Читать книгу: «Дежавю»
Город лениво утопал в благоухании цветущих акаций. Ненавязчивый, лёгкий аромат моей тоски по месту, которое я называю домом. Три безумных года, прошедших вдали от этого небольшого и сонного края, стирались с каждым моим новым вдохом. Здесь ничего не изменилось, всё те же узкие, утопающие в зелени улочки. Всё та же извилистая, своевольная река Днестр – место, куда я вернулась, чтобы оплакать свою первую любовь.
На набережной этим будним вечером непривычно пусто. Возможно, виною тому поднявшийся ветер. Он порывисто дрожал в раскидистых кронах, разлетаясь гнетущим шелестом по округе. Поёжившись, я стала спускаться по полуразрушенным ступенькам к берегу реки. Удивительно, почему я раньше не обращала внимания на разбросанный повсюду мусор? Раньше… Горькая улыбка скривила мои губы. Тогда всё было иначе! Разве могла соперничать местная разруха с детской беззаботностью? Вот только детство, увы, осталось там, в моём потрёпанном блокноте. Оттуда оно застенчиво усмехается, старательно выведенными губами Кирилла. Моего Кирилла…
Резкий плеск воды прервал мои размышления. Туман рваными клочьями тянулся от реки и мрачным саваном ложился на землю. Из-за него, мне было сложно разглядеть, что же спугнуло взметнувшуюся стайку диких уток. Опять наступила тишина. Темнело. Расплывчатые тени скользили в пропитанной сыростью белесой дымке, ускоряя мой, и без того лихорадочный, пульс. Неприятно запахло прелой землёй и тиной. Некоторое время я напряжённо моргала, всматриваясь в сторону качающейся ивы. От сгорбленного ствола отделилась неясная фигура. Она двигалась в мою сторону рванной, механической походкой. Неторопливые движения сопровождались неприятным хлюпаньем. Будто от шагов по залитым водой плитам.
Шлёп… Шлёп…
Силуэт неожиданно замер, словно почувствовав чужое присутствие. Я вздрогнула и медленно попятилась назад. Левая нога скользнула по влажной от росы траве, и, потеряв равновесие, я упала плашмя. Ужас мигом сковал моё тело, а за одно и лишил способности кричать. Бывало, я раньше задавалась вопросом: «Почему люди в фильмах, когда на них на всей скорости несется поезд или ещё что-то в этом роде, не убегают, а застывают на месте?», теперь мне известен ответ – их парализует собственный страх. Несмотря на явную хромоту незнакомца, расстояние между нами стало стремительно сокращаться. Теперь он был всего в паре шагов от меня. Высокий, одетый в бесформенную толстовку парень, с низко опущенным на лицо капюшоном. Слегка наклонив голову, он исподлобья разглядывал свою добычу.
В голове панически забилась единственная здравая, на тот момент, мысль – развернуться поскорее и бежать! Вот только ноги от страха точно в землю вросли. Со стороны неизвестного послышалось нечто отдаленно похожее на смех. Приглушённый и клокочущий, будто изо рта сейчас польётся вода.
– А я уже совсем заждался. Я столько ждал… – он медленно поднимал голову – На-а-астенька. Девочка моя…
– Ты?! Но как?! – мой голос вмиг осип от ужаса, мозг упорно отказывался верить в реальность увиденного. – Это какое-то безумие! Этого просто не может быть! Не может…
С тупой болью в сердце, я уставилась на юношу. На эти, такие родные черты лица. Прямой нос, серые, как небо перед грозой глаза, небольшой тонкий шрам на верхней губе, ставший началом нашей детской дружбы. Вот только улыбка теперь стала иной, она превратилась в оскал. Злобный и жестокий. С тоненькой струйкой воды, что непрерывно стекала с уголка рта. Сердце пропустило удар.
– Беги, На-а-астенька…
Опять этот лающий смех! Он, наверное, и послужил толчком, вырвав меня из ступора, ибо в следующую секунду я уже неслась вверх по ступенькам. Перед глазами всё начало расплываться от выступивших слёз. В голове болью пульсировала лишь одна мысль – что он такое?! Кирилл, мой солнечный мальчик! Только не он! Он ведь остался там, в моём прошлом. В память о нем сохранились лишь старые наброски, да табличка с именем на скромном надгробии.
Я бежала без оглядки, даже не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Сейчас, как никогда, пригодились годы утренних пробежек. Меня подгоняло предчувствие неотвратимой расправы и звук тяжёлых шагов за спиной. Наконец, вдали замаячили очертания бабушкиного дома.
Быстрый взгляд через плечо так и не прояснил, насколько я оторвалась от своего преследователя. Поэтому, резко распахнув ворота и буквально подлетев к входу в дом, начала неистово колотить в тяжелую, стальную дверь. Дрожащими пальцами вдавливала кнопку дверного звонка. Ничего. Тишина.
Учащённо дыша, стёрла со лба холодный пот.
– Ну же, впусти меня!
А в ответ ни звука. Память услужливо подсказала, что бабушка собиралась проведать свою приболевшую коллегу, Владимировну. Чёрт!
Шлёп…
Шлёп… – неумолимо разносило эхо.
Тихонько взвыв от накатившей паники, за пластиковыми поддонами с цветами, я непослушной рукой нашарила ключи. Прокрутила их в замочной скважине. Уже в прихожей, прижавшись спиной к входной двери, мне наконец-то удалось отдышаться. Ремешок от левой босоножки оторвался и теперь бесполезной змейкой путался в ногах. Скинула обувь. Следом стянула резинку, что держала мои густые, темно-русые волосы. В ушах эхом отдавалось громкое, беспорядочное сердцебиение.
А потом пространство заполнил тихий, глумливый голос:
– Раз, два, три, четыре, пять!
Я опять
Иду искать!
Волосы на моём затылке встали дыбом. Он добрался до меня! Он стоит прямо у двери! Хотя является ли это существо Кириллом? Много ли осталось в нём от некогда доброжелательного и улыбчивого парня?
Из соседней комнаты раздался звон бьющегося стекла. Окно! Оно оставалось открытым. Я стрелой вбежала в гостиную. В оконном проёме, на фоне полыхающего закатным пламенем горизонта, сиротливо колыхалась прозрачная тюль. Преследователь, скорее всего, уже внутри, а значит надо выбираться отсюда! Кинулась к окну и вскрикнула от внезапной, острой боли. Весь пол был усыпан поблескивающими осколками стекла.
– Тебе стра-а-ашшно… – глухой шёпот раздался совсем рядом. От ближнего угла неспешно отделилась тень, оставляя за собой небольшие лужицы на ламинате. Она, пошатываясь, надвигалась на меня. Грозно и неотвратимо. В этот момент, ведомое инстинктами, моё тело дёрнулось в сторону широкой лестницы на второй этаж. От охватившего слепого ужаса, мозг начал хуже соображать. Главное выбраться из этой комнаты. Выбраться любой ценой!
– На-а-астенька… Моя… – Крепкие, ледяные руки обхватили меня. Сколько бессонных ночей я тосковала по ним! А теперь лишь судорожно молочу кулаками по груди того, кто раньше был смыслом моей жизни.
– Господи, За что?! – собственный громкий крик стал неожиданностью даже для меня.
Я визжала до хрипа, пока не кончились силы. А затем просто тихонько заскулила, уткнувшись лицом в мокрую, серую толстовку Кирилла. Мои слезы смешивались с затхлой водой, которая стекала с длинных до подбородка, светлых прядей парня. Какими мягкими они были когда-то…
Мы так и стояли, оба босые, в зловонной луже смешанной с моей кровью.
– Поцелуй меня, родна-а-ая, – его голос сочился приторной нежностью, – я так долго этого ждал…
Я посмотрела на Кирилла снизу вверх. Бархатный тон его голоса никак не вязался с торжествующей, насмешливой ухмылкой. А глаза – в их пустоте поселилось безумие! Он отрывисто склонился и в следующую секунду прижался к моим губам. Грубо. Напористо. Мой рот заполнился тухлым привкусом гнили, тины и ещё чем-то склизким. Липкий страх что пожирал меня изнутри, сменился отвращением.
Отшатнувшись, я метнулась на второй этаж, в ванную. Меня надсадно стошнило прямо в раковину. Хорошо хоть успела запереть дверь изнутри. Если это, конечно, может спасти. Совершенно не чувствуя ног, моё тело сломанной куклой, медленно сползло на пол.
– Раз– два – три – четыре – пять… – шаркающие шаги направлялись к лестнице.
Казалось, еще немного и безумие поглотит меня. Сбежать?– Невозможно. Открыть дверь и спросить, что ему от меня надо?– Самоубийство. Покаяться в том, что эти три самых сложных года его жизни, меня не было рядом? – Теперь уже не имеет смысла.
Надо, надо, надо спать
Шесть – семь – восемь – девять – десять,
И не надо куролесить.
Кто не спит, тот выйдет
Вон…
Он уже поднимается по ступенькам. Может Кирилл обвиняет меня в том, что с ним случилось? Что не спасла?
Кто уснул, увидит
Сон.
Безумный, отрывистый смех. Прямо за дверью. Я раскачиваюсь из стороны в сторону, обхватив руками колени. Что с нами стало? Когда это началось?
***
7 лет назад
– Знакомьтесь, дети, – Юрий Константинович, мой новый классный руководитель, тепло улыбаясь, представил меня будущим одноклассникам. – Шилова Анастасия. С сегодняшнего дня, она будет учиться в нашем классе.
Передо мной растянулись три ряда узких, железных парт. Три ряда изучающих, настороженных глаз. Я нервно сжала, ставшие потными руки в кулачки и прошла к свободному месту в крайнем, правом ряду.
Юрий Константинович, поблескивая толстыми линзами очков в металлической оправе, продолжал что-то говорить, но его слова терялись в плотном коконе моих детских страхов. К своим 11 годам, мне так и не довелось завести хороших друзей в старой школе. Застенчивая и робкая, шумным играм я предпочитала добровольное уединение. Другое дело занятия в художественной школе. Там мой мир преображался. Кисть и краски стали мне верными товарищами, безмолвными проводниками в волшебный мир, гдё всё возможно. Жаль только моё желание сохранить эту частичку волшебства, на наш с мамой переезд никак не повлияло. Чего уж говорить, уезжали мы в спешке и, как мне было сказано, навсегда. Свои вещи я собирала под звуки маминых громких упрёков из соседней комнаты, которые заглушали неуклюжие оправдания моего отца. Таким образом, уже на следующий день, столичная суета осталась далеко позади. Нас приютил зелёный провинциальный городок, где, рядом с древней крепостью, в просторном двухэтажном доме жила моя бабушка. Вот так я оказалась в этом классе. Через пару недель, ребята привыкнут к присутствию новенькой. Тощая девочка, с веснушками на бледном лице снова станет невидимкой. Скорее бы.
***
– Пока, Настенька! – светловолосая девчушка в голубенькой кофте, энергично помахала мне рукой.
– Увидимся в понедельник! – подперев голову кулачком, я сидела на деревянной скамейке и улыбалась Соньке. Мы уже месяц ходим в местную художку. Долгие часы, проведённые за соседними мольбертами, немного нас сблизили. Если конечно можно так назвать дежурный обмен любезностями.
Ещё утром, мама предупредила, что задержится на работе, а это значит, можно никуда не торопиться. Обустройство её нового салона красоты шло полным ходом. Благо папины попытки загладить свою вину, хотя бы материально, активно этому способствовали.
Хмыкнув, я поднялась и направилась в сторону набережной. Этот небольшой городок тянулся вдоль широкой реки под названием Днестр, что с древнеиранского языка переводится как «пограничная река» (как мне поведала всезнающая бабушка), в средние века вдоль Днестра пролегал торговый путь из Львова в Крым и Турцию. Его зелёные берега так и манили меня своим первозданным видом. Сразу захотелось сделать пару набросков, так что, долго не раздумывая, я вприпрыжку миновала ступеньки и бежала к воде. Бежала навстречу к игравшим в ней солнечным бликам. А быть может к… Судьбе?
– Держи его, убежит, гад! – группа из троих мальчиков постарше возились с чем-то у самого края реки.
– Давай я! – раздался взрыв издевательского смеха – Шустрый чёрт!
–Царапается, зараза!
Любопытство перебороло мою природную стеснительность и, на трясущихся ногах, я приблизилась к этой шумной компании. Обычные ребята, такие бегают в моём дворе и в школе. Они, согнувшись, собрались у воды. Никто особо не двигался, кого тогда они ловят? Я решилась сделать ещё пару шагов, и пригляделась. Увиденное заставило моё сердце ухнуть вниз. Один из мальчиков сжимал в руках крохотного, дрожащего котенка и как раз опускал его в воду. Несчастный беспорядочно ударял лапками по воде, в отчаянном желании спастись.
– Стойте! – ничего не соображая от ярости, я толкнула паренька. – Оставьте его! Не надо.
Повисла мёртвая тишина. Ребята смотрели на меня недоверчиво, как на пришельца с далёкой галактики. Прошло пару мучительных секунд, а мы продолжали растерянно переглядываться. Затем, тот, что держал котёнка, (видимо главный заводила) отбросил беспомощное животное в сторону. Не сводя с меня прищуренных глаз, он нахально засмеялся. У мальчика были крупные, как у зайца передние зубы и большие оттопыренные уши. Внешне он совсем не казался таким жестоким, скорее наоборот, добрым и смешным. Вслед за ним, вся компания разразилась диким хохотом. Смех, подобный этому я уже слышала раньше. Когда, в прошлом году, ходила с родителями в зоопарк. Там гиены издавали похожие звуки. Громкие и хищные. По спине, ледяной змейкой пополз холодок.
– Мелкая, а ты хочешь на его место? – насмешливо спросил ушастый, и бесцеремонно толкнул меня в плечо. – Тебе больше всех надо, что ли?
Не удержав равновесия и неуклюже выставив вперёд руки, я приземлилась коленками на острые камни. От унижения выступили слёзы. Кожа на ладонях саднила от удара. Наверняка завтра от боли не смогу даже ручку держать. Во рту резко пересохло, я сглотнула и перевела взгляд на обидчика. Тот уставился на меня, напряженно нахмурив рыжеватые брови. Думает, как со мной поступить, холодной дрожью пронзила внезапная догадка. Решившись, мальчик склонился надо мной. На губах заиграла мерзкая усмешка.
– Эй, вы чего творите? – к нам быстрым шагом приближался какой-то щуплый паренёк. Тотчас накатила волна судорожного облегчения. Может они испугаются свидетелей и отстанут? Главарь тем временем не растерялся, быстро оценив численный перевес в свою пользу, дерзко встал напротив подошедшего. Ещё шаг, и вот уже мой горемычный спаситель, согнувшись в три погибели от удара под дых, со сдавленным хрипом, ловит ртом воздух.
– Тоже мне, герой нашелся! – Истерический гогот наших мучителей сотряс воздух.
Переборов очередной приступ паники, я резво рванула к лежащему. Ему нужна была помощь! Мне наперерез кинулся самый высокий член этой шайки. Он так резко сгрёб меня в охапку, что из груди мигом вышибло весь воздух. Моя попытка закричать обернулась накрытым липкой ладонью ртом. Я тщётно брыкалась, с трудом борясь с накатывающим удушьем. Хватка не ослабевала.
Я зажмурилась, мечтая проснуться, но чуда не произошло. Эти места взрослые отчего-то не особо жаловали. Обычно всё оживление приходилось на ухоженный, обустроенный террасами берег, выше по течению. Поэтому надежда на спасение была призрачной как августовский снег.
Тем временем нападавший, пнув по пути жестяную банку, обрушил на спину несчастного свой пыльный ботинок. Малец глухо застонав, завалился лицом вниз и прикрылся руками. Я с ужасом смотрела на расползающееся от его головы кровавое пятно. Оно растекалось небольшой, алой кляксой по россыпи мелкого щебня. Трое хулиганов тоже его заметили. Нервно переглянувшись, они плюнули в нашу сторону и стремительно исчезли вдали.
Дрожа от пережитого ужаса, я подползла к парнишке и непослушными руками перевернула его вверх лицом. Аккуратно положила его голову к себе на колени. А он… Он смотрел на меня огромными, серыми глазами и вымученно улыбался! Он был словно один из ангелов, изображения которых я видела, когда ходила с бабушкой в церковь.
–Извини, – его лицо запылало от смущения, и он виновато отвёл взгляд.
–Ты чего?
На верхней губе моего нового знакомого, красовался глубокий порез, откуда обильно текла кровь. Теперь у него останется шрам, с досадой отметила я.
– Не успел вовремя. Да и сдачи даже не смог дать, – горький вздох. – Ты в порядке?
–Да, спасибо. – Тоже мне, нашёл чему печалиться! – Их ведь было трое, и все они были старше нас. А ты храбрый, не побоялся заступиться. Отныне будешь моим героем!
Герой, широко улыбаясь окровавленными губами, сел. Я же направилась в сторону чахлого кустика, куда под звуки нашей драки, скрылся спасенный котёнок. Он так там и остался. Несчастный, дрожа, забился под самый корень. Я подобрала этот трясущийся, ледяной комочек и, прижав к груди, обернулась к своему застенчивому защитнику.
– Меня Кирилл зовут, – опять эта лучезарная улыбка. Будто и не били его вовсе. – Кирилл Морозов.
– Настя – крепко пожала его протянутую руку. – Шилова
Спустя каких-то 2 часа, мы сидели на старом, деревянном пирсе и весело болтали. Осеннее солнце заботливо уняло нашу дрожь. Рыжик, так Кирилл окрестил моего нового питомца, мирно спал, свернувшись на его коленках. А мы, два таких непохожих ребенка – решительный, весёлый паренёк и замкнутая, тихая девчонка, заливисто смеялись, позабыв обо всём на свете. В кармане моей джинсовой курточки нашёлся глазированный пряник. Мы его разделили пополам. Казалось, ничего вкуснее я в своей жизни не ела! В эти мгновения я осознала, что иметь настоящего друга – это удивительный дар. Сердце грела мысль, что теперь есть человечек, который всегда подставит свое плечо и не отвернется перед лицом беды. Отныне я не одна!
– Я когда вырасту, стану художником, – вдыхая тягучий аромат сырой древесины, доверительно поведала я Кириллу.
– А что ты будешь рисовать? – мальчик в очередной раз посмотрел на меня, как-то по-взрослому серьёзно.
– Счастье, – мечтательно размышляла я, – чтоб оно всегда было под рукой.
– Правда? Разве счастье можно увидеть?
Ответом ему стала загадочная улыбка. У меня появилось чувство, что очень скоро я пойму, как же всё-таки выглядит счастье.
– А ты? кем ты хочешь стать? – явно футболистом, пришла мне в голову мудрая догадка, все ребята в классе об этом мечтают.
– Врачом – отвёл глаза Кирилл, – хочу спасать людям жизнь.
–А что ты тут делал, когда наткнулся на меня? – этот вопрос не давал мне покоя. Кирилл нахмурился, пошарил рукой по карману потёртых штанов и извлёк оттуда измятый альбомный лист. Молча, уставился на корявое изображение держащейся за руки семьи. Под ним, крупными буквами было написано: " Я ВАС ЛЮБЛЮ и СИЛЬНО СКУЧАЮ". Быстрыми, уверенными движениями сложил бумажный кораблик и, также безмолвно, спустил его на воду. Замерев, мы смотрели, как стремительное течение уносит вдаль хрупкую конструкцию.
– Они так хотели успеть на мой день рождения… – блеклый голос Кирилла нарушил гнетущую тишину. – Мне должно было исполниться шесть лет. Был сильный гололед, и папа не справился с управлением. С тех пор я больше не праздную. Понимаешь?
Я не ответила, а он и не ждал этого. Его прикрытые веки едва подрагивали, парень сейчас был где-то далеко– далеко.
– Бабушка только осталась, она меня научила этому. Если написать послание и пустить его корабликом по этой реке, оно непременно найдёт адресата. Где угодно.
А потом Кирилл провожал меня домой, мы неторопливо шли, каждый думая о своём. Когда показался бабушкин красивый, большой дом, было уже поздно, и мама сильно переживала. Она, прижав к губам свои холеные пальчики, с потрясением оглядывала моего спутника. Видок у него, надо сказать был ещё тот. Выгоревшие на летнем солнце волосы торчали во все стороны. Застиранный, тонкий свитер – весь в бурых пятнах запёкшейся крови. Распухшая от пореза губа жутко кривила его красивое лицо. Мой новообретённый друг, наверное, почувствовал, что ему тут не рады. Он поздоровался, теребя руками и без того мятые штанины, быстро передал мне Рыжика и скрылся за калиткой. Я очень надеюсь, что мамины визгливые крики про: " шпану, оборванца и будущего гопника", так и не достигли его ушей. Кирилл мне в этом никогда не признавался, а общаться мы, вопреки всему, не переставали. Ещё целых четыре счастливых, ярких года мы были «не разлей вода». Я, он и наш общий любимец – Рыжик.
Нам приходилось скрывать свою дружбу. Я не могла пригласить Кирилла в гости, а он почему-то никогда не звал к себе. Игровой площадкой нам стал густо поросший осокой берег Днестра. Мальчик терпеливо ждал меня после занятий в художке, и мы наперегонки бежали к воде. Дурачились, брызгая друг друга, или просто болтали. Больше всего мне нравилось играть с ним в прятки. Кирилл всегда водил, а я пряталась за деревьями и кустарниками, коих там было предостаточно.
Меня завораживала та сладкая, тягучая тревога, которая возникала, когда я скрывалась. От неё захватывало дух и замирало сердце. Кирилл не торопился меня поймать, ему был интересней сам процесс поиска. Он неторопливо бродил от дерева к дереву, чарующим полушёпотом повторяя свою любимую считалочку водящего. Когда его голос звучал совсем близко, моя кожа покрывалась мелкой россыпью мурашек. Кирилл приближался, зловеще понижая голос, и добавлял лишнюю, придуманную им самим строчку: «Чего дрожишь, никто не спас? А я найду тебя сейчас!». Тогда я с визгом выскакивала из своего укрытия, прямо в цепкие, мальчишеские руки. Он отрывал меня от земли и долго-предолго кружил, заливаясь смехом. Затем мой белокурый друг провожал меня домой, правда, не до самих ворот, так как это было чревато очередным скандалом.
***
3 года назад
Долгожданное предновогоднее утро я встретила в больничной палате. Сколько себя помню, этот праздник был для меня самым значимым. Важнее дня рождения, и даже летних каникул! Поначалу так было из-за безумного плана, поймать с поличным хитрого старикана с пышной бородой. Ради этого приходилось, превозмогая сон и свой постыдный страх темноты, часами напролёт корчиться в неудобной позе позади нарядной, пышной ели. Обычно вся моя изобличительная операция заканчивалась тем, что я просыпалась утром в своей мягкой постели. А ворох ярких, красиво упакованных подарков служил мне немой насмешкой. Эта дикая одержимость прошла весьма банально. Засидевшись за очередным рисунком, я отправилась в засаду намного позже обычного. А спустя всего каких-то десять минут свершилось чудо! Дверь в гостиную, где стояла наша ель скрипнула. Зная не понаслышке о скверной манере моего ночного гостя испаряться, я решительно налетела на объект своей извечной охоты. «Объект» громко и нецензурно выругавшись, распластался под завалами принесённых подарков. Таким вот образом, посреди ночи, попивая на кухне молоко из высокого стакана, я со слов смущённого папы, узнала правдивую историю «чудесного» появления новогодних даров.
Ну а после… – После, моя любовь к новогодним праздникам обрела более вескую причину. Это стало единственным периодом в году, когда мои родители снова собирались вместе под одной крышей. Как одна полная, любящая семья.
Стоило мне подумать о том, что настал этот долгожданный день, а я лежу на больничной кровати с диагнозом « сотрясение головного мозга средней степени тяжести», как настроение привычно свернулось в унылый комочек. Ну почему именно меня, на утренней пробежке, сбил какой-то хмельной мотоциклист? Прошло около недели, а необходимость созерцать ненавистные казённые стены, мне ещё никто не удосужился отменить. Да ещё и эта проклятая рана на голове, вроде не большая, а толком не расчесаться!
– Настёнька! Принцесса моя, иди я тебя обниму, мой конопатый ослик!
Мой отец, Шилов Олег Иванович, статный мужчина с едва тронутыми сединой висками, без лишних церемоний схватил меня в охапку. Счастливо улыбаясь в папиных медвежьих объятиях, я всё же позволила себе закатить глаза. К 15-ти годам веснушек у меня почти и не осталось, так пару светлых пятнышек на лице. Мне они даже казались милыми. Да и «осликом» я уже не была. Переросла свою непонятную любовь к серым вещам.
– Папка! Скажи! Скажи, что меня выписывают! – я тоже крепко обвила руками папину шею, благоухающую пряным ароматом его любимого парфюма.
– Я приехал за тобой! – улыбнулся мой родитель. – Извини, что раньше не смог выбраться. Возился с проектом нового объекта. Теперь всё улажено и мы всецело в твоём распоряжении! Помнишь Ромку?
Я, всё ещё сияя как рождественская звезда, перевела свой взгляд за отцовскую спину.
– Ну, привет, ослик. – Прислонившийся к стене парень одарил меня ехидной ухмылкой. – Как жизнь? Скучная без меня, не так ли?
– Здравствуй, Рома, – поздоровалась я, приправленным лёгкими нотками раздражения голосом, – представь себе, не жалуюсь.
Я хорошо помнила этого гадёныша. Сынок Игоря Сергеевича, папиного закадычного дружка, директора строительной компании, в которой мой отец был ведущим архитектором. К моему недовольству, до момента моего к бабушке переезда, наши квартиры находились на одной лестничной клетке. А раз мы были одногодками, наши семьи искренне считали, что мы должны продолжить это несокрушимое панибратство. Однако, этот негодник, видимо посчитав ниже своего достоинства, водится с девчонкой, исправно ломал мои игрушки. Уже в школе, естественно находясь в одном со мной классе, Роман Громов был единственным, кто ни на миг не оставлял меня без своего царского внимания. Он с маниакальным упорством всячески портил мою и без того серую и неприметную учебную жизнь. В ход шли и перемазывание клеем моих тетрадок и открытый корректор, заботливо подкинутый в мой портфель и ещё куча всего, на что была способна Ромина больная фантазия. Как же, забудешь такое «чудо».
– Собирайся, дочь, мы подождем в приемном покое,– отец потрепал мои и без того взлохмаченные волосы. – Пора начинать веселье!
Чувствую «веселье» будет ещё то…
Но ничего, я никому не дам испортить МОЙ праздник! Хотя, тут пришлось слукавить. Меня очень волнует Кирилл. Точнее его недельное отсутствие в школе, ещё до происшествия со мной. Хоть мы и учились в параллельных классах, когда это было возможным – мы были неразлучны. А большая перемена служила нашим личным времяпровождением. Мы бегали в центральный парк, что располагался неподалёку, и там предавались весёлым пересказам школьных проказ или обсуждали особо заковыристые темы по каким либо предметам. Куда же он мог вот так, внезапно пропасть?!
Эта мысль не оставляла меня в покое всю дорогу к дому. В машине тихо играла музыка и пахло кожей. Я с задумчивым видом смотрела в окно. Сидящий рядом Рома мог стать ненужным препятствием на пути моего побега к Кириллу. А я просто обязана узнать, что приключилось с моим единственным другом.
Направив недовольный взгляд на источник своего раздражения, я с досадой отметила, что Рома нагло меня разглядывает. Ищет гад, к чему бы ещё во мне докопаться, дабы затем изводить. Хоть бы раз моргнул что ли! Этому пацану даже слова не нужны были, чтоб довести меня до белого каления.
–Что смотришь? – вместо ответа он лишь загадочно улыбнулся. Ну и отлично! Также принялась сверлить его глазами. Брюнет с последней нашей встречи заметно вытянулся. Да и занятия каратэ с восьмилетнего возраста не прошли бесследно – подтянутая, спортивная фигура радует глаз. К слову о глазах, они у него были даже не карие, а какого-то глубокого чёрного оттенка. Я почему-то уверена – у демонов в аду такие же. А этот, он просто от стаи отбился. Даже усмехнулась своим мыслям.
– Чего ты вообще приехал? – не стала с ним церемониться, всё равно не оценит.
– А что, ты разве не рада? Мы же всегда были «не разлей вода»! – Картинно вздохнув, юноша вызывающе выгнул свои тёмные брови.
– Да уж скорее « Не приведи Господь»!
– Тебя забыть не мог! – понизив голос, съехидничал Рома, но всё же решил пояснить причину своего здесь присутствия, – Да так. Моя новая «мамочка» решила, что будет здорово провести медовый месяц в Париже, – он отвернулся и добавил, уже без прежней бравады – Укатили на днях. А меня, чтоб не мешал, под крыло твоего родителя сплавили. Одного дома надолго боятся оставлять, вдруг плиту заляпаю или посуду мыть не буду.
Парень невесело засмеялся. Его отец относился к порядку с болезненной педантичностью. Мне вспомнились широкие рубцы от ремня, увиденные под случайно задравшейся Ромкиной майкой. Нам тогда было лет по девять. На один короткий миг, даже стало его жалко. Я задумалась, случалось ли мне чувствовать себя « третьим лишним» в собственной семье? В чём-то непонятой, где-то не выслушанной – да, но я с уверенностью могу сказать, что нужна родным, что меня любят. Ромкина же мать умерла при родах, а отец был озабочен лишь финансовым благосостоянием и любовными интрижками. С няньками маленький Громов не ладил, а о простых семейных радостях, таких как слова утешения, совместные игры и сказки на ночь, узнал на примере моей, тогда ещё полной семьи. Может он из зависти меня изводил? Я стремительно отогнала эту мысль. Моей вины в его несчастном детстве нет, а вот моё, он попортил знатно.
***
Дом нас встретил ароматом хвои и мамиными грозными криками.
– Я всё равно тебя найду! Найду и вышвырну в окно! – судя по лёгкой хрипотце в голосе, поиски длятся уже давненько и без особых продвижений.
– Мам, привет! Что случилось? – в мою голову начали закрадываться кое-какие подозрения, навеянные отсутствием любопытного кота у входных дверей. Не выбежать на звук малейшей возни в прихожей он мог только по одной причине – уже успел провиниться и затаился до лучших времён.
– Настенька, радость моя! – мама обнимала так, будто мы не виделись минимум год, будто не она каждый день, все приёмные часы проводила в моей палате. – Я всего лишь на минутку выбежала на кухню! На минутку… – она беспомощно развела руками. В гостиной громко присвистнул отец.
– Рыжик! – резко разболелась голова. Наша просторная гостиная напоминала зону боевых действий.
Тяжёлые шторы держались на карнизе лишь наполовину, та же их часть, что стелилась по полу, была придавлена изрядно потрёпанной лесной красавицей.
– А у вас тут весело, – отчего-то радостно хмыкнул Рома, – полтергейст?
– Хуже, кот! Я утоплю его… – мама плавно перешла на рычание. Приглядевшись, я заметила главную причину её гнева – в самом углу комнаты сиротливо лежал ёлочный шар, украшенный ручной росписью. Один-единственный целый, среди множества разноцветных осколков.
Отец вышел, следуя за тянущимся шлейфом из цветной мишуры. Обняв дрожащую от подступающих слёз мать, встретилась с Ромой глазами.
– Каждый раз, перед зимними праздниками, мы едем на ярмарку народных мастеров и выбираем самый красивый ёлочный шарик. Затем украшаем этой своеобразной коллекцией живую ель. Как символ того, что в наступающем году нас минуют беды и разочарования. Эта традиция тянется ещё от бабушки. – Объяснила я гостю.
– Она ещё не знает… – мама устало прикрыла глаза – Ещё недельку пробудет в санатории.
– Это глупые суеверия! И глупый кот. – Громов явно не разделял нашего уныния и не любил животных, надо запомнить.
– Пошли на кухню, чай заварю! – я увела бледную мать, подальше от творившегося в комнате безобразия.
Мы с ней сидели, в задумчивости попивая зелёный чай. Бабушке решили ничего пока не говорить а, со временем, просто заменить их на что-то похожее. Мама налила изумрудный напиток в прозрачную кружку.
