – Я волнуюсь. Я читал, что этот спейс-слалом – довольно опасный спорт. Ты убедилась, что шаттл, на котором ты…

– Я не разбираюсь в космических двигателях и не могу на глаз оценить состояние обшивки, – отрезала Петра. – Для этого есть техники. А во время спуска со мной будет опытный инструктор.

– И все равно я беспокоюсь. – Джиму показалось или в голосе мужчины действительно мелькнули заискивающие нотки? – Когда ты летишь?

– Завтра.

– Уже знаешь, где приземлишься?

– В Москве. – Разговор утомил Петру.

– Пожалуйста, когда приземлишься, немедленно пошли мне письмо.

– Хорошо.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Девушка отключила коммуникатор, но осталась сидеть перед ним, задумчиво разглядывая свое отражение в почерневшем экране.

– Твой старик? – Джим подплыл к Петре.

– Нет, отец.

– Я это и имел в виду.

Девушка холодно посмотрела на инструктора.

– Мой старик – это Дед. А звонил отец. Теперь все понятно?

Звонок сильно испортил ей настроение.

– Деда ты любишь больше?

Взгляд Петры чуть потеплел.

– Дед умный… – И снова лед. – А отец женился на матери из-за денег.

– Извини.

– Ничего. – Девушка подлетела к бару, выбрала маленький «бокал» с водкой, выпила, швырнула опустевшую емкость в утилизатор и подмигнула Джиму: – Вернемся к твоим трюкам?

* * *

Анклав: Москва

Территория: Сити

«Подсолнух», начало рабочего дня

Поспать никому не удалось

В свое время, выбирая, как будет выглядеть штаб-квартира «Науком», директорат корпорации отверг этот проект. Предложение архитектора Власова выглядело довольно романтичным, мягко говоря, странным и, казалось, совсем не отражало внутреннюю суть крупнейшего в мире производителя оружия. Длиннющий, цилиндрической формы небоскреб, оснащенный небольшими «листьями» вертолетных площадок, венчался потрясающим круглым «цветком», расположенным под небольшим углом к зданию и придающим ему сходство с подсолнухом. Власов не зря считался сумасшедшим. До того, как его навсегда закрыли в соответствующей клинике, он успел построить всего четыре комплекса, и штаб-квартира «Науком» была самой бредовой по замыслу и самой красивой по исполнению. Президент корпорации, Игорь Александрович Холодов, лично настоял именно на этом проекте, и невероятный «Подсолнух» украсил Сити, сразу же став одной из достопримечательностей Анклава. Даже сейчас, когда архитектурные находки Анклавов перестали удивлять, находились люди, специально приезжающие в Москву, чтобы полюбоваться на грандиозный, тянущийся к Солнцу цветок.

Разумеется, кабинет Холодова располагался на самом верху штаб-квартиры, венчал собой строение и площадью соответствовал небольшому футбольному полю. Но в этом не было хвастовства: Игорь Александрович, мужчина крупный, широкий в кости, недолюбливал тесные пространства.

– Значит, атака будет в ближайшие дни? – Холодов подвел черту под изложенными Кауфманом новостями.

– В ближайшие, – подтвердил Макс. – Думаю, в течение двух-трех суток.

– Поднебесники нашли ломщика, не испугавшегося твоей репутации? – усмехнулся Старович.

Геннадий Старович, третий и последний участник совещания, являлся директором Финансового департамента «Науком» и контролировал колоссальные средства корпорации. Стратегия, тактика и база. Три человека, собравшиеся в кабинете президента, были не просто сослуживцами или компаньонами. Это был коллективный ум неофициального и не имеющего права на жизнь объединения Московский Клуб, мощного союза транснациональных корпораций. Положение об Анклавах сурово запрещало создание подобных групп, за чем помимо всего прочего обязан был следить местный директор СБА…

– Завербовали, – поправил финансиста Мертвый. – Тао взял Чайку год назад и предложил простой выбор: вербовка или китайская каторга. После кратковременной экскурсии в тюрьму Чайка принял правильное решение.

– Я не очень разбираюсь в этих вещах, – пробурчал Холодов. – Чайка – хороший ломщик?

– Великий. Он наследил во многих Анклавах.

– Я не помню, чтобы у нас были с ним проблемы.

– Он избегал связанных с Москвой контрактов после одной старой истории, – скупо ответил Кауфман. – Но, поверьте мне на слово: Чайка хорош.

– Ты с ним справишься? – осведомился президент «Науком».

– Постараюсь, – улыбнулся Мертвый. – Собственно, это моя работа.

– И как ты найдешь этого Чайку?

В отличие от Холодова Старовичу нечасто приходилось погружаться в проблемы безопасности, а потому вопрос финансового гения «Науком» прозвучал странно. Для опытных людей, разумеется.

– Гена, я не буду никого искать, – любезно ответил Кауфман. – Придут ломать сеть – повяжу.

– А если не придут?

– Не повяжу.

– Так просто?

– В Анклаве живет сорок миллионов человек, – вздохнул Макс. – Я знаю, что ломщик едет, я знаю, кто едет, но я понятия не имею, когда он появится, откуда и как выглядит. У Чайки новое лицо, новые документы, новая «балалайка». Я пытаюсь контролировать тех его друзей, о которых мне известно, но это далеко не все его связи. Разумеется, у меня есть кое-какие планы… наработки, которые позволяют мне чувствовать себя уверенно, но брать Чайку я буду во время атаки.

– Ты даже не знаешь, когда она будет.

– В ближайшие дни, – пожал плечами Мертвый.

– И не знаешь, откуда…

– Только изнутри! – В этом вопросе Кауфман был категоричен. – Сломать внутреннюю сеть снаружи невозможно, так что атака пойдет с корпоративных территорий: Сити, Университет, Колыма или Царское Село. Сейчас мы пытаемся просчитать, откуда именно.

– Гена, хватит лезть в вопросы, в которых не разбираешься, – мягко улыбнулся Холодов. – Расскажи, лучше, что творится на биржах.

– У меня все ОК, – уверенно, почти не раздумывая, ответил Старович. Чувствовалось, что он взялся за хорошо знакомую тему, о которой мог говорить часами. – С тех пор как прошла утечка из Воронежа, Фадеев непрерывно играет на повышение. Он скупает все акции «МосТех», которые появляются на торгах. Его фонды кажутся неистощимыми.

– Все его фонды пришли из «Hong-Kong Free Bank», – буркнул Мертвый. – За Фадеевым стоят поднебесники.

– Но никто не может этого доказать. Даже ты.

Кауфман молча развел руками. Положение об Анклавах жестко запрещало государствам приобретать акции корпораций. Последний связанный с этим запретом скандал случился семь лет назад с «NDC», и с тех пор это правило выполнялось скрупулезно: транснациональные монстры тщательно заботились о своей независимости.

– Никто, кроме китайцев, не дал бы Фадееву такие деньги, – повторил Кауфман. – Индусы играют честно, а штатники Роману не доверяют.

– Я был лучшего мнения о Фадееве, – кивнул Холодов. – Брать деньги у Народной республики – моветон.

– Я что-то не понимаю, – развел руками Геннадий. – Если китайцы собираются ломать «МосТех», зачем им вкладывать миллиарды в покупку его акций?

– Народная республика желает получить разработку Воронежской лаборатории любой ценой, – терпеливо объяснил Кауфман. Старович был человеком цифр, математических схем, он не очень хорошо разбирался в интригах, и Макс привык, что некоторые вещи компаньону приходится объяснять по нескольку раз. – Или поднебесники купят «МосТех» через Фадеева, который отдаст им информацию. Или сломают сеть и возьмут разработки сами. Первый вариант ненадежен после старого скандала с покупкой «NDC». СБА уже задает вопросы Фадееву относительно источников его финансирования, но пока Роман отбивается. На втором пути стою я и все структуры безопасности Анклава Москва. Каждый путь может закончиться неудачей, поэтому поднебесники решили пойти по обоим. Бюджет Народной республики это позволяет.

– Сложно, – буркнул Геннадий. – Неэффективно. Нужно сосредоточиться на результате и просчитать оптимальный путь его достижения.

– Нужно просто сосредоточиться на результате, просчитать, какие дивиденды он принесет, и станет понятно, что экономить по дороге не следует.

– Может, ты и прав, – после некоторого раздумья согласился Старович.

– В общем, кашу мы заварили знатную, – подвел итог Холодов. – Расхлебаем?

– Расхлебаем, – уверенно бросил Мертвый.

– И Чинча не помешает? Мне кажется, твой заместитель слишком лоялен к Цюриху и лично к Моратти.

– Это его работа, – улыбнулся Кауфман. – Эдди Чинча приглядывает за мной.

– Так не помешает?

– Нет.

* * *

Анклав: Москва

Территория: Сити

«Пирамидом», примерно девять утра

Обидно, когда тебе не доверяют полностью, но что делать?

Грег даже успел немного отдохнуть, если трехчасовой гипносон в казарме безов можно назвать отдыхом. Кауфман предупреждал Слоновски, что день у того будет насыщенным, а потому, проснувшись и приведя себя в порядок, Грег сразу же отправился на самую вершину «Пирамидома», в странный, с наклонными стенами и сумрачным светом кабинет директора СБА. Легко миновав приемную – «вечный» секретарь Кауфмана, холодная и неприступная Ядвига Сигизмундовна лишь кивнула Слоновски, – Грег поднялся на уровень вверх, вошел в кабинет и недовольно замер: в кресле Мертвого развалился Мишенька Щеглов. Дознаватель положил ноги на письменный стол и изучал ногти на руках с таким видом, словно именно от этого зависела безопасность всего Анклава.

– А где шеф?

– Где-то шляется. – Мишенька зевнул. – В чем дело?

– Он говорил, что есть серьезная задача на сегодня.

– Если есть задача, значит, ты никуда от нее не денешься. Хочешь кофе? – Квадратные стекла очков блеснули. – Ты, я смотрю, ухитрился поспать?

– Да так… гипносон.

– Ну, хоть что-то.

Слоновски поджал губы. Он признавал за Мертвым право знать все, видеть человека насквозь, но то, что такой же способностью обладал Щеглов, Грега раздражало. Мишенька, подобно Кауфману, блестяще читал по лицу и глазам, по тембру голоса и тону, каким произнесена фраза. Он читал по мелким деталям больше, чем некоторые могли найти в подробнейшем досье, и по двум-трем жестам мог определить, что человек ел на завтрак и сколько наличных у него в бумажнике. Макс никогда не говорил, что Щеглов – лучший работник московского филиала СБА, не ставил его в пример и не противопоставлял другим безам. Тем не менее Грег знал, что дознаватель имеет полный доступ в компьютер Мертвого, вплоть до права электронной подписи шефа, и во время отлучек Кауфмана именно Мишенька, а не Эдди Чинча, назначенный из Цюриха заместитель директора СБА, оставался «на хозяйстве». Более того, кабинет Чинчи находился тремя уровнями ниже, на этаже второстепенных служб, что лучше всего показывало отношение Кауфмана к навязанному заместителю.

– Так будешь кофе?

– Нет.

– Как хочешь. – Мишенька вернулся к созерцанию ногтей.

– Слушай… – Грег помялся. – Я думал, меня на разбор потащат: мы ведь семь «поплавков» взяли…

Очки вновь блеснули.

– Расследование завершено, – спокойно сообщил дознаватель. – Курьер, к сожалению, мертв. Дело закрыто.

– А Бобры?

– Бобры ни при чем. Они просто пустили парня переночевать.

– И не знали, что у него в контейнере?

– У них был сломан наноскоп.

Странное задание и не менее странное его окончание. Грег покрутил головой:

– А шеф об этом знает?

– Конечно, – махнул рукой Мишенька. – Это дело лишний раз покажет Цюриху, что в Москве блюдут права человека, даже самые идиотские. – Дознаватель улыбнулся. – А то считается, что у нас тут концлагерь какой-то, право слово. Тебе и Марату благодарность по самую макушку, Лауре… ну, ей и так было весело. «Поплавки» – в утилизацию, Бобры – на свободу. Курьер прибыл из Анклава Рио. Сейчас разгребу самые важные дела и отпишу им, чтобы приняли меры по поиску изготовителя. Хочешь посмотреть?

– Не, я лучше пойду, – буркнул Слоновски.

– Как знаешь. – Щеглов опять зевнул.

Грег подошел к дверям, но остановился, обернулся и с улыбкой проворчал:

– Иногда мне кажется, что филиалом командуешь ты, а не шеф.

– Думаешь, мне стоит поговорить с доктором о повышении жалованья?

* * *

Россия, Санкт-Петербург

Терминал «Анклав», сильный ветер с залива

Все нервничают

Терминал «Анклав» был не только самым современным из столичных вокзалов, но и самым охраняемым. Правда, за второй пункт следовало отдать должное федеральным властям. Построившие терминал корпорации и пальцем не пошевелили, чтобы защитить его больше, чем того требовала разумная предосторожность: видеокамеры, оптимальное число охранников, поддерживающих порядок, вот, собственно, и все. Трехметровую стену вокруг терминала оплатило правительство, оно же расщедрилось на колючую проволоку сверху, электронную систему слежения и патрульных с собаками. Двое ворот: для пассажиров и транспорта, на обоих – стационарные наноскопы. У каждого проходящего в обязательном порядке сканируется «балалайка», сведения пересылаются в указанный в билете пункт назначения, вход провожающим запрещен.

Анклавы притягивали, манили. На независимых территориях не существовало воинской повинности и подоходного налога, были запрещены политические партии и организации. Всем правительствам планеты приходилось прилагать массу усилий, чтобы подотчетное население не сбежало под крыло корпораций, и в этом отношении меры, принимаемые в России, были куда либеральнее, чем в том же Китае, закрывающем Анклав Гонконг. Но тем не менее жесткими. Движение курсирующих между Питером и Москвой «суперсобак» регламентировалось инструкцией МВД. Первые три километра железнодорожного полотна контролировались не менее тщательно, чем сам терминал, и именно на них пилотам предписывалось выводить поезда на крейсерскую скорость. Затем шла магистраль, на которой убравшие колеса и вставшие на электромагнитную подушку «суперсобаки» останавливались только в случае крайней необходимости или в результате катастрофы. Инструкция звучала весьма жестко, но пилоты, как правило, тянули с набором скорости и выходили из трехкилометровой зоны еще на колесах. И не только потому, что контрабандисты с удовольствием приплачивали железнодорожникам за это маленькое нарушение. Помимо грузов Консорциума на «суперсобаку» прыгали «блохи» – люди, готовые рискнуть, прорваться к полотну под пулями федералов и провисеть полтора часа под брюхом несущегося на бешеной скорости экспресса. Люди, которые по-настоящему хотели в Анклав. Именно ради них пилоты, начиная ускорение, притормаживали за пределами охраняемой зоны, давая возможность «блохам» оседлать вагоны. А поскольку федералы не знали, где именно будет ловить своих паразитов следующая «суперсобака», им приходилось патрулировать не менее десяти километров эстакады. В свое время было выдвинуто предложение наглухо закрыть не трех-, а двадцатикилометровую зону, но благоразумие и щедрые подношения Консорциума сделали свое дело: идея заглохла. Игра в кошки-мышки продолжалась.

– Пора! – шепнул себе Илья и со всех ног бросился к почти остановившемуся поезду.

Федералов не видно, но это ненадолго: они уже наверняка получили сигнал об остановке «суперсобаки» и мчатся ловить «блох».

– Быстрее! Быстрее!!

В этом месте магистраль еще не ушла на эстакаду, но полотно располагалось довольно высоко, и бегущий человек был прекрасно виден издалека.

Краем глаза Илья заметил попутчиков: серые в предрассветной дымке фигуры не меньше него торопились к обтекаемой громадине, на ходу вынимая «цеплялки» – нехитрое, но гениальное изобретение, позволяющее совершить бесплатное путешествие в Анклав. Было ли это случайностью, или нет, но под каждым стандартным вагоном «суперсобаки» находилась техническая выемка, более-менее надежно экранированная от электромагнитного поля. В углублении могли свободно поместиться два человека. Кто первым придумал использовать их для нелегального пересечения границ Анклава, тоже осталось неизвестным. Конструкция «цеплялок» и подробная инструкция по их изготовлению были запущены в сеть много лет назад, и, несмотря на честное предупреждение об опасности путешествия, у терминала «Анклав» не уменьшалось число желающих попробовать.

– Внимание, «блохи»! Всем остановиться и поднять руки!

Если они говорят, значит, еще далеко и не рискуют стрелять, чтобы не попасть в вагоны. Будь федералы ближе, открыли бы огонь без разговоров: «блохи» все равно не жильцы, в случае поимки их ждет обвинение в государственной измене и десять лет рудников, а оттуда не возвращаются. «Суперсобака» медленно тронулась: пилоты увидели, что федералы на подходе, и принялись разгонять состав.

«Скорее!!»

Под вагон, который приметил для себя Илья, нырнул широкоплечий мужик с аккуратно прилаженным рюкзаком и шикарно изготовленными «цеплялками», скорее всего курьер Консорциума. Илья выплюнул ему вслед короткое ругательство и спешно бросился к соседнему вагону – время уходило, цепляться на скорости было делом крайне затруднительным и опасным.

– Занято! – Висящая в выемке девушка зло посмотрела на парня.

– Ты здесь одна!

– Мне не нужны попутчики!

– Подвинься!

Снаружи грохнуло несколько выстрелов, донесся полный боли крик, послышались ругань и рев двигателей, федералы были рядом. Это позволило закончить препирательства: может, девушке и претило общество, но гнать Илью под пули она не стала.

– Лезь, придурок!

Девушка помогла молодому человеку правильно расправить «цеплялку» и поддержала, позволив заскочить на уже набравший приличный ход поезд.

– Спасибо!

– Да пошел ты!

* * *

Анклав: Москва

Территория: Болото

С некоторыми дружить страшно, но интересно

Сретенка и прилегающие районы издавна считались наиболее цивилизованной частью Болота. Здесь селились «поднявшиеся» – те, кто сумел устроиться в жизни и начал ценить спокойствие. Здесь постоянно встречались патрульные СБА и улицы убирались: местные жители аккуратно платили коммунальным службам Анклава. Каперы и верхолазы заглядывали в местные лавки и рестораны не только в поисках приключений, а просто так. То есть в ресторанах можно было безбоязненно питаться, а в некоторых из них принципиально не подавали соевые продукты. В районе Сретенки располагалось крайне мало сомнительных заведений, и даже гладиаторские бои в цирке шли не чаще раза в месяц. Приличный район для приличных людей.

Олово нравилась эта часть Москвы. Старые улицы, бегущие вниз, к Цветному бульвару, старые здания, старые камни. Они не были ему родными, но стали домом, а Олово ценил понятие «дом», ценил уют и покой. И поскольку по дому не принято бегать, Олово ходил по улицам не спеша, как по комнатам. Невысокий, бритый наголо, одетый в узорчатую рубаху с большим вырезом и широкими рукавами, черные шаровары и мягкие туфли с загнутыми носами, он с одинаковой невозмутимостью шел по людным улицам и пустынным тупичкам, совершенно не обращая внимания на окружающих. Но редкий прохожий не останавливал на нем свой взгляд: Олово, мягко говоря, был большим любителем татуировок. Густая вязь черного узора – переплетение рун и символов – покрывала все его тело, кроме лица. Никаких драконов, никаких новомодных расцветок или нанесения золотом, только черная, не теряющая яркости краска и сложные письмена, череда знаков, смысл которых невозможно отыскать даже в сети. Ведь для людей эти знаки давно умерли. Они не умели их читать, а потому невысокий человек с плавными движениями и черным узором на коже казался им странным, просто странным. Не более.

– Добрый господин, подождите! Остановитесь на минутку!

Олово привык, что его часто окликали на улицах: приличная одежда, спокойное и уверенное поведение – наметанный взгляд уличных торговцев и попрошаек легко выхватывал из толпы солидного человека. Вот только здесь, неподалеку от дома, все давно знали, что приставать к нему не следует. Новенькая? Олово хотел пройти мимо, но остановился, поймав открытый взгляд больших зеленых глаз. Девушка не была попрошайкой.

– Добрый господин, на вас лежит проклятие!

Олово молча переложил авоську с купленными на рынке овощами из руки в руку.

– Честное слово, добрый господин! У вас темная аура! Мы можем прочитать ее и сказать, что надо сделать, чтобы вернуть ей силу и свет. Зайдите к нам! Моя тетя – превосходная гадалка!

Олово молчал. Девушка сбилась, сморщила носик, не понимая, почему этот странный, невысокий мужчина не отвечает, а затем разглядела несколько рун на предплечье Олово. И замерла.

– Добрый господин… Вы…

И тут Олово улыбнулся. Просто улыбнулся, но в больших зеленых глазах мелькнул дикий ужас. Девушка вскрикнула и напуганной мышкой юркнула в ближайшую подворотню. Хрипло рассмеялся Хаким, седой зеленщик, торгующий чуть дальше, добродушно крякнул владеющий кальянной Мустафа, но никто больше не обратил внимания на эту маленькую сценку.

Олово снова переложил авоську и медленно подошел к навесу, в тени которого на кресле сидела полная женщина в ярком желтом платье и в чудовищной соломенной шляпке, украшенной пышными розовыми цветами. «Салон Мамаши Даши. Предсказание будущего и коррекция судьбы».

– Зачем ты испугал Матильду? – добродушно поинтересовалась владелица магического заведения. – Девочка первый день на улице, а тут ты. Она теперь до вечера не покажется.

Олово отрицательно качнул головой.

– Ты ее не пугал?

Еще одно движение головой.

– Ты улыбнулся ей со значением, – догадалась Мамаша Даша.

Олово пожал плечами.

– Она-а меня-а… обидела-а.

Олово произнес фразу медленно, не то подбирая, не то вспоминая нужные слова. К тому же он сильно растягивал некоторые гласные, и в целом создавалось впечатление, что говорить Олово научился не так давно. У кого-то подобная манера могла бы вызвать кривую усмешку, но на Сретенке самоубийц не водилось, поэтому к особенностям речи некоторых уважаемых людей здесь относились с пониманием.

– Матильда не хотела тебя обидеть, она просто не знала, кто ты. Бедная девочка только сегодня вернулась в Анклав. Она моя племянница, росла в поселении «Науком» в Калуге, моя сестра работала на тамошнем заводе корпорации, а неделю назад попала под грузовой мобиль. Ты помнишь, я уезжала на неделю? Бизнес, конечно, пострадал, пришлось отказать четырем ОЧЕНЬ солидным клиентам, но ведь случилась трагедия! А Матильда! Бедная девочка! Она так тоскует по матери. Но у нее несомненный талант к предсказаниям. Я тебе не рассказывала? Я поняла это, когда Матильде было всего четыре годика.

Мамаша Даша говорила не очень быстро, не сбивалась на скороговорку, но пробиться сквозь поток ее слов не представлялось возможным. Олово тоскливо переминался, спрятавшись под навесом от жарких солнечных лучей.

– Я думаю, надо отдать девочку в Университет, я тебе не рассказывала? Матильда в этом году закончила школу. Господи, я понимаю, ты улыбаешься, ты думаешь: «какие в Калуге школы?» – и ты не прав! Матильда – очень прилежная девочка и очень хорошо училась! Я ходила с ней к господину Зайцеву, директору школы при Университете. Так вот, господину Зайцеву понравился уровень подготовки Матильды, и он сказал, что она может сдать экзамены и учиться. Но сколько это будет стоить денег! Матильда у меня умница, но вряд ли она сможет сдать экзамены на стипендию, придется платить… Правда, «Науком» обещал помочь, ведь моя сестра, пусть земля ей будет пухом, была не уборщицей какой-нибудь, а инженером! И господин Рюкович из корпорации прямо сказал, что до окончания школы Матильде будут платить пенсию и, может быть, помогут с Университетом. Правда, придется подписать контракт с «Науком», но ведь это лучше, чем болтаться по улице, да? А пока, думаю, пусть девочка поработает. Задатки у нее очень хорошие. А чего ты все молчишь? Ходил на рынок? Почем сегодня свекла? Думаю, борщ сварить…