Без поцелуя на прощание

Я просто не знаю, пытаюсь ли вспомнить то, что действительно случилось, или то, что Марк хочет, чтобы я думала, что случилось.

– Где ты была? – недовольно спрашивает Эйва, когда я вхожу в нашу комнату. Она смотрит на часы и топает ножкой, как мать, отчитывающая непослушного подростка.

Я смотрю на Эйву с более чем очевидным беспокойством, отражающимся в моих нахмуренных бровях.

– Нет – вы не вспомнили? Или нет – вы не хотите вспоминать? – спрашивает доктор Хэммонд. – Я не помню, – шиплю я в ответ. Мне хочется дать доктору пощечину – сильную! Он что, серьезно? Я понимаю, что это его работа, но ему и впрямь не помешает пересмотреть свою врачебную этику.

Я изо всех сил стараюсь воскресить в памяти туманные воспоминания, и тут мое тело начинает беспощадно трясти. Только не это, опять. При попытке вспомнить хоть что-то из забытого мной прошлого мозг начинает паниковать и тут же отключается, отрезая мне доступ к информации.

Уровень моей концентрации просто жалок. Я постоянно силюсь поспевать за своим буйным воображением, а окружающая меня реальность проскальзывает сквозь пальцы, оставаясь незамеченной.

Я так сильно его ненавижу, что мне хочется зарядить ему пощечину. Но я, разумеется, этого не делаю. Ради Эйвы.

– Отвали, – рычу я, раздраженная тем, как она складывает губки бантиком и фальшиво беспокоится, мне с трудом удается подавить сильнейшее желание дать ей пощечину.

Я смотрю на Адама. Порой мне кажется, что Адам даже взрослым быть не хочет. Он смотрит на меня не мигая. Его явно совсем ничего не смутило. Адаму повезло, что подергивание – все, на что способна моя нога. Ей жутко хочется зажить собственной жизнью и зарядить прямо по его королевским регалиям.

– Я понимаю, что ты сейчас проходишь через ад, но ты решительно настроена утащить нас всех за собой. Это нечестно, Лаура. О боже, сколько дерьма мне пришлось вытерпеть. Я глупо мирилась со всеми теми ужасными вещами, которые ты говоришь, а на следующий день клянешься, что не помнишь. Чертова выборочная амнезия!