Читать книгу: «Не здесь»

© Йен Странник, 2020

ISBN 978-5-4498-9926-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Не здесь»
Каждый из нас хоть раз в жизни сталкивался с тем, что не вписывается в обычные представления, выходит за рамки нашего понимания. Вглядываясь в суть необычного, мы заново учимся понимать окружающую нас действительность. Ранее незамеченные мелочи дополняют картину привычного мира, делая его уже не таким привычным

Ловушка для Минотавра

Лифт остановился на верхнем этаже, слегка выгнутые створы разъехались на обе стороны. Стойка рецепшен пустовала, как и полагалось в предпраздничный вечер. Я вернулся с полпути за забытым в кабинете телефоном. В современном мире оставаться без мобильной связи, даже на некоторое время, дискомфортно.

Длинный коридор со скрипучим полом, в самом конце которого дверь в тесную комнату, гордо называемую кабинетом. На этаже все двери старые. Местами растрескавшиеся доски закрашены унылой серой краской. Компания не бедствует, но почему-то здание давно не ремонтировалось. Даже этаж, занимаемый владельцем, на которого работали все обитатели клетушек за серыми дверями, знал лучшие времена. Давно. Остальные этажи арендовались множеством мелких организаций, точное число которых знали только несколько человек, в число которых я не входил.

Пройдя по корявым, истёртым половицам и нащупав в кармане куртки увесистый ключ от замка, пережившего не одно поколение обитателей, но исправно работающего, я отпер кабинетик и ступил внутрь. От распахнутой наружу двери до стола, такого же древнего, как и всё вокруг, всего пара шагов. Включать освещение не требовалось, в Лунном свете на столешнице, занятой только монитором и лотками для бумаг, одиноко лежащий мобильник не найти было невозможно.

Сунув в задний карман джинсов свою «мотороллу», заперев дверь и для уверенности подёргав ручку, давно вросшую в вязкую от времени древесину, можно было возвращаться к лифту, ультрасовременному механизму, пронизывавшему все этажи насквозь. Не издающее ни единого звука механическое чудо откровенно диссонировало с архаикой сооружения, стареющего, но не сдающегося разрушительному всемени. Вторым и последним свидетельством современных технологических достижений, приданных, неизвестно когда построенному зданию, являлась новая трансформаторная будка, недавно установленная взамен старой у глухой стены. За свежими рифлёными стенками из покрытого серой краской металла не было слышно никакого гудения. Местная шпана уже успела оставить след эпохи, нарисовав на передней стенке, слева от предупреждающего об электроопасности знака, чёрно-красное граффити. Буквы сплетались в яркий комок, но всматриваясь, можно было разобрать, три слова: «ловушка для Минотавра».

Не знаю, почему мне вспомнилась эта надпись, пока я возвращался к лифту. Стена между моим кабинетом и рекреацией со стойкой офис-менеджера по левой стороне делилась на неравные промежутки дверьми близнецами. До ближайшей пять шагов, восемь до следующей, затем тринадцать. Потом длины промежутков снова повторялись: пять, восемь, тринадцать. И ещё раз в том же порядке. Всего девять дверей, не считая мою, торцевую. Противоположная стена глухая, крашенная полинялой масляной краской до уровня локтя, выше когда-то белёная мелом, местами пожелтевшим от времени и высохших протечек.

Двигаясь к началу коридора, непроизвольно считаю шаги и в тысячный раз разглядываю знакомые щели на полу. Дойдя до угла сворачиваю к лифту, продолжая разглядывать сучковатые половицы, тяну руку к кнопке вызова, но промахиваюсь, ткнув пальцем в голую стену. Поднимаю глаза и чуть не кричу от неожиданности: сплошная стена, никаких кнопок и никаких лифтовых створ. Судорожно оборачиваюсь, слева прежний коридор, девять серых дверей по стене и торцевая, десятая. Тусклые лампочки дежурного освещения по потолку, позади – рецепшен.

Паника заполняет меня мгновенно, снизу вверх, как пустой сосуд, вытесняя рассудок. Логика пытается сопротивляться, медленно сдавая позиции. Может, я не возвращался на работу? Благополучно приехал домой и лёг спать? Но во сне сложно догадаться, что спишь.

Медленно на свинцовых ногах поворачиваюсь к стене, где ещё пару минут назад был лифт. Зажмуриваюсь, тру глаза кулаками, с опаской приоткрываю веки…

Новый панический всплеск вытесняет остальные чувства. Стена, сплошная и старая, со всеми признаками неухоженности, будто лифта тут никогда и не было. С трудом делаю несколько шагов назад, опираюсь на стойку. Сердце бешено колотится, мысли путаются. Через пару минут всплеск эмоций затухает, паника притупляется, замещаемая растерянностью. Отчаяние пытается вклиниться, но в тумане восприятия места ему пока не находится. Заставляя себя дышать ровнее, ещё через минуту уговариваю тело подчиниться и сделать несколько шагов к стене. Надежда очнуться от наваждения, увидеть или хотя бы нащупать спасательные створы теплится в глубине сознания.

Безрезультатно шарю по шероховатой поверхности, пальцы пачкаются мелом. Однако получается немного успокоиться. Прекратив попытки отыскать то, чего нет, я возвращаюсь в свою комнатку. Раздвинутые шторы не мешают полной Луне заполнить своим светом весь небольшой объём унылого кабинета.

Сажусь на вытертое кожаное сиденье старого стула, пытаюсь разогнать марево наваждения, подавить отчаяние и восстановить логику в размышлениях. Во-первых, есть обычная лестница, которой не пользовались, разве что выходили курить на площадку два-три человека из всех работающих на этаже. Во-вторых, есть мобильник и городской телефон у офис-менеджера за стойкой. В-третьих, у меня на столе тоже есть телефон… Был телефон…

Паника готова вернуться, кивая на новые аспекты, противоречащие всему привычному и знакомому. За окном висит двурогий месяц. Как же так? Только что я видел полный диск Луны. Что происходит?

Нужно снова взять себя в руки и успокоиться.

Очень хочется поверить в бредовый сон и проснуться. Считаю до ста с закрытыми глазами и снова осторожно приоткрываю веки. Стены моей клетушки прежние, стол прежний, стул, шкаф с папками у стены. Всё прежнее, хорошо знакомое. Монитор на обшарпаной столешнице, системный блок под ней. Нет только телефонного аппарата. Окно, старые шторы, за стеклом прежняя полная Луна. Уже легче.

Делаю несколько глубоких вдохов, лезу в карман за мобильником. Экранчик приветливо загорается в ответ на лёгкое касание. Иконки часто набираемых абонентов выведены на основную страницу. Жму на первую, вместо мелодии ожидания – пустота. Терпеливо жду хоть чего-нибудь, но ничего, кроме механического сообщения о том, что вызываемый номер вне зоны действия сети. По очереди пробую все с тем же результатом. Пытаюсь подавить очередной приступ панической дурноты, заставляю себя встать и выглянуть в коридор. Там тоже все, как я помню. Глухая стена справа, девять дверей слева, между ними пять, восемь и тринадцать шагов, потом промежутки повторяются дважды. Осторожно ступаю по рассохшемуся паркету, ближе к дверям половицы особенно скрипучи, дохожу до угла, за которым рекреация со стойкой и лифт. Должен быть… Делаю глубокие вдох и выдох, чуть наклоняюсь вперёд, держась за стену, высовываюсь из-за угла. Перед глазами сплошная стена. Бред продолжается.

Постояв неподвижным изваянием с минуту, понимаю, что тут ловить больше нечего. С переменным успехом, сознание пытается бороться с парализующими тело ощущениями и, подчинив себе минимальные функции движения, доставить меня к лестничной площадке. В этой части коридора тоже много дверей, но самая дальняя – двухстворчатая. За ней лестница. Половицы скрипят глуше. Перед выходом на лестницу скрипа нет вообще. Берусь за дверную ручку, чувствуя каждый сердечный толчок от груди до кончиков пальцев. Тяну на себя и делаю шаг…

Актовый зал? Справа за дверью нащупываю выключатели. Щёлкаю по очереди, в ответ нехотя загораются лампочки под круглыми жестяными абажурами. Проход между рядами счетверённых кресел упирается в невысокую сцену. В некоторых спинках прорехи, через которые выбивается вата. Перед зрительными рядами поставлен длинный стол, накрытый пыльной красной скатертью. В центре стола – гипсовый бюст вождя, некогда выкрашенный той же, что и стены, краской. Но теперь краска потрескалась и облупилась на кончике носа. На лбу засохшие капельки, словно пот. Взгляд заплывших краской глаз десятилетиями направлен в одну точку над дверью, где тускло светится зелёный фонарь с надписью «выход».

Выход?! Через эту дверь я как раз и попал в зал, которого тут никогда не было!

Где лестница?

Комок подкатывает к горлу, меня начинает потряхивать. Куда теперь?

Прохожу между рядами, слева несколько ступеней на сцену. Поднимаюсь. Поворачиваюсь к пустым креслам. Отсюда мне хорошо видно плешивое темя дешёвого изваяния. Тень от бюста стрелкой ложится на пол и тянется к единственной двери. Моя собственная тень остаётся короткой и путается под ногами. Странно. Неужели, изживший себя символ прошедшей эпохи всё ещё пытается указать верный путь?

Спрыгиваю вниз, возвращаюсь к двери. В голове крутится: «Уходя, гасите свет». Гашу, щёлкаю выключателями в обратном порядке. Выхожу в коридор и, не оборачиваясь, закрываю дверь позади себя.

Вокруг только одностворчатые двери, запертые служащими на такие же ключи, как лежит у меня в кармане. Зачем-то вынимаю свой. Через ушко продёрнута суровая нитка, которой к ключу привязана бирка. На одной стороне три числа через запятую: пять, восемь, тринадцать. На обратной – сильно затёртая надпись, из которой удаётся разобрать только три последних слова: «ловушка для Минотавра».

Может, всё-таки это сон? Никакой бирки на ключе никогда не было. Номер кабинета значился вдавленными цифрами прямо на утолщении между ушком и стержнем.

Уже ничему не удивляюсь. Прохожу по коридору. Бросаю мимолётный взгляд на стену против стойки офис-менеджера, никакого лифта по-прежнему нет. Паники – тоже. Надо действовать. Но вначале стоит вернуться в свою комнатушку, сесть и обдумать возможные шаги.

Прохожу по коридору, ключ всё время зажат в ладони. Замок знакомо щёлкает. Привычным движением тяну ручку на себя. Дверь поворачивается на скрипучих петлях, за ней винтовая лестница, уходящая вниз. Стискиваю зубы и ступаю на шероховатые каменные ступени. Дверь захлопывается за спиной сама. Не хочу оборачиваться, но не могу удержаться. Со всех сторон только стены, обратного пути больше нет.

Спускаюсь вниз, вначале осторожно, потом быстрее, пока не перехожу на бег. Ступени становятся больше и выше. До края приходится делать несколько шагов и спрыгивать на следующую. Наконец лестница заканчивается, и я уже бегу по узкому тоннелю, освещённому дрожащим пламенем редких факелов. Стены в копоти, который смешивается с мелом на моих пальцах. Подошвы скользят на булыжниках мощения. Справа по жёлобу бежит вода. Меня обгоняет бумажный кораблик, качающийся на мелких волнах потока. Стараюсь не отставать.

Тоннель и жёлоб делают несколько поворотов, пока не выводит меня к мосту. Вода срывается вниз тоненьким водопадом, кораблик исчезает где-то далеко внизу. За мостом огромные врата, окованные железными стяжками. Подхожу ближе. На створках две бронзовые львиные головы держат в пастях кольца. Но я не успеваю протянуть руку, как створки распахиваются. За ними арена, окружённая трибунами. Но зрительские скамьи пусты. Только напротив меня под навесом на мраморном постаменте гордо возвышается бюст с облупившейся краской на носу. Его голову венчает венок из сухих лавровых листьев. Иду по песку, вспаханному многими копытами и колёсами. Под главной трибуной, маленькая дверь с зелёной табличкой «выход». Дверь заперта, но мой ключ подходит.

Снова лестница, но теперь широкая, покрытая красной ковровой дорожкой, закреплённой на каждой ступени длинными латунными спицами. Мраморные вакханки лукаво подмигивают пока я спускаюсь в холл.

За прозрачной дверью светит двурогий месяц, чуть покачивая своими рогами в такт моим шагам. Но вид на парк, который хорошо просматривался через дверь, остаётся только изображением на стекле. Вместо парка узкий тамбур между вагонами. Вагоны раскачиваются, колёса выстукивают дорожный ритм, сквозь стык металлических плит мелькают шпалы.

Делаю шаг через щель стыка. Пол больше не качается, ещё один коридор приводит меня к следующей лестнице. Спускаюсь и попадаю в какую-то приёмную. По всему периметру стоят стулья. На них старушки с палочками и перевязанными изолентой сумочками. О чём-то непрерывно судачат, кивая друг другу головами. В прорехе между стульями на стене мелом нарисована дверь. Над дверью истошно мигает лампочка, зазывая следующего по очереди.

Поворачиваюсь и бегу прочь. Мимо нарисованных на стене окон, пока не оказываюсь в тупике. Пытаюсь вернуться, но проходы ветвятся. Вспоминаю про правило левой руки. Иду дальше всё время касаясь стены пальцами. Считаю повороты. Пять налево, восемь направо, тринадцать налево. Потом всё повторяется. Пять, восемь, тринадцать. Тупик.

Стою не шевелясь. На пальцах правой руки ещё остался мел. Рисую дверь с замочной скважиной. Снова достаю свой ключ и пытаюсь открыть замок. Механизм срабатывает безотказно, и дверь распахивается. Вижу знакомые подсобки, заставленные деревянными ящиками. По долгу службы тут приходилось часто бывать. Это самый нижний этаж. Я хорошо знаю расположение помещений, а самое главное – прекрасно знаю где выход.

Бежать не хочется. Просто иду по хорошо знакомому маршруту. В здании сюрпризов больше нет. Через транспортные ворота выхожу наружу.

Впереди небольшой перелесок. Над деревьями висит двурогий месяц. За перелеском дорога. Можно поймать машину и поехать домой.

Иду к знакомой тропинке. Месяц бледнеет и опускается ниже. Под ним проявляется мощный торс, такой же белёсый. Нижнюю часть туловища закрывает кустарник. Существо намного выше меня. Оно чувствует моё приближение, оборачивается и наклоняется. Я останавливаюсь, панический ужас снова пытается меня сковать. Перед моим лицом оказывается огромная морда Минотавра. Рога немного светятся. Губы шевелятся в попытке что-то сказать. Пустые глазницы обращены ко мне. Он слеп, но кажется, что всматривается вглубь меня.

Минотавр резко втягивает воздух ноздрями и выпрямляется с оглушительным рёвом. Но над ним уже разворачиваются летящие сети. Охотники больше не таятся, выходят из своих укрытий. Я пытаюсь помешать, пытаюсь кричать, просить отпустить пленённое существо, но меня оттесняют.

Спелёнутого Минотавра тащат к зданию, к глухой стене, где стоит новенькая трансформаторная будка. Он почти не сопротивляется, обречённо ступая по асфальту раздвоенными копытами. Кто-то открывает дверь железной коробки с граффити, наконец обретшим смысл. Существо уже не так огромно и его вталкивают внутрь. Никаких трансформаторов нет, только пустое пространство, достаточное, чтобы пленник туда поместился.

Пытаюсь подойти ближе, но меня толкают, и я падаю.

Поднимаюсь, но вокруг никого нет. В тёмном небе снова полная Луна. Её свет падает на стену здания и железную будку, где заключено древнее мифическое существо.

Не раздумывая, достаю из кармана ключ, подхожу к трансформаторной и отпираю дверь. Внутри на табурете сидит молодая женщина в красном плаще. Жгучая брюнетка с короткой стрижкой. Видя моё замешательство, она улыбается и спрашивает…

– Кого-то ищешь?

– Тут был… – запинаюсь я.

– Был, – вторит мне женщина. – Ты меня проводишь?

Киваю и подаю даме руку, помогая покинуть неуютное помещение. Она идёт чуть впереди.

– Ты хочешь знать, куда делся Минотавр, и как я оказалась на его месте?

Киваю, хоть она и не видит моего жеста.

– А что ты вообще знаешь о нём?

– Ну, – тяну я слова, – он жил в лабиринте, построенном на далёком острове.

– Не важно, где находится лабиринт, – перебивает меня спутница, – в любом лабиринте я снова стану Минотавром.

– Минотавр – женщина? – Удивляюсь я.

– Минотавр – это минотавр, но почему женщина не может им стать? Особенно если её против воли загнать на века в лабиринт?

Мы идём по каменистой дороге. Женщина расстёгивает плащ и сбрасывает его не останавливаясь. Теперь на ней красная кожаная жилетка, обтягивающая бёдра короткая юбка, тоже из красной кожи и высокие ботфорты. Дорога сужается, становясь тропой, поднимающейся на пологий холм.

Я порываюсь поднять плащ, но спутница меня останавливает, говоря, что он ей больше не нужен. Следую за ней, пытаясь уложить в голове услышанное. Мифы врут? Или тот, кто их писал, пытался создать красивую, с его точки зрения, сказку, не обязательно соответствующую реальности?

– Мифы лишь забавные истории, – будто услышав мою мысль, продолжает женщина, – те, кто писали о Минотавре – никогда не были в лабиринте. А те, кто побывал – никогда не рассказывали о том, что видели и как выбрались.

На вершине холма моя спутница скидывает жилет и стаскивает юбку, оставаясь только в ботфортах и бикини из той же красной кожи. Фигурка может вызвать зависть у любой представительницы прекрасного пола, но я не испытываю никакого вожделения.

Мы спускаемся по пологому склону. Внизу слышится шум накатывающих на пляж волн. У подножия холма остаются ботфорты. Ближе к кромке воды женщина избавляется и от оставшейся одежды.

Стою на мокром песке и смотрю, как она, шаг за шагом, заходит в море. Оказавшись по колено в воде, женщина останавливается, оборачивается и машет мне рукой. Машу в ответ, хочу спросить…

– Конечно увидимся, – отвечает она и ныряет в приблизившуюся волну.

Я вижу, что у неё теперь длинные серебристые волосы, когда она выныривает ещё не слишком далеко. Ещё раз машет мне рукой и погружается воду, подняв на прощание брызги русалочьим хвостом.

январь 2018

Изнанка

Вампиры не видят снов…

Когда мой закадычный друг Альфред сказал, что он вампир, я счёл это очередной шуткой, предвкушая дальнейшее развитие событий новой забавы. Хохмач, любитель безобидных приколов, наверняка что-то опять затеял. В памяти промелькнули наши прежние чудачества, весёлые и безвредные.

Кроме нас в курилке никого не было. Я подумал, что товарищ решил посвятить меня в новый сумасбродный план какого-то розыгрыша. Тем более, что в офисе недавно появилась пара новобранцев, немного заносчивых и излишне амбициозных. Наверняка Фредди выбрал их в качестве потенциальной жертвы. Обидятся – тогда они придурки. Поймут – значит, небезнадёжны. На злодейство Альфред неспособен. Мухи не обидит.

Но когда на моих глазах клыки друга стали расти и заостряться, радужки вспыхнули рубиновым цветом, лицо побледнело и от него повеяло холодом, мне стало не по себе. Потом неуловимо быстрым движением Фред схватил меня за руку, закатал рукав и впился в предплечье. Через мгновение он выпустил меня, отодвинулся, сел прямо и вернулся к привычному для меня облику.

Боль я почувствовать не успел, но ошарашенно переводил взгляд то на Альфреда, то на укушенную руку, не понимая, как реагировать на случившееся. Убеждения, что всякие вампиры и прочая нечисть существуют только в книгах, фильмах и играх, трещали по швам и не только по ним. Как же так? Фредди не боялся солнца, любил поваляться на пляже, не брезговал блюдами с чесноком, свободно заходил в храмы, курил и любил коньяк. Однако несколько капель крови, вытекшие из прокушенной руки, свидетельствовали о том, что признание Альфреда – не очередная шутка.

Вампир, сидящий рядом со мной и уже не отличающийся от обычного человека, медленно протянул ко мне правую руку и накрыл своей ладонью рану. Я хотел отскочить, но не смог. Тело оцепенело и не слушалось. Сердце бешено колотилось, капельки холодного пота выступили на лбу.

– Теперь ты знаешь, что вампиры реальны и я один из них. – Альфред убрал ладонь с моего предплечья, ранки затянулись. – Эта маленькая демонстрация не причинила тебе вреда, но, надеюсь, была убедительна.

– Я… ты… – дар речи никак не желал возвращаться, – зачем?..

– Брось, Тед, не дрожи так. Ты мой друг, а друзей я не ем.

Альфред улыбнулся прежней улыбкой, отчего мне стало ещё больше не по себе.

– После обеда шеф отправит нас в небольшую местную командировку, поговорим по дороге, а сейчас позволь, я приведу тебя в порядок.

Глаза Фреда снова превратились в светящиеся рубины. С минуту он смотрел на меня. Стало легче. Сердце перестало бешено биться о рёбра, испарина исчезла, дрожь ушла, и тело вновь слушалось, как прежде.

Машину вёл Альфред. Путь предстоял неблизкий. Теперь я точно знал, по крайней мере, две вещи: мой друг – вампир, и он по-прежнему мой лучший друг.

Вначале говорил только Фред, развенчивая небылицы плодовитых фантазёров о таких, как он. Потом я принялся задавать вопросы. Съехав с кольцевой и направив машину на север, Фредди на минуту замолчал, а потом перешёл к главному: предложил мне стать таким, как и он.

– Как видишь, это ничуть не повлияет на твою жизнь среди людей. Работа, привычки, интересы – всё останется прежним. Никто не догадается о том, что ты изменился. Проживёшь обычную человеческую жизнь. Женишься, заведёшь детей, они обеспечат тебя внуками, потом ты состаришься и умрёшь. Единственное, что изменится для тебя-человека, ты перестанешь видеть сны.

– Постой-постой, ты же говорил, что вампиры бессмертны.

– Теоретически, вампира можно убить, хоть и очень сложно. Но если не прилагать к этому усилий, то наша жизнь ограничена только существованием времени, материи и пространства. Однако, люди смертны и весьма недолговечны.

– Если я стану вампиром, то я стану бессмертен?

– Бессмертным будет только вампир, которым ты станешь, но человек, которым ты при этом останешься, рано или поздно умрёт.

– Поясни…

– Тед, ты не обратил внимания на мои слова, когда я говорил, что вампиры не видят снов.

– Люди тоже не всегда видят сны, что тут такого?

– Пока человек спит, вампир живёт на изнанке мира. Вампиры вообще не спят. Они живут двумя жизнями. Одна протекает в привычном тебе мире в качестве человека, другая – жизнь в иной реальности. Называй как хочешь: параллельный мир, скрытый слой, пятое, десятое, сотое измерение, тридевятое царство, антигалактика. Мы привыкли называть это Изнанкой.

– То есть, засыпая тут человеком, я оказываюсь там вампиром?

– Ты будешь вампиром и человеком одновременно. Я же смог показать тебе свою вторую сущность, находясь в привычном мире людей. Появление вампиров в истинном обличии и прочих жителей Изнанки в мире людей запрещено. Но, установленным законом, как ты понимаешь, можно и пренебречь. Появись тут какой-нибудь нарушитель, скажем, оборотень, за ним тут же отправят патруль. Если в своей природной ипостаси ликантроп не успеет засветиться и набедокурить, то ему просто предложат вернуться.

– И ничего не будет?

– Только административная ответственность. Штраф и постановка на учёт в органах правопорядка. Моё кратковременное появление тут в качестве вампира, кстати, было согласовано заранее и санкционировано патрульной службой.

– А если…

– Если случатся неприятности, любые, то служители закона имеют право уничтожить преступника. Тем более, что в мире людей это немного проще, чем на Изнанке. Отсюда растут ноги у многих легенд и поверий.

– То есть, как вампир ты уязвим к солнцу, серебру и прочим способам борьбы с нечистью, если находишься в этой реальности? Прости за нечисть…

– Нет, конечно, – Альфред улыбнулся широко и по-доброму, – как вампиру мне одинаково безразличны пули, хоть свинцовые, хоть серебряные. А, вот, обезвоживание наступит быстрее, чем у человека, зато мороз не так страшен. Здесь вампира можно утопить, продержав под водой пару дней, а на Изнанке для этого потребуется не менее недели. Улавливаешь разницу?

Мы помолчали ещё с минуту.

– Фред, – я решил задать главный вопрос, – мне нужно принять решение прямо сейчас?

– Лучше сейчас. Следующий благоприятный период обращения в вампира будет только лет через пятнадцать. Так уж звёзды встали.

– Ты говорил, что я, как человек, всё равно умру. Выходит, потом останется только моя новая сущность на Изнанке?

– После смерти в мире людей, вампир может подобрать себе новое человеческое тело. Кто-то выйдет из комы, или родится мёртвым, но оживёт вопреки всему, или какой-нибудь сирота чудом выживет в авиакатастрофе. Вариантов много. В конце концов, можно забрать себе тело жертвы.

– В смысле?

– Вампиры охотятся, мой друг. На изнанке тоже живут люди. Питаться, чтобы выжить, не запрещено, там – наш мир. Тут же никто не осуждает волка за охоту на зайцев.

– Если волки будут таскать овец из стада, то на них натравят волкодавов или начнут охоту.

– На Изнанке тоже случаются межклановые конфликты и межрасовые войны, но с вампирами предпочитают не ссориться. Это одна из немногих бессмертных рас. В бою носферату обычно выживают, в отличии от противников.

– Есть и другие бессмертные?

– Разумеется. Джины, серафимы, драконы, ну и ещё кое-кто…

Мои глаза округлились от услышанного. Я опять замолчал и задумался над тем, что, по сути, ничего не теряю. Я-человек только променяю сны на бессмертие и возможность жить не только в мире людей, но и ещё в какой-то фантастической вселенной, покруче всяких снов. Прочь сомнения. Отказываться от такой перспективы глупо. Хотя люди, которых придётся убивать…

– Фред, а вампиры питаются только человеческой кровью?

– Что ты, мы всеядны. На Изнанке, кроме крови, нам так же нужна и другая пища. Кстати, сухарики с чесноком к пиву я с удовольствием употребляю и там, и там. А кровь годится любая. Лично я предпочитаю саламандр, никсов и дворфов. Хотя и со вкусом человеческой крови знаком.

То, что можно не нападать на людей, для меня явилось важным аргументом в пользу принятия предложения Фреда.

Вечером, после местной командировки мы с Альфредом приехали ко мне. Как объяснил мне мой товарищ, первое посещение Изнанки лучше совершить, когда человеческое тело спит на привычном месте.

– Тебе меня опять придётся укусить?

Альфред опять широко улыбнулся.

– Если ты только этого хочешь…

– Я думал, что так передаётся это… как вы, кстати, называете процесс обращения?

– Так и называем – обращение.

– И что нужно делать? Если кусаться ты не будешь?

– Если помнишь, я тебя уже укусил. Для начала обращения этого вполне достаточно.

– Я уже вампир?

– Нет, Тедди, одного укуса мало. Нужно всем сердцем принять передаваемый дар. Но и это не всё. Если ты ни разу не совершал переход между мирами, то понадобится проводник. Иначе можешь заблудиться и застрять в межреальности. Если не пройти путь до конца, то обращение не состоится, ты так и останешься обычным человеком.

– Ты мой проводник?

Альфред кивнул.

– У тебя ещё остался коньяк?

– Сейчас принесу.

– Тогда по бокальчику и в путь.

Сон пришёл мгновенно. Правда, я не сразу понял, что уже сплю. Фред сидел в кресле напротив с остатками коньяка на донышке бокала и смотрел на меня, постепенно принимая свой изнаночный облик. Теперь я мог хорошо его рассмотреть. Лицо моего друга практически не изменилось, если не считать слегка заострившиеся черты, выраженную бледность и ярко рубиновые радужки глаз. Кисти рук тоже выглядели чуть иначе: уже и тоньше, а пальцы слегка вытянулись. Все движения казались быстрыми и неторопливыми одновременно.

Вначале я думал, что ещё не заснул, но Альфред встал, протянул мне руку и помог подняться из кресла. При этом одно моё тело осталось сидеть, а другое встало и сделало шаг навстречу товарищу.

Альфред попятился, увлекая меня за собой. Я думал, что он упрётся спиной в стену, но всё вокруг как бы плавилось и текло. Краски смешивались и тускнели, предметы теряли привычные формы и контуры, растворялись в сером тумане, становившемся плотнее и плотнее.

– Это путь на Изнанку… Изнанку… нанку… анку… нку…

Голос Альфреда звучал отовсюду, слова подхватывало эхо. Странно, откуда здесь эхо?

– Если ты не видишь стен, – угадывая мои мысли, продолжил мой проводник, – не значит, что их нет. Просто иди за мной.

Я сделал ещё несколько шагов и перестал чувствовать опору под ногами, словно меня подвесили, и я впустую болтаю ногами, не двигаясь.

– Идём, идём, – поторапливал товарищ, – тут не стоит находиться долго.

– Как? – С трудом выдавил я из себя. – Я не чувствую ничего под ногами…

– Это и не требуется, просто думай о том, что нужно выйти из перехода.

Моё тело продолжало какое-то время болтаться не пойми где. Только рука Альфреда, что я сжимал всё сильнее, оставляла надежду однажды выбраться отсюда.

– Вот, собственно, и пришли.

– Вокруг только серый туман, я даже тебя почти не вижу.

– Моргни, лучше несколько раз.

Я моргнул, вернее, закрыл глаза на секундочку, а когда открыл, то по-прежнему увидел серый туман. Правда, он стал немного бледнее. Моргнул ещё раз, ещё. С каждым разом туман бледнел и рассеивался, а вокруг проступали стены, мебель, окна… Моя квартира. Только на диване больше никто не сидел, но на столике рядом стоял недопитый бокал с коньяком.

Фред похлопал меня по плечу.

– Вот, ты и дома. Не удивляйся, или удивляйся, если хочешь. Первый переход самый сложный. Ты не просто должен оказаться на Изнанке собственной персоной, ты, как бы, перетаскиваешь сюда часть своей прежней жизни. Изнанка встраивает в свою структуру твой дом, привязанности, привычки. Если, например, ты привык обедать в какой-нибудь забегаловке, то она тоже появится тут. Мир людей и Изнанка вообще очень сильно связаны, разберёшься постепенно.

– Обратно ты меня тоже проводишь?

– Буду рядом, хотя в обратный путь ты должен отправиться сам. Я ещё несколько раз побуду на подстраховке, пока не научишься преодолевать переход уверенно и быстро, за одно моргание.

– В смысле – моргнул и всё?

– В смысле… решил уснуть, сосредоточился на переходе, увидел туман, моргнул, увидел мир людей или Изнанку. Зависит от того, куда направлялся. Поначалу отправляйся в путь, хоть туда, хоть обратно, только из своего дома. Так будет проще. Потом научишься перескакивать из мира в мир откуда угодно. Разумеется, не следует это делать посреди автострады. Любое тело, которое будет ожидать твоего возвращения, должно оставаться в безопасности.

– А если…

– Тедди, – прервал меня Фред, – вопросов у тебя будет ещё миллион, на все сразу даже Гугл не ответит. Сейчас нужно завершить обращение. А это произойдёт только после первой охоты. Не стоит откладывать.

Выйдя на улицу, мы прошли пару кварталов на север. Всё вокруг было узнаваемым, хоть и несколько иным. Здесь, как и в мире людей, сейчас был поздний вечер. Тем не менее несколько человек и других существ торопились по своим делам или неспеша прогуливались по вечернему городу. Машины проезжали мимо, останавливаясь перед светофорами. Вовсю горели огни реклам, освещая проезжую часть и тротуары даже лучше, чем дорожные фонари.