Читать книгу: «До конца урока 45 минут», страница 3

Славик вышел к доске, прокашлялся и начал:

– Корней Чуковский «Мойдодыр».

Одеяло убежало,

Улетела простыня,

И подушка,

Как лягушка,

Ускакала от меня…

К вечеру дождь перестал моросить. Сылу в своих синих сапожках плюхала по лужам и слушала осеннюю тишину. Как удивительно хорошо выйти из душного кабинета на улицу. Как замечательно снова обрести возможность прислушаться к себе. На работе, в этой постоянной беготне, собственные мысли заглушаются посторонними шумами. Нет, девушка любила по утрам ходить на работу, но также она любила по вечерам возвращаться домой. Вот только, как ни старайся отдыхать душой и любоваться осенним вечером, мысли о работе нет-нет и снова в голову приходили.

«– Ты сейчас не делишься едой со своим другом.

– Чтоб вы потом опять полдня умилялись моим поступком?»

Где-то шумела музыка. С каждым шагом, приближающим ее к дому дедушки, звуки задорной песни слышались Сылу все отчетливее. У них были шумные соседи, любившие устраивать праздники по любому поводу, но сегодня был обычный день на календаре, а гремело так, будто они там президента встречают.

«Вы хоть знаете, сколько получает отец Славика? Да у него деньги куры не клюют. А мой друг иногда берет тетради, оставшиеся от старшего брата. Василий просто вырывает исписанные листы, и тетрадь для очередного, шибко интересного предмета готова. Вы, наверное, подумаете, что у Василия семья неблагополучная? Нормальная у него семья. Мама у Василия корректором в местной газете работает, у нее тоже есть высшее образование, как и у вас, у нее просто трое детей и бесконечные счета. Вот она и вертится как может. А Василию стыдно у нее просить денег на тетради!»

«В столовой я больше не буду на вас смотреть, Гош».

Завернув в родной дедушкин двор, Сылу увидела, что на балконе, огибавшем второй этаж их деревянного многоквартирного дома, зажгли огоньки, оставленные соседями после Нового года. Цвета они были только желтого и зеленого. Тут у девушки зазвонил телефон.

– Учебники по математике вы в начале сентября собрали, а деньги не раздали, – начала после дежурного приветствия одна из родительниц.

– Учитель математики, просивший ваших детей принести их, чтоб продать нынешним семиклассникам, так и не забрала их. Они лежат у меня в шкафу. Видимо, они будут учиться по другой программе.

– По другой программе? А почему вы молчите об этом? Это же деньги. Я – мама троих детей, и у меня каждая копейка на счету!

– Хорошо, я завтра раздам их вашим детям.

– Я и не думала, что вы так поступите.

А во дворе дедушкиного дома праздновали свадьбу. Это Сылу поняла, увидев девушку в фате, лихо отплясывавшую в середине импровизированной танцевальной площадки. И вправду невесту можно было определить только по головному убору, платье ее, конечно, было традиционного белого цвета, но оно было настолько коротким! Когда песня закончилась и все перестали дрыгать головами, Сылу смогла внимательнее разглядеть девушку и вспомнить ее имя. Как вспомнить… она жила с родителями в последней квартире их коридора, они-то и оставили праздничные огоньки на шаткой деревянной веранде, откуда и можно было попасть жильцам в свои дома. Зариной звали невесту. В детстве, особенно летом, они были не разлей вода: лазить по деревьям, лечить майских жуков, рвать цветы в соседнем палисаднике – все безумные идеи они претворяли в жизнь вместе. А теперь вот Зарина – замужняя дама. Сылу и не знала, что когда-то ее подружка, а теперь знакомая готовилась к свадьбе.

Шайхи карт за накрытым столом сидел на почетном месте. Внучку радостно встретили и посадили рядом.

– У меня ничего нет, чтоб им подарить, – прошептала она.

– Я вчера купил, не волнуйся. Абажур из китайского стекла. Красивый.

– Вчера? А почему мне не сказал?

– Об абажуре? Не знаю.

– О свадьбе. Почему не сказал?

– Так вы ж вроде не подружки, так чего тебя чужой свадьбой загружать. Я уж пойду сейчас. Три часа просидел. Спина устала.

– Идем, конечно!

– Сейчас начнут отплясывать гопака, и пойдем, то есть я пойду, а ты останься и танцуй.

– Я не умею танцевать гопак.

– А ты меньше шути и больше стучи каблуками. И руки в разные стороны, будто лебедь, которую мы с тобой видели в мультфильме.

Но Сылу деда не послушалась и увязалась за ним. Но только они добрались до второго этажа, как их догнал, даже настиг Ришат – родной брат Зарины. Он редко бывал в Казани.

– Давай, Сылу, постоим тут, посмотрим, как огоньки блестят, – позвал он.

Девушка только открыла рот, чтобы мягко отказать парню, как Шайхи карт со словами «постоит, постоит» захлопнул перед нею дверь.

– Посмотрим, значит, на огоньки, – процедила сквозь зубы девушка.

– Вот сюда встань, Сылу, здесь лучше видно, – начал Ришат и даже хотел взять ее за локоть, но она сделала шаг назад.

– Что, лучше видно?

– Вот это все, – и парень развел руками, – вон там красиво и вон там. А еще вон там что-то мигает.

– Прожектор на башне.

– Сылу, а кто дал тебе такое красивое имя?

– Ты каждый раз это спрашиваешь.

– Да? – хохотнул парень. – Что-то не запомнил.

– Тогда зачем спрашивать, если не запоминаешь?

– Вот сейчас запомню! Ты ответь, а я запомню и тебе завтра скажу.

– Завтра?

– Завтра я за тобой зайду, и мы пойдем гулять.

– Я не хочу с тобой гулять.

– Да ладно тебе! – снова хохотнул парень. – Пока я не уехал в Москву!

– Я не хочу с тобой гулять.

И Сылу зашла домой.

Глава 4. Жизнеспособный дракон

Сегодня друзья опоздали на первый урок. В этом был виноват Газ, несмотря на то что первым была биология – любимейший его предмет. В школьный холл он ворвался только со вторым звонком. Славик же пришел вовремя, но друга решил не бросать, поэтому терпеливо ждал его у входа на первом этаже. На третий друзья мчались, перепрыгивая ступеньки. Газ все мысленно ругал себя за опоздание. Перед Сылу Саматовной стыдно, притом на носу Турнир юных биологов, к которому они так усердно готовились вместе с преподавателем.

Парни подлетели к кабинету и уже хотели постучаться, но доносившийся оттуда шум и гам их остановил. Заглянув внутрь, они увидели, что класс в кабинете сидит без учителя.

– Сылу Саматовну вызвали на информатику. Ее класс что-то натворил, – объяснила Таша.

– Ты что-нибудь сделала для Турнира? – спросил Газ.

– Угу. Много чего интересного по драконам нашла.

– Мы же их разделили!

– По своим драконам, Газ. Ничью работу делать не собираюсь.

– По драконам? – удивился Славик, перестав рыться в портфеле в поисках синей ручки.

– Драконы? – встрепенулся Андрейка, сидевший позади них. – Вы скачали новую игру?

– Угу. Турнир юных биологов, – ответила Таша.

– Это типа учебная игра? – не понял одноклассник ее иронии.

– Угу, а если на вопросы не ответим, вылезет дракон и спалит одного из участников.

– Да ну! – воскликнул Андрейка, поняв, что над ним пошутили.

– Я поэтому и проспал, – вздохнул Газ, – до поздней ночи читал про этих драконов. Нашел несколько схожих черт с Фахрией. Может, она дракон?

– А можно взглянуть на вашу задачу и у тебя нет ручки?

– А можно я тоже прочитаю вашу задачу? – приподнялся со своего места Андрейка, чтобы лучше видеть, чем там впереди занимаются друзья. – Ни за что бы не подумал, что такой скучный предмет, как биология, меня заинтересует.

– Андрей! – хором возразили Газ и Таша.

Задача для Турнира гласила следующее: «Дракон – собирательное название, объединяющее ряд мифологических и фантастических существ. При упоминании его названия все представляют себе что-то свое. Это связано с существованием большого количества вариаций мифологии этих созданий: виверны, кокатрисы и др. Сравните с мифологической и экологической точек зрения несколько организмов, называемых общим термином «дракон». Какой из них может считаться наиболее жизнеспособной моделью? На основании чего вы сделали свой вывод?»

– Ух ты! А мне нравится! Кстати, в «Игре престолов» есть драконы, – вспомнил Андрейка.

– Это как раз таки виверны, – ответила Таша.

– Да, – присоединился к ней Газ, – у драконов крылья – это отдельные конечности, а у вивернов передние конечности и являются крыльями.

И Андрейка, нахмурив лоб, постарался как можно детальнее вспомнить образ дракона из «Игры престолов».

– Не напрягайся, виверны мельче драконов и не плюются огнем.

– У них острый клюв.

– В мифологии сказано, что у них было жало, которым эти чудища резали и кололи свою жертву.

– Ух, сколько всего интересного!

– Кокатрисы еще занимательнее, – улыбнулся Газ, – тело дракона, а голова петуха. Считается, что он вылупляется из яйца, снесенного петухом…

– Петухом? Не курицей?

– Нет, снесенного петухом и выжженного жабой.

– Про вашего кокатриса я знаю интересную историю, – прилетела к их «гнезду» Румия.

– У тебя есть волшебные способности? – серьезно спросил ее Андрейка. – Как ты умудряешься слышать все, что говорят в разных концах класса?

– Я читала в Интернете статью об ошибках перевода «Гарри Поттера».¹⁷ В четвертой книге Гермиона¹⁸ говорит…

– Это которая на тебя похожа?

– … что на Турнире волшебников 1792 года…

– Как она так легко запоминает даты? Ведьма.

– … участники ловили кокатриса, и в том состязании они все трое получили увечья. А наши перевели как «василиск», но, следуя из содержания второй книги, мы понимаем, что в Турнире василиск не мог участвовать!

– Почему? – удивился Андрейка.

– Потому что он был запрещен! Я ведь вам помогла?

– Нет.

– Можешь идти, Гермиона, ой, Румия.

Таша углубилась в свои записи-чертежи, а Андрейка вернулся к любимому гаджету.

– Нам нужен жизнеспособный дракон.

– Да, и именно с экологической точки зрения.

– Значит, огнедышащий нам не подходит.

– А почему Фахрия похожа на дракона? – спросил вдруг Славик.

– Во-первых, она любит сокровища: мамины бусы там, колечки из детских наборов, даже фантики от конфет. Во-вторых, у нее острый язык. Ты уже решил, с кем идешь на бал?

– Нет. Я же уезжаю.

– Уезжаешь? Блин. И с кем я буду там тусить? Куда уезжаешь?

– Папа едет по делам на неделю в Будапешт, меня с собой берет.

– О, Будапешт – это круто, интереснее, чем школьный бал. Или ты расстроен?

– Ну…

– Ты три года ничего не предпринимал, а теперь вдруг решил пригласить ее, – и Газ кивнул в сторону Лизоньки, – то есть пригласил бы, если бы остался?

– Да, я думал об этом летом.

– Летом? Ты тратил на это время? О чем-нибудь повеселее не мог размышлять?

– Когда ты ко мне приезжал, я, конечно же, о ней не думал.

– О, спасибо, друг! Прям от сердца отлегло.

– Никого на свете нет.

Есть она и я.

Вдвоем.

И на множестве планет

Ветер

Зноем напоен. ¹⁹

– Слушайте, – вдруг над друзьями прогремел голос Андрейки, – я тут долго размышлял над словами Ксении Васильевны.

– О номере для бала?

– Нет, о том, кто льет воду на кактусы.

– Серьезная проблема. И?

– Думаю, кактусы и пропажа баллона из нашего кабинета связаны.

– Баллон украли, чтобы кактусы поливать?

– Да нет! Хотя… звучит глупо, но в одно и то же время, в одном и том же месте.

– У нас в кабинете есть раковина и кран с водой, а еще на подоконнике лейки стоят.

– Вы можете не соглашаться, но я считаю, что эти два случая взаимосвязаны.

– 10А! Приношу свои извинения! – влетела в кабинет Сылу Саматовна. – Так, осталось 20 минут, успею проверить домашнее задание. Достаем листочки, подписываем, дальше название самой работы и номер параграфа. Быстрее! И на полях число не забудьте зафиксировать!

– Конечно, – шепотом пробурчал Андрейка, – я еще и секунды запишу, вдруг вам понадобится.

– Я начинаю диктовать вопросы.

– Георгий! А ты куда собрался? – возмутилась Нина. – Интересные такие! Все разбежались, а с кем мы спектакль ставить будем? Со стульями?

– Очень умная идея, – пробурчал Гоша и снова двинулся к двери.

– Да ладно тебе! – Надя поспешила старосте на помощь. – Мы тебе даем главную роль!

Но Георгий не остановился.

– И слов нет! Ничего учить не надо.

– Это что за роль такая? – возмутился Сева. – А моя?

– Со словами!

– А почему такая несправедливость?

– Да что ж ты ноешь все время?

– Я ухожу. И ныть не буду.

– А ну сядь! Как тресну! – и Нина погрозила кулаком.

Сева послушно сел обратно.

– Георгий! – девочки снова взялись за одноклассника. – Помоги уж. Это же не наша идея, это Сылу Саматовна придумала.

– И ведь не для себя стараемся! Выступать будем перед начальной школой, а маленькие зрители самые пытливые! Их не обманешь.

– Смотрите, сама как будто не маленькая!

– Я, Лешенька, учусь в восьмом, как и ты, а не в третьем, как наши будущие зрители.

– Что и пошутить нельзя?

– А помните, Лидия Захарьевна рассказывала, что раньше было слово «льзя» и означало оно свободу?

– Миша, не мешай.

– А ты, Раяз, чем занимаешься?

– Методикой Станиславского.²⁰

– Зачем ты из цветной бумаги вырезаешь красные и зеленые кружочки?

– А не только Миша слушает Лидию Захарьевну, – отвечал однокласснице Раяз, – Станиславский, когда видел плохую игру актера, кричал: «Не верю!». Вот и я, если замечу фальшь в вашей игре, подниму красный флажочек…

– Так это флажочки!

– А если буду доволен, подниму зеленый.

– Лидия Захарьевна так не рассказывала, – обиделся за учительницу Миша.

– Я развил методику Станиславского.

– Георгий, ты остаешься?! – хором воскликнули Нина и Надя, увидев, как одноклассник снимает портфель и бросает его у двери.

– Вы ж потом ныть будете до самого Нового года.

– Чудесно!

– Все в сборе!

– Товарищи актеры, прошу всех на сцену!

– У меня мама так про пионерлагерь рассказывала.

– Ленин²¹ своих рабочих так на революцию звал.

А Нина в это время старалась построить актеров на импровизированной сцене.

– Нет, Георгий первый!

– А первый где начинается: слева или справа?

– Вот здесь! – и девочка махнула в сторону учительского стола, стоявшего у окна напротив двери.

– Это право, Нина.

– Вообще-то для Нины это лево.

– Дальше идет Леша! – командовала староста своим актерам.

– А сфига ли Раяз мне красную карточку показывает?

– Это удаление с поля, Леш. Видимо, ты рожей не вышел.

– Да пошли вы!

– Сказал Леша, но почему-то пошел сам.

– Алексей, вернись в строй! Раяз, прекрати!

– Долго вы революцию делаете, товарищи! – возмутились зрители с последних парт – одноклассники, которых в постановку не взяли, но идти домой им не хотелось.

– Эрмитаж уже без вас разнесли!

– Вот что значит сходить с классом на историческое кино, – вздохнула Нина.

– А это не мы! – хором ответили зрители. – Это все Сылу Саматовна!

– Где она, кстати?

– У директора.

– Все из-за информатики? Неужели никто не поверит, что не трогали мы их комп?!

А Нина продолжала строить актеров в одну шеренгу. Всего людей на импровизированной сцене должно было быть шестеро. Староста пересчитала: пять.

– Где мой последний герой?

– Остаться в живых

Отчаянный псих

Ни свой, ни чужой

Последний герой! ²²

– О, Би-2!

– А помните, Бодров²³ вел эту передачу?

– Который в горах потерялся?

– Да жалко очень.

– Крутой был.

– А мне больше «Брат»²⁴ нравится.

– А мама мне не разрешает его смотреть.

– Где мой последний герой?!

– Да тут я, – вздохнул Миша и поплелся с конца кабинета на импровизированную сцену.

– Да это мы вас, Михаил, тут все ждем? – возмутились актеры.

– Он вообще кого играет?

– Лидию Захарьевну. Сейчас расскажет, что в словах «пакет и тарелка» один и тот же корень.

– Это какой?

– Зонт.

– Пакет, тарелка и зонт – это не однокоренные слова, – вздохнул Миша.

– Спасибо, Михаил.

– «Зонт» пришло из нидерландского, и звучало оно как «zondek» – зонтик, это потом у нас в России придумали форму «зонт».

– Да, и в России придумали революцию!

– А вот и нет! В конце XVIII века во Франции произошла революция.

– А у нас в каком веке? В XIX?

– 1917 год – это XX век, дурья башка!

– Что?! Иди сюда!

И Леша погнался за Севой. Первого поймала Нина, второго – Надя.

– Хорошего мы все-таки старосту выбрали, – улыбнулся Раяз.

– Я и забыл уже, зачем мы здесь собрались, – вздохнул кто-то за последней партой.

– Спектакль вообще-то ставим!

– Слушайте, может, пока Сылу Саматовны нет, не будем напрягаться?

– Я тебе дам!

– Удивительно чуткий староста.

– Так, у меня все построились? Все.

– А теперь на абордаж Зимнего,²⁵ товарищи!

– Попрошу в зале заткнуться! Надя, роли всем раздала?

Актеры потрясли перед ней своими листочками.

– Вижу, на сцене остается Георгий и дед.

– Это как это дед? – не понял Леша.

– То есть на сцене остается Георгий и Леша, который играет деда.

– А Георгий играет Георгия?

– А ты не знал? Мы ставим «Детство Георгия». В период с 2007 по 2010-е годы.

– Нет, просто Георгию не сказали, кого он играет.

– Чтоб не сбежал.

– Надо дверь с той стороны чем-нибудь подпереть.

– Лучше с этой. Чтоб Сылу Саматовна не зашла.

– И Георгия не спасла!

– Гош, ты только не волнуйся, – начала Нина.

– Когда узнаешь, кого играешь.

– Надо будет сесть на корточки, Георгий, – продолжила Нина.

– Георгий в детстве на районе был главным.

– Теперь понятно, почему Леша играет деда.

– Леша, начинаем!

– Там слова автора вообще-то!

– Ой, прости, Надя!

– «Посадил Дед репку и говорит», – начала Надя.

– Это что, «Репка»? – возмущенно вскочил на ноги Георгий.

– Нет, баклажан.

– Ну все, они сейчас его по второму кругу будут уговаривать, – вздохнули в зале.

– Можно поспать.

– А лучше учить слова, – не согласился с Севой Миша.

– Успокойтесь, Михаил, вы играете мышь, у нее в сказке нет слов.

– У нее вообще слов нет. Главное, Михаил, пищать не забывайте, – давал последние наставления Раяз.

– У Миши это получается.

– А хвост у тебя, Миша, есть?

– А можно, когда я сажаю репку, Георгия по голове лопатой ударю?

– Это ж где ты, Лешенька, видел, чтоб семена так сажали?

– Да, услышала бы тебя Сылу Саматовна…

– Товарищи! – воскликнула Нина.

– Зимний как стоял, так и стоит! Непорядок, товарищи!

– Мы с вами за это время сыграли из сказки одну фразу!

– Да и то слова автора.

– Ускоряемся!

– А может, мы отмотаем в конец, где Миша мышью выбегает на сцену?

– Разговорчики в зале!

– Наша Нина похожа на Надежду Крупскую.²⁶

– Надя, начинаем!

– «Посадил Дед репку и говорит…»

Тут Раяз поднял красный флажочек и показал его Георгию.

– Ты хочешь этим сказать, что не веришь его игре? – решил уточнить Сева.

– А мне кажется, Георгий и репка – одно лицо, – вмешался Миша.

– Станиславскому виднее.

– Как Ленину Зимний.

– Не будем спорить с мэтрами.

– Хотя Георгий и редька были бы ближе.

– На генетическом уровне.

– Все, замолкаем, – и мальчики, увидев злое лицо старосты, подняли руки в знак примирения.

– Надя, начинаем, – в третий раз дала команду Нина.

– «Посадил Дед репку и говорит…»

И тишина.

– Леша, – кто-то громко зашептал, – теперь твои слова.

– Я уже выучил первую фразу, – зрители с последних парт не могли долго сидеть молча.

– Мне не терпится узнать, что там было дальше.

– Сразу видно, дед – болван.

– Я думаю, нам и вправду нужно дождаться Сылу Саматовны.

– Леша, ты когда-нибудь что-нибудь читал? – спросила Нина.

– Ну, уж поинтереснее, чем ваша «Репка».

– Так читай, Лешенька, читай!

– Хм… Гм… Уф…

– Какая интересная сказка! – зрители были рады, что не пошли домой, а остались на репетицию.

– Расти, кхм-кхм, расти, репка, сладко! Расти, расти, кхм-кхм, репка, крепко!

– Ты неправильно ставишь ударения!

– Там не наречия, дурень, – встрял в разговор Сева, – там краткие прилагательные единственного числа женского рода.

– Посмотри на Лешу.

– Да он еще никогда не слышал в течение одной минуты столько умных слов!

– А на уроке?

– Все, что Леша понимает из уст учителя, это слово «Здравствуйте»!

– А как же фраза «Достаем листочки»?

– Не всегда он достает листочек.

– «Расти, расти, репка, сладкА! Расти, расти, репка, крепкА!» – учила Лешу Нина. – Надя, начинаем!

Все схватились за головы.

– «Посадил Дед репку и говорит…»

Все сжали кулачки.

– «Расти, расти, репка… сладка-а-а! Расти, расти, репка, крепка-а-а!»

Все выдохнули.

– Ох, ты мое солнышко! – заулыбалась Нина.

– Ура, товарищи! Вы почему без цветов?

– Так, открываем шампанское! Зимний взят!

– Ух, меня аж пот прошиб, – выдохнул Сева.

– Да, это тебе не каждый день ударения расставлять!

– А ты что, без ударений разговариваешь?

– А ты, я смотрю, умник! – разозлился Раяз.

– Все, тихо, товарищи! Продолжаем! Надя, начинаем!

– Нееет!

– Ну Крупская дает!

– Хорошо, с того момента, где мы остановились.

По классу пролетел вздох облегчения.

– И чего все обрадовались? Леше этот момент еще найти надо.

– Даже не верится, что татарского не будет, – Газ радостно запихивал учебник по алгебре в рюкзак, – и мы, как белые люди, рванем домой после пятого!

– А вы разве не останетесь после уроков? – удивился Славик.

– Зачем?

– Турнир.

– А! Нет, Сылу Саматовна сказала, что у нее совещание у директора.

– Значит, Лидия Захарьевна тоже там будет…

– Кто знает, Славик? Кабинет у директора не резиновый, может, это русички не касается.

Газ все никак не мог нормально уместить учебники в рюкзаке, что-то на дне мешало, и это что-то пришлось вытащить.

– Ого! Какая у тебя тетрадь розовая! – улыбнулся Славик, увидев яркую вещь в руках у друга.

– Да это дневник Фахрии!

– А почему он у тебя?

– Это из художки, смотри, – и Газ открыл первые страницы, – четыре двойки!

– Это Фахрия так учится? Ты ж говорил, у нее все нормально.

– Это в школе все тип-топ, а рисование ей не дается. Не умеет она!

– Так зачем она туда ходит?

– Мама. Помнишь, я на скрипку ходил? С трудом тогда смог объяснить маме, что нет у меня музыкального таланта.

– Но смог же, а с Фахрией почему не объяснишь?

– Потому что мама вот-вот родит, когда я ушел из музыкалки, она валерьянку пузырьками пила, так ей хотелось, чтоб я стал известным скрипачом.

– А теперь станешь ученым-биологом.

– Маму это не очень вдохновляет. Со мной не получилось, она взялась за Фахрию, делает из нее художницу. Нам бы немного продержаться, месяц-два, а потом мы маме все объясним. И дневник с собой ношу, чтоб дома его не нашли.

– Ну у вас и приключения!

– Погнали, Славик! Когда еще уйдем после пятого?

– Слушай, я зайду к Лидии Захарьевне, а ты беги, у тебя сегодня университет.

По дороге к кабинету литературы Славик встретил Румию, вернее сказать, наткнулся на нее. Одноклассница сидела на полу, подложив под себя сумку, в закуточке, который был у больших зеркал. Здесь всегда бывает шумно (любит молодежь посмотреть на свое отражение), но сейчас никого не было, ибо все разбрелись или на шестой урок, или домой.

– Привет, ты не знаешь, у Лидии Захарьевны есть сейчас урок?

– Нет.

– Не знаешь или нет урока? – не понял юноша.

– Иди загляни!

– Ты чего, плачешь? – вдруг понял Славик по голосу одноклассницы.

– Нет.

– Да ладно, не плачь.

– Иди, Славик.

– Все образуется, Румия.

– Иди.

– Я-то пойду, ты, главное, не плачь.

Девушка промолчала, Славик вздохнул и двинулся к кабинету литературы. Как правильно поступить в этой ситуации, юноша не знал. Что уж там папа говорил?

– Из-под накидки напускной небрежности,

Из-под рогожи грубости и грешности,

Из-под лохмотьев несуразной внешности,

Которые мы носим на себе,

Достану желтого цыпленка нежности

И осторожно протяну тебе. ²⁷

– Это кто? – шмыгнула носом Румия. – Опять Маяковский?

– Нет, Борис Штейн. Хочешь, еще что-нибудь почитаю?

– Нет, здесь не кружок выразительного чтения. Иди, Славик.

– Ну ты, Румия, раскисла, сказала бы Лизонька. Где она, кстати?

– У нее драмкружок.

– Понятно. Хорошо, можешь пока мне рассказать, что случилось.

– Не хочу.

– Но ведь не двойку же ты получила!

– Тройку, – и девушка снова залилась слезами.

– Вот беда! Тройка по алгебре – это нормальное дело, говорит Елена Васильевна маме Антохи.

– А я не мама Антохи, и это не по алгебре!

– Геометрия? У меня тоже есть тройка по геометрии. А, нет, она была в восьмом классе. Представляешь, приехал с Всероссийского конкурса чтецов, а тут контрошка по геометрии! Вот я тогда попал…

Румия плакала все громче и громче.

– Ладно, ладно! Физика? Но по физике сложно получить тройку. Он нам все так классно объясняет. Может, ты его плохо слушала? Садись в следующий раз за первую парту. И лучше одна.

– Это не по физике! Ты достал, Славик!

– Но все трудные предметы закончились! По химии, я помню, тебя хвалили, даже вместе с Газом и Ташей. А! Физра же еще есть!

– Это по литературе, Славик! По ли-те-ра-ту-ре!

– Ну да!

И Румия протянула ему раскрытую тетрадь с сочинением по Фету. Внизу работы и вправду стояла сиротливая тройка. Славик закрыл тетрадь и посмотрел на обложку. Может, одноклассница его обманула? Но нет, тетрадь и вправду принадлежала Хасановой Румие. Юноша снова открыл сочинение и принялся его читать.

– Что ты делаешь?

– Изучаю. Хочу понять, за что тебе поставили «три».

– В работе ты не найдешь ответ.

– Тогда сама объясни!

– Ко мне подошла Вика, сказала, что не поняла, как это исследовать звукопись в стихотворениях Фета, попросила дать ей почитать мое сочинение, а она, оказывается, списала его! Вот и три! Лидия Захарьевна подошла и отругала.

–Дела, – протянул Славик.

– У меня никогда не было тройки по литературе! И сочинения я лучше тебя пишу! – но тут девушка запнулась и, поняв свою бестактность, пробурчала, – извини…

– Пошли есть мороженое!

– Мороженое?

– Или ты не любишь? Тогда пирожное с чаем?

– Я люблю мороженое, но…

– Тогда идем…

В кафе они не пошли, взяли лакомство в соседнем киоске и отправились в сквер. Одну скамейку заняли мамы с малышами, вторую – студенты, что-то изучавшие на экране ноутбука, третья была свободна.

– Подожди, не садись, – остановил девушку Славик, – возьми мой пакет, постели.

– Так сухо же!

– Пыльно, а у тебя плащ светлый.

– А куда ты свои кроссовки денешь?

– В рюкзак затолкаю.

Первые минуты они сидели в тишине, наслаждались мороженым и погодой и не разговаривали.

– Расскажи что-нибудь, Славик, – Румия нарушила идиллию.

Девушки долго молчать не умеют.

– Сразу и не сообразишь. Что тебе рассказать?

– Не знаю.

– Могу рассказать о приезде Пушкина в Казань.

– А что-нибудь поинтереснее?

– Это вообще-то очень занимательно!

– Хорошо, хорошо, – вздохнула Румия.

– Это было в сентябре.

– Как сейчас?

– Да.

– И так же было очаровательно и душевно?

– Наверное, – пожал плечами юноша, – Чебоксары тогда относились к нашему уезду. И Пушкин заночевал там. В Казань он въехал 4 сентября 1833 года.

– У Лизы день рождения 4 сентября!

Славик замолчал.

– Ты ее еще поздравил. Подошел и сказал: «Пусть у тебя все будет замечательно, Лиза!».

– Остановился Пушкин в доме, находившемся на улице Карла Маркса, в то время она называлась Грузинской.

– Так.

– За Пушкиным следили.

– Думали, что он шпион?

– Что он враг императорской власти.

– А на самом деле?

– Можно и так сказать. Пушкин воспевал свободу.

– Так. И зачем он приехал в Казань?

– Ему документальных источников о пугачевском восстании²⁸ было мало, поэту хотелось встретиться с очевидцами восстания, послушать их живую речь.

– Да ладно!

– Да, Пушкин приехал в Казань через 60 лет после восстания.

– Неужели он кого-то нашел?

– Поэт встретился с Бабиным, рабочим суконной фабрики, родители которого видели Пугачева.²⁹

– Суконная слобода, – задумчиво протянула девушка.

– Да, там они и встретились, а если точнее, в Горлове кабаке. Некоторые краеведы считают, что это здание до сих пор сохранилось на Петербургской.

– Ты такой начитанный, Славик.

– Говорят, в личной библиотеке Пушкина хранились книги казанских авторов.

– Тебя интересно слушать.

– В Казани Пушкин также познакомился с миллионером Л. Ф. Крупенниковым, тот юношей попал к Пугачеву в плен на целые сутки.

– Мне с тобой так хорошо здесь сидеть.

– Пушкин при знакомстве с женой³⁰ профессора Казанского университета Карла Фукса сказал ей: «Нам не нужно с вами рекомендоваться – музы познакомили нас заочно». Просто эта прекрасная дама тоже сочиняла и даже прочитала именитому гостю свою сказку «Жених». Прости, Румия, я не услышал, что ты говорила?

– Нет-нет, просто восхищаюсь Пушкиным.

– Жалко тот концерт, – вдруг вспомнил Славик.

– Да забей! У тебя после него столько фанатов появилось.

– Может, пойдем?

– У тебя какие-нибудь занятия, наверное, дополнительные?

– Да, языковая школа.

Славик проводил одноклассницу до перекрестка, потом направился на троллейбусную остановку. Нужный транспорт пришел сразу – хорошо в центре города. Славик в пустом троллейбусе сел у окна. Тут у него тренькнул телефон. Первая мысль у юноши была о папе, но это оказался Газ. «Представляешь, мальчик!» У Славика навернулись слезы на глазах…