Попробуем представить себе, что общего в философских работах и вопрошаниях, что общего вообще между такими личностями, как Эрнст Кассирер, Мартин Хайдеггер, Вальтер Беньямин и Людвиг Витгенштейн?
Список несовпадений накроет как Эверест возможные позиции «общих» подходов и суждений. Достаточно вспомнить, как «не совпал» со всем философски размышляющим миром Хайдеггер, написавший работу «Бытие и Время».
Но совершенно по-разному понимая Бытие как философскую категорию, ярчайшие философы начала 20 века смогли (каждый по-своему) выразить и наполнить свое Время. И повлиять на Время тоже!
Казалось бы, парадокс, категорическое несовпадение: достаточно сглаженная (конечно, не без интриг) европейская политическая реальность между двумя мировыми войнами и философская «нестабильность» мыслителей того же времени.
Народы Европы пережили ужасы огромных военных жертв и хотят мира. Философы задаются вопросами об относительности всех категорий. Происходят все новые и новые открытия в фундаментальных науках. Чуткие умы прозревают: вызревают новые турбулентности. Нечто непонятное, незнакомое, неведомое вырастает не на фоне, а из почвы … знакомого мира. Нахлебавшееся страданиями человечество выходит на некие новые рубежи. Добра ли? Неизбежных уступок и потерь? Эсхатологического конца?
Читаем и вместе с автором данной книги вдумываемся в опыт, мысли, события, которые отделены от нас веком. Всего или уже веком – на ваше усмотрение.
Хорошая попытка для одной книги (не очень большого формата для такой цели) совместить четыре знаковые фигуры жившие в одно время. Автор с возможной для него пластичностью передаёт дух времени и попытки вписанности в него каждого из мыслителей.
Хайдеггер, исходя из обстоятельств, которые его подстёгивают, вынужден написать "Бытие и время". И это является дополнительным импульсом перевести теоретические изыски в практическое поле собственного восприятия бытия. Можно расценивать это, как попытку Бытия в духе древнегреческих философов. Но сама попытка, порождённая весьма меркантильными резонами, тянет разве что на романтическую декорацию. Впрочем, этого вполне достаточно для создания рабочей атмосферы, в которой творческая мысль Хайдеггера дышит.
Ханна Аренд замечает, что характер у Мартина Хайдеггера был "никакой". Вероятно, при всей влюблённости, Мартин был больше очарован своей исключительностью как мыслителя и этот акцент эксплуатировался им и в отношениях с женщинами. Страсть мыслить не уступала своего места никакой другой страсти.
Кассирер смотрится самым гармоничным и адекватным, но рядом с Хайдеггером (философский диспут) как-будто мелковат.
Вальтер Беньямин раздражает своей несобранностью и импонирует увлечённостью жизнью и любовью, всё время откладывая свой дар мыслить на потом.
Витгенштейн самый цельный и решительный в области мысли, позволил слишком прямолинейно следовать своим убеждениям и пасует (бежит) от события в школе.
Интересно, есть ли у Вольфрама Айленбергера ещё книги, с удовольствием бы прочитал.
Среди рассматриваемых персонажей, мне кажется, есть «четвертый лишний» - это небезызвестный лузер Вальтер Беньямин. На серьезного мыслителя он вряд ли тянет - импульсивный публицист, хотя и не без прозрений. Антипатии добавляют его левацкие убеждения, хотя сейчас леваки в тренде и успешно готовят новую глобальную катастрофу. Этот друг ССоюза хуже даже нацика Хайдеггера. Над уродливыми языковыми вывертами обитателя шварцвальдской хижины энтузиасты до сих пор ломают голову, но что это за «философия», которая приводит к Гитлеру? Впрочем, «язык» кантов-гегелей-шелеров-хайдеггеров - это ужас-ужас. Нельзя сказать, что они не поднимали важных проблем, но каким словами! Все же я продолжаю верить в то, что кто ясно мыслит - ясно излагает. Иначе «философия» становится герметичной религией со своими жрецами с спорами жрецов истолкователей (породил ли Гегель Маркса и красный террор? А как проверить, если не опнятен ни один абзац). Но, думается, что бедный Мартин, которого затравили «однополые» и толерасты не такой уж и злодей. Если по его поводу постоянно тычут «нацизмом» и антисемитизмом (хотя он был филосемитом в самом прямом смысле, трахая Ханну Арендт), то почему не пылают гневом по поводу Лукача, Сартра, или упомянутого Беньямина за их поддержку советского тоталитаризма - он ведь более страшен, чем нацизм! И левацкие идеи тех же франкфуртцев - это не наука, а (псевдо) религиозные бредни.
Дальше по списку Витгенштейн, конечно, гений (по мнению Рассела), но его сумасшествия никто не отменял. Его поведение неоднократно подтверждало этот тезис. А кто понимает его ЛФТ? Но гений - согласен. Более-менее прилично выглядит Кассирер, но он скучен, да и не ко времени (слишком безумному) пришелся. Давосская его дискуссия с МХ кажется не очень осмысленной. Человек - это и символическое животное и тоскующая душа, испытывающая ангст - одно другому не противоречит.
Размышление об основополагающих проблемах, случавшиеся век назад, кажется несколько детско-наивными, впрочем, сегодня уровень осмысления еще хуже. Что поделать - «личинки» (ЛИ) боятся посмотреть «в лицо» дазайну «Философия» стала почти такой же экзотикой, как вера в нимф, живущих в источниках. Поэтично, но глупо. В общем, оригинальная философская мысль кончилась; аналогия с современной музыкой - виртуозы исполняют классику, но хорошая музыка более века уже не пишется. Те же неокантианцы с их бешеной эрудицией и их критики в 20 веке - ну, кто может их переплюнуть. Но экзистенциальные вопли и радения над загадками языка - философия ли это? Многие старые вопросы кажутся детскими, но эта «детскость» вечная, Людвиг В. прав насчет «личинок», которые люди только на 3/4
Но при всем скепсисе относительно персонажей, назвать книгу Вольфрама А. неинтересной нельзя. Читаем же мы детективы-триллеры про маньяков и психопатов. А тут - такие истории, типажи и биографии! Читал как увлекательный роман.
В общем, «философия» стала литературой.
Отзывы на книгу «Время магов. Великое десятилетие философии. 1919-1929», 3 отзыва