Читать книгу: «Вспомнить всё, или Снежный танец»

Всегда иди только вперёд, не можешь идти – ползи.

…Меж неплотно прикрытыми занавесками лился серебристый свет. Занималось утро. Впереди было много счастливых дней, рядом с любимым мужем и дочкой. На кухне суетилась мама, она же бабушка, гремела чашками и ложками. Вкусно пахло горячими гренками и кофе. Прекрасное утро!

Женщина потянулась и с улыбкой подошла к постели дочери. Та безмятежно спала, подложив под щёчку маленькую руку. Ямочки на чуть розоватых щеках вызывали восторг в любящем материнском сердце. Кудрявые пряди разметались по белой наволочке. Женщина легко провела рукой по темноволосой голове дочери, стараясь быть максимально осторожной, ведь она знала, как чуток сон дочери, а ей так не хотелось спугнуть волшебство мгновения. Всему своё время…

…Ирине снился сон. Такие странные сны она видела очень редко. Обычно ей снились фрагменты из профессиональной жизни, воспоминания детства, самыми популярными были сны о невыученных уроках или прогулянных лекциях. В последнее время ей часто снился Андрей… Однако на этот раз ей приснилась она сама, но как бы со стороны, словно бы она смотрела на себя саму через экран телевизора. Она увидела маленькую девочку с волнистыми волосами, в светлой косынке на голове. И сразу поняла, что это она, Ирина, только в очень юном возрасте. Кто-то вёл её за руку, кажется мама, но она не уверена. Когда она снова взглянула на себя, то увидела ту же маленькую девочку, но уже без головного убора, каштановые локоны свободно вились по плечам. Девочка повернула голову, и их с Ириной взгляды встретились. Затем видение исчезло, возникло новое: какой-то сильный мужчина волочил по дну водоёма девушку, опутанную верёвками. И самое странное – это то, что вода расступалась возле пленённой жертвы. Ирина испытала острое любопытство и заглянула в лицо девушки. Это была она сама! Это её, связанную по рукам и ногам, волокли по дну. И странно, что она не испытывала страха, наоборот, была счастлива своим пленом. И, конечно, в самый неподходящий момент зазвонил телефон!

– Да, я слушаю.

– Привет, это Ольга. Ириш, у тебя нет соли в долг? Задумала испечь блинов, хватилась – соли нет. А в магазин плюхать неохота.

– Конечно, Оль, заходи. Заодно расскажу тебе сон, который мне только что приснился. Так что захвати «сонник», ладно?

– Окей.

Спустя пару минут в дверь постучали. Ольга не любила Иринин звонок, уж слишком тот был заливист и голосист. Соловьиная трель буквально сшибала с ног, но Ирина не спешила менять дверной звонок, поскольку частенько, корпя над очередным интервью, настолько погружалась в мысли, что тихий звонок просто не долетал до её слуха. Такая беда обычно приключалась с её мобильным телефоном, и звонившие абоненты либо подолгу слушали гудки, либо оставляли всяческие попытки дозвониться до ведущего корреспондента кабельного канала БиАй.

Ирина распахнула дверь и впустила подругу. Та была полнейшей противоположностью Ирины: невысокая, светловолосая, полноватая хохотушка. В какие-то моменты Ирина завидовала той лёгкости, с какой воспринимала Ольга любые, даже самые лютые невзгоды. Несмотря на возраст, а Ольга была моложе Ирины на пять лет, она обладала несокрушимым оптимизмом и житейской мудростью. Этих двух качеств порой так недоставало Ирине.

– Ириш, ну не томи, что за сон?

– Представляешь, какой-то мужчина тащил меня по дну моря, причём вода расступалась, оголяя тёмный песок, а я была связана по рукам и ногам. И что самое примечательное – мне это всё нравилось, т.е. никакого страха, возмущения, негодования, только предвкушение чего-то очень приятного, что ждало меня с этим человеком.

– Наверное, когда он дотащил бы тебя до места Икс, да?

– Не смейся, это был чудесный сон, такой м-м-приятный, что не хотелось просыпаться.

– Наверное, это я тебя разбудила…

– Ну, если честно, то да. Что может означать этот сон? Ты забыла сонник! – огорчилась Ирина, не увидев в руках подруги большого фолианта.

– Да я этот сонник вдоль и поперёк знаю, столько раз в него заглядывала. Отвечай: вода была тёмной или прозрачной?

– Кажется, прозрачной, но я не уверена.

– Это хорошо, это к добру, а вот путы – к чему-то нехорошему. Мужчина, ясное дело, тоже к добру. Давно пора тебе завести мужчинку. Знаешь, как бы я перевела твой сон на литературный язык? Ты ждёшь мужчину, который бы смог обуздать твою гордость и подчинить своей воле, не унижая тебя. Вот, как-то так…

– Оль, тебе пора открывать свой кабинет. Ты никогда не думала стать психологом?

– Я отучилась два курса на психологическом.

– Почему только два? Странно, я знаю тебя вот уже три года, но сведения, которыми я обладаю, очень скудны. Ты никогда не рассказываешь о своём прошлом.

– И сейчас, извини, промолчу. Может, когда-нибудь, когда придёт время. Ириш, извини, скоро Володька придёт, а у меня холодильник пустой. Спасибо за соль, пойду, нажарю блинов, варенье вроде где-то видела.

– Жаль, что ты торопишься. Мне по выходным так скучно бывает. Одна, и даже животинки никакой нет, брожу по комнатам да в окно гляжу: вот и все мои развлечения.

– Ириш, я просто поверить не могу, что в твоей среде нет холостых мужчин! Ты приглядись повнимательнее, снизь планку, подумай, наконец, о своём здоровье, – эти слова Ольга произнесла, уже стоя возле входной двери. Ирина лишь покачала головой и вздохнула. Какие могут быть мужчины, ведь она ещё любит Андрея.

Закрыв за подругой дверь, Ирина побрела к ноутбуку. Следовало набросать список вопросов для завтрашнего интервью с владельцем сети супермаркетов. Что могло быть скучнее этого занятия? Что Ирина вообще знала о супермаркетах? Она регулярно там бывала, покупала продукты, книги, фильмы. Но и только! Но Ирина заслуженно считалась лучшей журналисткой канала. Она открыла Интернет, набрала в поисковике нужные фразы, и ринулась изучать заданную тему.

…Ирина не помнила как и когда началась её жизнь, но очень хорошо помнила день, в который эта жизнь закончилась. Всё было как обычно, точнее – никак: скучное интервью с директором сети продуктовых супермаркетов закончилось вничью – он утомил её своими пространными размышлизмами о смысле жизни. Она же потешила свою профессиональную злость эстетскими выпадами и прощупыванием отголосков интеллекта в осенённой ореолом богатства лысой голове своего визави.

Ответив отказом на приглашение отужинать в одном из лучших рестораций города, Ирина смотала шнур микрофона и повернулась к своему верному рыцарю – телеоператору Сергею, работавшему в паре с ней:

– Серёж, сегодня езжай один. Хочу прогуляться, подумать.

– Ириш, может не стоит? На улице холодно, да и поздно уже.

– Надо, Серёж. Мне катастрофически не хватает времени, чтобы остановиться и подумать о чём-то стоящем.

– Наша Ирина опять вынашивает очередную гениальную идею. Уж такая она у нас затейница, – вздохнув, улыбнулся Сергей и, подмигнув директору торговой сети, подхватил камеру со штатива.

Ирина слегка смутилась, она и вправду обдумывала концепцию новой программы, аналогов которой не было не только на местном ТВ, но и на центральном. Новизна идеи заключалась в том, чтобы брать интервью у звёзд в декорациях и образах различных эпох. Это был увлекательный, но и очень дорогостоящий проект. И Ирина должна была собраться с мыслями, чтобы подобрать нужные слова для шефа, который славился своим скупердяйством. В случае отказа Ирина была готова воплотить свой замысел на одном из центральных каналов, директор которого был в курсе её идей и полностью их одобрял. Однако уехав на чужбину, не попытав счастья на родной земле – это было не в характере Ирины. Она не привыкла так просто сдаваться.

Вечер клонился к закату, когда Ирина, ёжась от не по-июньски холодного ветра, шагала мимо стройки, торопясь в свою пустую квартиру. На душе было пасмурно: мечты об авторской программе посещали Ирину теперь только в моменты душевного спада, напоминая о временах честолюбивых помыслов, почти уже ушедшей молодости, минувшем счастье и прочих вещах, дорогих её воспоминаниям и навсегда оставшихся в прошлом. В душе Ирины ядовитым плющом оплетала грусть.

Она редко ходила той глухой тропкой, особенно по вечерам, предпочитая более безопасные маршруты, но взбудораженная бокалом белого вина, выпитым в офисе директора холдинга, внезапно для себя свернула с освещённого фонарями обходного пути и рванула напрямую. Мимо строительных кранов, похожих на громадных доисторических ящуров, бредущих к водопою. Сколько раз она проклинала потом себя за этот глупый порыв!

Мы любим иногда создавать себе проблемы, ставить заслоны, а потом преодолевать мифические препятствия, но в случае с Ириной всё было ясно без линз и микроскопов – после такого люди чаще всего ломаются. Насилие – это не только физическая составляющая, не только боль и страх, помноженные на отчаяние, но и унижение, простить которое труднее всего, труднее даже, чем забыть о страданиях тела.

Где та грань, которая делит нашу жизнь на справедливое и не справедливое? Где найти силу духа, чтобы простить и забыть? Раньше Ирина сказала бы, что удел слабых людей – помнить обиды минувших дней, что обиды тормозят движение вперёд или что-то в этом духе, но теперь…

Их было трое. Три тени в масках, три злых волчонка, учуявших добычу. Три естества, пронзивших её плоть жадно и нелепо, три нелюдя, которые воспользовались её беззащитностью, ибо только нелюди действуют не по любви.

Почти ослепшая от света фонаря, бившего ей в лицо и боли, Ирина молила остановиться, пожалеть её, но крик тонул в темноте. Пересыпая свою речь матерной бранью, мучители изобретали всё более изощрённые способы унизить свою жертву. А в нескольких метрах от места её погибели светился зажжёнными окнами её дом…

«Слышь, паскуда, мы тебя до смерти затрахаем. На всю жизнь, сука, нас запомнишь».

Она услышала. Не было дня, чтобы Ирина не вспоминала о той страшной ночи, не содрогалась от пережитого кошмара и не испытывала ужаса при мысли быть с мужчиной. Инстинктивно ограничив общение с противоположным полом необходимым минимумом, она покрывалась испариной от случайных прикосновений и чувствовала себя более-менее сносно, только если в сумочке лежал газовый пистолет. Её дни были полны борьбы со страхами, но настоящая пытка начиналась ночью, когда, изнывая от воспоминаний, она валилась в постель. Она чувствовала себя так, словно почва ушла из-под ног, словно мир потерял свои полюса, добро и зло перемешались, и в этом адовом клубке существовала она, Ирина. Если бы она пошла другой дорогой в ту злополучную ночь. Если бы, если бы, если бы…

Врачи, к которым по настоянию Ольги обратилась Ирина, констатировали множественные разрывы стенок влагалища, половую инфекцию и депрессию, протекающую на фоне пережитого стресса. Выписанные антидепрессанты дарили хоть какое-то подобие защищённости, загоняя мучительные образы в глубины подсознания. Но жизнь, полная тепла и покоя, ускользала сквозь пальцы. Ирина храбрилась изо всех сил, пытаясь удержать равновесие и не расплескать оставшиеся силы, но каждый вечер, возвращаясь домой, она теряла над собой контроль и вновь в памяти мелькали лица в масках, глаза слепли от яркого света фонаря, а тело ныло от виртуальных побоев.

Гинеколог, по странной случайности тоже мужчина, подбадривал Ирину, но видеть рядом с собой беременных женщин, сидящих поделиться с ним своим счастьем – это было невыносимо. Сеансы жертв насилия, которые Ирина посещала, поддавшись на уговоры знакомого психотерапевта, помогли обрести подруг по несчастью, ввели её в мир, в котором она больше не была одинока, но не помогли пережить личную драму. Потому что личная драма – она ЛИЧНАЯ для каждого. Оттого, что кто-то оказался в подобной ситуации, делалось легче, но жить с ЭТИМ предстояло именно ТЕБЕ, а не кому-то другому. Но самое страшное заключалось в том, что у Ирины была публичная работа. Ей постоянно приходилось «держать лицо» перед коллегами, в противном случае волна слухов придавила бы её. Конечно, скрыть произошедшее не удалось, но пока Ирина держалась храбро и с достоинством, сплетники прятали свои жала.

Ирина не хотела никого видеть, даже Ольгу. Весёлость, которую так ценила Ирина в подруге, теперь бесконечно её раздражала. Ирине казалось, что её никто не понимает, она ощущала своё одиночество, своё дичайшее одиночество. И снова были ночи, прерываемые её криками, снова была замкнутость, как спасение от новой боли, снова было одиночество, как единственный способ сохранить остатки того мира, в котором Ирина жила прежде и который стал теперь так далёк, что ни слезами, ни заклинаниями, ни призывами к высшим силам, его нельзя было вернуть.

Но даже в том искорёженном мире, в котором она жила теперь, Ирина находила маленькие зацепочки, не позволявшие ей пойти ко дну. Спасением для неё стал Интернет – виртуальный, огромный и разнообразный мир сбывшихся и несбывшихся надежд.

Если раньше людей, часами просиживавших в сети в разнообразных чатах, социальных сетях и форумах, Ирина считала почти неполноценными, ведь реальное общение и реальная жизнь гораздо обширнее и ощутимее, то теперь, столкнувшись с этой реальностью, она скрылась в «виртуале». И что самое странное, первым сайтом, который привлёк её внимание, стал сайт «Познакомимся.ру.» Забавно, что именно в тот момент, когда последствия общения с мужчинами, гнали её то в кабинет к венерологу, то к психотерапевту, Ирина вдруг ощутила такую тоску по пресловутому мужскому плечу, причём плечу именно виртуальному. Ей хотелось, чтобы её убаюкали комплиментами и обожанием, вернули веру в себя, обогрели и отпустили страхи.

… Ирина никогда, даже в ранней молодости, не пользовалась успехом у мужчин, и последних можно было понять. Ну разве девчонка гренадёрского роста, одетая более чем скромно, с волосами, схваченными в жидкий хвостик чёрной резинкой, может вызвать чувство восхищения или желание приласкать? В обществе, где ещё живы стереотипы относительно того, как должна выглядеть и одеваться девушка, способная вызывать вожделение и обильное слюноотделение у противоположного пола, Ирина была настоящей, стопроцентной «белой вороной».

Только один человек смог за внешней неказистостью девушки увидеть её потенциал, развить его, подарить уверенность в себе. Андрей, это имя из когда-то нелюбимого стало для Ирины синонимом всего самого главного в её жизни – любви, взаимопонимания, доверительности. Будучи с ним, она и сама преобразилась: похудела, привела в порядок свою причёску, а начав получать первые гонорары за свои сюжеты на телевидении – полностью сменила свой гардероб, опираясь на вкус Андрея. Без преувеличения, он вылепил её, взяв кусок самой простой и податливой глины, он согрел эту глину своим дыханием и прикосновениями, и она, словно в благодарность за эту теплоту, превратилась в прекрасную девушку, бесконечно в него влюблённую.

Ирине, рано лишившейся родителей и росшей на попечении старой ворчливой бабушки – настоящего сухаря по части демонстрации своих чувств, так важно было просто знать, что она нужна и важна для кого-то, нет, не для кого-то, а для самого важного человека для неё, для Андрея.

И когда грянул гром, а гром, как известно, даёт о себе знать внезапно и грозно, Ирина стояла возле чемодана с его вещами, смотрела в его глаза и никак не могла понять – почему это случилось? Разве она не была самой чуткой любовницей, самой нежной подругой и умелой хозяйкой? Разве не любила его так сильно, что плакала по ночам, видя, как подрагивают его смеженные веки и как покойно его лицо? А их совместные поездки на рыбалку, за грибами, на барбекю… Неужели всё это можно так легко перечеркнуть, и теперь Андрей принадлежит другой женщине, которая будет по утрам делать ему крепкий кофе с бутербродами, а ночью сжимать в объятиях, и он не будет ощущать разницы между Ириной и этой новой незнакомкой?

– Ириш, ты хорошая, но в жизни иногда случается так, что любовь проходит. Это не твоя вина и не моя, просто так случилось. И было бы гадко продолжать себя обманывать, говоря, будто ничего не произошло. Ты со мной согласна?

Была ли она согласна? А что ей оставалось делать? Закатить истерику, разбить чайный сервиз, дать пощёчину? Если бы это помогло вернуть Андрея, она, не задумываясь, сделала бы это. Но… Андрей ушёл, и началась новая жизнь. Только теперь уже без него, без его поздних возвращений, поцелуев в щёчку и исступлявших ночей. Ирина снова осталась одна, только работа удерживала её от страшных мыслей прервать свою, как она считала, никчемную жизнь. И ещё врождённое упрямство, стремление доказать самой себе, что она сильная и сможет преодолеть всё.

Редкие университетские подруги, с которыми Ирина время от времени перезванивалась, уже давно повыходили замуж и нарожали детей. Ирине, росшей, словно былиночка среди вспаханного поля, всегда хотелось иметь большую семью, радоваться взрослению собственных детей, отдавать накопившуюся любовь своим кровиночкам, а спустя годы – пестовать внуков. Поэтому поначалу она с энтузиазмом взялась за воспитание подружкиных детишек, однако вскоре ей ненавязчиво дали понять, что в присутствии её нет никакой объективной необходимости. Дорогие игрушки принимались с радостью, но потом Ирину интеллигентно выпроваживали за дверь, ссылаясь на неотложные дела. Ирина не могла обижаться на подруг, она понимала, что у каждой из них своя налаженная жизнь, муж, заботы, и отвлекаться на чужого, в сущности, человека не было ни сил, ни особого желания. Вот, если бы у Ирины были свои детки и муж, тогда замкнутый круг непременно бы разомкнулся, и её впустили бы, приняли в свою маленькую уютную секту для посвящённых. И все общие праздники проходили бы совместно – походы в цирк, в городской зоопарк, на водоёмы, весёлые дни рождений с клоунами и воздушными шарами.

… Самым отрадным временем суток для Ирины стали вечерние часы. Она включала монитор, устраивалась поудобнее в кресле и отправлялась в мир, где не было насилия, во всяком случае, она всегда могла пресечь общение с человеком, который по какой-либо причине начинал хамить.

По совету Ольги, соседки и отставной девицы по вызову, Ирина разместила на сайте свою самую лучшую фотографию. Эту фотографию сделал Андрей незадолго до своего ухода. На ней у Ирины был особенный, светившийся взгляд, особое одухотворённое выражение лица, словом, это была очень хорошая во всех отношениях фотография. Заполнение анкеты не заняло слишком много времени – Ирина не ждала чудес, поэтому на вопрос «Цель знакомства» ответила скромно «переписка», коротенько описала свои интересы, вскользь упомянула о своих параметрах и стала ждать реакции противоположного пола.

Поклонников оказалось немного. Вычеркнув из их числа неудачников вроде себя, она выбрала одного иногороднего, в тайной надежде, что никогда с ним не встретится. Незнакомца звали Евгений. Он поразил Ирину двумя вещами: умением чётко формулировать свои мысли и безукоризненной орфографией. И то, и другое говорили об интеллекте и обещали интересное общение.

Ирина была уверена в своём выборе, но для успокоения позвала Ольгу, как особу, повидавшую на своём веку немало мужчин и потому претендовавшую на роль знатока «их брата». Ольга одобрила выбор, попеняв лишь незнакомому Евгению на его нерешительность. И действительно, вместо того, чтобы восхититься образом Ирины или же живописать свои многочисленные доблести и заслуги, тот просто подмигнул Ирине, выразив таким образом симпатию и … всё!

Ольгу подобное положение вещей, подобная робость или, наоборот, донжуанство, вывело из себя и она, отпихнув от клавиатуры раздумчивую Ирину, настрочила Евгению бойкий ответ: «Почему бы мужчине не прибегнуть к помощи слов, если только, конечно, он не тиражирует свои подмигивания по всему сайту?». Ирина проверила орфографию сообщения, и бойкая цитата, миновав тысячекилометровое расстояние, оказалась в почтовом ящике незнакомого Жени.

Судя по анкете, Женя был человеком науки, имел учёную степень, любил животных, спорт и музыку в стиле ритм-энд-блюз. Фотографии не было, очевидно, Женя не хотел афишировать своё пребывание на сайте знакомств. И ещё, из анкеты выходило, что между Ириной и её новым знакомым была существенная разница в возрасте – 11 лет, и было сомнительно, что Женя прожил все свои 42 года монахом, не имел семьи и детей. Но это мало смущало Ирину, она была настроена лишь на общение, наличие у виртуального визави семьи и наследников её волновало меньше всего.

И ещё у Жени была редкая специальность – геоботаник. Ирина, как человек, обладавший здоровым любопытством и пытливым умом, выяснила, что геоботаники – это люди, занимающиеся изучением редких видов растений, очень востребованная профессия в столичном городе, где проживал Евгений. И очень хорошо оплачиваемая, как сказала Ольга, знаток столичной жизни. Поскольку Ирину Евгений интересовал лишь как способ с пользой для ума убить время и отвлечь от дурных мыслей, информацию о мифических доходах Евгения она пропустила мимо ушей.

– Знаешь, Ириш, мне импонирует холостой статус нашего геоботаника. Если очень повезёт, и он окажется хорошим человеком, союз вам да любовь, дети мои, – Ольга старалась по мере сил отвлечь Ирину от её невесёлых мыслей, а заодно и от страха перед мужским полом. Она сама прошла через многое, но сумела сохранить веру в людей. Однако Ирина в ответ лишь грустно улыбнулась и промолчала. Ольга только покачала головой, глядя на подругу, и подумала: «Что бы ни произошло, время всё излечит, оно – самый искусный лекарь наших потерянных душ».

Ответ пришёл быстро. Евгений послал Ирине виртуального смайлика и заметил, что, конечно, существует много способов выразить свою симпатию, и что, наверное, его поступок – мальчишество, но он просто не смог подобрать нужных слов, чтобы выразить своё восхищение Ирининой красотой и искренностью.

«А Вы позвольте своей душе звенеть, и пусть она подскажет Вам верные слова», – ответила Ирина и пожалела, что приходится слишком долго ждать ответа на свои реплики. Однако пока это был единственный источник связи с человеком, сумевшим заинтересовать её уже на стадии изучения анкеты. А потому стоило и подождать.

Ирина боялась момента выхода из Сети. Интернет давал ей иллюзию «не одиночества», с выключением компьютера Ирина вновь возвращалась в реальность, и превращалась в затравленное существо, реагировавшее на каждый шорох и вздрагивавшее от каждого звука. Горечь недавней потери Андрея и боль, и негодование, захлёстывавшие её, едва она вспоминала об изнасиловании, мешали ей расправить крылья и стать прежней Ириной – «мечтательной карьеристкой», как она раньше себя называла. Она и в самом деле была такой – наивной и дерзкой одновременно; сменив образ жизни, она не растратила своей непосредственности. Словно взрослый ребёнок, она вобрала в себя мудрость и силу, не растеряв веры в чудеса. «Моя сказочница», – называл её Андрей и целовал в макушку, словно маленькую девочку. Он знал, что Ирина – недолюбленный ребёнок, и дарил ей столько тепла, что она чувствовала себя принцессой, сидящей на облаке его большой и незыблемой любви.

Ирина рано начала писать стихи, вначале робкие и неумелые строки, трансформировались в очаровательные по своей глубине и нежности стихи, пусть самобытные, пусть подчас хромавшие на обе ноги, но такие пленительные в своей непосредственности и искренности. В самые безрадостные дни Ирина вспоминала, как однажды сочинила для детского радио серию стихов, самых простых, и как потом Андрей долго дразнил её цыплёнком по названию одного из стихов. И потом долго ещё подкалывал Ирину, чего она изволит откушать: гречи или, может, пшена?

Вспоминая об Андрее, Ирина не могла сдерживать слёз, и они подолгу жгли её щёки, давая выход чувству безысходности и беззащитности перед происшедшим. И сейчас, пройдя через ужас насилия, Ирина как никогда нуждалась в поддержке родного человека, но была бесконечно одинока. Подруги, как могли, поддерживали её, но они были не настолько духовно близки, чтобы разделить её чувства. Понять душевные метания человека, пережившего сильный стресс, может лишь тот, кто сам когда-то побывал на его месте. Например, Ольга, которая прошла через множество так называемых «субботников», повидала на своём веку много разных клиентов, в том числе и с отклонениями в сексуальной сфере. Конечно, близость такого человека несколько отрезвляла, ведь Ольга отстрадала за свою недолгую жизнь столько, сколько Ирине, как простой обывательнице, было трудно представить. Но своя боль всё равно ближе и реальнее, её нельзя разделить, можно только выплакать на плече близкого человека, а потом снова – борьба с самой собой, и это одинокий путь, который каждый проходит хотя бы однажды.

Душа требовала выплеснуть боль и обиду, Ирина почти задыхалась от чёрной энергии, и однажды она почувствовала, что вдохновение, покинувшее её после ухода Андрея, вернулось. Она взяла карандаш, и родились строки, посвящённые Андрею:

“Мечты, мечты, обман моей души,

Несбыточные грёзы вдохновенья.

Пора прощаться, милые виденья:

И ум, и сердце просят тишины.

Ты говорил, что волшебство ушло,

И наши души разом очерствели.

Был листопад любви, потом пошли метели,

И всё живое тихо умерло.

Прощай, мой друг возлюбленный, прощай,

Ещё грущу, ещё не понимаю…

Но выбор твой, любимый, принимаю.

Ещё люблю. Прощай. Не забывай».

Несмотря на грусть, сквозившую в строках, стихотворение получилось удивительно светлым, и это немного удивило Ирину. Она словно перенеслась в свою юность – время, когда верилось только в самое хорошее, когда мечталось и думалось лишь о любви, и казалось, что ЭТО – главное, ЭТО – смысл жизни и вершина мира. Влюблённости, пусть невзаимные, но такие сладкие и позитивные, дарящие ощущение полёта.…Как давно это было, как быстро забылось и как странно, что это ощущение всегда было где-то рядом, оно жило параллельно с Ириной, никак себя не проявляя, но жило! Хорошо, что хотя и запоздало, она поняла это, но слишком поздно для того, чтобы воспользоваться своим знанием. За последние несколько месяцев произошло слишком много потерь: сначала умерла бабушка, потом ушёл Андрей, а потом…

Ирине нездоровилось. На работе ей было трудно сосредоточиться на тексте интервью, кружилась голова, перед глазами мелькали тёмные «мушки». Иногда было так плохо и грустно, что хотелось выть. Вероятно, накануне тридцатиоднолетия, Ирину настигло то, что в психологии называют «кризисом среднего возраста». Она была раздавлена своей жизнью, все мечты, лелеемые ею когда-то, превратились в прах, она была безнадёжно одинока, бесконечно унижена и чувствовала, что не живёт, потому что не смела назвать жизнью своё беспомощное существование, дни, которые её душа проводила в аду, ночи, полные кошмаров и призраков прошлого. Жизнь старой девы, которая пыталась обмануться и отмыться от слоёв грязи, а грязь засасывала, не давая ни отдыха, ни отдохновения.

В Ирининой жизни остались теперь только два светлых лучика, согревающих её озябшее сердце – это Олечка, которая как никто другой могла понять её чувства и далёкий Евгений, который написал несколько добрых строк, и потому авансом был причислен к хорошим людям.

Ответ Евгения понравился Ирине, он выдавал в виртуальном собеседнике наличие незаурядных умственных способностей и умение облекать слова в нетривиальные фразы: «Душа – как колокол, для того, чтобы колокол зазвенел, его прежде необходимо раскачать». В Ирине проснулась журналистка, которая иногда воображала себя немного причастной к миру литературы. Пусть не большой и не серьёзной, а всего лишь любительской, самиздатовской, на уровне личных страничек на профильных сайтах, но участие в литературной жизни этих виртуальных журналов и маленькие победы на окололитературных конкурсах, делали её пусть и игрушечной, но писательницей. И Ирина задала вопрос, вполне логичный для человека, заметившего способности к литературе у другого человека: «Вы никогда не пробовали писать? Мне думается, у Вас бы это хорошо получилось».

Ответ Евгения немного огорчил Ирину, он писал, что в его жизни было достаточно творчества, и что обилие научных трудов отбило у него всяческое желание к сочинительству. Какая досада, что люди, обладавшие явными способностями к изящному слову, не желали браться за перо!

Шеф канала, на котором трудилась Ирина, поддавшись на её долгие уговоры и изучив сценарий программы, написанный Ириной ещё до случившегося с ней несчастья, согласился пустить в эфир пилотный выпуск программы, но при этом чётко расставил акценты:

– Учти, дорогой мой человек: спонсоров, декорации, реквизит и костюмы ищешь сама. Я лишь приглашаю звезду. К твоим услугам стилисты и визажисты канала, но деньги и концепция программы – на твоей совести.

Смета первой программы оказалась вполне приподъёмной, точнее, программа практически не потребовала капиталовложений: звезда была местной, декорацией послужил зал пафосной ресторации в центре города, хозяин которой посчитал за счастье бесплатную рекламу своего заведения, костюмы предоставил Театр Драмы, где трудилась «звезда». Артём Панюшкин, ведущий актёр театра, завсегдатай местных тусовок и обоже всех светских львиц, был в восторге от Ирининых идей. Материал был снят в виде монолога, Панюшкин рассказывал о своей жизни и планах, сидя в одеждах вельможи 17 века. Время от времени в кадре мелькали очаровательные девушки в нарядных платьях той же эпохи.

Панюшкин не был бы самим собой, если бы не попытался увлечь Ирину. Он вызвался довезти её до дома, проводил до входной двери и напросился на чашку чая. «Почему бы и нет?» – подумала Ирина, недаром же люди сложили пословицу «клин клином вышибают». Она пострадала от мужчины, мужчина должен был её и излечить. Панюшкин знал своё дело, он выяснил пристрастия Ирины и, узнав, что той в своё время нравился Сергей Бодров, рассказал о том, что было ему известно об актёре. Особенно Ирину поразил тот факт, что Сергей был кандидатом наук и всерьёз увлекался искусствоведением. Коньяк в кофе довершил то, что начал Артём: Ирина полностью расслабилась и сдалась на милость знаменитости. Боли не было, не было ничего, просто физиология. Ничего более.

– Ирин, красивая ты женщина, но какая-то замороженная, – Панюшкин потянулся и медленно закурил: «Я бы даже сказал – перемороженная. Немудрено, что у тебя нет постоянного мужика. Никому не понравится обнимать «снежную бабу». Ирина хотела было столкнуть его с дивана, но, подумав, сдержалась. Он прав, она и в самом деле превратилась в льдинку, колючую и холодную.