Читать книгу: «Мечник из Дайо»

Предисловие

Дорогие читатели. Это дебютный роман в двух актах. Рукопись, строго говоря, является сборником из двух повестей, но они настолько прямо продолжают друг друга, а протагонист не меняется, что я решил обозвать сие романом.

Написание этого текста растянулось на несколько лет. Есть в этом и хорошее, и плохое. Если вы читали «Тёмную Башню» Стивена Кинга в современных изданиях, то наверняка помните, как в начале первого романа «Стрелок» есть большое предисловие с оправданиями писателя. Там автор распинается о том, что ему было восемнадцать лет на момент написания, что он был покорён вестернами с Клинтом Иствудом и «Властелином Колец» профессора Толкина. И посему, пишет Король ужасов, вам, читателям, несмотря на правки и редактуру, придётся потерпеть текст до следующего романа в цикле. В своём предисловии Кинг явно имел в виду одно – из песни слов не выкинешь. То есть как бы он не корнал свой первозданный текст, нельзя лишать его всего того, чем он был наполнен изначально. Даже если некоторые элементы такого текста далеки от шедевра.

Я, безусловно, не Стивен Кинг, но я, в отличие от него, и не кокаиновый наркоман, так что, думаю, это даёт мне несколько очков. Потому и я подготовил небольшое оправдательное предисловие. «Оттенки чести» я начинал писать на первом курсе университета, следовательно, мне тоже было всего восемнадцать лет. Между началом этого пути и последним предложением во второй повести прошло шесть лет, как ни прискорбно. Так что как бы я не редактировал первую повесть с тех пор, я не могу вырезать оттуда всё то, что делало меня писателем в восемнадцать лет. Если вы хотите сразу насладиться лучшим из моих текстов на сегодня, то читайте «Пепел вершин» первым. Он вам понравится, потом вы вернётесь и прочитаете «Оттенки чести». Если вам интересна полноценная история или вы критик/жюри, то читайте всё по порядку, чем дальше – тем лучше. Так уж вышло, что писатель чем старше, тем он, как правило, более мастеровит. Насколько я могу судить, закон этот работает и на моей скромной персоне.

И нет – текст первой повести не плохой, но в нём есть, что я называю, шероховатое начало. Так что приятного чтения.

Оттенки чести
Глава 1

Странник в плаще, лицо которого было сокрыто капюшоном, рассматривал свёрток с сургучной печатью. Он повертел его так и эдак, после чего решил, что печать на нём выглядела слишком серьёзно.

Свёрток этот выпал из-за пазухи его товарища, чей воз человек в капюшоне согласился сопровождать за скромную плату.

О свёртке товарищ, коего величали Гюнтером, не упоминал, а целью поездки тот назвал обмен товаров в одном небольшом замке. Подозрительно. Так заключил странник в капюшоне.

Он поправил оружейный ремень, провёл пальцами по рукояти меча, затем запрыгнул на воз, видя, что попутчик уже возвращается после утоления зова природы. Тот выходил из лесу на обочине, забавно поправляя штаны. Они отправились в путь.

В то время снег ещё достаточно густо покрывал тракт. Лес вокруг терял осанку под его тяжестью, пока светило лишь жалило лучами тепла, однако кони Гюнтера горделиво вышагивали, не обращая внимания на препятствия. Белесый дымок лениво взвивался ввысь – ореховая трубка – постоянный спутник извозчика.

Вместе с человеком в капюшоне они восседали на маленьком облучке, который более походил на подобие лавки. Было тесновато, но для двух человек не слишком богатой комплекции места хватало. Груз ритмично подпрыгивал на кочках и выбоинах, наконец, Гюнтер заговорил, выпустив подобия колечек дыма, разрушенных дуновениями ветра:

– Ты ведь из Дайо, Эртур? – начал возница. – Как там с вашим правителем?

Человек в плаще ухмыльнулся уголком губ.

– Был здоров как бык, когда я уезжал оттуда в последний раз, – сказал он. – Случай незаурядный, в наших краях столько не живут. Наследники поди локти кусают, а тот всё по турнирам и пирам. Вино пьёт как вол. – Он усмехнулся и сплюнул наземь.

Гюнтер широко улыбнулся остатками жёлтых зубов, похлопал ретивого коня по спине.

– А право отречения? – спросил рыжий возница, поправляя потрёпанную ушанку.

– У нас нет такого… – сказал Эртур.

– В Ротмире, брат, иначе. – Он прищурил глаза. – Наш царёк сам наместников гузном на трон сажает, тако же сам на плаху отправляет.

– Дайо тоже находится в Ротмире, – ответил наёмник.

– А… – буркнул возница.

Эртур кивнул. Воцарилось недолгое молчание. Беспокойный конь завертел головой, волнуя поводья.

– Рассвет, проказа на твою седую гриву! – пригрозил Гюнтер, успокаивая животное.

– Рассвет? – заинтересовался спутник.

– Да, у него с головой, говорю, проблемы. – Извозчик покрутил пальцем у виска. – Понимаешь ли, Эртур, как утро, он точно демонов видит. Да и буйный дюже. Вот второй мой, пегий, золото, а не конь… Везёт, молчит.

Рассвет вновь взбесился, Гюнтер продолжил бороться с ним, ворча проклятия, Эртур понимающе промычал что-то в ответ.

– Необычное имя для коня. На кой он тебе в экипаж, если такой буйный? – сказал последний.

– Ясное дело, милсдарь! – Извозчик ухмыльнулся. – Я ж его в кости выиграл, у межевого рыцаря, ох и упился он тогда вусмерть… ну, рыцарь, в смысле. Мы его и раздели всего с Яном Гордоном.

– Яном Гордоном?

– Точно, Эртур, – то слепой кабатчик из Портауэра, только он хоть и не видит, да в костях за двоих зрячих будет. За последние десять лет его всего три раза обыграли, да всё один карлик, чтоб ему пусто было. Ни в коем случае не играй с карликами.

– Вряд ли придётся. А конь всё едино не для извоза, глянь, всё время в поле смотрит, – заключил Эртур.

Гюнтер исподлобья взглянул на попутчика, сотворив самую ехидную и одновременно ядовитую физиономию.

– Да будь это хоть конь для сбора подаяний, я его выиграл, стало быть, будет тянуть экипаж! – заверещал извозчик, брызжа слюной.

Человек в плаще пожал плечами. Животные фыркали. На горизонте появился шпиль башни – то замок Ра'ди, один из артефактов расы со странными ушами. Те некогда были соседями людей. Сейчас уже никто и не вспомнит их имени.

Эртур всё думал – ежели Гюнтер нанял его для охраны воза, то должно быть что-то, что нужно охранять. Однако подвода была гружена несколькими мешками с крупой и всякой мелочью, а дороги эти не были самыми опасными в здешних землях. Гюнтер всегда был скуп, а тут раскошелился на охрану повозки. Странно. Да ещё и письмо это с печатью. Возница явно что-то скрывал, от волнения он слишком часто слюнявил свои грязные усы, так что те обвисли.

Дальше ехали они в основном молча. Каждый пребывал в своих мыслях. Эртур размышлял – война с горцами давно закончилась, канули в Лету самые тяжёлые дни. Тем не менее, кошки на душе всё скребут, а тревожные сны всё чаще развлекают ночи. Всё навязчивей становится мысль заглянуть в старый фолиант, владельцем коего находился почивший отец Эртура. Жаль, что читать наёмник так и не научился, по крайней мере, на всеобщем.

Ему было известно, что предки его в своё время были членами некоего воинского ордена. Неясно только, почему самому Эртуру от всего этого досталась лишь пыльная, хоть и элегантно исполненная книга.

Только к полудню состоялась ещё одна беседа длиною более трёх слов и кивка. Предательски мимолётное солнце спряталось за серым небом, птицы будто стали исполнять более грустные песни. К этому времени путники свернули с Центрального Тракта на дорогу, пролегающую посреди леса, следуя указателю. По предварительным подсчётам – они должны были оказаться в поместье, когда солнце будет на том же месте, что и сейчас, если ехать с небольшими привалами. Гюнтер решил, что они вполне успевают в срок, а потому лучше выспаться и дать коням отдохнуть. Благо, на пути у них стояла хорошая корчма, гордо носящая имя «Бремя ласточки».

Эртур глянул на своего спутника из-под капюшона: грязные лохмотья из мешковины, серый выцветший кафтан, сапоги, что знали свой истинный вид ещё до войны, нелепо надетая ушанка, которая имела полтора уха, и неустанно трудящаяся трубка, испускающая ароматы дряного табака; вишенкой на торте являлся истинно крестьянский профиль – нос картошкой, шрамы от оспы, тонкие обветрившиеся губы и карикатурно торчащая надбровная дуга. И усы, усы у Гюнтера были хороши.

– Гюнтер? – обратился Эртур. – Я не люблю, когда меня обманывают.

Извозчик обернулся и изобразил невероятное удивление, во взгляде даже читалась уязвлённая гордость, он попытался выпустить дым спутнику в лицо, однако, ветер развеял его потуги.

– Это что ещё за заявления, Бездна тебя подери. Да как ты…

Эртур достал свёрток из-за пазухи, отчего Гюнтер смолк на полуслове, странник отечески постучал им о лоб спутника, в глазах возницы отразилась неподдельная досада.

– «Подарок для старого друга и товары для обмена в замке», которые ты взялся доставлять – пергамент с занятной сургучной печатью. А ты сам не свой, как мы двинулись в путь. – Эртур протянул письмо Гюнтеру. – Я нашёл его на последней стоянке, когда тебе в нужник приспичило.

– Чума на тебя, Эртур. Надо было в кармане держать, да смять боялся, – сказал извозчик, сплюнув. – Знаю я мало, скажу тебе так – я познакомился с одним лендлордом, когда пошёл в ополчение во время войны. С войны вернулся в деревню, а там один пепел да зола. Ну, я на своей хромой и помчался к тому властителю через весь Ротмир, делать было нечего, я даже останки семьи искать не взялся, в избу не входил. – В этот момент лицо Гюнтера горько дёрнулось, но он продолжил: – Я к нему пришёл, на колени упал, челом в пол бить стал, всё рассказал, как есть, от слёз умываться не успевал. Мы же с ним как познакомились – в кости я всех в ополчении обыграл, он прознал, вызвал на дуэль, было делом чести обыграть голубую кровь, ну, так и стали общаться. Так вот. Он дал мне кров, сказал, что «подумает на досуге». В бойцы я явно не годился, так что он решил сделать меня… как бишь… шпиком! Иные лорды так за свои письмена боятся, что простым гонцам не доверяют, а слова передать не все можно. А я крестьянин, извозчик, езжу себе на старой телеге, словом, ну кто подумает, что я с собой письма запечатанные таскаю? Мне только пароли какие-то странные запоминать надо было – язык сломаешь, и бумажки эти отдавать в нужные руки. Платит хорошо… чем не счастье в мои-то годы? Платил, вернее…

– А раньше ты с другой охраной путешествовал? – перебил Эртур.

– Ты слушай, слушай! Сеньор этот умер давеча от лихорадки, да встретится он со своими предками, – машинально договорил Гюнтер, снимая ушанку. – А я вроде как остался. Его сын теперь там всем заправляет, но ох не нравится мне он. Лордёныш этот и дал мне сие письмо, очень подозрителен был, угрожающе подозрителен, я бы сказал. Тут я и струхнул, а ты как раз рядом оказался, тогда у меня идея позвать тебя в голове и родилась. – Он закусил губу, виновато глядя на Эртура.

– Так вот откуда у тебя деньги…

– Откуда же ещё! – извозчик всплеснул руками. – Только если б я тебе сразу всё как на духу выдал – ты бы и не согласился.

– Естественно я бы не согласился, – подтвердил Эртур после небольшой паузы. Мне во время службы всех этих вельмож хватило.

– Так ты не сердишься? В корчме меня не покинешь?

– Плату удвоишь, – сказал Эртур, впиваясь в Гюнтера холодным взглядом голубых глаз.

Извозчик задумчиво причмокивал трубкой какое-то время, после чего молча пожал руку своему охраннику.

Вечерело. Ансамбль плохой погоды изобразил финальный трюк – сумеречный туман. Главным атрибутом этих декораций были пустоши войны – одинокие халупы, от которых остались лишь остовы, заброшенные хозяйства, пожухлые сады. Они были в нескольких верстах от таверны, что вызывало улыбку, но будоражило желудок.

– Злые языки, Бездна их поглоти, – развеял тишину Эртур. – Никогда бы не подумал, что буду помогать с какими-то заговорами и дворцовыми интригами, хоть и косвенно, и вообще… – Он осёкся на полуслове. – Гюнтер! Вели коням остановиться.

Возница повиновался. Он приподнялся, держась за вожжи, чтобы лучше разглядеть дорогу. Кони суетливо зафыркали, принялись бить копытами. Эртур спрыгнул, подняв облачка пыли. Мигом снял факел с воза, начав высекать искру кремнем.

– Давай же… Onte rivo pъero, onte vэvi faii.

Пламя занялось – тьма слегка рассеялась. Кони нервно топали, пока путники в свете факела вглядывались в подозрительное пятно на дороге.

– Тишина, – полушёпотом произнёс Эртур. – Даже ворон не слышно.

– Так вот же они. – Гюнтер указал почерневшим от грязи пальцем. Впереди лежало несколько птичьих тушек, не всегда целых.

Они приблизились к пятну. Помимо пернатых, растерзанным лежал бродячий пёс. Однако не это привлекло их взор – землю устлала запёкшаяся кровь, обильное количество которой составляло некоторый узор. В центре находился круг, а на каждую воронью тушку приходился странный рунический знак, язык которых узнать не представлялось возможным.

От внимательного изучения Эртура отвлекла рука, упавшая на плечо, он медленно повернул голову.

– Скверное это место, Эртур, давай лучше на повозку, – с опаской сказал Гюнтер, стоявший позади.

– Погоди.

В нескольких саженях от дороги стояли остатки избы. В грязи отчётливо были видны углубления, ведущие к ней.

– Следы… копытца что ли? – заметил Эртур, указывая факелом.

Гюнтер кивнул. Они медленно двинулись к избе, Эртур держал факел на почтенном расстоянии от себя. Темнота словно ждала этого момента, потому как от вечернего полумрака не осталось и намёка. Огонь тщетно пытался осветить округу, и к обломкам халупы они подошли практически вслепую.

Две пары сапог старались бесшумно ступать по влажной грязи, смешанной с золой. Наконец Эртур заглянул за угол – глаза успели выхватить низенький силуэт в пепельно-сером рванье – однако он не успел не поверить своему взору, силуэт шустро исчез внутри обломков.

Перед ними лежали человеческие кости и обрывки одежды. К удивлению путников, они услышали пение. Тоненькое сопрано тихо звучало, периодически сменяясь на утробный рык, который вновь становился прежним. Медленно тянулись слова, которые заставляли мурашки то и дело сновать вдоль спины:

 
Мамочка пришла домой,
мамочку хватил удар.
На пороге трупик мой,
всё сгорело, был пожар!
 

Голос звучал, заканчивая некоторые слова неестественным басом с булькающим призвуком. Они попятились, Эртур шёл спиной, выхватив меч из ножен, Гюнтер бросился к коням. Песня ещё не закончилась:

 
Злые горные убийцы —
помоги же, мастер рыцарь!
Я очнулась – со мной голод,
ты старик, пускай и молод!
 

Голос смолк на одной из басовых нот. Эртур встал как вкопанный, его пробрала дрожь, но он всё пытался высмотреть что-либо. Послышались шорохи. Гюнтер начал было окрикивать его, но сам замолк, тщетно щурясь навстречу тьме.

Сначала появились пальцы, сами иссиня-серого цвета, а ногти пожелтевшие, грязные и неимоверно длинные. Эртур оцепенел, не в силах сдвинуться с места. Он ожидал следующий акт. Пока пальцы перебирали угол избы, из-за него медленно показалась половина головы тыквообразной формы. Нечто безобразное, будто покрытое чешуёй, редкие волосы свисали спутанными локонами, вместо носа зияли две маленьких дыры, но больше всего внимание привлёк видневшийся глаз – непропорционально огромный, полностью чёрный, и только слабый отсвет факела терялся в этой глубине. Губ у существа не было, лишь две более тёмные полоски, но было заметно, как выпирающая из-за угла их часть улыбается.

Эртур стоял в нерешительности, прикованный взглядом бестии, он шумно дышал, не понимая, что делать. От гипноза его отвлёк крик Гюнтера и ржание коней.

***

После того как они наконец решили дать животным отдохнуть, перейдя с галопа на шаг, путники некоторое время лишь передавали друг другу трубку, храня молчание.

В то время как возница беспокоился о состоянии коней, Эртур находился в прострации. Из головы его не выходило ни лицо, которое так пристально всматривалось в него, ни последние слова песенки, которые, как оказалось, Гюнтер не слышал.

– А вдруг то девочка была? Девочка, которая живёт в руинах после войны? – спросил Эртур.

– Лихо то было, друг мой. Какая нехай девочка. Растерзанный пёс, кровь на дороге и… и девочка? – Гюнтер усмехнулся, а затем поперхнулся. Дым повалил из всех возможных дыр.

– Лихо… Ты в это веришь?

– Как не верить… Я может и до этого видел или слышал чего, но чтоб так близко… – Возница покачал головой. – Ну его в Бездну, Эртур, мурашки по спине бегут.

Спутник лишь понимающе кивнул.

Под сопровождающий их аккомпанемент из пения сверчков, завываний ночных зверей и скрипа колёс, они добрались до трактира примерно к полуночи.

Извозчик направился к конюху, а Эртур наблюдал за тремя праздными бродягами, двое из которых держали третьего, извергающего из себя вечерний досуг.

Чистое ночное небо позволяло разглядеть большинство известных созвездий: Мо'лен, Око, Синай и прочие, вид которых завораживал Эртура в детстве.

Он глянул в окно таверны, что-то смутило его в неясном отражении, затем умылся снегом. Дверь поддалась, выпустив вместе со светом гогот завсегдатаев. Внутри было не слишком просторно, из нескольких столов два были свободны, Эртур осмотрелся.

За одним из них сидели двое – бард в цветастом одеянии, с пером в головном уборе, перебирающий аккорды на лютне, а напротив него седой, с оружием; в углу ютился одинокий странник в зелёном плаще, опустивший капюшон подобно Эртуру, на столе стояла кружка, а сам он потягивал трубку; место же, что находилось рядом с одним из свободных столов, занимала видная девица для таких мест, одетая в тёмный камзол с белой рубахой, рыжие волосы были собраны в косу, подле неё теснился плюгавый блондин в стёганом дублете, перетянутом чёрным поясом.

Гюнтер зашёл вслед за Эртуром. Пока они двигались к столу, девушка с блондином наблюдали.

«Ты старик, пускай и молод» – и что та пакость имела в виду? Размышлял Эртур. К этому времени уже порядком засосало под ложечкой, потому путники незамедлительно воззвали к хозяйке.

Они уселись за один из столов. Тучная женщина приблизилась, отвратительно улыбаясь.

– Вам чего? – с презрительным прищуром сказала она.

Гюнтер ответно сверкнул солнечной улыбкой, возводя брови домиком.

– Мазель, позвольте. – Он жестом попросил её руки. Эртур положил пальцы на переносицу, закатив глаза. Женщина поддалась, возница вложил ей в ладонь монету с чеканкой Торговой Гильдии, затем он завернул кулачище дюжей дамы и, пронзительно смотря ей в глаза, произнёс: – Нам самую жирную свинью и…

Дослушав длинный список яств, женщина ушла, бордовая от смущения, Гюнтер потирал руки, Эртур негодовал.

– И что это было? – поинтересовался он у возницы.

Тот невинно развёл руки и вопросительно покачал головой.

– Эртур, дорогой друг, я всегда в душе был романтиком…

Кулак наёмника громко приземлился на стол, после чего он взял Гюнтера за грудки, наклонившись над столом. Тот шумно сглотнул слюну.

– Монеты Торговой Гильдии, серьёзно?! – прикрикнул он, вцепившись взглядом в визави.

– На что намекаешь? – сказал тот, скорчив кислую гримасу, —

понимаешь ли, Эртур, там на тракте я чуть в штаны не наделал, до сих пор не понимаю, что там было… – Он задумчиво причмокнул трубкой, медленно выпустил дым носом. – Хочу расслабиться, Бездна тебя побери, к тому же, какая к чёрту опасность, мы в глуши, вокруг ни души…

– Экая поэзия! Но раз поездка твоя настолько секретная… – начал было Эртур шёпотом.

– Милостивые государи! – звонко продекламировал незаметно подошедший блондин.

Он обнажил подозрительно белые зубы, встал между ними, держа руки на поясе. Всем своим видом он старался источать дружелюбие.

– Мир вашим предкам! – проговорил незнакомец, глядя то на одного, то на другого.

Эртур заметил, как тот постоянно проверяет мизинцем, на месте ли меч, будто боится, что в нужный момент он исчезнет. А на шее у него была верёвка, на которой то ли оберег, то ли отличительный знак, паршивое зрение подводило, мыльный образ никак не мог отозваться в памяти, хотя было в нём что-то знакомое. Гюнтер уже расплылся в улыбке.

– Пожалуй за стол, – извозчик подвинулся, поманил рукой.

– Увы, – он мотнул головой за спину, – меня ждёт прекрасная леди.

Эртур заметил, как блондин пялится на его печатку с белым крестом, прикрыл рукой, услышал смешок.

– Я чего подошёл, – он сморщил губы, будто взвешивал последующие слова, – понимаете ли, громкие звуки, и в особенности крики, ужасно действуют на мой аппетит. – Он наконец обвил пальцами рукоять меча, оружие висело справа. «Левша, – подумал Эртур, – люблю убивать левшей». – Вели своему спутнику быть потише в сим культурном заведении, – произнёс он, смотря на покрытое оспинами, заросшее лицо возницы.

Эртур наконец-то повернул голову, подумывая, как бы ловчее избавиться от напросившегося гостя, но взгляд его скользнул блондину за спину. Большие синие глаза девицы словно блестели, привлекая взор, коса покоилась на груди. Она подошла к блондину грациозно и легко, так, что тот дернулся, когда она ткнула его в плечо. Пока они перешёптывались в паре футов, Гюнтер одними губами молил своего спутника о понимании, сложив ладони и яростно подмигивая. Эртур молча отвёл глаза, принявшись наблюдать, как воск медленно стекает со стоящей на их столе свечи, дерево было покрыто вековыми слоями жира, словно лаком. Кое-где на столе были выцарапаны какие-то буквы. Эртур разобрал лишь «О. Н.», подумал, что это инициалы. Марло оставлял похожие буквы, когда писал письма… Завсегдатаи вернулись и шумно приземлились на своё насиженное место, взывая к хозяйке.

Девица скользнула за стол, усевшись чуть поодаль от Гюнтера, тот по мановению ока по-юношески зарделся, в его бегающих глазах читался насущный вопрос: «Достаточно ли долго они знакомы, чтобы подвинуться к девушке поближе?» Извозчик полагал, что выходит это незаметно, но Эртур видел, как тот судорожно ёрзает. Он улыбнулся уголком губ, девица заметила это, попыталась выхватить его взгляд.

– Кхм, – привлёк к себе внимание блондин. – Не соизволишь? – Он указывал на место рядом с Эртуром.

Тот повернул голову, взглянул парню прямо в глаза. «Сопляк, морда ещё щетины не знает, а ощетинивается, словно боров какой, – подумал Эртур». Теперь удалось разглядеть украшение блондина – то был упавший растущий месяц, концы которого смотрели вверх, а над ним меч в горизонтальном положении. Что-то чертовски знакомое, но он никак не мог вспомнить, что.

– Нет, – ответил Эртур отворачиваясь. Периферийным зрением он успел заметить, как недобро сверкнули прищуренные глаза юнца.

В это время рыженькая театрально удивлялась активным жестикуляционным и артикуляционным спектаклям Гюнтера, который полагал, что очаровывает девушку. Постепенно на столе появлялись блюда: похлёбка, целая свинья, украшенная неподалёку растущими травами, пинты пенного напитка. Харчевница испепеляла взглядом стройную милашку, не было понятно, что доставляло больше неудобств женщине – Гюнтер, который перестал проявлять к ней малейшие признаки интереса или разница в сто фунтов и сорок лет.

Блондинчик присел на из неоткуда взявшийся табурет, положил подбородок на сплетённые пальцы и вцепился взглядом в Эртура, мирно хлебавшего поданные яства. Парень начинал действовать на нервы. «Охранять Гюнтера и телегу от неприятностей, а не создавать их, тогда я получу увесистый мешок с монетами, – напомнил себе наёмник».

– Красивое кольцо, – обратился к нему блондин, ухмыляясь, – снял с кого?

– Нет.

– Конечно, не так просто снять такое колечко. – Он приблизил своё лицо, опёршись на локти. – Думаешь, я не знаю, что значит этот белый крест на ониксе?

– Это перстень, – ответил Эртур, вытираясь рукавом.

Блондин отодвинулся, скрестив руки на груди. Подозрительно. Гюнтер и рыжая девка смеялись. Стало заметно, что извозчик-таки избрал свой путь – подвинулся ближе. Эртур недоумевал. Может, суккуб? В детстве он слышал истории про суккубов от отца. Они даже пытались вызывать их с соседскими мальчишками. По глупому ритуалу, который, как оказалось впоследствии, придумал Ут – недалёкий шалопай, что ростом в пятнадцать лет достигал шести с половиной футов. Эртур завидовал ему – тогда он был коротышкой. Но дорос до своих шести, когда совсем повзрослел.

Песенка и нечто, что он узрел за углом разрушенной халупы, всё никак не лезли из головы. Он всё думал, как вообще к такому относиться, можно ли это порубить мечом? Может привиделось в темноте чего… все эти существа, о которых в ночи рассказывал дядя, неужто они и впрямь топчут с ним одну и ту же землю? За годы в Белом Кресте он уверовал, что самый страшный монстр – человек, а человека можно убить. Но было ли это так на самом деле? Эртур посчитал, что надо напиться, но его отвлекло касание. Он дёрнулся, озираясь.

– Ну что, молчун. – Это оказался блондин. – Теперь потолкуем с глазу на глаз.

Взгляд Эртура скользнул к лестнице, что вела к спальням. Нехорошо, Гюнтера нет, – девицы тоже.

– Быть может, ты расскажешь, откуда коль… п-перстень? – вопрошал юнец.

– Нет, – ответил Эртур, поднимаясь из-за стола.

Он двинул в сторону стойки, за которой должна была находиться трактирщица.

– Хозяйка! – окликнул он, подойдя ближе. Старый дощатый пол скрипел при каждом втором шаге.

Хмель начинал давать в голову, но Эртур не чувствовал того самого состояния, при котором осмотр собственных пальцев был куда увлекательнее размышлений о насущном. Женщина вышла, сверля взглядом забулдыг, игравших в кости, Эртур рефлекторно обернулся. Блондин уже ожидал, опёршись плечом о стену. Седой и бард играли в странную карточную игру, путник в зелёном смотрел в окно. Снаружи пошёл снег.

– Так чего тебе? – отозвалась харчевница.

– Что кроме эля есть? – Эртур кинул на стол несколько медяков.

Та возвела очи к потолку, покривила лицом.

– Муженёк мой гонит настойку из травы, что в здешнем лесу растёт, но я б ему не доверяла.

– Почему так?

– А вон он. – Женщина указала на стол, за которым развлекались старожилы заведения.

Эртур посчитал, что муж – тот, что чувствует превосходство над своими собутыльниками – он активно махал руками и стучал по столу кулаком, яростно брызжа слюной.

– Подавай.

Она удалилась, слегка подняв полы платья, Эртур увидел лодыжку, подумал, что она размером с его голову, захотел сплюнуть, двинулся к выходу.

Ночной мороз слегка покалывал щёки. Снежинки вихрями кружились, поддаваясь мановениям ветра. Эртур зашёл за угол, чтобы справить нужду. Тот случай на дороге всё ещё стоял комом в горле, картина произошедшего стояла перед глазами. Верить ли тому, что они увидели? Ответа не было. Эртур нахмурился. Лес одновременно выглядел притягательно и отталкивающе. Быть может, виной тому россказни про Датмортский лес, вечно сухой и замогильно тихий. Он примыкает к границам и Витании, и Ротмира, стоит на северо-западе, аккурат на запад от Ириданского хребта, но мифы о нём Эртур слышал и в Златоземье, и во время путешествий за Туманное море.

Когда он решил вернуться в корчму, на пути уже стоял блондин. В левой руке он держал меч. Эртур почувствовал, как холодеют ноги и начинает скручивать живот. Так происходило каждый раз, несмотря ни на количество выпитого, ни на многолетний опыт. Схватка всегда выбивает из колеи.

– Перчатку кидать не стану, но ты меня понял, – проговорил юнец, направляя острие в сторону Эртура. – Le’rael

Эртур скинул плащ на снег. Из-под капюшона показалось точёное лицо с резкими скулами, заросшее щетиной, слегка крючковатый нос, лоб уже покрывали небольшие морщины, губы вытянулись в трубочку. Ледяные глаза вцепились в оппонента. Эртур собрал длинные тёмно-русые волосы со лба в хвост на затылке. «Помыться бы, – подумал он, чувствуя жёсткость спутанных локонов».

Блондин пружинил на ногах. Едва Эртур потянулся за мечом, как тот рванулся к нему, яростно вереща, но наёмник успел уйти от удара пируэтом. Второго удара не последовало. Они лишь поменялись местами. Противник топтал плащ, словно бык, Эртур прикинул – весит он больше юнца, полуторный меч держит двумя руками, при замахе справа визави откроет кисть, если ударить навстречу. Началась пляска, блондин наступал, размахивая мечом на уровне лица, он двигался полубоком. Эртур своевременно уходил от ударов, не поднимая оружия. Наконец он рубанул снизу размашистым ударом справа налево, на секунду противник потерял равновесие, но успел быстро реабилитироваться, мечи скрестились, началась любимая песнь Эртура – лязг соприкасающегося металла. Он работал вторым номером, постепенно пятясь, пока не споткнулся о корягу, блондин воспользовался этим моментом, в руке его сверкнуло нечто, он сделал выпад, и Эртур ощутил, как щека становится тёплой от жидкости, сочащейся наружу.

Малец довольно улыбался, но дышал уже тяжелее, задержал дыхание и проговорил:

– И этому вас учили в Белом Кресте?

Эртур прыгнул вперёд, подняв меч над головой, лицо блондина резко исказилось. Он отбил первый удар, прилетевший сверху, пошатнулся, схватил меч двумя руками, второй удар он принял близко к лицу, держа лезвие горизонтально земле, блондин опустился на одно колено, глядя в своё отражение, смотрящее на него холодной сталью. Эртур воспользовался инерцией и, сделав полукруг мечом, саданул третий раз, пониже гарды. Два пальца разлетелись по снегу, их бывший владелец глядел на них глазами, выпадавшими из орбит. Удары измотали Эртура, но они стоили того. Брызнула алая кровь, блондин взвыл, выпустив из рук оружие, – оказалось, что во второй руке у него был миниатюрный стилет.

Эртур освободил правую руку, встряхнул ей, с полуоборота засадил блондину в челюсть – тот свалился ничком, обагрив белый, свежевыпавший снег. Пар шёл из его открытого рта, снежинки падали на лицо, смиренно тая. Победитель старательно вытер меч, воспользовавшись камзолом побеждённого, плюнул на лежащую тушу. Затем он подобрал стилет и сунул его за голенище. Он присел, сорвал лоскут одежды блондина, обвязал вокруг его пострадавшей кисти, крепко затянул, тело не двинулось. Затем порыскал по поясу, вот оно! Кошель был не слишком тяжёлый, но грех жаловаться. Эртур коснулся щеки, рана полыхала, а кровь всё шла, пачкая одежду.

«Что-то он эдакое бросил перед боем, – подумал Эртур. – Le’rael? Знакомо до безумия. Может, Колсон такое говорил во время войны, пока мог, а вот почему он говорил, мне не вспомнить… Вот же проказа».

Он вытер щёку горсткой снега, последняя окрасилась в розовый. Затем поднялся и посеменил к трактиру на всё ещё ватных ногах. Дверь заскрипела, к нему тотчас обратились взгляды, а Гюнтера всё не было. Эртур молча двинул к стойке, на которой ожидал оловянный стакан с обещанным снадобьем. Он сперва потянул носом – выступили слёзы – после чего одним махом осушил его. Поморщился, встряхнул головой – стало лучше.