Читать книгу: «Бог на радуге. Сборник рассказов»
Человечья жизнь
– И последний вопрос повестки совещания: бродячие животные в поселениях района! Граждане жалуются. Жалуются туда,.. – пухлый палец указал на потолок, – нашему дорогому и любимому губернатору. А что местная власть? А власть – бездействует.
– Мы с вами бездействуем. Департамент жилищного хозяйства! Я месяц назад давал поручение!? Почему по улицам поселений до сих пор безнаказанно бродят бродячие собаки?! – Борис Ильич сурово повёл взглядом, точно дулом автомата, вдоль уходящего в бесконечную перспективу «совещательного» стола, за которым, потупив взоры, восседали замы и начальники районных департаментов.
– И не нужно шептать в кулак, что бродят потому, что бродячие. Я всё слышу! И вижу. Я даже больше слышу, чем видите вы.
Несмотря на свой сравнительно невысокий рост, обманчиво рыхлую внешность, Борис Ильич старался выглядеть руководителем суровым, к которому на кривой козе не подъедешь, а если уж задумал подъехать, то непременно подмасли, при этом масло должно быть качественным: консистенция плотная, однородная, пластичная, умеренно твёрдая и непременно… много.
Усы начальника департамента шевелились виновато, а к концу доклада вообще безнадежно опали, точно паруса при отсутствии попутного ветра.
– Коммунальщики! В то время как район борется за передовые позиции, в то время как наш любимый… великий, не побоюсь этого слова, губернатор требует, чтобы жалобы и обращения граждан решались в срок, вы активно тянете нас в красную зону.
Ответом главе последовало невнятное блеяние лысеющего начальника Департамента жилищного хозяйства о нехватке средств, штатных единиц, техники… О том, что в отсутствие финансирования предлагаются негуманные меры сокращения популяции бродячих животных. О том, что всякие зелёные и иная общественность грозят митингами и акциями!
Борис Ильич покраснел, потом побелел, потом снова покраснел и выдал такой словесный ураган в печально висящие органы ЖКХашника, который в приличных рассказах принято накрывать белым шумом.
Если отбросить нецензурные выражения и рычание, то основная мысль была такова: «Средств на приюты для животных не дам! Травите! Травите! И ещё раз травите! Всех подряд. Кошек, собак, зайцев, лис, дворовых, хозяйских… Всех, кто несанкционированно пытается проживать на территории поселений вверенного района! Впервые что ли?»
– Всякий раз, когда встаёт этот вопрос, вы такие добрые и пушистые, один глава Бармалей! Не надо никого жалеть. Собаки и кошки – это вам… совсем не люди. Это… животные! Звери неразумные. И вообще… Все бараны. Единственное разумное существо на вверенной территории – наш любимый губернатор! Со своими избирателями. Подчёркиваю – выборы на носу!!!
– Я лично, как глава района, из-за каких-то там кошек и собак никому не позволю чернить собственное доброе имя в целом, репутацию района в частности и главное… его! – пухлый палец снова взметнулся к небесам. Лучше бы он так не делал.
– Травите и доложите об исполнении. Ибо, как говорит наш великий и незабвенный, власть должна быть открытой народам, инстаграмам, фейсбукам!.. Власть вам – не избушка на курьих ножках, она всегда должна стоять передом. Ибо… Когда оно… этим, то чревато!
– Я кому-то с галёрки сейчас покажу раком! Совсем обнаглели.
Буря пошла на второй круг и постепенно обрела черты пыльной, а перевозбуждённый Борис Ильич всё никак не мог успокоиться. В подобной ситуации хорошо помогает стакан газированной воды в лицо, ну или на крайний случай неожиданный звонок, на который нельзя не ответить. В этот раз судьба огрела Бориса Ильича телефоном.
– Да!? Слушаю?! – грозно прокричал в аппарат ещё не вышедший из «пыльного» образа руководитель. А затем изумленно и тревожно:
– Как пожар? У нас в районе? На каком газопроводе?!..
– Так! Так! Большая площадь возгорания? Хорошо! Семёнов (местный начальник службы ЧС). Семёнов, твою мать! Куда ты всё время пропадаешь?! Перво-наперво! Слышишь? Сделай селфи на фоне огня. И побольше… Побольше пламени! Слышишь?! Пару фотов мне перешли. Там, где пожарные расчёты, понимаешь ли, героически борются с огнём. Срочно! Срочно, я тебе говорю! Для инстаграма! Да какие, к чёрту, сто граммов? Инс…та…грам. Валенок отсталый! Что!? Что ты сказал?! Как потушили уже!? Совсем потушили? И ты ничего не снял?! Семёнов. Что значит: «Некогда было!?» Что же ты делаешь со мной, враг Семёнов?! Чем же я отчитываться буду?! Разве не знаешь про новую генеральную линию? Что же ты, сволочь…, выходит, игнорируешь открытость власти и её информационную близость к народу!?
– Ты дурак, Семёнов! Сколько можно вас учить?! Сколько раз повторять? Сначала покажи работу лицом! Сними на камеру, отправь в Интернет! Проинформируй пресс-службу губернатора, избирателей – потом туши. Семёнов! Так дело не пойдёт. Поджигай заново! Поджигай, говорю! Полрайона мне спали, но чтобы селфи оказалось лучшим в области! Что? Ты не знаешь, что такое селфи? Да какая разница, что это такое? Семёнов! Главное снимайте. И лайкайте! Всем управлением лайкайте. Придурков коммунальщиков разрешаю подключить… Что? Нет! Ты не понял. Не лаяли… Деревня. Лайкали. Плюсики и большие пальчики ставили. Семёнов, чем больше плюсиков, тем лучше работа. Всё! Всё, говорю… Вперёд. Исполнять. Понеслась. Иначе, как бродячих псов – на живодерню! Ты понял меня?
Расстроенный Борис Ильич раздражённо отбросил на стол мобильный телефон, откинулся в кресло и вяло махнул рукой типа: «Вон. Все вон». Настроение было испорчено окончательно.
Присутствующие не заставили себя просить два раза. Вооружённые персональными смартфонами и айпадами, они, точно талая вода, незаметно утекли прочь, чтобы с ещё большим усердием направить героические усилия на качественные селфи и иную новомодную хрень.
Посидев неподвижно, Борис Ильич проделал несколько дыхательных упражнений, выводя организм из состояния опустошённости. Надел на голову воображаемую треуголку, обновил позолоту на собственной короне и… привёл себя в порядок.
Далее по графику у главы была запланирована встреча с областными бизнесменами. Мероприятие требовало полной концентрации, ибо на кону стояли финансовые интересы как района в целом, так и Бориса Ильича в частности, а потому хозяин просторного кабинета не удивился, когда дверь легонько скрипнула, и боковое зрение зафиксировало появление в кабинете новых посетителей. Не удивился, но секретаршу мысленно отругал: «Мышей не ловит! Совсем обнаглели. Ходят без доклада, как к себе в… музей, ядрёна матрёна! Всех уволю».
Игра «Увольнение подчиненных» была любимой забавой не только для Бориса Ильича, но и для сотрудников аппарата. Говорят, что с некоторых пор особо горячие головы даже принимали ставки на кандидатуру следующего увольняемого, но, думаю, это просто трёп. Нужно отметить, что грозный Борис Ильич был не только взбалмошным начальником, но ещё и отходчивым человеком. Обычно через полчаса гнев стихал и уволенный снова принимался за работу в той же должности. Вопрос не доходил до отдела кадров.
«Ха! – усмехнулся в русле текущих мыслей глава. – А ведь для начальника юридической службы следующее увольнение юбилейное! Сотое, если ничего не путаю. Хм… Надо бы дамочке цветочки подарить…»
Далее, в штатной ситуации, начались бы шуточные размышления (с солью и перчиком) на тему, какие цветы больше подходят юристке – мать или мачеха? Но как ни странно, вышеозначенных мыслей не последовало. Да и вообще никаких размышлений не последовало, поскольку Борис Ильич с ужасом обнаружил, что он парализован…
То есть абсолютно. Да, именно парализован: физически и умственно. И причина напасти – новые посетители. Без сомнения. Единственным, кто не покинул своего хозяина, оказался страх. Тревожно было уже оттого, что главе никак не удавалось рассмотреть непрошеных гостей, потому как сидел он к ним боком, а повернуть голову или иную часть тела даже на миллиметр не представлялось возможным. Смутно на фоне стены с диаграммами плановых показателей развития инфраструктуры виднелись лишь тёмные силуэты. Один повыше, другой пониже. И всё.
Неожиданно в голове щёлкнуло, умственная прострация отступила, и тут же зазвучал тихий, но твёрдый голос. Вернее, даже не голос. Понятия проникали в мозг сами собой, минуя органы слуха и иные отверстия обездвиженного организма.
– Никого и никогда беспричинно обижать нельзя. Нельзя безнаказанно травить кошек и собак.
–Э! У! – заёрзало среди скачущих мыслей сознание Бориса Ильича. – Так, граждане посетители, …люди же жалуются. Простые люди… Избиратели. А наш замечательный губернатор…
– Ценность жизни любого существа неизмеримо выше жалоб глупых животных, именующих себя людьми, и тем более рейтингов их тщеславных начальников. Существуют пищевые цепочки, в рамках которых обитает живое на планете. Бессистемное нарушение законов приводит к разрушению пространственно-временных связей.
– Там же… Дети ходют, старушки разные… Звери могут укусить, а могут заразу принести, – неожиданно для себя стал оправдываться обездвиженный глава, подспудно ощущая, как в глубинах мозга нарастает раздражение нелепостью ситуации.
«Гады. Ядрёна матрёна. Не иначе защитники животных. Зелёные и красные. Ну, доберусь я до вас. Фокусники хреновы. Только дайте в себя прийти… Держаться и делать вид, что я всё понял. Да. Понял. Учту пожелания. Кошечки и собачки – наше всё…»
Но загадочные посетители-фокусники (как окрестил их глава) не поверили в искренность Бориса Ильича, продолжая производить над ним свои изощрённые эксперименты.
В голове что-то щёлкнуло дважды, будто переключились невидимые тумблеры. По сознанию поплыли цветные фигуры ленточной формы. «Мёбиус» – всплыла странная ассоциация.
– Данный субъект не способен к адекватному восприятию мироустройства.
– Согласен с Вами, коллега, – включился в сверление мозга второй посетитель. – За ним отмечено многократное массовое вневидовое уничтожение живых существ, не обусловленное потребностями пищевой цепочки.
– Запускайте транспортацию.
Не успел. Не успел Борис Ильич пугнуть непрошенных гостей карающим, но справедливым органом родного правосудия…
Последнее, что он явственно увидел, была добрая, немножко с хитрецой, улыбка с плаката любимого губернатора, озаряющая карту родного края на фоне глобуса мира предвыборным лозунгом: «Он? Везде с тобой!»
Последнее, что услышал, – многоголосый смешанный хор канатной фабрики, торжественно и старательно выводящий знакомое с детства: «Родина слышит! Родина знает…»
Когда хор затих, фигура губернатора сдулась, точно резиновая кукла. Сознание отключилось.
Очнулся Борис Ильич в клетке. Он сразу это понял, хотя сама по себе клетка была не совсем клеткой в привычном понимании. Это была циклически замкнутая поверхность, сплетённая из толстых вьющихся полос полупрозрачного материала, напоминающего цветной пластик. Размерами два на два в ширину и непонятно, сколько в высоту. Но не прямоугольник. Точно.
Стороны горизонта определить наш герой не смог, но отметил: правая сторона отливала розовым оттенком, противоположная была пропитана густым фиолетовым светом. Воздух искрился переливами двух вышеуказанных цветов, от чего казался тяжёлым и немного влажным.
– Где я? – ни к кому конкретно не обращаясь, простонал Борис Ильич и закашлялся.
– О! У нас пополнение. С прибытием, уважаемый! – приветствовал его незнакомый голос. Судя по тембру, вышеозначенную фразу произнёс человек в возрасте.
– Кто здесь?!
Борис Ильич стал озираться по сторонам. В цветном плетении мутного хрусталя очень трудно разобрать, где верх, где низ, где право-лево…
И вообще сложно понять – тело в данный момент находится в вертикальном или же в горизонтальном положении? Стоит он, точно памятник, или прилег, как покойник?
– Кто здесь? – машинально повторил он, ничего не понимая.
– Я здесь. Дед Али!
– Кто ты, дед Али?
– Сейчас? Как и Вы, питомец приюта. А до этого простой питерский дворник. А до…
– Где я? На том свете?
– Хм! Пожалуй, да. Только это совсем не то, о чём Вы подумали.
– Какого приюта? Что Вы мелете?– неожиданно всхлипнул Борис Ильич и прослезился. Слезами организм защищался от стресса.
– Ох, господи! Снова плачущий человек, – послышался скрипучий голос с другого конца цветной клетки. Борис Ильич повернул на звук голову и совсем близко сквозь мутное «стекло» подсвеченного «пластика» заметил полную фигуру. Детали внешности рассмотреть не получилось, тем не менее Ильич окрестил соседа «толстолысый».
– Объясните же мне, где мы? Господа… Товарищи!.. Кто вы? Я что – умер? Мы в раю? Ох! В аду?! Я схожу с ума.
– Ни в раю и ни в аду, – лениво заскрипел «толстолысый», – Вы, как и все мы, увы, в человечьем приюте.
– Для больных, стариков и инвалидов? – перебил, мучаясь страшной догадкой, Борис Ильич. – Для психов!? Господи! Я в дурке. За что?
– Вы, может быть, и псих, а остальные тут вполне себе нормальные и вменяемые люди. Вполне себе неплохая компания, – обиделся толстяк.
– Погоди, Боб, – снова вступил в диалог дед Али. – Нужно же объяснить товарищу всё по порядку. Вспомни себя. Каким жалким и потерянным ты был в первый день.
– Да! Объяснить! – находясь на грани полуобморочного транса, согласился с дедом Борис Ильич.
– Как Вас зовут?
– Боря… ыыы… Борис Ильич я, – жалостливо пискнул глава района и сам не узнал своего голоса. Куда что девалось? Куда пропал уверенный гонор начальника? Почему испарилась сталь?
– Так вот, Боря. Попробуйте выслушать меня по возможности спокойно и по возможности принять на веру. То, что я вам расскажу, может показаться странным и даже неправдоподобным… Но смею вас уверить, Вы не сошли с ума и Вы не умерли. Вы ни в раю и ни в аду. Вы просто, как и все мы, – на другой планете. Местные называют её что-то типа Гыр! А потому между собой мы зовем их гырийцами. Вы наверняка слышали про исчезновение землян, похищенных инопланетянами? Да? Наверняка задумывались над вопросом, одни ли мы во Вселенной или есть иные миры, заселённые разумом? Так вот. Теперь Вы точно знаете ответ на этот извечный вопрос. И он…
– Каков!? – испуганно прошептал Борис Ильич.
– Абсолютно верно! Не одни! Здесь другой климат, другой уклад, другое мироустройство. Здесь доминирует иная цивилизация. Высокоразвитая, на минуточку. Смею Вас уверить. Представьте себе, что развитие земной цивилизации пошло бы по иному сценарию и там, на Земле, доминирующим видом были бы, скажем, …собаки.
– Ага! – ядовито вставил реплику толстяк. – Или летающие коровы.
– Так вот. На этой планете доминирует иной, отличный от людей вид, хотя тоже белковый, повторюсь, очень высокоразвитый, гораздо более, чем наша людская цивилизация на планете Земля. А мы, земляне, волею случая попавшие сюда, для них что-то типа… собак и кошек там у нас.
– Господи. Какой бред. Нет. Я сошёл с ума. Вы сумасшедшие? – воспротивился надвигающейся реальности Борис Ильич и ущипнул себя за ягодицу. Почувствовав боль, он неожиданно пукнул. Желудок скрутило.
– Фу! Идиёт! – скрипнул толстяк Боб.
– Ничего, ничего! Он привыкнет. Так вот. Для доминирующего вида этой цивилизации мы с Вами – что то типа собак. А поскольку Вы, уж извините, на данный момент «собака бездомная», Вас, соответственно, поместили в приют. Приют для бездомных со… людей! Это, конечно, не санаторий, но, по крайней мере, здесь есть крыша над головой. Еда, неплохой уход, надёжная защита от непогоды…
– К чёрту. К чёрту. Это им даром не пройдёт! Я глава района. Меня будут искать. Пришлют вертолёты… Самолёты. У меня есть влиятельные друзья, родственники обратятся в Интерпол… Ыыы…
– Никто Вас не будет искать. Ибо на Земле для всех Вы в лучшем случае умерли. Инсульт. Или инфаркт… Выбирайте сами.
– Он выбирает понос! – снова подал голос толстяк. – А впрочем, нет! Вы – чиновник? Тогда специально для Вас сымитировали побег с ворованными миллионами на Занзибар, а в прессе написали: «Сегодня компетентными органами возбуждено очередное антикоррупционное дело…». Буггаагаа!
– Врёшь! Не обманешь. Не мог я там умереть! Тело моё. Оно ведь со мной, – радостно похлопал себя по бокам наш герой.
– Что тело? При их технологиях сделать макет Вашего тела из куклы-пустышки – раз плюнуть!
– Ыыыы. Откуда вы всё это знаете?! Вы меня специально обманываете. Из какой вы разведки? Али! Али!
– Да?
– Вы ведь сказали – дворник? А рассуждаете как профессор.
– Я же не всегда был дворником. В своё время Ваш покорный слуга окончил Ташкентский государственный университет. Защитил диссертацию. Но… Обстоятельства выше нас. Обстоятельства, друг мой, так сложились…
– К черту, к чёрту обстоятельства. Не верю. Не хочу приютов. Не хочу умирать.
– Успокойтесь, Борис Ильич. Вы пока живы. Это важно. А ведь Вас могли просто отравить или пустить на мыло, – продолжал дед Али, – но нам предоставили сносные условия. Нас выгуливают. Дают воду… Правда, иногда забывают убирать за нами, пардон, дерьмо! Но главное – кормят. Конечно, скудно, однако бродяжничать на здешних «улицах» ещё хуже. Поверьте моему опыту. Если повезёт, Вас заберут в семью. А если очень повезет, Вы там даже станете всеобщим любимцем. Хотя вряд ли…
– Почему это? – чисто машинально спросил Борис Ильич.
– Потому, что Вы старый.
– Я старый!?
– К сожалению, у нас с Вами мало шансов. Но Вы сильно не печальтесь, в приюте тоже можно жить. Скоро ужин…
– Да уж, – подал голос лысый толстяк Боб, – сегодня обещали шашлычок.
От напоминания о еде желудок Бориса Ильича расстроился окончательно. Бывший глава, а ныне питомец странного приюта, расположенного чёрт-те в каком звёздном пространстве, далеко от родной матушки Земли, вдруг почувствовал непреодолимые позывы к дефекации… А проще говоря, его припёрло… Да так, что сопротивляться большой нужде оказалось просто невозможным. Внутренне, на уровне подсознания, Борис Ильич ощутил неудобство и даже стыд, но ничего со своим организмом поделать не мог. Сбросив штаны, путаясь в координатах и направлениях, он заёрзал, подыскивая удобный угол, стал активно примащиваться на корточки…
– Эй! Стой! Дед Али! Посмотри, что это дурень удумал?! Нельзя! Стой! Надо ждать прогулки…
Поздно. Дело было сделано.
В ту же секунду одна из плоскостей клетки стала идеально прозрачной и на бедного страдальца хлынул фиолетовый поток свежего воздуха. Над Борисом Ильичом неотвратимо нависла огненно-рыжая тень, и тут он впервые увидел представителя «господствующей расы».
Гыриец стоял на четырёх конечностях и отдаленно напоминал собаку породы доберман, только выглядел раза в четыре больше и хлопал себя по заострённой морде большими необрезанными ушами.
– Ух! – только и смог выдавить из себя Ильич, почувствовав, что сейчас либо хлопнется в обморок, либо повторит процесс дефекации, но теперь уже прямо в штаны. Конечно, при прочих равных, он бы предпочёл первое, но в сложившейся ситуации по-детски задорно и радостно совершил второе.
Гыриец неспешно, но уверенно схватил огромными зубами нашего теперь уже благовонного героя за воротник пиджака, настойчиво нагнул и сунул, я извиняюсь, мордой в собственное дерьмо, как шкодливого щенка. При этом никаких звуков произнесено не было, но Борис Ильич ясно и чётко, как тогда в собственном кабинете при посещении его непрошенными гостями, ощутил поток информации:
– Нельзя! Нельзя так делать! Нельзя гадить в том месте, в котором живёшь…
Унизительная экзекуция продолжалась секунд тридцать, потом всё неожиданно прекратилось, прозрачная стена снова покрылась матовым налётом, а удивлённому, возмущённому Борису Ильичу только и осталось, морщась и отплёвываясь, переживать позор да брезгливо вытирать с лица собственные фекалии. И всё же он успел лягнуть ногой наглого обидчика. Знай наших!
– Доигрался хрен на скрипке, – злорадно хихикнул толстый Боб.
– Ничего! Учение – свет, – вздохнул дед Али.
Сверху зашуршало.
– Хавчик! Хавчик! – послышался многоголосый радостный шепот.
Сквозь мутные прутья решётки посыплись какие-то горелые сухари с дымным запахом шашлыка. От этого запаха Бориса Ильича стало тошнить, и он впал в забытьё, потеряв сознание.
Очнулся Борис оттого, что кто-то невидимый насильно поднял его тело и понёс по воздуху.
– Боря! Давай приходи в себя! Пора. Прогулка! – услышал совсем рядом он голос деда Али. – Нужно успеть косточки размять и все дела естественные сделать, чтобы больше не попадать в неприятные ситуации.
– Господи! Это всё наяву. А я так надеялся, что сплю.
– Давай. Давай. Я тебе сейчас покажу все злачные места и расскажу порядки.
И он рассказал всё, что знал. И показал. Где в этой розово-фиолетовой мути делаются большие дела, где малые. Где просто погулять.
Али оказался хорошим другом и мудрым наставником. Старый узбек прекрасно говорил по-русски. Впрочем, может и не прекрасно? Тот же толстяк Боб был австралийцем и вряд ли знал наш язык, но тем не менее его злые шуточки и подколки воспринимались без переводчика. И Боб понимал, о чём ведёт разговор бывший глава района.
– Я здесь давно! Очень давно. Много чего повидал. Даже научился немного понимать, о чём «хозяева» говорят друг с другом, и одно могу сказать точно – цивилизация эта гораздо более развитая, чем наша. На несколько порядков, – по вечерам скрипел одно и то же Боб. – Так что дёргаться даже не стоит. Мы для них собачки. Ав! Ав! И на тумбочку.
– Хорошо, что не свиньи, коровы или бараны, – бурчал Борис Ильич. – А много здесь наших?! Как вообще сюда люди попадают?
– Много. И взрослые, и дети, – с другой стороны клетки подключался к извечной беседе дед Али. – Есть те, кто вообще тут родился. Такие особенно ценятся. Дети… Они совсем другие. Из них вырастают самые примерные домашние питомцы.
– А как попадают? По-разному. Цивилизация эта, как бы сказать… Курирует наш мир. Во Вселенной так принято, что более развитые расы отвечают за менее развитых перед межзвёздным сообществом. Как-то так. Периодически их экспедиции посещают нашу планету с инспекциями. Кого привозят в подарок, как мы привозим забавную зверушку из леса: ёжика или лисёнка. Кого спасают в катастрофах, когда смерть людей становится неминуемой. Видел тут людей, которые попали на планету случайно, оказавшись не в то время и не в том месте. А некоторых, особо злостных, высылают сюда за неподобающие деяния. Чтобы зло не разрасталось на Земле, и люди не довели свой мир до опасной черты. В этом их миссия.
– Плохо они справляются. Халтурщики, – возмутился Борис Ильич, – хватают без суда и следствия совсем не тех, кого следовало бы…
– Ну, они же тоже… «живые». Прилетели, посмотрели. Отдохнули. Сувениров набрали, а дальше отчитаться нужно, что миссия выполнена.
– Халтурщики и пиарщики, – с обидой в голосе повторил Ильич. – Инстаграмщики.
– Кто?
– Да это я так…
– Многие наши живут в семьях на положении домашних любимцев. А кому места в семье нет, содержатся в приютах типа этого. Хозяева считают себя гуманистами: воспитывают и дрессируют нас.
– А бродячих жив… людей не утилизируют? – с сомнением удивился Ильич. – Даже опасных? К примеру, тех, кто захочет сбежать отсюда.
– Сбежать? А куда? – удивился Али. – Для не поддающихся воспитанию у них предусмотрена крайняя мера. Таких отправляют в созвездие Гончих Псов на очищение. Но что это такое? Что происходит с такими людьми? В чём состоит очищение, я не знаю. Мало таких. Бунтарей. Основная масса прекрасно адаптируется. Да это и не сложно: слушайся, служи, люби хозяина.
– В семьях кормят гораздо лучше, – мечтательно вздохнул Боб.
– Господи! Неужели я никогда не увижу Наину Карповну? Собственную супружницу! Детей! Свою любовницу Лидочку… Господи! Неужели ты со мной так поступил из-за несчастных бродячих животных?
– Держись, Боря! Держись, – понимающе вздохнул Али. – Все мы прошли через нечто похожее. Жизнь наладится. Вот увидишь.
Как ни банально это звучит: время лечит. Вот и Борису Ильичу оно помогло свыкнуться с сиротско-приютским положением. Свыкнуться – но не смириться. Нет! Ну где это видано, чтобы далеко не последнего в области человека, занимающего важный пост, вдруг ни с того ни с сего похищали!? А потом какая-то уродливая скотина тыкала лицом в дерьмо и поучала. Это не просто безобразие. Вопиющая ситуация. Это тема для внеочередного заседания ООН.
Борис Ильич твёрдо решил: он обязательно выберется отсюда. Уползёт. Сбежит. Угонит космический корабль пришельцев или что-то другое. Ведь на чём-то они должны перемещаться в пространстве? Боря этого так не оставит. Вернётся на Землю. И тогда. Ух, что будет тогда.
– Уволю всех!!! – аж захрюкал от экстаза наш герой. – Всех покрошу! Дайте время. Вырвусь отсюда и… Сволочи! Суки.
– Не спится? – окликнул его дед.
– Не спится. Слышь, Али! Али! – горячо зашептал Борис Ильич в цветной сумрак. – Давай устроим побег. Слышишь? Мы же не рабы. Рабы не мы. И не домашние питомцы… Усечки-пусечки! Тьфу. Мы гордые, свободные люди. Пусть знают! Али! Давай сбежим? Али! Взорвём к чертям приют.
– Нет, дорогой Боря. Отсюда не сбежишь. Это, уважаемый мой, не пионерский лагерь и даже не Матросская Тишина. Да ты ведь уже пробовал? Пробовал не раз! И что? То-то и оно. Это цивилизация, Боря.
– Слышь, Али! А из семьи можно сбежать?
– Из семьи? Думаю, можно! Только куда и зачем?
– Мы угоним космический корабль. И айда на Землю.
– Эх, Боря, Боря! Ты прям, как в том анекдоте. Такой большой, а всё в сказки веришь. Да тебя и не возьмут в семью. Ты ведь старый…
– А где же их хваленое милосердие?
– Но главное, Боря – ты буйный. Сколько раз ты нападал на служителей приюта? Эти-то тебе что плохого сделали? Они заботятся о нас. Как умеют. А ты их кусал, лягал, облаивал. Боря, ты – неприятный, грязно-вонючий всклоченный тип. Ну, скажи, пожалуйста, ты бы себя такого взял в дом?
– Я не лаял. Я пытался говорить с ними на их языке, – огрызнулся Борис Ильич.
– Эх, Боря, Боря! Не возьмут тебя в семью. Не надейся.
– Нет, Али! Шалишь. Я ради дела стану добротой и ласковостью. Стану самым примерным питомцем приюта. Ради высшей цели потерплю унижения. Но сбегу.
– А ты не боишься очищения Гончих Псов?
– Я теперь ничего не боюсь. Буду самым примерным питомцем на свете! И… всё равно сбегу.
Борис Ильич сдержал слово, принялся следить за собой. Это было невероятно трудно в текущих условиях потому, что костюм его уже изрядно износился, галстук порвался, распоротый по шву воротник рубашки постоянно кренился набок. Зато Боря разрешил служителям приюта себя помыть, причесать и даже побрить. Для этих целей имелось специальное устройство, которое питомцев мыло, чесало, брило, а также опрыскивало странным веществом типа одеколона.
В семьи людей из приюта забирали периодически. Гырийцы приходили парами, часто с детёнышами, бродили вдоль клеток, смотрели, выбирали.
Однажды под вечер в приют пришла одна такая взрослая особь женского пола с двумя малышами. Они достали большой кусок пищи, по внешнему виду больше похожий на запечённую курицу, и стали бродить вдоль клеток, внимательно рассматривая подопечных. Боб яростнее остальных повизгивал, вилял задницей, активно пытался ластиться и даже лизать лапы своих будущих хозяев сквозь отверстия в клетке. Аборигены погыркали и выбрали Боба!
– Тьфу! – Борис Ильич сплюнул от досады. – Али! Ты видел, как он жопой вилял?! Позорище! Млять! Оскотинились мы здесь совсем.
– Не стану осуждать. Рыба ищет, где глубже, а человек инстинктивно старается улучшить свое положение.
– Тьфу! Брось! Позорище!
Боря плевался, ругался, но метод перенял на вооружение. И чем только не завиляешь ради высокой цели!?
Главное – чтобы сработало.
Через несколько дней местного календаря в приют пришла ещё одна изящная самочка, которую Борис Ильич сразу окрестил про себя «Норой». Нору сопровождал огромный самец, получивший прозвище «Бычара».
После долгих блужданий у клеток с «питомцами» они остановились как раз напротив нашего многострадального героя, чтобы обсудить увиденное.
И тут уж Ильич не упустил своего шанса! От души сплясал гопака.
И задницей вилял, как заправская стриптизерша (вверх-вниз, вправо-влево), и подпрыгивал, и тёрся о прутья всклоченной полуседой шевелюрой закатывая глаза, и трогательно так лапку, тьфу, ладошку через решётку тянул… Короче, отличился!
Аборигены с удивлением, но внимательно и терпеливо досмотрели представление стареющего идиота-клоуна до финала. Потом о чём-то лопотали на своём глупом языке. Вернее, гыркала в основном Нора. Видимо, она и выбрала Бориса Ильича! Стройная, статная рыжая «доберманиха».
Нора была единственной представительницей местной расы, к которой Ильич не почувствовал антипатии с первого взгляда. Правда, при этом он по выходу из питомника без зазрения совести не преминул предпринять попытку к бегству, за что неумолимо получил резкий удушающий удар током и грозный окрик, вернее, «орык» со стороны Бычары.
– Кхы! Кхы! Кхы! Гады. Быстро на привязь посадили, – растирая ушибленную шею, закашлялся Ильич.
– Ну, ничего! Ничего! Впредь буду осторожнее. Прощай, Али!
– Прощай, Боря, – густой местный воздух донёс до ушей голос далёкого друга.
Борис Ильич попал в молодую, по местным меркам богатую семью. Детёнышей у Норы с Бычарой пока не было, а потому всю свою материнскую любовь и нежность самочка направила на него. Она с удовольствием возилась со своим питомцем: играла, выгуливала, облизывала языком, как сука лижет щенка (процесс не очень приятный). Нора кормила его разнообразными незнакомыми, но довольно вкусными кушаньями. Да так, что через некоторое время щёчки у Бори порозовели, а пузико изрядно округлилось. Шерс… волосы на голове заметно подросли, стали мягкими и шелковистыми, как у младенца. Одежда затрещала по швам.
В общем и целом у них с Норой установились замечательные отношения, и Борис Ильич стал даже испытывать чувство этакого неудобства при мысли о том, что в конце концов ему придётся обмануть это добрейшее создание.
Зато с Бычарой дела не заладились с первой же ночи, проведённой питомцем в их огромном оранжево-фиолетовом доме.
В сущности, Ильич сам виноват. Не осмотревшись, не поняв сути вещей и порядков обустройства, он решил по возможности форсировать подготовку побега и в первую же ночь принялся готовить подкоп.
Найдя в одной из комнат твёрдый кристалл, Ильич забился в дальний угол, где долго ковырял им стены. Проход так и не прорыл, а вот на неприятности нарвался. Если перевести на понятный для человека язык – испортил и порвал обои, за что утром получил по полной программе, в том числе, дело дошло и до физического лапоприкладства. (Интересно, куда только смотрит местный комитет защиты прав животных?)
В другой раз, когда хозяева надолго отлучились из дома, позабыв предварительно выгулять Борю, его так прижало, что неизбежно свершилась ситуация, в простонародье описываемая поговоркой «Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь».
