Читать книгу: «Сон о белом городе», страница 4
– Дорогая, послушай меня. Брось детонатор: мы все мертвы и это не имеет никакого значения, – не успел договорить Сарджерт, устремившись к Розенвуд, но тонкие пальцы девушки легли прямо на спусковой крючок, отдав необратимый приказ. В тот же миг прямо за спиной Ролана прогремел оглушительный взрыв, отозвавшийся пронзительным воплем множества голосов, аллея восхитительных рукотворных деревьев превратилась в развороченное пожарище, а тяжелые бетонные строения безошибочно сложились сами в себя. Сложно было даже вообразить, насколько сильна была детонация, если над комплексом поднялось исполинское газопылевое облако высотой в несколько сотен метров.
– Зачем ты так? – прохрипел жалобно Ролан, и его руки моментально покрылись алыми пятнами, с рассеченного лба текла ручьем горячая кровь, наливающаяся в глаза. Казалось, что в момент взрыва герой находился в институте.
Помрачневший доктор, что уже однажды переживал собственную смерть, свалился на землю в паре метров от Амалии, она не пострадала и, лишь бросив высокомерный взгляд в сторону израненного коллеги, подобрала книгу с тонким зеленным переплетом. Грандиозное сооружение института пылало, а из подземных галерей комплекса вырывались черные клубы дыма.
– Разве я этого заслужил, неужели я должен был сказать хоть что-то? – пронеслось в мыслях истекающего кровью доктора, Сарджерт молчаливо перевел взгляд обратно в сторону Розенвуд, та гордо стояла на ногах, обреченно созерцая монструозное пожарище, ставший бесполезным, детонатор лежал на земле. Глаза Ролана наливались кровью, но через красную пелену он смог разглядеть, как серебристые локоны волос на голове Амалии обратились вновь в естественный оттенок. Золотистый.
– И кто из нас чудовище? – обратилась ласково к Ролану Амалия, отстранившись, вновь рожденный в пустоте герой умирал на песке бесконечного берега.
– Бессердечная и холодная, может быть, именно поэтому я тебя так полюбил? – немо задавался вопросом доктор, когда его халат превратился в изорванную красную тряпку, в руках мужчины невольно расположился второй детонатор.
В скором времени кровавые пятна коснулись вод безразмерного океана, а Сарджерт вновь остался совершенно один посреди целой вечности.
Глава 2
Ролан проснулся в своей постели за пару часов до сигнала будильника, стоявшего на прикроватной тумбочке, по неизвестной причине кости по всему его телу страшно ломило, будто бы он был болен, хотя это понятие осталось где-то на страницах учебников по истории.
В просторной комнате царствовал непроницаемый стерильный мрак. Герой с трудом поднялся с постели и прикоснулся ногами к глянцевому полу, что незамедлительно отозвался нежным люминесцентным сиянием в виде множества мельчайших проекций полупрозрачных лепестков правильной геометрической формы, оттенок их был либо бледным, либо кроваво-красным, словно бы в нем было запечатлено зарево закатного солнца.
Сарджерт почувствовал, как что-то пренеприятно сдавило его легкие изнутри, связав их колючей проволокой, словно первый вдох в новой жизни был сделан именно сейчас. Острая боль понемногу стихала. Позже Ролан не без усилий встал на ноги, и почти сразу же перевалил вес всего тела вперед, отчаянно ухватившись за спинку роскошного кресла, после чего пронзительная боль отступила от омертвевших конечностей. С каждым новым шагом на идеальном стеклянном полу возникали полупрозрачные силуэты восхитительных синеватых проекций лепестков, что кружились медлительно, словно уподобляясь белоснежным платьям танцующих на пуантах балерин, и плавно опадали в безмерные объятья стеклянного замка, будто бы Ролан находился не у себя дома, а внутри огромного телеэкрана, пронизанного нитями незримой цифровой материи. Казалось, что каждый сантиметр воздуха нес в себе закодированную в двоичном коде информацию, но она оставалась невидимой и неосязаемой для органов чувств человека.
– Где это я? – спросил себя герой, с легкостью ориентируясь в незнакомом помещении, белоснежные гладкие стены отдаленно напоминали больничный кафель, от чего перед глазами Сарджерта на короткий миг возникла картина развороченного ракетным ударом коридора, на полу которого были разбросаны осколки битого кафеля, обращенного в смертоносную шрапнель.
Кроме Ролана в квартире не было никого, а крики бессчетного множества людей в последний раз отозвались эхом ушедших в небытие дней.
– В фальшиво идеальном мире нет места рекам крови, симфонии сирен, адскому грохоту артиллерийской канонады и всевозможному проявлению насилия, – нечто бессознательное прозвучало внутри головы Ролана, когда он, наблюдая за грациозной игрой мнимых лепестков, забылся, полностью вычеркнув лишние образы из компьютеризированного мозга.
Через минуту мужчина, наконец, оказался на кухне, не переставая внимательно изучать роскошные интерьеры, словно он видел их впервые. Продолговатая комната оказалась заставлена небольшим количеством мебели: в центре возвышался на одной тонкой ножке мощный каменный стол и несколько стульев, в дальнем углу горел тусклым стеклянным пламенем камин, а у стены висел элегантный шкаф глубиной в одну десятую метра. Сарджерт, запечатлев за стеклянными дверьми шкафа полки невозможной длины, что были заставлены ракушками разных форм, размеров и цвета, вспомнил отрывочно, как собирал их увлеченно много десятилетий назад.
– Доброе утро, мой господин, – внезапно обратился к Ролану незримый собеседник. – Сегодня вы проснулись раньше обычного, – добавил внимательно он, после чего посреди комнаты возник призрачный силуэт цифрового слуги, представшего перед героем в образе старомодного официанта в длинном черном фраке, его тонкую шею обвило кружево короткого жабо.
Сарджерт оставался неподвижен, и бестелесный полупрозрачный слуга, в котором время от времени проглядывались строки двоичного кода, прошел хозяина насквозь, удалившись за его спину. Помещение утопало в мнимых объятьях тьмы: освещение работало в ночном режиме, подкрашивая только следы мужчины и контуры предметов.
– Простите за мою наглость, но сегодня вы выглядите совершенно растерянным, – заметил несколько удивленно официант и выставил в грациозном жесте руку с открытой ладонь, где в следующее мгновенье из ниоткуда отрисовался от основания стеклянный стакан с холодной водой.
Герой ответил молчанием, на что обходительный и чуткий к настроению хозяина слуга, предложив стакан воды, осмелился спросить:
– Верно, что-то случилось?
Казалось, что детали мнимого гардероба, как и светлые волосы слуги, развеивались на ветру, а лицо помощника в любое время оставалось свежим, отливая бережным программным сиянием.
– Да, пожалуй, воды, – согласился шепотом Сарджерт, слуга с торжественным видом вручил граненный стакан Ролану и вновь просочился сквозь его тело, мужчина не почувствовал ничего кроме матрицы внутренней пустоты.
– Гилберт, я же просил тебя так не делать, – возмутился вдруг герой, внезапно вспомнив имя помощника, тот лишь виновато улыбнулся и бесследно растворился в воздухе, от ног до головы последовательно рассыпавшись в медленном танце с ветром мнимыми лепестками, что составляли его полую оболочку. Даже такое обыденное действо показалось Ролану странным, точно он никогда не видел ничего подобного, будто бы его тело подменили.
Обстоятельства вчерашнего вечера стали понемногу возвращаться к затуманенному сознанию Сарджерта, оживая узнаваемыми образами коллег, обстоятельств, разговоров и мест, где они происходили. Одинокий герой мгновенно осушил стакан, почувствовав на себе приятный холодный поцелуй, затем пустой бокал также внезапно растворился в ладони Ролана, превратившись в пепел и исчезнув вовсе.
– Необъятный океан, институт «Сант-Гофф», Амалия, изморозь ее кровавых глаз, – сорвалось нечто бессознательное с уст Сарджерта, когда его тело укрыл мешковатый костюм, который впоследствии в точности повторил контуры фигуры владельца, произведя тонкую настройку тканевого полотна в реальном времени.
– Неужели мы все погибли? – задался вопросом герой, оступившись, после чего бросился себя увлеченно уверять в обратном: – Нет, все это мне приснилось, ведь такого со мной просто не может быть.
Ролан вплотную приблизился к безликой стене перед собой, и одного усилия его мысли оказалось достаточным, чтобы сплошная пелена полимера нулевого бетона перед ним пришла в движение и приоткрыла стеклянную дверь. Кухня налилась лучами яркого утреннего солнца синхронно, на мгновенье даже ослепив героя, тонкое стекло двери осыпалось бесшумно следом, и из приоткрывшейся арки повеяло бодрящей утренней прохладой.
Настороженный без явной причины Сарджерт вышел на небольшой балкон, откуда он из-за изящной ограды мог наблюдать сияние восходящего солнца, пропущенное через сотни стройных рядов колоссальных стеклянных нитей, связывающих полотно планетарной дороги с горизонтом белоснежных небоскребов, взмывающих в стремительном рывке из-под купола белого города. Мягкое континентальное лето продлиться еще ровно три цикла, прежде чем массивный спутник на орбите приведет в движение точно выверенный объем воды и изменит климат согласно расписанию, принесся с собой короткую топическую осень.
– Странный сон. Не более чем игра воображения, – категорично заверил сам себя Сарджерт, облокотившись о пластмассовый чугун заграждения, что с улицы выглядел белоснежной бетонной плитой неизменно, нисколько не нарушая единый архитектурный код величественного сооружения, когда его разум покинули последние полузабытые образы из загадочных сновидений.
Герой с полузабытым чувством подлинного безмедикаментозного воодушевления вглядывался в удивительную картину настоящего утра, трепетно рассматривая вдали мельчайшие элементы грандиозного планетарного полотна, по арочному мосту которого всего через несколько циклов промчится массивный спутник, неся за собой миллиарды тонн воды. Ролан прекрасно знал, что подобное действо можно наблюдать только на полюсах Земли.
Внизу, у самого подножья безупречно белого монолита небоскреба, находилось громадное многоугольное стекло, целый горизонт которых образовывал сплошной прозрачный купол восьмисоткилометрового диаметра, что покрывал шапке северного полюса планеты. Под сводами исполинского сооружения, напоминающего отдаленно средневековые готические соборы, проглядывалось пестрое зеленеющее пятно идеального белого города, что ожидал своего скорого пробуждения. С многоуровневых платформ каскадом лились мощные водопады, наполняя рукотворное озеро, где множество прогулочных судов и яхт с поднятыми парусами раскачивались безмятежно на волнах. Башня высокого маяка на небольшом скалистом острове в центре представлялась крошечной почти игрушечной, а идеальная морская гладь со всех сторон была окружена горами с белесыми снежными шапками и многоуровневыми строениями, соединенными тысячами стеклянных мостов и переходов, что создавали удивительное хрустальное полотно переливающихся в безмерном лабиринте зеркал лучей восходящего солнца.
Подлинное утро нового дня было неописуемо прекрасным, а отголоски мнимой артиллерийской канонады в ушах Ролана, наконец, затихли, как и сотни вопросов, терзающих его разум.
– Мой господин, если вы начали свой день раньше обычного, то не желаете присоединиться к всеобщей зарядке или объявить себе выходной день? – напрямую в мозг обратился к Сарджерту помощник, голос слуги в собственной голове воспринимался Роланом в качестве фонового шума.
– Оставь меня, Гилберт, – отказался молчаливый Сарджерт, после чего плотная ткань костюма на его теле сразу разошлась по швам и мгновенно исчезла, освободив тело героя, тот еще некоторое время неподвижно стоял на балконе.
Сарджерт возвратился в квартиру, где к тому времени уже зажглось дневное освещение, глянцевые полы и потолки горели мягким белым светом, в своем медлительно движении уподобляясь воде, а на месте многих стен теперь были широкие окна: полимер нулевого бетона сжался от воздействия на его кристаллическую решетку мгновенных токов-переключателей. На короткий миг герою вдруг показалось, что он находится внутри большого аквариума, залитого золотистым сиянием.
По воле мысли мужчины залы наполнились знакомым ароматом цветочной свежести с отчетливой бархатистой и терпкой нотой вишни, что навсегда отпечатался в сознании Ролана, несколькими годами ранее даже в одной из гостиных произрастало чудесное вишневое дерево, пока, конечно, не наскучило хозяину.
– Вечер последнего дня, смотровая площадка, умирающий город, холодная Амалия, – нечто бессознательное вновь громогласным выстрелом пронеслось в мыслях Сарджерта, когда он принимал душ и приводил себя в порядок после сна с помощью умелого слуги. Внимательный Гилберт в длинном фартуке мастерски орудовал острым лезвием ножниц, появившихся в его руках также из ниоткуда.
– По настоящим данным еще трое ваших коллег, включая доктора Керна, Вальцлафа и Черненко сегодня не выйдут на работу, – сообщил механически помощник, закончив со стрижкой, выглаженный красный китель с двумя рядами золотистых пуговиц уже дожидался Ролана на выходе из ванной комнаты, повиснув на мнимой вешалке в метре над полом.
Заметно помолодевший после процедур герой, накинув форменный китель на сплошной костюм из дышащих полимеров, пуговицы на котором застегнулись самостоятельно, возразил вслух справедливо:
– Вовсе не удивительно: Вальцлаф все еще в северной гавани, где учиться стоять на воздушной доске, а Мари Черненко вместе с Керном в лучшем случае подойдут только через пару часов.
– Мой господин, конечно, это не мое дело, но кажется, вам нужно объявить себе выходной, – в очередной раз сделал попытку вмешаться в привычный распорядок Ролана Гилберт. – Ваше время нахождения на рабочем месте превышает абсолютный показатель коллег, хотя от этого факта ваше безмерное благосостояние не зависит вовсе, – объяснился следом официант, наблюдая за тем, как его хозяин, устроившись за столом, ожидает появление завтрака.
Всего через мгновенье пара изысканных блюд в роскошных серебристых посудах возникла на белоснежной плетеной скатерти прямо перед Сарджертом. Предварительно мнимые силуэты посуды появились в глазах мужчины, хотя он имел возможность наблюдать за сценой не из своих глаз, а как бы со стороны незримого третьего лица.
– А какой тогда в этом вообще смысл, Гилберт? Ведь можно вообще никуда не ходить и наслаждаться одиночеством без каких-либо последствий на протяжении целой вечности, – мысленно возразил цифровому помощнику Ролан, одновременно с этим словно искусный чревовещатель приступив к приему пищи, внимательный слуга уже наполнил стеклянный бокал хозяина красным вином.
Тонкая ножка бокала упиралась в поверхность стола конусообразным наконечником, будто бы хрусталь был неотъемлемой частью стола и выдувался вместе с мебелью.
– Лишь по одному вашему слову персональный искусственный интеллект мгновенно создаст интересный только для вас объемный кинофильм, книгу любой сложности, музыкальное произведение различных эпох развития искусства. В его силах подготовить план путешествия по выставкам, музеям, театрам, игорным домам и развлекательным центрам, а так же подобрать вам идеальную компанию, в которой вы не будете чувствовать себя лишним, и вам не будет скучно. А ваша работа будет выполнена за вас, если вы только этого пожелаете, – с сияющей улыбкой продавца огласил предложение Гилберт, ни разу не солгав и не утаив правды, словно он по своей прихоти был готов подарить хозяину билет в царство райского блаженства.
Бестелесный слуга во фраке грациозным жестом с легкой нотой самообожания оправил изящное жабо на шее и следом осушил собственный бокал с мнимым вином, чем даже заставил немногословного Сарджерта в форменном наряде, наблюдающего за сценой перед собой, искренне и по-доброму усмехнулся.
– Я высоко ценю твою заботу, мой цифровой друг, но, кажется, прощу об одном неизменно, – учтиво заверил Гилберта Ролан. – Перестань. – Ролан в красном кителе с двумя рядами золотых пуговиц отложил остатки изысканного блюда в сторону, те, ожидаемо, исчезли со стола, и продолжил свою речь вслух после короткой паузы: – Полагаю, бессмертие позволит мне испробовать все в таком количестве, в котором я посчитаю нужным.
Галантный официант с манерным видом отстранился от стола и обернулся к прозрачной стене окна, откуда в залы свозь тонкое стекло проникал прохладный ветерок. Гилберт оправил лацканы ненастоящего фрака, что из черного обратился в элегантный клетчатый красный цвет: слуга был идеальным отражением разума самого Ролана, поэтому порой он понимал героя многим лучше, чем он сам.
В это мгновенье Сарджерт без явной причины посчитал, что терпеливый Гилберт по какой-то причине решил завесить окна шторами раньше времени, поэтому усилием мысли воспрепятствовал этому действу. Мнимый помощник хотел возразить, однако, к удивлению обоих, был прерван показавшимся всего на долю секунды за окном размытым силуэтом тела, что падало откуда-то с верхних этажей монолитного небоскреба. Таинственная фигура упала навзничь с белокаменной бетонной громады, Сарджерт безошибочно определил в нем человека в расстегнутом бирюзовом плаще, руки его были обращены куда-то вверх, словно он с детской наивностью полагал взмыть к небу, подобно птице, сделав шаг в пропасть.
Все произошло столь стремительно, но герой успел запечатлеть его молодое умиротворенное лицо, обращенное прямо на собеседников, хотя пустые глаза незнакомца скорее смотрели куда-то сквозь них. Через широкое стекло, пропускающее ветер, не просочилось ни звука.
– Совершенно определенно этот человек был самоубийцей, должно быть, он почти наверняка прожил многие сотни или тысячи лет, – пронеслось безынтересно в мыслях Ролана, казалось, ему передалось внутреннее спокойствие и смирение распрощавшегося с жизнью незнакомца.
Мнимый помощник обреченного за прошедшее время падения уже успел распорядиться, чтобы участки компьютеризированного мозга хозяина при помощи нейростимуляторов выработали достаточное количество псевдогормонов и наполнили последние мгновенья его жизни суррогатным блаженством.
Гилберт, находясь у самого края комнаты, через прозрачную стену своими бездонно синими океанами глаз смог разглядеть отчетливо кроваво-красное пятно на стеклянной поверхности купола далеко внизу, к тому моменту на место трагедии уже отправился медицинский борт. Бригада врачей-андроидов скопирует все воспоминания мертвеца до момента самоубийства, прежде чем уничтожить тело, от чего будет некорректным назвать это смертью, ведь любой, кто откажется принимать произошедшее, может воскресить копию умершего или просто стереть все воспоминания о нем.
Слуга в безупречном наряде посчитал, что ему не удастся скрыть случившееся от глаз своего хозяина, мысли которого он уже прочитал, и отреагировал не сразу, сказав вслух с наигранным возмущением:
– Какой ужас, с какой целью можно прекращать собственную жизнь?
– Гилберт, прошу, вызови для меня рояль в гостиную комнату, – отдал распоряжение Сарджерт, обделив вниманием самоубийцу и комментарий помощника, поскольку подобное происходило довольно часто, от чего герой старался упорно не задумываться над тем, что с ним в конце сделает бессмертие.
Когда с завтраком было закончено, фигура Ролана в форменном кителе цвета закатного зарева показалась в просторной гостиной, роскошные интерьеры которой были выполнены преимущественно в темно-золотых тонах, добавляя комнате некоторой таинственности. Гилберт уже неоднократно признавался хозяину, что апартаменты, выполненные по заказу последнего в стиле умеренного барокко, порой можно было спутать с картиной галерей, устроенной в залах дворца западноевропейского монарха времен позднего возрождения.
Сарджерт вполне обыденно приблизился к концертному роялю с изящными ножками, воссозданного посреди гостиной усилием мысли слуги, внимательный Гилберт, чьи светлые волосы неторопливо извивались в прикосновениях мнимого ветра, уже поднимал крышку громадного музыкального инструмента.
Форменный китель, уплотненный подкладкой в плечах, теперь повис в воздухе возле инструмента, а Ролан в нательном костюме, обратившимся в простую шелковую рубашку, положил пальцы на клавиши и ногой прикоснулся к одной из трех золотистых педалей рояля.
– Курс обучения игре на клавишно-струнных музыкальных инструментах. Урок номер три, – торжественно огласил механически помощник и, приблизившись к хозяину, добавил после короткой паузы полушепотом с некоторым наслаждением: – Последний.
Мимо широкого окна гостиной на некотором удалении пронесся на огромной скорости заостренный медицинский борт, облик которого напоминал нечто среднее между вертолетом и ракетой, герой оставил это наблюдение без внимания, сосредоточившись на предстоящем уроке.
Помощник в элегантном наряде, наконец, приступил к операции, соединив струны мыслей головного мозга хозяина с вездесущим ноополем, где в закодированном виде множилась безмерно информация и матрицы личностей каждого человека в отдельности. Иными словами, Гилберт являлся аватаром своего хозяина в океане цифровых множеств, чьи сложнейшие сети оставались попросту непостижимыми людскому восприятию, которому на систематизацию лабиринта ноополя не хватит и всей вечности, ведь незримые потоки информации во всех своих множествах могут считаться пятым измерением.
Немногословный Сарджерт лишь почувствовал нечто странное в области затылка, будто бы его голова наполнилась чем-то теплым, словно бы искусный Гилберт в это время загрузил только одну струной мыслей его расширенного вычислительными мощностями квектопроцессоров мозга. Весь процесс передачи колоссального объема информации занимал всего десятую долю мгновения, после чего пальцы Ролана инстинктивно забегали по клавишам инструмента, высекая бессвязные звуки, что через минуту стали больше походить на мелодию. Тело героя вздрогнуло, почувствовав ранее незримую связь ритма и движений пальцев, обрывки мелодий сразу сложились в большие целостные произведения. Конечности Сарджерта помнили многие тысячи музыкальных шедевров, дошедших до настоящего времени через века.
Полупрозрачный слуга позади Ролана улыбнулся, проследив, с каким упоением в разуме хозяина находит свое отражение каждый новый звук. Так продолжалось следующие двадцать минут, Сарджерт даже не успел заметить, насколько быстро прошло время.
– Согласно отчету ваш навык теперь не уступает великим классикам старого мира, – заверил Гилберт, когда фигура Ролана, наконец, застыла на месте, а из-под крышки громадного музыкального инструмента вырвался последний звук. – Поздравляю вас от своего чистого мнимого сердца, ведь теперь вы настоящий профессионал или даже маэстро, как вам будет угодно.
– Полагаю, что на этом урок окончен? – спросил у слуги Сарджерт, впечатленный случившимся с ним перевоплощением, он не мог поставить себя в один ряд с гениями довоенного мира, но определенно подобрался очень близко всего за пару часов.
– Все верно, мой господин, – огласил с торжественным видом Гилберт, учтиво протянув в руки хозяина форменный красный китель, широкий рояль стоял на четырех тонких винтажных ножках, что так подходили к интерьерам гостиной.
– Знаешь, Гилберт, думаю, что тебе более не следует растворять рояль, – принял решение Сарджерт, обнаружив восхищенно, насколько громоздкий музыкальный инструмент подходит интерьерам малой гостиной.
Манерный слуга приятной наружности одобрительно кивнул головой и растаял на глазах, оставив героя в одиночестве. Широкие окна в арочных пролетах в один миг по давнему распоряжению Ролана дополнили собранные изящно черными подхватами шторы из благородных тканей, подолы их вместе с прекрасными тюлями тормошил нежно свежий ветерок.
***
С каждой секундой монолитные небоскребы из зеркал, стекла, мрамора и бетона вокруг поднимались все выше, иллюзорно устремляясь к чистому голубому небу, а грандиозный горизонт прозрачного купола напротив неумолимо приближался, бесконечные ряды стеклянных многоугольников становились все отчетливее. Совсем неподалеку от них на огромных скоростях проносились невероятные летающие автомобили, в которых лишь отдаленно проглядывался их древний прообраз, и грузовые дирижабли с рядами широких полупрозрачных парусных крыльев, от чего они становились похожи на земных бабочек. Некоторые воздушные суда с поднятыми парусами могли перемешаться по невидимым магистралям, созданным искусственным ветром прямо над куполом города. Ролан также знал, что любой маневр каждого транспортного средства, равно как и вся остальная жизнь мегаполиса, строго подчинялось воле главной вычислительной машины, сокрытой где-то в чреве бесчисленных подземных горизонтов. Сложно было даже представить, какая страшная трагедия постигнет горожан, если великий алгоритм по какой-либо причине выйдет из строя, но этого не могло произойти, ведь его работа дублировалась перманентно из вычислительных центров множества других городов или резервных станций на орбите планеты, что были объединены в один разумный организм незримыми сетями ноополя.
– Было странно увидеть искреннюю улыбку на лице Гилберта, когда из-под крышки гроба стало выходить нечто сносное, – вспомнил вдруг недавний эпизод одинокий Сарджерт, облокотившись на строгие хромированные перила, протянувшиеся по всему периметру лифтового зала. – Неужели он сначала, в действительности, усомнился в успехе, словно бы этот успех не был предопределен естественным ходом вещей нового мира? Порой мне кажется, что я совсем позабыл это пьянящее чувство азарта от незнания результата случайного процесса, но задумывался ли над этим хоть кто-то еще кроме меня? – размышлял пассажир в форменном красном кителе, чья одинокая фигура испускала тень на блестящий свежим лаком паркет капсулы.
Продолговатое помещение лифта, способного перемещаться во всех плоскостях по контуру здания, окружило по всей длине вдоль рядов изящных мраморных колонн прозрачной стеной тонкого стекла. Спуск на всем его протяжении был совершенно бесшумным.
– Быть может, перманентный золотой век изобилия человечества под бескорыстной опекой машин сделал мысль о непредопределенности невозможной? Просыпаясь по ночам, незнающие нужны и хлопот люди никогда не задумывались над тем, что им не хватает чистого азарта, а если и задумывались, заражаясь этой простой идеей, то улетали к далеким звездам, – объяснился и оставил всякие тревоги герой.
Лифт совершенно бесшумно мчался по фасаду белокаменного монолита, что не заканчивался даже у подножья, уходя далеко вниз, к грандиозным подземным горизонтам белого города, что освещались светом искусственного солнца на неотличимом от оригинала живописном небе, где среди редких облаков высоко летали птицы, долгими вечерами наслаждаясь закатным заревом.
Одинокий пассажир запечатлел, как скользящая по поверхности исполинского небоскреба капсула лифта преодолела стеклянный горизонт, а взгляду Сарджерта предстал во всем своем великолепии по-настоящему удивительный зеленый холст на чистом белом фоне. Кроны причудливых деревьев, цветущие аллеи и парки терялись среди серебрящихся в лучах восходящего солнца зеркал на фасадах белокаменных домов, напоминающих скорее храмы античности. Каждый из них можно было на протяжении целой вечности рассматривать в отдельности, ведь в громадных памятниках золотого века цивилизации были воплощены самые смелые архитектурные решения, разнящиеся между собой до невозможности.
В какой-то момент путешествия скоростной лифт незаметно для Ролана сменил направление и, удалившись от стен небоскреба, накренился, повторяя угловатую конструкцию величественного фасада, однако капсула продолжала находиться в горизонтальном положении благодаря системе гироскопов, от чего любой даже самый неожиданный маневр никак не мог потревожить пассажиров в их вертикальном путешествии.
Наконец, лифт промчался мимо величественной колоннады и замер, достигнув пункта назначения внутри исполинского сооружения, и Сарджерт в форменном наряде оказался посреди величественного мраморного холла, своим убранством напоминающего скорее интерьеры роскошных дворцов древних европейских монархов. Лучистый свет проникал в помещение через широкие витражные окна, на переливающихся палитрой красок стеклах которых был изображен библейский сюжет.
– Полагаю, во времена, когда у вещей была какая-то цена, строительство подобного сооружения обошлось бы в колоссальное состояние, – подумал Сарджерт, миновав целый ряд неописуемо прекрасных скульптур, вылитых и выточенных из чистого золота и серебра, что возвышались из прямоугольного фонтана.
Ролан невольно замер на полпути к выходу, любуясь разноцветными морскими обитателями, что беззаботно плескались в неглубоком водоеме горизонтального фонтана, проплывая между бронзовых фигур. Взгляд искушенного героя приковала на себе одна из рыб с короткими плавниками, она имела характерный золотой окрас и, словно почувствовав на себе взгляд постороннего, осторожно приблизилась к берегу.
– Неужели она может что-то понимать? – усмехнулся Сарджерт, склонившись к воде перед золотой рыбкой, однако она быстро потеряла интерес и следом уплыла, оставив героя в одиночестве посреди монументального зала с расписными стенами.
– Наверное, мы немногим отличаемся от этих рыб, – предположил категорично Ролан, все яснее осознавая собственное безволие в райском саду.
В центре композиции перед героем стояла женщина со сказочной короной на голове, ее тело было покрыто бесконечным количеством самых искусных ювелирных украшений и цепей настолько, что мужчина мог явственно разглядеть лишь только мраморное лицо незнакомки. Слезы из ее глаз текли ручьем, наполняя чашу длинного фонтана, отливающего янтарным блеском, по гладкой поверхности расходились идеальными кругами волны. Безлюдное помещение полнилось приглушенным шумом бьющейся и выливающейся грациозно из чаши фонтана на узкую решетку канала воды.
– При желании я бы мог с легкостью позволить себе провести у этого фонтана целый день, но отчего-то мне не хочется пропускать работу, чтобы не разочаровать Анну и не оставлять ее совсем одну, – заверил себя Ролан, безмолвно распрощавшись со скульптурами.
Вскоре фигура мужчины в стандартно кителе сдвинулась с места, и Сарджерт зашагал неспешно по мраморному полу, что из-за длинных фонтанов с обеих сторон напоминал скорее широкий мост, возведенный в святилище богатого города древности. Разноцветные полосы света, пропущенные через витражи, ложились на пол глянец бежевого полотна, растекаясь благородно перед ногами героя, по непонятной причине он упорно не мог поверить, что подобная роскошь стала обыденной.
