Читать книгу: «Нулевой пациент»

Поступок всегда важнее слов

Аль Пачино

“Многие из вас уже ознакомились с обстоятельствами пленения и заключения под стражу капитана Питера Стоуна в лагере для немецких военнопленных в Москве с начала мая 1945 года до середины сентября нынешнего года.

К настоящему времени он дал показания и рассказал историю его ареста на линии размежевания сил на окраине города Висмар в Германии, незаконном пленении и насильственном удержании на территории Советского Союза. Не могу начать нынешнее заседание, не выразив восхищения поведением британского офицера, с честью прошедшего через все муки советского плена…

А теперь перейдем к нашему недельному совещанию, главной темой которой будет…”

…Из протокола заседания Комитета начальников штабов армии Великобритании 30 сентября 1946 года.

От автора

Все известные эпизоды Второй мировой войны, информация о лагерях для военнопленных на территории СССР, фрагменты биографий исторических личностей, фразы из произнесенных речей, прямые и косвенные цитаты, вообще, все эпохальные материалы, – взяты в Интернете из открытых и общедоступных сайтов. А также из других приемлемых источников – музейных архивов, библиотек и изданных ранее специальных пособий для узкого круга исследователей и специалистов особых отделов. Более того, я признаю, что вся историческая и документальная часть романа вторична и не претендует на какую-то новизну. Моя фантазия распространялась только на художественные линии сюжета, и это право я оставляю за собой, как прерогативу свободного творчества, без ущемления чьих-либо прав – физических и юридических лиц. Некоторые внеисторические персонажи романа реально существовали, соприкасались с главным героем Питером Стоуном и имели отношение к его судьбе, другие – вымышлены и их сходства с кем-либо можно считать случайными.

Изначально я планировал писать художественный роман, но по мере продвижения и углубления в историческую суть, мне стало ясно, что без достоверной справки не обойтись. Тем более, что о некоторых фактах никогда ничего не публиковалось в советской и российской литературе, и не рассказывалось о периоде, описанном в этом романе.

Добавлю, что роман художественный, его главы дополнены документальными и историческими вставками, которые чередуются и дополняют друг друга. И потому его можно читать сначала до конца, что я и рекомендую делать. А можно просто опускать главы, касающиеся мировых событий, и идти просто по сюжету с главным героем и другими персонажами.

Предисловие – с чего всё началось

Почти четыре десятка лет назад я, волею судьбы, познакомился с главным героем данного произведения. Знакомство это в дальнейшем имело большое значение для меня и, спустя годы, побудило выучиться сценарному искусству и написать полномасштабный сценарий для художественного фильма. А еще через годы я решил написать военно-исторический остросюжетный роман на документальной основе. Вот что тогда произошло, во время той важной и поистине судьбоносной для меня встречи…

В октябре 1981 года я, солдат израильской армии, стоял у Западной Стены в Иерусалиме. Я не молился, а просто пребывал на месте, облокотившись одной рукой о древние камни, и молча возносил прошения небу о здоровье близких и родных. Для меня простое пребывание у святыни означало все: и молитву, и духовную связь с историей, возможность понять прошлое и почувствовать будущее. В какой-то момент я посмотрел в сторону и увидел в нескольких шагах от себя пожилого человека в такой же позе, как и я. Голова его была покрыта ермолкой, рубашка расстегнута, а с шеи свисала золотая цепочка с крестом. Это странное сочетание было не совсем обычным явлением у самой важной еврейской святыни. Он был высокий, худой и показался мне погруженным в свои мысли аскетом. Я вернулся к тому, ради чего приехал в Иерусалим, закрыл глаза и простоял так еще какое-то время. А через несколько минут моего странного соседа уже не было, и я направился к выходу.

Я пошел вверх по Via Dolorosa¹, дошел до конца улицы и вышел на небольшую площадь к Лютеранской церкви. Приезжая в Иерусалим, я иногда приходил сюда послушать органную музыку; чаще всего играли Баха во многих импровизациях. Солдат, охранявший территорию, проверил мои документы, велел вынуть магазин из автомата, и пропустил меня в церковь. Я сел в последнем ряду и, вдруг, увидел знакомую голову; он сидел в десяти метрах передо мной, и также, слушал концерт. Музыка закончилась, к трибуне вышел священник и начал что-то рассказывать по-немецки.

Я вышел на площадь перед церковью, сел в кафе, заказал кофе по-турецки и закурил. Личное оружие я положил рядом на землю, продев, для безопасности, ремень через ногу. Вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд и услышал реплику о чистоте оружия. Повернувшись, я увидел «своего знакомого».

– Позвольте мне пригласить вас на чашку кофе, – сказал я.

– С удовольствием!

Мы обменялись любезностями и познакомились. Он сел за мой столик, и я знаками показал официанту, чтобы тот удвоил заказ. Моего нового знакомого звали Питер Стоун. Между нами состоялся самый удивительный разговор из всех, что были у меня когда-либо до сих пор. Мы пили кофе, курили и общались.

– Что вы сказали насчет оружия? – Спросил я.

– Я сказал, что неуважительно, когда ваше личное оружие лежит у ваших ног.

– У нас воюющая армия, и на такие формальности мы не обращаем внимания… Вы англичанин, а говорите на иврите…

– А может я Ole Hadash²…

– Я ценю ваше чувство юмора, но вы не Ole Hadash. Что вы делали у Стены плача?

– Молился, также, как и вы.

– С крестом на шее…

– Бог один для всех.

– А такой хороший иврит?

– Я учил иврит специально для того, чтобы читать Библию в оригинале. Все переводы – это не то, не отражают истинную суть и оттенки написанного.

– Библией вы называете Тору, то есть, Пятикнижие Моисея, Книгу пророков и Писания. Так?

– Совершенно верно! Я читаю и изучаю весь Танах.

– А арамейский?

– В арамейском нет необходимости, иврита вполне достаточно – ведь все тайны именно в нём.

– Сложно осваивать языки до такого высокого уровня!?

– Сложно! Но если хочешь докопаться до истины, путь один – читать все в оригинале, что я и стараюсь делать.

– Много ошибок нашли? – Спросил я, невольно заинтересовавшись этим странным человеком. Я еще не предполагал, какое воздействие это знакомство окажет на моё мышление и порядок принятия решений.

– Вот, например, самая наглядная из всех… В классическом искусстве Моисей олицетворяет Закон и его изображают старцем с каменными скрижалями. От его головы исходят два луча света, но иногда это самые настоящие рога. В эпоху Возрождения художники стали изображать Моисея не с сиянием, а с небольшими рожками на голове. Их можно видеть и на знаменитой статуе работы Микеланджело в церкви Сан Петро ин Винколи в Риме. Ошибка объясняется неточным переводом фразы текста из книги Исход: «Когда сходил Моисей с горы Синай, лицо его сияло лучами от того, что Бог говорил с ним». Тора была переведена на греческий и латинский с ошибками и вот одна из них. В латинском переводе Вульгаты вместо «сиять лучами» ошибочно применили слово “cornutam”, то есть не лучезарный, а рогатый. Дело в том, что слово “keren” на иврите имеет, как минимум, два значения: рог и луч. Переводчики, наверное, знали только одно значение; так и перевели. Однако подобная традиция изображения сохранилась. В дальнейшем рога на голове вождя еврейского народа трактовали, как символ мудрости и божественной силы, а позже их заменили на нимб.

– И именно это привело вас в Иерусалим?

– Еще Ньютон. Его работы хранятся здесь, а в них много интересного.

– Что же именно? – Спросил я с любопытством.

– Перед Второй мировой войной архив Ньютона был продан на аукционе Сотбис. Одну его часть приобрёл лорд Джон Кейнс, другую, большую – живший в Египте еврейский учёный Авраам Шалом Иегуда. Через некоторое время стало понятно, почему потенциальные покупатели шарахались от этих рукописей. Вскоре Кейнс опубликовал скандальную статью под названием «Другой Ньютон», в которой утверждал, что великий физик отрицал доктрину о Святой Троице. Он верил в Бога, но как-то по-своему, был христианином, но еще и мистиком, что порождало множество конфликтов с богословами, хотя сам он тоже был теологом. И потому отказался дать традиционную клятву на Библии при принятии в Кембридж. Ученого Авраама Иегуду интересовали новые идеи для изучения Библии. Он был знаком с работой Ньютона «Хронология древних царств» и надеялся найти в приобретённых рукописях материал для своих исследований. Он переехал в США, показал архив Альберту Эйнштейну, а потом решил, что архив великого учёного должен быть достоянием всех людей и попытался передать его Гарвардскому или Йельскому университету, но те ответили отказом. Даже авторитет великого физика не помог. Много лет спустя Авраам Шалом Иегуда передал скандальную монографию Израилю. Так, в конце 1960-х годов рукописи оказались в Национальной библиотеке в Иерусалиме.

– Что там такого интересного и магического, от чего одни со страхом отворачивались, а других это привлекало, как некая колдовская сила?

– Я полагаю, что Концепция абсолютного пространства и времени – это местопребывание Бога, форма существования его вселенского Духа. Благодаря божественному устройству Вселенной, любое воздействие мгновенно передаётся в любую её точку без участия материи. Такую форму передачи информации не исключают и современные физики, работающие с вакуумом и квантовыми механизмами.

Я был заинтригован общением со своим новым знакомым и осторожно спросил:

– Что еще интересного поведал нам ваш ученый?

– Ньютон считал, что в Священном Писании зашифровано послание о будущем мира и мечтал раскрыть тайны этих предсказаний. Этим он занимался всю жизнь, считая, что на него возложена миссия расшифровки. И на каком-то этапе вычислил дату конца света – 2060 год.

– Думаете, доживем!? – Попытался я пошутить.

– Увидим обязательно, если не в этой жизни, то в следующей. И так как я приезжаю сюда часто, то в назначенный срок непременно буду здесь! – Сказал он с некоторой долей пафоса, – вы ведь верите в бессмертие души!?

– С тех пор, как ознакомился с некоторыми трудами Филиппа Берга, жить стало спокойней и веселее.

– Простите!?

– Историк, раввин и каббалист, живет в США, один из немногих, кто популяризует Каббалу.

– И в чём его основная идея?

– Каббала для всех, именно в одной из его книг я прочёл о реинкарнации. Попробуйте посетить хоть одно занятие, возможно и в Лондоне есть филиалы.

– Вернусь домой и разузнаю – мне это интересно, особенно в каком ракурсе это пересекается с теорией Ньютона.

– Вы меня заинтриговали, – сказал я через минутную паузу, – непременно запишу в своем дневнике, чтобы на это время ничего не планировать. В какой гостинице вы обычно останавливаетесь?

– Кинг Дэвид.

– Значит, договорились! 31 декабря 2059 года вместе встретим наступление судьбоносной даты.

Мы обменялись рукопожатием и рассмеялись. Передо мной сидел увлеченный человек, и мне стало даже немного завидно, что можно с такой легкостью путешествовать по миру в поисках ответов на интересующие вопросы, искать и находить решения, удовлетворяя свое любопытство.

– Недавно я прочел книгу «Сердце мира», автор Ганс Урс фон Бальтазар, сказал он после паузы, – это швейцарский кардинал-иезуит, и в этой книге он пишет о плене ограниченности… Что человек рождается в плену: тело, душа, сознание, мышление. Все ограниченно. Окружающий мир делится на некое «то» и некое «это»; они отделены друг от друга и друг с другом не сочетаются.

– А в чем вопрос? – мое любопытство стало вновь разгораться.

Подумав немного, он ответил:

– Много лет назад я уже слышал нечто подобное от отца Оливера, настоятеля церкви, куда мы ходили всей семьей. Он говорил тоже самое, но это было пятьдесят лет назад, когда я был школьником.

– И вы ищите ответы у Стены плача!? В чем разница между тем, что говорил ваш настоятель, и тем, что спустя полвека вы прочитали у швейцарского теолога?

– Практически никакой. Оба они рассуждали о том, что всё находится в плену: душа, тело, мысли, даже одежда. Кругом границы, заслоны; окна, двери, ворота, все за решеткой. И в этом мире мы живем, пробивая свой путь, через брешь раз за разом.

– И вы в это верите? – Спросил я с удивлением.

– Я ищу ответ.

– Я не знаком с работой этого теолога, господин Стоун, – сказал я. – Боюсь, что вы ошибаетесь. Нет никакого плена, не было и быть не может. Посмотрите на этих детей.

Мимо нас с шумом проходили школьники лет восьми-девяти: они весело общались, смеялись, две девочки гоняли по брусчатке небольшой камень, играя в разновидность классической игры. Я подождал, когда шум стихнет и спросил:

– Вы хотите сказать, что эти дети в плену? Кто их туда заведет, если не мы с вами, кто может иметь над ними власть, если не родители, кто повлияет на их судьбу, если не школа и улица? Мир принадлежит взрослым, старикам, это они владеют им и управляют теми, кто ниже рангом. Пьют особые вина, едят особые блюда, живут в огороженных усадьбах, куда не могут даже заглянуть те, кем они управляют. Нет никакого плена, это все иллюзии, которые создали те, кто хочет держать в плену нас.

– Меня нет, я свободный человек. Абсолютно!

– А кем тогда это придумано: «Смотри, но не трогай! Трогай, но не клади в рот! Клади в рот, но не разжевывай! Разжевывай, но не глотай!?» Одними, кому нужно иметь власть над другими, кого они загнали в плен. Теми, которые потом, имея власть, освобождают из плена и отпускают грехи, продавая индульгенции! Нет плена, мы сами его создаем.

Мой визави на минуту задумался и, как мне показалось, даже погрустнел. Но, спустя некоторое время, произнес:

– И как видите, я всегда нахожу здесь ответ!

– За год до армии я был в Лондоне и где-то в центре города случайно встретил на улице своего соседа: он, его супруга – англичанка и маленькая дочь стояли в очереди в Макдональдс. Мы разговорились. Было дневное время, и клерки из ближайших офисов вышли на ланч. Цепочка людей выходила на улицу и выстроилась вереницей вдоль тротуара метров на двадцать. Ожидающие своей очереди, стояли тихо, как и подобает истинным британцам, кроме дочери моих друзей. Она стояла рядом с родителями и играла с мячом; подбрасывала вверх, ловила и вновь побрасывала. На каком-то этапе поймать мяч не удалось, он упал на землю, покатился по тротуару, а потом и на мостовую. Девочка с возгласами: «Мами, мами, мой мяч!» бросилась ловить свою резиновую игрушку.

Мой собеседник ждал развязки обычной истории и посмотрел на меня с некоторым удивлением:

– В чем необычность этой истории?

– А в том, господин Стоун, что безмолвная очередь из двадцати или тридцати человек, которая до этого тихо и медленно продвигалась к входу в ресторан, вдруг встрепенулась в одном звуке «УУУ!». Вы понимаете, произошла сенсация! Почти абсолютную тишину лондонской улицы нарушила шестилетняя девочка, которой чужд тот самый плен! Плен отца Оливера и преподобного Бальтазара, которые придумали этот плен, это рабство, это отсутствие свободы, чтобы освобождать из него, спрятавшись за «божественным умыслом». Очередь по мановению дирижёрской палочки, как единый оркестр дружно повернулась влево и перевела свое внимание на нарушительницу покоя. Невероятно! Скандал! Маленькая девочка нарушила спокойствие чопорной улицы – опустошила переполненные сейфы Сити!

Моя откровенность создала некое напряжение. Мы помолчали, и Питер Стоун спросил через минуту.

– А вы русский!

Спросил он по-русски. И после этого мы стали говорить на двух языках, как того требовал мой беседчик. Я не возражал.

– Акцент! Он как предатель, всегда выдает.

– Не расстраивайтесь, – сказал мой собеседник, – ваш акцент почти не заметный.

– Вы меня удивляете! Иврит, чтобы читать Библию в оригинале, а русский для Пушкина и Достоевского? – Спросил я с удивлением.

– Нет! У меня, наверное, расположенность к языкам. Стоит услышать один раз и понять смысл, как я все запоминаю.

– И что вас вынудило слышать и понимать русский язык?

– Учеба и лагерь для немецких военнопленных в Москве… я там был с конца войны до середины сентября 1946. Вы были в Москве?

– Конечно! – И неплохо знаю город.

– Знаете, там есть памятник Гагарину, русские его называют Железный Юра. Так вот, там был наш лагерь, к югу от этого места. Там же мы и строили… Памятника Гагарину тогда не было, а лагерь был. Теперь есть памятник, а лагеря нет!

Я был поражен; рядом со мной сидел англичанин с кипой на голове, крестом на шее, который 40 лет назад воевал на стороне немцев и провёл, почти полтора года, в лагере для немецких военнопленных в Москве.

– Вы воевали на стороне немцев? – Спросил я осторожно.

– Нет, я воевал на стороне армии Его Величества, я воевал на стороне Англии, Великобритании.

– И что же случилось? – Спросил я осторожно.

– Vicissitudes of fate, – ответил он по-английски.

– Что это такое?

– Tricks of fortune, vicissitudes of life.

Я понял! Превратности судьбы. Мы долго сидели и беседовали, курили, пили кофе, и этот удивительный человек рассказал мне историю, предшествовавшую его пленению и заключению в лагере для немецких военнопленных в Москве в конце Второй мировой войны, радикальном выходе из драматической ситуации и о его дальнейшей судьбе. Позже, двадцать лет спустя, я побывал в этих местах и воочию увидел этот лагерь в десяти километрах от Москвы, который русские превратили в музей, и узнал, какой была в них жизнь…

Глава первая

Документальная хроника о лагере и военнопленных в Красногорске³

Главный герой, Питер Стоун, содержался более пятнадцати месяцев в Особом оперативно-пересыльном лагере для военнопленных № 27 (месяц в подмосковном Красногорске, но большую часть времени в его отдельном формировании в столице). Следует пояснить. Этот офицерский оперативно-пересыльный лагерь во многих отношениях был уникальным. Единственный, который подчинялся непосредственно центральному ведомству – НКВД СССР. Почти за девять лет существования через него прошло около пятидесяти тысяч человек, представителей 23 стран Европы, а также Японии, большинство из которых составляли высокопоставленные лица. А создан он был еще в начале 1942 года. Сюда направляли первых пленных немцев с позиций Западного фронта при их отступлении под Москвой.

Небольшая справка: после окончания Великой Отечественной войны в советских лагерях понесли наказание более четырёх миллионов военнопленных. Среди них было свыше 2-х миллионов 390 тысяч немцев, 640 тысяч японцев, 513 тысяч венгров, 187 тысяч румын, 156 тысяч австрийцев, 60 тысяч поляков, 49 тысяч итальянцев, 23 тысячи французов, 22 тысячи хорватов, тысячи и сотни испанцев, датчан, норвежцев, голландцев, финнов… И около пятисот англичан, воевавших на стороне нацистской Германии. Но среди этих британцев оказался один человек, который попал в плен совершенной случайно. Из-за роковой ошибки. Это реальная история, и о его драматической судьбе написана данная книга.

Хроникально действие романа занимает период с 1933 по 1946 год. Мирная жизнь главного героя в Англии, годы войны, пленение, выход из сложившейся ситуации. Красная линия сюжета – плен Стоуна, но сознание его блуждает по времени хаотично, из прошлого в настоящее и обратно. Так выстроена и структура романа, где каждый эпизод обозначен четкой датой. Все архивные материалы и документы строго соответствуют достоверным фактам. Читателям, наверное, будет интересно узнать, как складывался быт в Красногорском лагере, что, вообще, он из себя представлял? Кстати, здесь до сих пор действует лагерный музей, в котором можно увидеть интереснейшие сведения и артефакты того времени. Вот некоторые из них.

Красногорский лагерь начинался с трех жилых деревянных бараков, для утепления наполовину засыпанных землей. Вокруг – ограда с двумя рядами колючей проволоки и вышками по углам. К концу войны здесь содержалось уже 12 тысяч военнопленных, в распоряжении которых были баня, лазарет, мастерские, техническое бюро, кухня, склад, сапожная мастерская, клуб, три овощехранилища, конный парк. Были подведены вода и канализация. Большое хозяйство обслуживали 200 человек лучшего персонала. Например, светило советской медицины, хирург-травматолог Йозеф Роббинс. Был врачом в зоне и П. И. Харитонов, сын шеф-повара последнего царя Николая II.

В ходе войны, с увеличением числа пленных, лагерь рос и развивался территориально. Первое отделение располагалось на спуске холма к плотине, где ныне находится гостиница лыжной базы. Здесь размещались пленные генералы и старшие офицеры Вермахта. Второе отделение появилось на том самом месте, где сейчас располагаются дома микрорайона «Теплый бетон», рядом с Красногорским оптико-электронным колледжем. Это была рабочая зона, где содержались офицеры рангом пониже, унтера, фельдфебели. А третье отделение лагеря с числом пленных до 300 человек располагалось в Москве, на пересечении Воробьёвского и Калужского шоссе, нынешних Ленинского проспекта, улицы Косыгина и Вавилова (сейчас там школа № 198). Первое время они работали на стадионе «Динамо», облагораживали территорию, а потом строили жилье недалеко от лагеря.

Еще девять отделений были в Калининской, Тульской и Московской областях – в Люблино, Лыткарино и Можайске. Следует упомянуть и собственное подсобное хозяйство лагеря – его четвертое отделение в районе деревни Рыбушки под Ново-Петровском. Здесь пленные выращивали картофель и корнеплоды, содержали свиней и крупный рогатый скот.

История военнопленных до последнего времени оставалась закрытой страницей в летописи Второй мировой войны и фактически была запрещена к исследованию… Побежденные хранили молчание по вполне понятным причинам. Победителям раскрывать тайны плена тоже было, вроде бы, не с руки.

В самой же Германии к изучению этого вопроса подошли с чисто немецкой основательностью и педантичностью. Еще в 1957 году в ФРГ была создана научная комиссия по изучению истории военнопленных, выпустившая в свет, начиная с 1959 года 15 полных томов серии «К истории немецких военнопленных во Второй мировой войне», семь из которых были посвящены истории немецких военнопленных в советских лагерях. Единственным советским исследованием на эту тему была работа Александра Бланка – бывшего переводчика генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса во время нахождения последнего в советском плену.

В годы войны труд военнопленных в народном хозяйстве страны не имел большого значения, он стал значимым фактором лишь после её окончания. Нацистские преступники и их союзники участвовали в восстановлении разрушенных заводов, плотин, железных и автомобильных дорог, портов, домов и так далее. Также они активно использовались при возведении нового жилого фонда во многих городах СССР в отдалённых и труднодоступных районах, а также при добыче полезных ископаемых – урана, угля, железной руды.

Особый оперативно-пересыльный лагерь № 27 в Красногорске считался образцово-показательным, а пленные немцы чувствовали себя здесь почти как дома. За что же ему оказали такую «высокую» честь? Прежде всего, потому, что Красногорский лагерь стал центром становления и развития немецкого антифашистского движения военнопленных. Здесь в июле 1943 года на учредительном собрании был образован Национальный комитет "Свободная Германия". А газета с тем же названием была для военнопленных единственным источником информации на немецком языке. И не только. Йозеф Хендрикс, заключенный лагеря, в своих воспоминаниях с сарказмом пишет: «Она отлично подходила для скрутки сигарет с махоркой и среди курильщиков пользовалась большим спросом». С весны 1943 до 1950 года на базе лагеря работала Центральная антифашистская школа. Ее окончило более шести тысяч человек, пять тысяч из которых, составляли немцы. Кроме них, в школе учились венгерские, итальянские, румынские военнопленные, а также представители других стран.

Политическая активность подпитывалась материально. Антифашисты получали повышенные нормы питания, увеличенное табачное довольствие, новое обмундирование. Некоторые занимались политической работой, чтобы избежать физической. Многие хотели бороться с оружием в руках. Тем не менее, после тщательной оперативной проверки в списки добровольцев попали лишь представители рабочего класса и крестьянства.

Немного предыстории. Зимой 1941-го на Волоколамском направлении еще велись бои за Москву, а в пригород столицы уже свозили военнопленных. Первоначально это была обычная пересылка, прифронтовой этап, где проводилась фильтрация и распределение по тыловым лагерям. Но в 43-м, когда в Красногорск пришел первый эшелон с окруженцами из Сталинградского котла, назначение лагеря изменилось. Наряду с простыми армейцами, сюда, в обстановке секретности, были доставлены фельдмаршал Паулюс, генерал артиллерии фон Зайдлиц, генерал-лейтенант Винценц Мюллер, который летом 1944-го будет идти во главе колонны немецких военнопленных по Садовому кольцу в Москве. В Красногорском лагере содержались 174 гитлеровских генерала. «Сливки нацистского общества» размещались в специальной офицерской зоне – первом отделении лагеря. Но, чтобы там оказаться, высокий чин и заслуги зачастую не требовались, хватало громкой фамилии.

Сюда, к примеру, попал младший сын пушечного короля Германии Круппа Гарольд фон Болен унд Гольбах, а также правнук Отто Бисмарка – 20-ти летний лейтенант Люфтваффе граф Генрих фон Айнзиндель. Потомок железного канцлера зарекомендовал себя убежденным противником нацизма, за что и был избран вице-президентом комитета «Свободная Германия», боровшимся за прекращение войны.

Интерес в этом лагере представляли не только высшие офицеры с их военными тайнами, но и обычная масса. Просеивая людей через сито допросов, администрация лагеря находила готовых к сотрудничеству. В ходе войны произошел перелом, поражение под Сталинградом изменило мировоззрение фронтовиков. Антигитлеровские настроения среди них росли. Вот типичный пример. Пехотинец Йозеф Хендрикс прибыл в лагерь № 27 в тот же день, что и сталинградский генералитет. Вот, что он писал в своих мемуарах: «По территории лагеря прогуливались хорошо одетые, подстриженные и гладко выбритые господа, на них была униформа, расшитая золотыми кантами, они бодро дискутировали, поражая меня своим самоуверенным видом. Ходили они с высоко поднятыми головами, чем пробуждали во мне пошатнувшееся доверие к руководству нашего народа. Эти люди мне показались тогда жалкими пораженцами».

По мнению пленных, кормили их скудно. Однако с этим вряд ли бы согласились простые советские люди. Тем более, что шла война. Пищевой рацион выглядел так: 400 граммов тяжелого плотного хлеба на завтрак, черпак водянистого супа и столовая ложка пшенной каши в обед, на ужин – вода с капустой и чечевицей. От хронического недоедания Йозефа Хендрикса уберегло назначение на работу помощником библиотекаря.

Он пишет: «Я стал читать все подряд: от Толстого до Шолохова, от Карла Маркса до Йозефа Сталина. Прочитанное произвело на меня впечатление, и я ненадолго попал под ослепительное влияние утопии коммунизма. Но так как по сути своей я оставался колеблющимся, от должности библиотекаря меня на время отстранили, заодно лишив дополнительной порции супа, которая полагалась за эту работу».

Что носили заключенные лагеря? Во время войны по обмундированию и снабжению солдаты Третьего рейха, конечно, на целую голову превосходили противника. Малоизвестен тот факт, что линию военной униформы для них разрабатывал Хьюго Босс. В дизайнерскую одежду из прочной шерстяной ткани были одеты даже нижние чины. Советские бойцы, как известно, круглогодично носили х/б, что, впрочем, не помешало им победить. В холодный сезон солдаты «великой Германии» получали трикотажное нижнее белье и двухсторонние маскировочные куртки – зимою их надевали белой подкладкой наружу, летом носили навыворот, на серую сторону.

Пехотинцам полагался удобный кожаный ранец, обтянутая войлоком фляга с пластмассовой крышкой-стаканчиком (фактически термос), складные столовые алюминиевые приборы и прочие комфортные предметы. В том числе легкий бумажный «гроб», хранившийся в ранце, – предвестник нынешних черных пластиковых пакетов для трупов. Мертвые получали достойное погребение.

В отличие от других лагерей, в Красногорском администрация строго следила, чтобы конвоиры не отбирали у пленных их личные вещи – соблюдали конвенцию. В бараках поэтому можно было держать бритвенные приборы, туалетные принадлежности, музыкальные инструменты. Начальство старалось создать заключенным приемлемые бытовые условия; каждому выдавались спальные принадлежности (тюфяк, одеяло, подушка), две белые простыни, наволочка, полотенце. И хотя спали пленные на деревянных нарах в два яруса, а «удобства» и баня располагались во дворе, по русским меркам это было нормально.

Обитатели Красногорского лагеря исправно обеспечивались зимней и летней одеждой, нижним бельем, головными уборами, обувью. Это было солдатское обмундирование со складов Советской армии. Не все хотели в него переоблачаться, предпочитая донашивать «родную» форму. С питанием после войны тоже старались не обижать и уже в 45-м были утверждены повышенные нормы.

Теперь они предусматривали получение 600 граммов хлеба в сутки на человека, 150 г. мяса, 100 г. рыбы, 90 граммов крупы, 600 граммов картофеля, 300 г. овощей соленых и свежих. В пайке присутствовал чай, сахар, мыло, табак. Это ли не жизнь!?

Особая история связана с японскими военнопленными и с рационом их питания. Осенью 1945-го года с Дальнего Востока в Красногорск доставили первых пленных японцев, а также маньчжурцев и корейцев (был даже один интернированный, просидевший в немецком плену американец). Прожив несколько месяцев на образцовом пайке, они разболелись. Русская пища не подходила для самурайских желудков, поэтому для них пришлось разрабатывать особое меню. В него вошли: белый хлеб – 300 граммов на человека, 300 грамм риса, 600 граммов овощей, преимущественно моркови и лука, 150 грамм рыбы.

Летом 1945-го года в Красногорский лагерь начали прибывать новые персонажи. Так, интернированные с территории Польши аристократы князья Радзивиллы, Браницкие, Замойские, Красницкие неожиданно появились здесь вместе с чадами и домочадцами, любимыми кошечками-собачками. Это тоже факт. Высокородные семьи вывезли в СССР, чтобы князья не мешали устанавливать в Польше социалистический строй. Шляхту поселили отдельно от пленных на окраине города, в Брусчатом поселке в двухэтажных коттеджах. Правда, под неусыпной охраной. Осенью 1947 года все князья и княгини вместе с собачками уехали на родину, кроме Анны Радзивилл. Еще в феврале она умерла и была похоронена на Красногорском городском кладбище. Вообще же на кладбищах Красногорска похоронено около тысячи военнопленных, в том числе свыше пятисот немцев.