Читать книгу: «Кастрюля с двойным дном_роман. Может быть....», страница 2

«Есть люди, которые следуют впечатлениям жизни и потому они стремятся производить только впечатления своей жизни и деятельности, не подозревая в этом, а есть те, кто стремится постигнуть суть и тогда и открываются для людей как ковырялки с лопатами в головах, а кто любит такое???»

«Люди больше привыкли воспринимать вывески, нежели то, что находится за этим…»

– Ты боишься, что тебя проигнорируют как режиссера?

– Мне кажется у меня здесь проблема…

– Комплексы стимулируют жизнь, это высказывание Фрейда!

– Мне кажется, я от всего освободился и потому мне ничего не хочется делать…

– Изгнал беса, а на новое очищенное место пришло их множество)))

– Уж и не знаю, но, наверное, не зря так вскармливал в себе обиды и нежил их как то, что потом меня двигало их преодолевать…

– Травма одна из весомых причин, чтобы жизнь превратить в лечение…

– Ну да, здоровый человек вряд ли будет творить, тут надо действительно чем-то болеть…

– Например, идеей справедливости, или там великой красоты, или всеобщей любви…

– Это повреждение и дает стимул все оставшееся время его компенсировать…

– Что такое комплекс – это осознание своего несовершенства.

«Значит религия права, что прививает человеку эту болезнь – грешность от рождения…»

«Значит права…»

Вы знаете, я понял, Что у меня стоит над всем и над разумом, и над чувствами, и над телом… это… совесть художника… вот это меня всегда и толкает… назовёте это болезнью или еще чем то, но мой ядерный реактор, силы к созиданию и преодолению трудностей… и здесь рождается любовь…

Христос отождествил себя с Богом, чтобы хоть как-то оправдать свое жалкое существование на земле, хоть как-то найти смысл и полноту всего происходящего. Это своего рода личная психотерапия, чтобы не сойти с ума. Предложив это нам, он дал лекарство от кошмара внутри кто мы есть и что с нами будет. Мы, уподобляясь ему, как-то тоже (через веру в это) живем не просто так и не просто так умираем. Уподобляясь, мы все-таки преодолеваем свое отчуждение и одиночество, и соединяемся с путем великого и достойного существования, за которым следует награда бессмертия. Подобные аналогии мы находим и в греческих Элладах и восточных культурах, где личный путь становился образцом дороги в бесконечность. Там, где не умирает наше имя, где произноситься с благодарностью и просьбой о помощи, где мы всегда нужны. Все нужны. Нужны.

Здесь совесть архетипа, то есть «с вестью» от архетипа мы идем по жизни, он сильнее и выше и значимее нашего рассудка и чувств, ощущений и страстей, он дает нам силы жить и действовать. Отказываясь от него, предавая, мы обретаем себя слабого и отчужденного, беспомощного и пустого, но он – архетип – всегда снова придём к нам на помощь, как только мы снова осознаем что без него, без великого прошлого всего человечества, нет и нашего прошлого, а значит и нет будущего и спасения того, что мы называем душа. Душа – это что было, что есть и что будет. Ее сила в бесконечности. Бессмертие в наших руках. В том, как мы верим, что душа наша жила раньше и будет жить дальше. Что жизнь не останавливается, а умирают оболочки. Что, выражая древние артефакты, мы создаем и свое будущее. Дом строится на сваях. Будущее на прошлом.

«Дом, построенный на пустом месте, исчезнет вместе с тем, кто построил.

А я вот будут именно так строить свою жизнь! я буду всегда одинок, я хочу полной независимости и самостоятельности, и мне не нужны никакие помощи предков, у меня самого есть силы все воплотить сделать и это будет моя жизнь не вписанная в общую историю, я сам создам новую историю… с меня начнётся новая история. Новый образ жизни.

А вот я, я детства всегда читал истории о художниках и их бедной, полной лишений, жизни, но они в результате оставили великие и прекрасные наследия, которые питают души современников и будут еще долго и долго это делать. И я уже с детства готовил себя к такому жизненному пути. Я считал и считаю, что это единственно достойный путь для меня, не потому что он лучше в сравнении с другими, нет, он лучший для меня для моей души, и хуже было бы если бы я его предал. Я пойду им, через подражание уподобления, отождествления, дорогой на которой встречаю таких же, как и я, я вижу их души… я говорю с ними, я не одинок, мы братья, мы едины. И потому каждый день просыпаясь, я безмерно рад страданиям и лишениям, которые испытываю от своей нищеты и убогости, ибо жизнь моя наполнена и обогащена этими связями, узами единого духа и мы вместе.»

Они разошлись, каждый пошел своей дорогой, каждый жил своей предначертанной жизнью. Позже они встретятся.

В чем разница между мечтой и призванием?

Мечта – это внешнее, возникает от внешних источников информации; призвание – внутреннее, из глубин крови и подсознания, из глубокой памяти генофонда.

В чем разница между эго и человечностью?

Эго живет для себя и во имя себя, пространством его служит нарушение психики, как некий поврежденный нерв, который требует к себе постоянного внимания; человечность – это отдача себя другим, и чем больше человек отдает, тем здоровее и крепче ее натура, тем богаче его душа, почему? При отдаче возникает обратный процесс наполнения – закон сохранения энергии, а при эго, который только потребляет, возникает истощение, так как ответного хода от него нет.

Ангелы.

– Мы дали ему возможность познать самые разные формы существования и теперь он должен сделать выбор, но он мечется и страдает от невозможности это совершить в своём сердце.

Бог.

– Нужно дать ему ситуацию, она все поставит на свои мечта.

23.50

Все не выживет! – прозвучали слова проводника метро.

– Почему бы вам не сказать, хоть бы в последнюю минуту, что у меня еще есть надежда, почему не подержать – я бы еще мог выжить. Вы сочувствуете тем, кто чуть порезал пальчик или прищемил дверью, а человека которого только что порезали и раздавили все что только можно разбить, относят с холодным цинизмом – все мертвец. Зашита – живые защищаются от того, что с каждым может произойти в любую минуту, как сейчас со мной. А ведь ехал к жене, и не сдержался сказал ублюдкам, что они ублюдки, они ткнули меня с перрона и теперь умираю. Блин, что же будет с мной женой, ведь вся «изревётся», да и как ей теперь одной. А вот промолчи я, и продолжал бы жить, и жена была бы счастлива.

– Точно не выживет…

23.40

– Мочи его братва!

– Ну, козел я щас ты нас получишь!

– Убиваем его!

– «Наконец то я пырнул своим ножичком… а то все давно хотел, и все только мотал перед носом, а вот теперь… оооо… как по маслу все пошло…!

– Уходим! Атасс! С этим все! Труп! Мотаем!

– «Вот клево то как! я сделал это! интересно видел кто?! ребята не поверят, все было в суматохе, все были заняты делом, а ведь покажу ножичек, скажут, что просто испачкался, нее-е, надо будет при случае чтоб видели, а то какой из меня авторитет. Вон какие все на взводе, им сейчас не до меня, ну да ладно, главное я знаю, что я это сделал, в следующий раз все будет еще более клевей. Я крутой! Я теперь крутой! И теперь мне ничто не страшно, я теперь кого угодно могу. Как же это клево, так на душе сладко…»

00.00

«Кажется отпустило, вот как, совсем уже ничего не больно… а это …это похоже мое тело… его куда то волокут… проводники какие-то перепуганные, ну да, такое увидеть и с этим теперь жить всю жизнь… а интересно как этот, который в меня ножиком, как он будет жить… если я теперь свободно могу перемещаться и невидим, то значит могу проследить как тот будет жить, вот только где его искать… но мне кажется я знаю где, что-то подсказывает, никогда за собой такого не знал, интересно…»

00.10

«Жаль не рассмотрел рожу того хмыря, небось весь скривился когда я ему того… хотя ребята его так мотузили, что ему уже все было похер, мне все же хотел бы увидеть, что с ним сейчас… скажу ребятам, что к телке, а сам обратно, прикинусь прохожим, он то вряд ли меня признает, да кто там был еще, те тоже. Очень охота увидеть…»

Встретятся ли они, поменяются ли местами, или каждый останется таким же, неизвестно, мы все сейчас находимся у порога, у двери за которой что-то изменится в этом мире. Что изменится?

Как-то тихо стало…

На душе…

Улице…

На листе…

Это сон или бемоль?

Это стих или трамболь?

Может перо перестало шуршать?

Или ты во сне перестала дышать…

Замерло…

Не прикрылось огнем…

Стушевалось до нельзя…

Может качнем?

Наша вселенная отзовется луной,

Где открытие

Знаешь я ноль.

Это начало,

Это…

Не молчи-и-и-и-и-и-и…

2 часть

– Нам надо восходить?

– Ну, да-а-а-а-а…

– Нам надо дышать… даже если мы-ы-ы-ы…

– Давай трогать друг друга…

– Если мир так велик, мы сможем…

– Давай поедим…

– Конечно…

Мне кажется, что мой опыт, дал мне понять, что иметь что-либо гораздо хуже, чем этого желать и жить этим. Я всю мечтаю стать известным и признанным, и вот подвох – когда у меня был этот период, он то посеял в моей душе полную апатию к жизни, я больше ничего не хочу, я просто тяну свой век. Так неужели мне не надо достигать целей!!!!!…целей!!! целей!

Все мечты прахом…

Вся жизнь моя прах…

Все так ненужно и бессмысленно…

Я пустота существования…

Все во мне пустое…

Хлеб из морозильника, хлеб холодный, но не превращающийся в кусок плесени и никаких бактерий, я помню… я пытаюсь ее остановить, она продолжает бросать мне оскорбительные слова, у бью ее наотмашь по лицу. Вскользь, как бы по диагонали, ведь она сидит рядом и моя рука, оторвавшись от рукоятки переключателя скоростей только и может как скользнуть по ее щеке. Это ее не остановило. Она лишь замерла. Я остановил машину на обочине. Я вышел. Я просил ее выйти, но она вцепилась обеими руками в то, что оставили мои руки – рычаг переключения скоростей. Она держалась за него, смотрела перед собой, как смотрит моряк в лицо смерти от приближающегося шторма. Я попытался ее вытащить из машины, она держалась за мачту моего корабля и глаза ее убеждали что не поддастся ничему. Теперь я стою в стороне. Смотрю на ночную улицу и чувствую, что восхищаюсь каждым, ее движением души и воли к жизни, дерзким и воинственным, безумным и отчаянным желанием жить и во что бы то не стало.

Я и потом и сейчас, и до сих пор пребываю в этом восхищении от слов, которые родились в тот самый миг – она единственная, кого я буду любить всегда и за все и со всеми потрохами, она единственная, кто вызывает и ужас и восторг, ненависть и любовь, нежность и жестокость, покорность и произвол, полную гамму, полную жизнь. Именно тогда я стал счастлив, когда понял, что теперь всегда буду улыбаться каждому ее поступку. Я полюбил ее всю. Это была моя Страсть.

Тогда я еще не знал к чему приведет наш с ней союз.

– Мне нужно прозреть свой путь!

– Готового пути нет, его надо положить самому, придумать, возжелать, сотворить чувствами и эмоциями. Хаос первичен, сознание организует.

– Значит цели нет?

– Единственная цель – создать жизнь.

«Вы знаете, если я останусь с ней, то погибну, но лучше погибнуть с ней, чем жить без нее.»

«Довольно пафостно и книжно.»

«Да и плевать…»

«Вы не боитесь, что потомки за эти цитаты вас осмеют. Бессмертие знаете ли вещь, которую исправить уже не будет шанса?»

«Я говорю, то, что чувствую, а если я так чувствую, то мне плевать на вечность. Я живой человек.»

Жаркое лето мне ни к чему,

Холодные морозы тоже —

Осень слякотью опорожнило лицо

Что это, что же…

– Как вы думаете, куда же все-таки ведет эта дыра? вверх или вниз? в пропасть или взлет…

– А разве и то и другое, не одно и тоже….

Роман с Страстью продолжался

Я полюбил ее («ее», «она», «с ней» – это Эпоха, сейчас и дальше в романе. Прим. автора) сразу, я словно окунулся в море любви, но ей этого было мало, ей нужен был человек «земля», ей нужен был берег. И пока я барахтался с волнами то любви, то ненависти, она забавлялась этим зрелищем. Но как только я выскакивал на землю, она сразу прикладывала все силы вернуть себе полюбившееся зрелище для собственных чувств. Так мы игрались долго, и так влились в эту игру… что казалось уже выбраться из неё было невозможно – она (игра) стала единственной ценностью.

А вот у меня похоже, что то вроде… ну в общем я тупею… наверно это какой-то кризис каких ценностей и я никак не могу понять новые для себя ориентиры, но я тупею… и это меня реально пугает… я вижу перед собой людей которые в таком же состоянии и вижу весь ужас такого положения, и очень боюсь выглядеть также… если у меня это все прорвется наружу… я не знаю, что со мной будет… пока я ее могу контролировать, пока это во мне…

Ты знаешь, что тебя мучает и истязает? …у тебя раковая опухоль на совести от тысячи брошенных женщин, тысячи обманутых надежд, ты дарил и лишал, ты манипулировал… об этом тебя предупреждал астролог, и вот теперь эта космическая карма тебя истощает, ты уже не в силах сделать самый простой выбор, ты уже путаешься в словах, не можешь точно определить кто перед тобой, и забываешь имена… забываешь зачем ты живешь…

– Вы никогда не будете вместе, зачем ты себя обманываешь?

«Мы никогда не будем вместе, зачем я себя обманываю…»

– Почему ты думаешь, что тебе дадут деньги под проект? эти люди тратят сотни на деловой обед и на поддержание фиктивного статуса в глазах своего окружения, они уже не могут есть другую пищу и ходить, по малой и большой нужде в иной унитаз, чем тот что есть у них – туалетная бумага как стоимость твоего проекта, они его твой проект не воспринимают как уровень своего имиджа.

– Что мне делать?

– Скажи, что проект стоишь как их машина, и они себя зауважают что могут учувствовать в таком деле.

Я попытался стать человеком.

Он попытался стать человеком.

Я по крайней мере попытался быть человеком.

Он пытался.

Больше этого не будет.

Он больше не будет человеком.

Да.

Да.

Ты знаешь, те самые облачные мечты романтиков и облачные мечты идеалистов, сегодня в облачной технологии превратили человека в зависимое рабство иллюзии и обмана…

И тотального контроля.

– Ты знаешь, я совсем стал деревянный.

– Ты стал наконец деревом, а не плодом, это вполне может характеризовать вступление в зрелый период.

Ты знаешь, если ты не будешь производить впечатление на людей, тобой не будут интересоваться, а значит ты будешь один.

Значит я буду один.

И ты думаешь, что-то изменится?

Жизнь многовариантная.

– А вы что на войну на своих машинах ездите?

– Мне кажется я барахтаюсь в луже, у которой нет берегов, и эта почему-то кажется мне морем и в нем Одиссей, такой герой, сидящий в луже, как Иова, я барахтаюсь в ней с солнечными зайчиками и мне уже кажется, что единственная задача моя – это барахтаться и цели другой нет, есть только барахтанье.

– Тебе надо приоткрыть крышку своего сознания и выпустить пар.

«Нам с тобой нужен огонь, чтобы вознестись.»

[Быть может надо измениться, нам всем измениться, и мы станем лучше.]

[Ты предполагаешь, что, изменившись ты освободишься от того накопленного и обретешь свободу…]

[Я как раз не хочу забывать ничего, мне кажется, что, если я забуду – я умру…]

Дорогие друзья, сегодня официально объявлен конец света!…

– Ну, с хорошим концом света!

– Нет, просто с хорошим концом!

– С началом хорошего конца!

– Хотела согреться душой, а получилось….

– Привет конец!

– Почти света…

– Желаю всем хорошего конца!

– На весь день!

– Всем хорошего конца!

(Тебе надо разобраться с своим умершим отцом.

То есть разрешить проблему генетического наследия.)

(Это божественное.

Эдиповы страхи и борения.)

(Наследие или противопоставление.

Последовательное или параллельное движение.)

Раненный тигр

У человека, как и у всего человечества, есть своя переломная точка, после которой он становится другим, таким каким он шел к этому, таким каким видел и мог ощущать. Цель человека стать тем, чем диктует его воображение или подсознание, личное начало или власть архетипа в крови.

После смерти моего отца я начал писать. Я не мог не писать, это было сильнее меня, так и остается по сей день. Я этим дышу, я этим питаю свои силы. Это не был выбор, это дар. Потом было и другое: чувство правды, ответственности, решимости. Сегодня, когда все кричат о конце всего, я получаю что-то что осознать еще не могу, но чувствую, что это то, к чему меня вел весь предыдущий опыт, моя любовь.

Это не чувство, и не трансцендентная мысль и не распахнутое небо над головой.

Приближался новый год, год змеи, встречать его в сером одиночестве меня не радовало. Я уже много перепробовал форм личной изоляции и теперь это уже позади все мое существо требовало контакта и общения.

– Вот меня крышкой накрыло, – прошепчет она в приливе оргазма, я всегда улыбаюсь ее высказываниям, ей как-то всегда удается неожиданно выбросить из себя самой какое-то неожиданно слово, которое перевернет, поставит и вознесёт в высшие формулы существования. Я рассказываю ей генетическую проблему своего наследия, с надеждой найти ее решение…

Мой отец… что получил я в наследие? какие гены бегут в моей крови, и что такого я не знаю в себе, какими властями я изнутри подвержен…

Она рассказывает мне, что потерялась в этом мире и хочет уйти в другой, я поддерживаю ее историями, где многие художники и поэты во все времена бедствовали и не получали поддержки, умирая, все же верили и любили свое призвание, ощущая его как единственный хлеб насущный. А как же другие? Другие сделавшие выбор в сторону этого мира и его проживания, получали деньги и славу, но теряли свой талант и уходили вместе с своей эпохой в ничто, безызвестность, беспамятливость. А те, кто не приняли этот мир, сияли и сияют в сердцах, знающих будут еще долго.

Она рассказывала мне, что смех сегодня уже перестал быть жизнерадостным, и выполняет функцию защиты, истерической защиты. А я поддержал тему, что быть может это было так всегда и лишь некоторым удавалось перевести его в другую плоскость, радость стала идеологией и потому превратилась в мираж, и люди, несущие улыбку по приказу, становились призраками. Печаль оказалась более правдивой, а люди с грустными глазами, более честными, а я обязательно найду такое средство, напиток, газ, изображение от которого мы станем счастливыми, даже с печальными глазами.

Но пока что она, ту которую я любил и мучал или мучился от того что… от того что она была отражением меня – любившего только себя, свой мир, свой дар, где единственной ценностью были собственные мысли, представления, взгляды, а все другое было ложью и иллюзией. Я смотрел в нее как в себя самого и ужасался, толи тому, что вижу в себе, толи тому, как она выражала меня, толи тому, в кого она превращалась от моего влияния. Последнее было самым отягощающим. Да, она становилась мною, освобождая меня от самого себя, давая шаг вперед к себе другому. Это меня привязывало к ней, в этом я чувствовал больную привязанность, в этом я видел свой стыд, в это было мое спасение, на этой гремучей смеси расцветала любовь, сжигающая нас, безысходность и отчаяние от этого огня, убийственная мрачная цель – ничто.

Мы шли к свету. Быть последними единственными кто еще это делал, навевая страх на окружающих поддерживая друг друга бранью и пересудами кто умней. Когда кровь остывала. Когда кровь остывала затевали игры не на жизнь, а на смерть. Перепалки всегда кончались тем, что мы отворачивались друг от друга, но продолжали идти. Мы крепко спаялись в схватке к тьме, которая накрывала землю. У нас было свое предназначение. Мы не понимали его до конца, но значит, что оно есть и что в конце концов мы поймем ради чего все это. Мы делали больно друг другу, чтоб продолжать чувствовать, наши тела и души были изувечены. Наши мысли таяли и превратились с острый лед с пламенем. Мы сжигали и убивали друг друга словами, чтобы жить. Жить другой жизнью, не той которой жили все. Мы убивали друг в друге это, и жили другой. Совсем еще не познанной. Совсем еще неизвестной, но единственной, которая давала нашим бездыханным ртам глотки, где-то там существующего, духа.

Иногда мы сбивались с пути, и тогда нас накрывал страх. В страхе мы становились безумными и, как и все другие, но любовь… но что-то напоминало нам что-то, и толкало. И мы вырвавшиеся и ободранные с кожей выскакивали чуть выше, чуть выше машин и денег, чуть выше забот о хлебе насущем, чуть выше нас самих и тех оголтелых потребностей, что прижимают к земле. С растрепанными чувствами, с помутневшими глазами, не разбирая дороги… Мы все нащупывали снова путь и вперед, вперед, дальше. Чуть дальше, и еще чуть, пока щупальцы осьминога потребительства отпускали, и мы вот… он полет – невысокий, но все же полет, так чуть и, хотя устаешь, слишком от ученных от этого. Но нас ждет.

Мудрому старцу нужна юная дева, юный эрос, мудрость и любовь, что с чем можно идти по жизни. Старцу уже не нужна жена, юной деве еще не нужен муж, это древний архетип.

Наши ошибки стимулировали идти. Наши ссоры притягивали нас мирится, наши обиды делали нас крепче, путь резал пятки, руки заросли мозолями, глаза почти ослепли, но мы шли.

Развлекались тем, что пинали друг друга…

5 января.

Вечером 8.07 ты плакала навзрыд. Я знаю, я чувствовал каждую твою слезу и каждую впитывал в себя, каждой наполнялся, каждую целовал… сколько женщин пролило слез из моего равнодушия к ним, но только ты смогла проникнуть в меня и тронуть настолько, что даже после громов и бурь наших разногласий и сор, я по-прежнему люблю и даже более.

Те, кто вырастают в любви не ценят ее. Она для них обычное дело, те кто однажды потерял, оценивают, как полную жизнь.

Она выроcла в собственном мире представлений и грез. Ее виденье, куклы и образы, были главными персонажами мыслей и чувств. Когда подросла, так и не смогла оторваться от этого всего и потому страдала, и потом так же сильно любила. Только люди с большим воображением способны так любить, ведь любят они что-то бескрайнее, то, что невозможно втиснуть в практичное сущеcтвование, и любят они для себя, или для того, чтобы этим дышать.

6 января.

Утром я проснулся от ощущения тебя. Ты знаешь, как мы любим прижиматься телами, как ты забрасываешь свои ноги на мой живот, и блаженствую, ощущая весь твой вес на себе. заползай пожалуйста мне на спину. я перевернусь на живот. Я буду задыхаться в складках постельного белья и мучатся от нехватки кислорода. Я у буду счастлив в этом удушье. Ты станешь надо мной раскрыв свои чресла, мое наслаждение обретет красноречие, твои руки отроют врата, я проникну …бесконечность… безвременность… безмятежность… любовь… ты как никто наполнила меня познанием подлинной любви. Как никто наполнил меня верой в эту силу, как никто открыл путь, в котором все возможно с благом для каждого… как жаль …как больно вспоминать 31 декабря…

Полночь с 6 на 7 января

Быть может мне и нужна такая женщина, способная понимать, что только жестокость мне и нужна.

Все больнее и больнее мое молчание для тебя,

Все сильнее твои ранят сердце мне,

Не высказанное,

Не мимолетом сказанное

– ускользающие чувства,

Засевшие мысли

Камнями внутри

– не разрубить,

В пыль.

Штиль,

Страшнее бури,

Уже лучше быть в молнии.

Но нам здесь не выжить.

Страх сковал,

Мрак закрыл,

Как же быть нам?

Что…

Мне сказать…

Ей найти…

Навстречу —

Но где, для чего…

Будущее так бесполезно,

Когда каждый герой

В ней только герой,

Для себя для истории…

Быть человеком та сложно,

Проще его избежать.

9 января

Вот уже десять дней в ее голове рождаются новые и новые идеи как преодолеть наше разногласие и вернуть то, что было нами обретено долге годы. Она пробует разные метода, ни один не открывает мое сердце. Мне снятся сны. Один – она игриво счастливо кувыркается с змеей, потом головы змеи поворачивается ко мне и приближается, опасности нет, но отвращение меня отворачивает от нее. На следующий, она сразу пишет смс о мудрости премудрости, которая меня постигла после издания своей книги и то, что я раскрасил ее дни жизни. Почему я не обрадовался таим словами. Почему они не вылечили меня, почему мое отравление усилилось, почему голова не поворачивается к ее стороне.

Почему сегодня утром, как уже и каждое утро. Я обнимаю ее в своей памяти, ищу хоть какую-то форму чтоб настроить себя к ней и никак не получается, и вот вроде бы уже был готов написать – давай все забудем и встретимся. Все забудем, это говорю я, который ценит память как форму бессмертия, забыть это превратить все что было в ничто, и я иду на это только чтобы быть с ней. Что это? я предаю себя самого и свои ценности, я обезумел… и сразу получаю письмо – помоги мне в том и в том, мне это очень нужно, я очень ценю твой талант и отстаиваю твои действия перед другим всеми силами. И снова пропасть сразу снова пропасть передо мной. Я снова захлопываюсь как шкатулка и не могу связать ни одной мысли во един чтобы сделать ответное – все идет к этому. Но меня «ломает» – мне очень это нужно. Эти слова, с которых начались наш отношения, поддерживали и снова сейчас, уже не убивают меня. Они меня обессиливают, значит я не смог свои действиями и поступками перевернуть ее жизнь и убедить показать что важнее думать о других и не удовлетворят свои потребности нужды, но при этом я отдаю отчет что именно сам так и делаю с другими, но с ней… она своим эгоцентризмом породила потребность отдавать себя… потребность отдавать – оказывается тоже потребность, как потребность получать. Есть талантливые отдающие и им нужны талантливые потребляющие. Она очень талантливый потребитель моих внешних поступков и гениальный стимулятор, и провокатор для производства моих внушений. Она приводить в действие механизм самоотдачи с моей стороны, и я …я безумно счастлив и благодарен ей. Так почему же я не возвращаюсь к ней???

Она считает, что нам надо встречаться дозированно. Почем? потому что я заставляю ее страдать? или потому что она хочет сохранить свою свободу? или ей нужно ощущать свое пространство воли и быть наедине с собой? а может просто она не планирует со мной тесного отношения близости и все ждет от жизни что она преподнесет принца в виде президента страны или хотя бы какой ни будь компании – ей нужен «король». А я уже не король, а если она свяжет меня с собой, то все это крест и надо еще тащить, а тащить не хочется, даже если любит, даже если понимаешь что только этот человек тебе нужен, но ты не хочет превращать эти отношения в тяжелую ношу, и потому бежишь и кричишь – нам лучше любить на расстоянии. Лучше оставаться юной девочкой, нежели взрослеть и обретать «невыносимую тяжесть бытия» как у взрослых. Лучше сохранить то, что есть, так как это прекрасно, а что будет дальше неизвестно, а вдруг так только хуже.

Так почему же я так люблю это все в ней? потому что сам такой? или потому что она меня от этого избавляет? и наконец могу быть другим… может быть это и есть истина – я удовлетворен что могу рядом с ней не быть эгоистичным ребенком, могу отдавать и не брать взамен, могу не лгать, могу любить так самопожертвовано… оставляя ей все другое… так неужели я позволю такому продолжаться????

«Будьте как дети, но мудры как змеи», похоже мои исследования подтверждаются, кто произнес эти слова и почему получили такую поддержку у большинства. Это очень удобно.

Любовь Христа к Отцу и постоянная попытка вернуть его расположение к себе, и стремление соединится и стать им же самим, не та ли сущность которую отверг Бог, как самого близкого себе, не та ли эта гениальность в управлении сознанием человека и прививкой любви как всеобъемлющего послушания как порабощения и создание автократии в космосе со всеми гуманистическими идеями поощрений и наказаний. Христос как человек иногда прозревал что на самом деле с ним происходит, и иногда сомневался, да в эти минуты опереться было не на кого, и оставалось только следовать тем выбранным путем, заложником самой идей выдернутой из общечеловеческого наследия о явлении мессии и спасителя. Cмерть не стала избавлением и спасением, но из нее сделали новую фантазию, надо отдать должное этому – Он все получил в полной мере в этом и это стало спасением, в этом мы тешим себя по сей день, в этом мы бессконечны и бессмерты. Пусть это станет реальность! пока другого ничего не изобрели…

С 9 по 11 января

Революция произошла в моей душе, она не могла не произойти, все к этому шло. Это должно было произойти. Я\все мое существо кричало об этом. Дух искусства должен был победить дух естества. И это случилось. Тело ломало словно после сильной наркотической зависимости, но все более и более смиренно выполняло команда свыше, все более прекрасней становились его посылы, и вскоре… я уже надеялся… чувство прекрасного заполнит меня целиком.

Было ужасно больно отрывать ее от себя, так я еще никогда не любил и понимал уже точно, что никогда не буду любить, так как она вызвала во мне такое чувство.

Да, он должен был оторвать ее от себя, чтобы дать ей дорогу в самостоятельность.

Отказаться от человеческого во имя духовного.

Наступить себе на горло, чтобы начать дышать по-другому.

Чтобы в ее жизни наступили перемены.

Теперь он будет все делать для людей, а не для критиков.

И главным цензором его совесть и зритель

12 января.

По-прежнему болею желанием к ней. Лицо высохло. Грудь горит. Взгляд застилает постоянная влага. Надо что-то делать с этим, а справится не могу. Бессмысленно жить без нее. Никогда такого не знал. Игрушка на столе, она должна была закружиться в новогоднюю ночь, и вырезанные из фольги ангелочки могли запеть в свои трубы, и мы мог ли быть счастливы. Боясь этого счастья, но все-таки с ним живя. Теперь остался только страх и больше ничего. Астролог сказал, что у меня наступает такой период, как и в 24, переломный и изменяющий, может чуть мягче, но также требовательный. Я помню все что было со мной в 24. Я назвал это «встреча с богом», теперь это с пустотой. Тогда я ощущал именно это, а сейчас вот так. Быть может и то, и другое есть бог, такая же боль и одиночество, разница в вере – раньше она была слепая и таинственная, сегодня мой мозг разрывается.

Я написал тебе, что не могу жить без тебя, от этого признания стало легче, светлее. Правда дает силы, проявленная правда, дает силы вдвойне.

13 января.

Ты ответила. Ты ответила поздравлением, с праздником, ты ответила деликатностью, уберегая себя и события от очередного «правда!». Мне иногда хочется выть от твоей деликатности, скрывающей настоящие чувства, настоящие чувства, которые открываешь по своему движению души, а иногда прячешь их под толщу шкуры. Боязнь и опасность постоянно преследуют тебя в продвижениях.

Но я знаю и люблю твою решимость. Я знаю ее. Она приходит в миг потери, когда ты чувствуешь, что теряешь обретенное и вместе с ней надежду, вся твое воля сосредотачивается на преодолении, и в миг отступает инфантильность, жалостность и отчаяние. Ты борешься за жизнь, и ты прекрасная в этом, я иногда сам создаю такие ситуации в наших отношениях, чтобы еще и еще увидеть и осознать в тебе это качество. Ради него я все прощаю тебе.