Читать книгу: «Урядник Сазонов. Хорошие и приятные стихи»

Урядник Сазонов жил и работал в эпоху развитого социализма, поэтому прошу не искать в его жизнеописании признаков современных реалий.

УРЯДНИК САЗОНОВ. СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ

1

 
Урядник Сазонов прошел свой квартал,
Проверил малины, фарцу, наркоманов,
Всех педиков, лохов, и очень устал.
Пришел в кабинет и достал из карманов
 
 
Ключи от «Тойоты», платок носовой,
Полпачки махры, авторучку, гранату,
Подшипник, том Ленина, СНиП мостовой,
Два лезвия «Шик» и патрон к автомату.
 
 
Урядник Сазонов мундир расстегнул,
Сержанта Петрову позвал и разделся.
На образ скосился, протяжно зевнул
И, сделав два-три приседанья, согрелся.
 
 
Клопов притесняя, он лег на диван.
Петрова вошла в кабинет без пилотки.
Ремень расстегнула, сняла сарафан,
Бюстгальтер, часы, сапоги и колготки.
 
 
Урядник Сазонов, пошарив рукой,
Нашел под диваном бутылку «Кавказа».
Налил до краев, крикнул весело: «Пой!
Пой песню, Петрова! Пой песню, зараза!»
 
 
Сержант без рисовки взяла ноту «ля»
И спела из оперы «Тоска» куплеты.
Сазонов в ладоши прихлопнул: «Во, бля!
Во, стерва, поет! Ну, иди сюда, где ты?»
 
 
Наутро урядник Сазонов налил
Себе и сержанту Петровой какао.
Почистил мундир, «Честерфилд» закурил
И плюнул в портрет председателя Мао.
 
 
Засунул в карманы патрон и ключи,
Платок носовой, оба лезвия «Шика»,
Еще положил два огарка свечи,
А прочее бросил, ругнувшися дико.
 
 
Петрова ушла, унося аромат
Феерии ночи в тугом сарафане.
Сазонов же, как настоящий солдат,
Проверил патроны в надежном нагане.
 
 
И вышел с проверкой по тем адресам,
Где пьянство, разврат, антисанитария,
А сам отдавался во власть голосам,
Поющим, что звали сержанта Мария.
 

2

 
Урядник Сазонов не пил самогона,
Не ел бутербродов с икрою зернистой.
Не слышал никто в кошельке его звона
Неправедно нажитых денег. Лучистой
 
 
И светлой улыбкой он всем улыбался,
Не знал за собою греха он за взятки.
От жен и внебрачных детей не скрывался,
И все у него было в полном порядке.
 
 
Но как-то однажды, копая канаву
Для водоотвода на дачном участке
И в памяти нежную девушку Клаву
Держа, он лопату вонзил для острастки
 
 
Достаточно сильно и вырыл две банки
Совсем заржавевшие с надписью «Сахар»,
А в них было золото царской чеканки,
И вмиг на Сазонове взмокла рубаха.
 
 
Он местность вокруг оглядел взглядом емким
И бросился грудью на эти монеты,
И молча лежал так, покуда потемки
Не скрыли в ночи лица и силуэты.
 
 
Поднялся Сазонов, сухими устами
Росу собирая с травы и ромашек,
И низко согнувшись, пополз за кустами
Среди светлячков и полночных букашек.
 
 
Зажав обе ржавые банки до боли,
Змеей проскользнул в свою темную дачу
И думал, что, ежели сдать против воли
Сей клад государству, какая отдача
 
 
Ему причитается? Жалко и тошно
Родные монетки отдать все Минфину.
Обманут же, сволочи. Все, как нарочно,
У них там устроено. Лишь бы мужчину
 
 
Такого, как он, обобрать, облапошить.
И понял Сазонов, что это не дело
Монеты сдавать, он и так, словно лошадь,
На благо Отечества пашет умело.
 
 
И стало легко на душе моментально,
И жить захотелось и лучше, и чище.
А что удивляться тут, это нормально,
Когда на руках огромадные тыщи.
 

3

 
Урядник Сазонов любил как умел,
И женщины это в нем очень ценили.
Он был безрассуден отчасти и смел,
И в детстве его из-за этого били.
 
 
Но время пришло – алый галстук с груди
Сазонова сняли и дали в замену
Значок комсомольский, сказав: «Проходи
Под наши знамена и знай ему цену».
 
 
И понял Сазонов, отныне кранты,
Нельзя пионерок таскать по подвалам,
И в нем загорелись другие мечты,
И было вокруг комсомолок навалом.
 
 
С глухого подвала на светлый чердак
Поднялся он и залюбил еще жгучей,
Еще безрассудней отчасти, но так,
Что шли комсомолки к Сазонову тучей.
 
 
Он с гордостью нес комсомольский значок,
Взрослея, мужая, растя постепенно,
И к скрипке любой его дивный смычок
Всегда подходил, и играл вдохновенно
 
 
Он эти мелодии на чердаках,
Где голуби гадят прохожим на шляпы,
И многие перебывали в руках
Сазонова от Воркуты до Анапы.
 
 
И в должность урядника смело вступив,
Остался Сазонов таким же открытым.
Он так же играл свой любимый мотив
И так же, как в детстве, случалось был битым.
 
 
Но женщины были с него без ума
И раны его омывали слезами.
Он щедро распахивал им закрома
Души своей, и козырными тузами
 
 
Способностей емких преграды и боль
Сметал, оставаясь предельно доступным.
Урядник Сазонов, чердачный король,
Насилию чужд был и планам преступным.
 
 
Четырнадцать лет пролетели как сон.
Сказал Комсомол: «До свиданья, Сазонов!
Ты был в своем деле всегда чемпион,
Но нам надо знать и других чемпионов».
 

4

 
Урядник Сазонов «Полюстрово» пил
И думал о тех, кто, от жажды страдая,
Идет из последних оставшихся сил
По знойной пустыне, судьбу проклиная.
 
 
Сазонов был с жаждою тоже знаком
И клял в тот момент день и место рожденья,
Правительство, партию, горисполком
И прочие все гос– и партучрежденья.
 
 
Бутылку «Полюстрова» выпив до дна
И сдав ее тут же в «Прием стеклотары»,
Взяв двадцать копеек (бутылка одна
Была у него), он зашел в промтовары
 
 
И выбрал по вкусу пять пачек «Невы»,
Чтоб утром, проснувшись в шесть тридцать, побриться.
Небритых подонков он до глубины
Души ненавидел. Заросшие лица
 
 
В Сазонове сразу будили тоску,
И боль головная все мысли глушила.
Он, словно кабан, из засады к броску
Готовился тут же, и дрожь его била.
 
 
И чтоб эту подлую дрожь истребить
В себе, он на страшную грубость срывался.
Небритых подонков часами мог бить
Сазонов, покуда весь не выдыхался.
 
 
Он сам всегда выбрит был, как колобок,
Не видел заросшим никто его сроду.
Был бритвенный чист и опрятен станок
Сазоновский. Он, невзирая на моду,
 
 
Усов не растил, не растил бороды
И каждое утро скоблил свои скулы.
А после смывал, не жалея воды,
Все мыло. И даже впадая в загулы
 
 
С веденьем нетрезвого образа дней,
Ночей, вечеров, по утрам, как из пушки,
Он брился и словно из театра теней
Являлся, чтоб выпить оставшийся в кружке
 
 
Портвейн или херес, а может, коньяк,
Ведь жажда страшнее, чем холод и голод.
Знал это Сазонов, он был не дурак,
Хотя по годам был достаточно молод.
 

5

 
Урядник Сазонов, любимец богов,
В веселом подпитии шел по бульвару.
Песок приглушал скрип его сапогов,
И он незаметно наткнулся на пару,
 
 
Которая, все позабыв на земле,
Сидела, друг дружку обняв, на скамейке.
Был поздний момент, солнце скрылось во мгле.
К тому же Сазонов шагал в тюбетейке,
 
 
Тем самым себя не давая узнать
По гордому профилю в рамках фуражки.
Сазонов сначала хотел закричать,
Узнав на сидящем мужчине подтяжки.
 
 
Его заместитель – Матвей Чередник –
Сержанта Петрову позорнейше лапал.
Хотя и надела Петрова парик,
Сазонов узнал ее тоже. Закапал
 
 
Тут дождик грибной, и ручей зазвенел.
Петрова вскочила, смеясь беззаботно.
Матвей удержать ее было хотел,
Но вынужден был уступить неохотно.
 
 
Тут вышел урядник Сазонов в упор,
И взглядом горящим прожег их до низа.
К тому же он снял головной свой убор.
Не ждали они, безусловно, сюрприза
 
 
Такого от грозного их головы.
Матвей Чередник побледнел, как побелка.
Вся тише воды и чуть ниже травы
Стояла Петрова, трясясь словно белка.
 
 
«Паскудники! Это вам так не пройдет!» –
Сазонов вскипел, загорелся, как пламя,
И, не удержавшись, ногою в живот
Ударил Матвея. Тот рухнул, как знамя
 
 
В бою, но никто не успел подхватить
Трепещущий стяг. И затоптанный в глину
Лежал он, Матвей то есть, пошевелить
Не в силах рукой. Мускулистую спину
 
 
Холодные струи грибного дождя
Стегали вовсю. А урядник Сазонов,
Презрительно взглядом все пробороздя,
Ушел, не приемля болезненных стонов.
 

6

 
Урядник Сазонов стоял в оцепленьи
Футбольного матча «Зенит» – «Барселона»
В июле, в пятнадцать часов в воскресенье,
И солнце нещадно пекло с небосклона.
 
 
Урядник Сазонов потел, но держался
Рукою за щит из прозрачного плекса
И мысленно сильно в себе раздражался,
Что не дали взять кобеля его Рекса.
 
 
Народ напирал, оглушенный сивухой,
Рвались безбилетники и наркоманы,
И самых нахальных Сазонов бил в ухо,
И штрафами быстро заполнил карманы.
 
 
Он не допускал суеты и скопленья,
И опыт свой службы на Северном флоте
Удачно использовал здесь в оцепленьи
И бил напиравших под дых в полулете.
 
 
Пот градом стекал по напруженной шее,
Стекала и кровь по щиту ручейками,
Но лезла толпа все наглей и наглее,
И так же Сазонов их бил сапогами.
 
 
Однако Сазонову было не просто,
Устал он, и бить стал и реже, и тише.
И тут наркоман огромадного роста
Попер на него. Все притихли, как мыши,
 
 
И ждали, чем кончится эта стыковка.
Сазонов напрягся, сощурился, сжался.
Дубинку покрепче взял, вытянул ловко
Вперед свою руку и зло рассмеялся.
 
 
Движение замерло, оцепенело.
Взирала толпа, как сошлись они разом.
Сазонов ударил дубинкой умело,
И тут же фингал засветился под глазом
 
 
У страшного роста и сил наркомана.
Он тут же упал на асфальт раскаленный.
Сазонов, проверив, что нет здесь обмана,
Подпрыгнул, победой своей опьяненный,
 
 
И крикнул нечленораздельное что-то.
И чувства сдержать не умея, большою
Дубинкой взмахнув что есть сил, с полулета
Кому-то ближайшему врезал с душою.
 

7

 
Урядник Сазонов не тянется к Богу,
И в Церковь Святую его не заманишь,
Он сам для себя выбирает дорогу –
Каким себя слепишь, таким ты и станешь.
 
 
Для кислых девиц и прыщавых подростков
Есть кайф на судьбу положиться всецело.
А если ты хочешь стать личностью броской,
То куй свое счастье упорно и смело.
 
 
Сазонов сковал свое счастье добротно,
А к Церкви – рассаднику идеализма –
Он шагу не сделал. Напротив, охотно
На храмы мочился он с долей цинизма.
 
 
Попов долгогривых он резко и гордо
За кудри мутузил по иконостасу,
И наотмашь бил по раскормленным мордам
Стальным кулаком своим с присвистом «Асса!»
 
 
Боялись урядника протоиереи,
Монашки при виде его замирали.
Входил в монастырь он, и, панику сея,
Бежали по кельям они и дрожали.
 
 
А он заходил, не спросясь разрешенья,
Фуражку снимал, галифе и портянки,
Указывал молча перстом в направленье
Кровати и молвил: «Живее, засранки».
 
 
Монашки, как перед удавом зайчата,
Сломить не могя гипнотической силы,
Смирялись. А он торопил их: «Девчата,
Скорее давай, не тяните мне жилы».
 
 
Игуменья-матушка тихо молилась
За «стадо» своих златокудрых овечек,
Но сзади Сазонов вошел, и свалилась
Она вместе с ним под мерцание свечек.
 
 
Сазонов доволен был этим раскладом,
Бычаря хабарики в лики святые,
Вдыхая всей грудью курящийся ладан
И употребляя словечки крутые.
 
 
И Бог не наказывал, не возмущался,
Хоть беременели, как кошки, монашки.
Сазонову грех его новый прощался.
…………………………………………
За что ему были такие поблажки?!
 

8

 
Урядник Сазонов из детства был родом.
Отец крестьянин, мать крестьянка и деды
Крестьяне. Он спаян душою с народом
Всегда был, нутром принимая все беды
 
 
И радости редкие. Выбился в люди
Упорный урядник Сазонов непросто.
Был к образованию путь его труден,
Но был он силен и высокого роста.
 
 
И вот заслужил и почет, и признанье,
Его уважают все урки и шлюхи.
Он ловит воров и проводит дознанье
И с гордостью носит серьгу в своем ухе.
 
 
Свой жизненный путь он проходит серьезно,
И чувство ответственности его гложет.
Всегда на посту он: и ночью морозной,
И полднем палящим. Иначе не может.
 
 
Свое бытие отражает Сазонов.
Его подкрепляет глубокая вера.
Он доблестно ловит бомжей и шпионов,
Прицельно стреляя в них из револьвера.
 
 
В служении гуманистическим целям
Всего человечества с полной отдачей
Сгорает в борьбе, равнодушный к потерям.
А он и не может, не хочет иначе.
 
 
Но он не машина с бездушной программой,
Есть в сердце урядника место для чувства,
С которым к сержанту Петровой, той самой,
Горит он. А также он любит искусства:
 
 
Игру на валторне, искусство балета,
Искусство кино и творения зодчих.
Он любит игру отраженного света
В бокале. И это искусство средь прочих
 
 
Он ценит особо. И надо признаться,
Что в этом он мастер высокого класса.
Урядник Сазонов готов расписаться
Под всем, что тут сказано, без выкрутасов.
 
 
Он родом из детства – урядник Сазонов.
Он плоть от народа, он совесть и мука.
Он вынесет все без претензий и стонов,
Последнее снимет. Вы сможете? Ну-ка?
 

9

 
Урядник Сазонов сажал виноград
На дачном участке в начале июня.
К нему подошла группа пьяных ребят,
Средь коих блистала изящная Дуня –
 
 
Соседка Сазонова. «Дай закурить», –
Сказали ребята и хмыкнули хором.
Сазонов взял жердь и давай их лупить,
И всех подавил неуемным напором.
 
 
Ребята, как кегли, попадали враз,
Лишь Дуня, зажмуривши очи, стояла.
Урядник Сазонов достал свой матрас,
Подушку пуховую и одеяло.
 
 
Он Дуню взял за руку возле плеча
И за ногу и хохотнул неприлично.
Тут Дуня как крикнет: «Сазонов, ты ча?!»
А тот бормотал лишь: «Отлично, отлично».
 
 
И резким движением через бедро
Он бросил ее на матрас и подушку,
И сам повалился, заехав в ведро
С известкой башкой, перепачкав макушку.
 
 
«Дуняха, терпи», – ей Сазонов сказал,
Снимая с нее через голову юбку.
И что-то еще расстегнул, развязал,
Порвал, перепутал – и скомкал голубку
 
 
В лапищах своих, заурчав словно кот.
И Дуня урядника с болью терпела.
А он ее перевернул на живот
И с новым усердием взялся за дело.
 
 
Часа через два или три, или пять
Урядник Сазонов и Дуня-соседка
Закончили дело свое, так сказать.
Тут видит Сазонов, что сломана ветка
 
 
Лозы виноградной. Он встал, подвязал.
И стала лоза виноградная краше.
Взял за руку Дуню и тихо сказал:
«Что было, забудь. И ни слова мамаше.
 
 
Вот, на три рубля, это самое то.
Захочешь, еще приходи, если мало».
Урядник Сазонов накинул пальто
В связи с тем, что к вечеру холодно стало.
 

10

 
Урядник Сазонов решил испытать
На собственной жизнью задубленной шкуре,
Что будет, когда интенсивно вдыхать
«Момент» – клей чудесный. Своей шевелюре
 
 
Сазонов придал обтекаемый вид,
Намазав усердно хорошим тавотом,
Чтоб легче в мешок заходила. Болит
У тех голова, кто обижен полетом
 
 
Пытливого разума, кто недалек,
И чей интеллект ниже среднего балла.
Сазонов по этой статье молоток,
Какая б проблема пред ним не стояла.
 
 
В хозмаге за деньги был куплен «Момент»
И выдавлен полностью так, как и надо.
Прошло полчаса, и счастливый клиент
Шагал по аллеям чудесного сада,
 
 
Вдыхал ароматы лекарственных трав,
Выписывал чеки на круглые суммы,
В кафе заходил и, красиво пожрав,
Из них выходил, и тяжелые думы
 
 
Его не тревожили, как наяву.
И женщины самые лучшие в мире
К нему подходили, коровы траву
Щипали, а он улыбался все шире.
 
 
И вот на цветущий ромашковый луг
Выходит Сазонов и мочится, к слову.
Светло. Тишина. Никого. Только вдруг
Он явственно видит сержанта Петрову.
 
 
Она приближается вся неглиже.
Сазонов бежит к ней, стремится навстречу,
Руками к ней тянется, грудью. Уже
Почти что берет ее нежно за плечи.
 
 
И в этот момент происходит сюрприз –
Петрова в плечах раздается и в росте,
И сверху глядит на Сазонова вниз
И топчет его, и крошит его кости.
 
 
Сазонов очнулся от страшной тоски,
И стало намного противней и гаже.
Сорвал с себя китель, штаны и носки
И рявкнул: «Дежурный! Петрову сейчас же!»
 

11

 
Урядник Сазонов прославился многим.
Однажды он мать молодую с ребенком
Из пламени вынес. Пьянчужкой убогим
Был дом подожжен. В сарафанчике тонком
 
 
Мамаша – семнадцатилетняя Тома –
Металась в огне и кричала от страха.
Сазонов как раз проходил мимо дома,
На нем была только простая рубаха.
 
 
Но бросился он, ни на что невзирая,
По лестнице вверх, вынес двери плечами,
Окинул квартиру от края до края
И встретился с полными страха очами,
 
 
Которыми Тома в него поглядела,
Сжимая в руках годовалого Юру.
Сазонов схватил ее за руку смело,
Попутно отметив и грудь и фигуру,
 
 
И вывел на лестницу. Тихо пылала
Квартира, искрились все электросети.
«Куда ж мы теперь?» – тихо Тома сказала.
«Со мной поживете», – Сазонов ответил.
 
 
И так они жили полгода совместно –
Сазонов и Тома, и маленький Юра,
Покуда однажды с утра неуместно
В проеме двери не возникла фигура
 
 
Мужчины в морском офицерском прикиде,
С обветренным лбом и прокуренным усом,
А Тома лежала в растрепанном виде,
Раздетая напрочь красиво, со вкусом.
 
 
А рядом Сазонов, понятное дело,
В не менее пагубной позе разлегся.
Морской офицер вперся в комнату смело,
Схватился за кортик, да, благо, осекся.
 
 
«Георгий! – воскликнула Тома, поднявшись, –
Вернулся из плаванья! В бронзе загара!»
И села к нему на колени, обнявшись,
И все рассказала с момента пожара.
 
 
Все волк морской выслушал молча и гордо,
А после поднялся и без закидонов
Встал смирно и руку уряднику твердо
Пожал сам: «Спасибо, товарищ Сазонов!»
 

12

 
Урядник Сазонов пошел за грибами
В прекрасное утро восьмого июля,
Сел в поезд с тремя молодыми жлобами,
С которыми ехала девочка Юля.
 
 
Об этом Сазонов узнал в разговоре,
Когда познакомился с ними поближе.
Жлобы побывали недавно на море
И были по этой причине в престиже.
 
 
А девочку Юлю на местном вокзале
Они подцепили уже на платформе.
Все это они без опаски сказали
Сазонову враз, так как он был не в форме.
 
 
А он по привычке запомнил все точно,
Отметив, что Юля довольно прекрасна,
И стал выражаться красиво и сочно,
Пытаясь понравиться ей, но напрасно.
 
 
На станции Дно он сошел с электрички
И долго бродил, занимаясь грибами.
В семь тридцать поел (были взяты яички
Из дома вареные) и под дубами
 
 
Прилег на полчасика, сжавши подмышкой
Свой верный наган, и заснул безмятежно.
И снилось уряднику, будто мальчишкой
Он сызнова стал, и папаня небрежно
 
 
Сажает его за баранку машины.
И мама – такая счастливая – рядом.
И поздний звонок среди ночи. Мужчины
Все в штатском, и батя, прощавшийся взглядом,
 
 
По страшной статье уходящий из дома.
И высылка их в Казахстан с пораженьем
В правах. Страшный голод, на полдник солома.
Клеймо «сын врага» пополам с униженьем.
 
 
Проснулся Сазонов весь мокрый от жути,
С наганом в руке и с грибами в корзине.
Рванул через чащу и на перепутье
Увидел знакомую Юлю в низине
 
 
Убитую просто по-зверски жлобами.
Заплакал Сазонов, могилку рыть взялся
И думал: «Зачем я пошел за грибами?
Зачем с тобой, Юлия, я повстречался?»
 

13

 
Урядник Сазонов был докой в футболе,
И это не раз мастера отмечали,
Всегда, когда он появлялся на поле,
Все женщины лифчики в воздух кидали.
 
 
Гроза вратарей, бомбардир виртуозный,
Хорош и в отборе, в защите надежен.
Одно слово, форвард стремительный, грозный.
Атлет – удивительно правильно сложен.
 
 
Урядник Сазонов играл вдохновенно,
Не каждый на поле сойтись мог с ним близко.
Он с левой и с правой бил попеременно,
И многие падали с травмой мениска.
 
 
Его самого провиденье хранило
От травм злонамеренных и растяжений.
Защиту противника дрожь колотила
От ловких финтов и от телодвижений,
 
 
Которыми он их сбивал с панталыку,
И словно на крыльях в штрафную врывался
И падал, как тополь, защитникам в пику.
И тут же пенальти судьей назначался.
 
 
И спорить с Сазоновым судьи боялись,
Им трепет его деловитость внушала.
Напротив, исправиться часто старались,
Но было Сазонову этого мало.
 
 
И бил он арбитров рукой в переносье,
И кровь заливала штрафные площадки.
Но слыша поддержкою многоголосье
Трибун, он смеялся – все в полном порядке.
 
 
Он восемь сезонов за сборную ЖЭКа,
Бессменно ее капитаном являясь,
Провел без замен. Не найти человека,
Кто б вспомнил Сазонова, не восхищаясь.
 
 
И было за что. Как он бил головою
Бесстрашно лоб в лоб и коленом в колено,
И вел всю команду вперед за собою,
А после игры шел под душ непременно.
 
 
И там же под душем цветы и улыбки
От женщин приемлил. А струйки по коже
Бежали, струились по мускулам гибким –
И это всего, безусловно, дороже.
 

14

 
Урядник Сазонов гонял неформалов
И интердвижения левого толка.
Им был арестован Рустам Цеденбалов,
Когда была взята в кольцо барахолка,
 
 
Где он, Цеденбалов, межнациональный
Вел митинг среди обрусевших черкесов,
Подход демонстрируя принципиальный
В вопросе учета людских интересов.
 
 
Сазонов стоял в оцеплении хмуро,
Поскольку оторван был от преферанса.
Но были вопросы важней, чем культура
Общения между людьми и баланса
 
 
Их чувств и симпатий друг к дружке отдельно,
А также и в целом в границах района.
Все чувствовал это Сазонов предельно
Отчетливо, ярко, целеустремленно.
 
 
Он слушал оратора, и клокотала
В нем ярость свирепая. Рушит устои
Проклятый Рустам, ему в морду дать мало.
Союз нерушим наш и многого стоит.
 
 
Сазонов дубинку сжимал, поминутно
Готовый сорваться по первой ракете,
Уже позабыв, как сиделось уютно
В кругу преферанса с друзьями в буфете.
 
 
И вот он – сигнал – прозвучал в мегафоны.
И собранное из различных кварталов,
Топча самовары, ковры, патефоны,
Пошло оцепление на неформалов.
 
 
Сазонов дубинкой крушил, как Добрыня,
Как Наполеон пер при Аустерлице.
И все неформалы, хлебала разиня,
Стояли, а он ненавистные лица
 
 
Бил наотмашь дланью, дубинкой, ногами,
«Черемухой» брызгал, зубами вгрызался.
И только Рустам Цеденбалов, рогами
Упершись, стоял, и один не сдавался.
 
 
Сазонов к нему подошел. Для порядка
Отдал ему честь, саданув в поддыхало,
И в трех выражениях выразил кратко,
Что, мол, арестованы Вы, Цеденбалов.
 

15

 
Урядник Сазонов был вызван в жюри
На конкурс «Мисс микрорайон» консультантом,
Поскольку при всем, что там ни говори,
В душе был поэтом он и музыкантом.
 
 
И кто, как не он, разобраться бы смог
В пропорциях тела без лишнего звона.
К тому же он знал всех. Не раз под замок
Сажал он их за нарушенье закона,
 
 
За промысел вольный: торговлю спиртным.
А кое-кто взят был с поличным на краже,
Торговля наркотиком или иным
Товаром, ну и проституция даже.
 
 
Все это Сазонов знал, как дважды два.
Он в список участниц «Мисс микрорайона»
Взглянул мимоходом и хмыкнул едва.
Он понял мгновенно, чьей будет корона.
 
 
Тут грянула музыка в клубе «Вулкан»,
Участницы сбросили блузки и юбки.
Урядник Сазонов наполнил стакан
Оранжевой «Фантой» и в трубочку губки
 
 
Сложил, приготовившись честно судить
И баллы победные лишь по заслугам
Присваивать. Иначе попросту жить
Урядник не мог. Все, кто был ему другом,
 
 
А были подругами все для него,
Конечно же, знали такую привычку
Сазонова – истина прежде всего –
Ни разу он с совестью личной на смычку
 
 
Не шел. И пойти, безусловно, не мог.
И вот он на мисс проходящих глазеет.
Сазонов в восторге от талий и ног,
Он с бюстов и задниц участниц балдеет.
 
 
А вот и сюрприз, гвоздь программы, атас –
Участие в шоу сержанта Петровой.
Походка, фигура, сияние глаз,
Японский купальник расцветки тигровой.
 
 
Конечно, Петрова взяла первый приз,
Ведь это Сазонов достал ей купальник
И сам же одел его ей. Так что «Мисс»
Сказать оставалось: «Спасибо, начальник!»