Цитаты из книги «Застава на Якорном Поле»

Они станут владеть тайнами пространства и времени и, может быть, тайной бессмертия…

— Зачем мне бессмертие, если нету мамы… — шепотом сказал Ежики.

Человек порою вынужден кое о чем умалчивать. Это не значит, однако, что он лжет...

— А ты знаешь, почему якорь на пуговицах у моряков?

Это был простой вопрос, хотя и неожиданный. Но Ежики не стал отвечать. Попросил шепотом:

— Скажи.

— Потому что якорь — знак надежды. Раньше, когда моряки уплывали в дальние моря, от якорей зависело их спасение. Во время бури, когда суша недалеко. Чтоб не разбило о скалы… Надежда, что вернутся домой.

«Якорное поле, — вспомнил Ежики. И подумал: — Поле надежды.

Дышалось так... ну, будто долго-долго сидел он в духоте липкой желтой палатки, и вдруг кто-то с размаха распорол тканевый полог. И оказалось, что снаружи - чистота и свежесть...

Задача наша более проста и насущна: попытаться исправить нынешнее общество. Оно гибнет от сытости, от провозглашенного «всеобщего благоденствия»! Извините, но вы еще ребенок, вы этого просто не видите. Да и большинство взрослых не видит… Людям кажется, что они достигли желанных высот бытия, у них все есть и теперь настала эра удовольствий… И все отдается в жертву удовольствиям: науки, открытия, смысл жизни. Любовь стала развлечением на час (извините, это не детский разговор, но это так). Нормальные семьи настолько редки, что скоро их будут заносить в Красную книгу. И во всем этом кроется пока незаметное начало гибели… И спасение — только в вас.

— Во мне?!

— В вас, в детях! Нынешний взрослый мир обречен. Только те, кто сейчас еще не отравлен этим миром, способны спасти человечество. Установить в мире твердый порядок, в котором каждый человек знает свою роль, свой смысл бытия.

милосердие хирурга - штука суровая, не до сантиментов.

Не стой на пути, нет границ для свободных.

Грустно было, но дрожала в этой грусти капелька радости...

Вот так и надежда Ежеки боялась внимательного взгляда, слишком пристальной мысли. Могла мигнуть и погаснуть...

Разве так бывает, что был человек, и теперь его нет совсем?

Значит, бывает.

Сколько времени прошло? Чуть больше года, а кажется - сто лет.

А тоска не уходит. И когда совсем уже невмочь, остается одно: бежать из лицея, садиться в хвостовой вагон и слушать Голос.