Зримая тьма

Небольшой по объёму, но глубокий роман, со множеством аллюзий. Автор далеко не гуманист; в его произведениях, если читать между строк, ярко горит знаменитое библейское «Все согрешили…» (Рим 3:23). О чём бы не писал Голдинг всегда заметно, что больше всего он боялся чудовищ, которые живут в любой человеческой душе. Заглянуть в себя бывает довольно страшно. Но и не заглядывать – не менее страшно. Однако есть надежда, что выйти победителем в схватке между светлой и тёмной стороной, между всегда присущими нам Джекилом и Хайдом можно, главное – прилагать усилия.

Голдинг очень «компактный» писатель. Он пишет ёмко и лаконично, не теряя в глубине. Голдинг – мастер намёка. Он не читает мораль, не оценивает. Он выносит поведение, поступки персонажей на суд читателя, а судить всегда непросто. Читая этот и другие романы Голдинга, спешить не стоит. Это медленное чтение. Учитывайте это. Оценка 5, другой быть не может.

Это первый роман Голдинга, который я прочитала, но осталась в некотором недоумении - о чем это, зачем написано и почему этот автор считается великим писателем. Тема темного начала в человеке? Борьба света и тьмы?.. Ну как-то очень притянуто и надуманно. А вот тема педофилии затронута через призму аж двух персонажей. Может, на самом деле эта тема больше волновала автора?..

потрясающая книга автора которую хочется перечитывать снова и снова спасибо большое автор. Это моя первая книга этого автора

«Зримая тьма» – роман, с которым в 1979 году Уильям Голдинг нарушил восьмилетнее литературное молчание и забрал Нобелевскую премию по литературе.

Мне вообще кажется, что через все романы Голдинга громко кричит библейское "потому что все согрешили и лишены славы Божией"(Послание к Римлянам 3:23), но здесь автор соорудил полноценную Вавилонскую башню из степеней зла в каждом из нас. Три основные представлены главными героями - чудом выжившем в огне войны мальчиком-изгоем Мэтти, демоном с кукольным лицом Софи и стариком-учителем Педигри, измученным пагубной страстью к юным ученикам мужского пола.

Весь этот причудливый коктейль из всех оттенков тьмы приводит к неожиданно остросоциальной развязке. Голдинг многослоен. Терроризм, этническая интолерантность, радикальные религиозные течения, сексуальные девиации, наркотики и культ вседозволенности - это далеко не полный список, который Голдинг заявляет среди причин деградации личности в современном мире.

Но штука в том, что, о чём бы ни писал Голдинг, больше всего, как мне кажется, он боялся чудовищ, которые живут внутри человека (вспомним «Повелителя мух»). Заглянуть в себя бывает непросто, ничего хуже тюрьмы нашей головы не существует. Но и не заглядывать – не менее страшно.

Искренне считаю, что «Зримая тьма» сильнее расхваленного «Повелителя мух». Здесь все серьезнее, взрослее, больнее и ярче. Приходские церкви безлюдны и пусты, несмотря на воскресный день, владельцы книжных магазинов с грустью задумываются над тем, как можно оторвать «толпы белых людей от телевизоров», а города то и дело объяты языками пламени очередной войны.

Роман рекомендую. Хотя бы потому, что вы не найдете ни одного персонажа, которому захотите симпатизировать. А это звучит как залог хорошего текста.

После многолетнего затишья и произведений, которые не смогли "выстрелить", Голдинг пишет "Зримую тьму", и поклонники вновь визжат от восторга. Неудивительно. Все романы Голдинга в совершенно разном стиле, в совершенно разных декорациях, но при этом неуловимо чем-то похожи. Вот и в "Зримой тьме" сквозь мрак проглядывает что-то, что мы уже видели в "Шпиле" или "Повелителе мух". Хотя сюжет и форма, конечно же, ничего общего с ними не имеют.

"Зримую тьму" частенько называют пародией на психологический роман. Действительно, пародийные нотки есть, потому что психологический роман в данном случае анатомирует не душевные метания обычных героев, а события людей явно больных. Одного главного героя из-за чувства вины посещают видения, вторую героиню явно мучает шизофрения, а герой, чьи исповеди мы не слышим, но он появляется постоянно — вообще педофил. В таком клубке страстей и мучений психологическая драма становится ещё ярче, ещё более выпуклой, хотя — казалось бы — речь идёт о вещах давно нам знакомым. Телесное уродство не отменяет духовной красоты, и наоборот, физическая привлекательность может означать полное разложение морали внутри одной отдельно взятой личности. Главный герой, который на лицо ужасный, но добрый внутри родился в почти мифологической атмосфере. Горящий город, бомбёжки, все эвакуированы, и вот из пламени вдруг выходит обгоревший и контуженный собирательный образ брошенного и страдающего ребёнка. Мэтти на протяжении всего романа неуловим, даже фамилию его коверкают все и вся, включая автора, так что мы не можем быть уверены, как же его всё-таки назвали спасители (ясно только, что они добавили "ветра" — wind, в фамилию). Физическое уродство, как и тяжкая травма, дают свои плоды: из Мэтти растёт самый настоящий блаженненький, так что ничего удивительного, что рано или поздно он настолько уверует в своё общение с духами, что и другие люди начнут считать его святым. А конец его, как и предназначение, конечно, великолепны. Как в том анекдоте, где боженька рассказывает праведнику, что он выполнил своё жизненное предназначение тем, что передал кому-то соль в поезде.

Второй важный персонаж тоже рождается и формируется не просто так. У неё есть сестра-двойняшка, тоже специфический символ. Про сестру мы узнаем мало, однако то, что обе сестры пошли по кривой дорожке — несомненно. С детства Софи учится смотреть в тьму, в подсознание, в зону табу за затылком, где только мрак и грязь. Отсюда и инцестуальные желания, и постепенное погрязание в крайнем эгоцентризме, ведущем к страшным вещам. Интересно сравнивать её судьбу с путём Мэтти. Поневоле задумаешься, что красивым людям позволено куда больше, чем простым ничем не примечательным смертным, просто потому что им многое прощают за красивые глаза.

Третий персонаж, который меня интересовал всю дорогу, — самый сложный и непонятный в этом романе. Мистер Педигри. Персонаж тоже чуть ли не стереотипичный (препод, соблазняющий симпатичных учеников), хотя степень его вовлечённости в порок так до конца и не остаётся понятной. Нигде открытым текстом так и не сказано, что он совращал малолетних "до конца", впрочем, это и не опровергается. А грех педобирства он за собой признаёт, мучается, страдает ,ищет оправдания своим желаниям, обвиняет других. Из всех персонажей именно он является самым живым, его зримая тьма самая густая. При этом он не может скрыться в пучине шизофрении или объявить себя отшельником, это явно не его путь — поэтому его попытки борьбы с собой напоминают истеричные судороги.

Фирменная фишка Голдинга — двойное, тройное, многоплановое дно. Есть здесь и притчевые мотивы, и глубокий психологизм, и социальное, и сатирическое. За один раз объять роман невозможно... И это хорошо, потому что перечитывание Голдинга приятно вдвойне.