Читать книгу: «Дети синего фламинго»
Надо мной опять кружит тень.
Третий день подряд…
Да нет, не думайте, что это плохо! Это замечательно! Значит, Птица нашла меня. Значит, она выросла!
Но птенец не мог вырасти сам, его кто-то должен был выкормить. А никто, кроме нас двоих – меня и Малыша, не знал, где гнездо. Разве что Отшельник… Нет. Отшельник не стал бы заботиться о птенце. Ведь он старался “никому не делать ни зла, ни добра”.
Значит, Малыш жив!
Почему же он не вернулся с Птицей? Не знаю. Я пока ничего не знаю, но скоро узнаю все. Я уже решил. Только мне опять нужен кинжал. Такой же, как появился у меня в тот день, в августе…
Деревянный кинжал
В тот вечер мы играли в войну. Не в современную войну, где дым и грохот, а в рыцарей. У нас были деревянные мечи и щиты из фанеры. На щитах каждый рисовал какой-нибудь знак – свой рыцарский герб. У меня был олень. Такой же, как на моей майке. Просто я ничего не мог придумать и срисовал этого оленя с майки. И получилось здорово – будто у меня и правда свой герб: на щите и на одежде…
В нашей армии было пять человек, а у противников шесть. Поэтому договорились, что мы будем укрываться в засадах, а они нас искать: у тех, кто прячется, всегда есть преимущество.
По сигналу мы разбежались. Я сразу кинулся в “ущелье”. Это заросший лопухами проход между глухой стеной двухэтажного дома и высоким сараем. Я знал, что очень скоро противники побегут через “ущелье” в соседний сквер – искать нас в кустах желтой акации.
В проходе спрятаться было негде: лопухи мы порядком повытоптали. Но из-под крыши сарая торчала толстая жердь, я ее давно заприметил. Я закинул за спину щит, а меч сунул под резинку на шортах – так, что клинок вылез из штанины, и стал взбираться.
Бревна, из которых был сложен сарай, рассохлись от старости, в них чернели щели. Они помогали мне цепляться. Скользкие сандалии срывались, занозистый меч царапал ногу, но все же я добрался до жерди. Ухватился за нее и повис.
Мускулы у меня не очень-то сильные, подтягиваться я плохо умею. Но пальцы и кисти рук у меня крепкие – такой уж я уродился. Я долго-долго могу вертеть мечом во время боя, а если во что-нибудь вцеплюсь, могу висеть хоть целый день. Ну, не день, а, скажем, полчаса.
Значит, я повис и стал ждать рыцарей чужой армии.
Скоро они появились. Втроем. Пригибаясь, они шли гуськом и, конечно, вверх не взглянули. Когда предводитель оказался почти подо мной, я разжал пальцы.
Вот уж в самом деле – как снег на голову!
От моих сандалий до земли было метра три, но примятые лопухи смягчили толчок. Противники и опомниться не успели: трах, трах! – я нанес одному два удара. Трах, трах – другому!
Мы всегда играли честно, без лишних споров. Два удара получил – значит, убит. Оба рыцаря надулись, но отошли в сторону. Зато третий, еще не задетый моим мечом, поднял щит и бросился в атаку.
Его звали Толик. Он был из другого квартала и редко играл с нами. Лишь когда мы увлеклись рыцарскими боями, он стал приходить каждый день. Мне раньше казалось, что он слабенький, но сейчас я понял, какой это боец. Он был поменьше меня, но быстрый и такой смелый. К тому же он, видимо, рассердился и решил отомстить за двух своих соратников.
Ух, как по-боевому блестели его темные глаза над верхним краем щита! А на щите чернели скрещенные стрелы и пламенело оранжевое солнце.
Он крепко насел на меня, и я отступил к выходу из “ущелья”. Но тут со двора кинулся мне на помощь Степка Шувалов. Он не очень ловкий фехтовальщик, но зато большой и тяжелый, как настоящий рыцарь в доспехах. Вдвоем мы сразу оттеснили Толика в другой конец прохода, к овражку, что тянется вдоль огородов. Толик отступил на самый край и отбивался изо всех сил. Но что он мог сделать против нас двоих?
– Сдавайся, – сказал Степка.
Наш противник лишь глазами сверкнул из-за щита. И еще сильнее замахал мечом…
Наш овражек неглубокий, но к августу он доверху зарастает темной, злющей, как тысяча гадюк, крапивой, и падать в него – все равно что в кипяток. А Толик стоял уже на кромке. Он, видимо, сильно устал: даже дышал со всхлипом. И я… в общем, я сделал шаг в сторону и опустил меч.
Толик замер на миг. Потом прыгнул между мной и Степкой и отбежал на несколько шагов.
Степка обалдело уставился на меня:
– Ты чего?
– Ничего… Он же сорваться мог.
– Ну и что? Сдавался бы.
– Он не сдастся, – сказал я.
– Ну и летел бы тогда!
– Летел бы? Сам попробуй! Думаешь, приятно?
– Ну так чего ж… – немного растерянно проговорил Степка. – Это же война…
– Война должна быть честная.
Степка тяжело засопел. Он был не злой, только медленно соображал. И когда что-нибудь не понимал, начинал так вот сопеть. Наконец он пробубнил:
– Подумаешь… Он же в длинных штанах и в куртке. Ну и свалился бы…
– Вот балда! А руки? А лицо?
Я словно совсем близко увидел Толькино загорелое лицо с белыми волдырями от злых укусов. Меня даже передернуло. Я не выношу, если у кого-нибудь боль. Особенно вот такая… обидная. И главное, за что? За то, что он так смело сражался?
Я оглянулся на Толика. Он не убежал. Стоял с мечом наготове. Он не хотел уходить от боя!
Вдруг он опустил меч. И лицо у него изменилось: он что-то увидел в стороне от нас.
Я посмотрел в ту же сторону. По деревянному тротуарчику вдоль овражка медленно шли мужчина и женщина. Я их узнал.
И ясный вечер сразу сделался печальным и тревожным.
Это были родители мальчика, который утонул в начале нынешнего лета. Его звали Юлька. Юлька Гаранин. Ему тогда, как и мне, было одиннадцать лет. Я его не знал: он переехал откуда-то на нашу улицу в мае, а в начале июня отправился купаться на озеро и не вернулся.
На берегу нашли его велосипед и одежду. А самого не нашли. И наверно, уже не найдут: в нашем озере есть глухие бездонные омуты. Там вообще лучше не купаться в одиночку…
Говорят, отец и мать его после этого сразу сильно постарели. Не знаю, я их до Юлькиной гибели не встречал. Но когда увидел первый раз, они в самом деле показались очень пожилыми. И какими-то… сгорбленными, что ли…
Они всегда ходили вдвоем. Бывало, что идут мимо нас, потом остановятся в сторонке и молча смотрят, как мы играем. У нас пропадало сразу всякое веселье. Мы себя чувствовали так, будто виноваты перед ними. Потом они будто спохватывались и торопливо уходили. Но прежнее настроение возвращалось к нам не сразу.
Вот и сейчас мне расхотелось играть. Толику, видимо, тоже. И даже Степке.
Я подошел к Толику и сказал:
– Ничья. Ладно?
Он кивнул. Он думал о чем-то своем.
Я тоже.
Я стал думать про маму и папу. Они сегодня днем уехали на целую неделю в Москву, к папиной сестре тете Вере. Ничего особенного, они и раньше уезжали, а я оставался с бабушкой. Но сейчас мне стало грустно и как-то неуютно. Я подумал, что уже поздно, надо ехать к бабушке, а то не доберусь к ней до темноты…
В это время вдалеке загремело пустое ведро – сигнал сбора обеих рыцарских армий.
– Степан! – окликнул я. – Скажи нашим, что я сегодня больше не играю. Мне пора.
Надо было бы забежать домой: оставить оружие и прихватить курточку. Но мне ужасно не хотелось заходить в пустую молчаливую квартиру. Я взял меч и щит под мышку и зашагал к автобусной остановке.
Я прошел уже два квартала, как вдруг услышал:
– Женя!
Меня догонял Толик. Он как-то неуверенно догонял. Словно боялся, что я не захочу подождать его. Я остановился. Даже ему навстречу шагнул. Он подошел, посмотрел на свои пропыленные кеды и сказал:
– А я вижу, ты в ту же сторону идешь… Нам по пути. Ты разве не домой?
Я был рад, что он догнал меня. И поскорее объяснил, что еду к бабушке в Рябиновку. Это такой поселок на берегу озера, в семи километрах от города.
Мы пошли рядом.
– А надолго ты к бабушке? – спросил Толик.
– На неделю, пока мама с папой не вернутся…
– У-у… – огорченно сказал он. – Значит, завтра ты с нами играть не будешь.
– Ну почему? Я могу приехать, это же недалеко. Я могу каждый день приезжать, если… – “если ты хочешь”, чуть не сказал я, но постеснялся. Однако он, кажется, понял, проговорил тихо:
– Ага… приезжай.
– Обязательно! – пообещал я.
Он быстро взглянул на меня – у него были коричневые с золотыми точками глаза – и нерешительно сказал:
– А давай завтра, чтоб не против друг друга, а в одной армии…
– Конечно, давай! – еще больше обрадовался я. И почувствовал, что, хотя мама с папой уехали, вечер сегодня все равно хороший.
Мы стали разговаривать про завтрашнюю игру и незаметно дошли до автобусной остановки. Тут я спохватился:
– Ой, ты же давно мимо дома прошел!
Он засмеялся:
– Ну и что? Я не тороплюсь.
Я посмотрел на расписание. Автобус должен был прийти через двадцать минут.
– Ничего, подождем, – сказал Толик.
Недалеко от остановки, на краю пыльной лужайки, стоял стеклянный киоск (низкое солнце блестело на нем оранжевыми огоньками). Киоск еще торговал. Я подбежал, чтобы купить два стакана газировки, но краснощекая тетка в окошке буркнула, что лимонад продается только бутылками – по двадцать две копейки – и пустая посуда обратно не принимается.
У меня в кармашке лежали всего пятнадцать копеек, да к тому же пять из них нужны были на билет. Я виновато посмотрел на подбежавшего Толика. Но он весело зашарил по карманам и тут же отыскал гривенник и двушку.
Тетка сердито сунула нам запечатанную бутылку, а потом сдачу – мокрыми копейками. Мы кинули в траву щиты и сели на них. Будто настоящие рыцари на привале.
– А чем открывать? – спросил Толик. Он попробовал сорвать пробку зубами, но она держалась, как припаянная. Мне показалось, что тетка за стеклом киоска ехидно ухмыляется.
– Подожди-ка, – сказал я и снял с себя ключ (он висел на шнурке под майкой).
О ключе надо сказать подробнее. Наш двухэтажный дом был очень старый, и тяжелые врезные замки в дверях были тоже, наверно, столетние. Поэтому и ключи от нашей квартиры не походили на обычные. Они были медные, с трубчатым стержнем, хитрой зубчатой бородкой и фигурным колечком. Будто от старинной шкатулки. Такой, если потеряешь, у слесаря уже не закажешь. Мама всегда боялась, что я выроню ключ, когда бегаю на улице: кармашки на шортах мелкие, а скакать и кувыркаться я любил. Вот и приходилось таскать ключ на шнурке под майкой. Я немного стеснялся этого: с ключом на шее обычно ходят малыши. Но мама просила, и я не спорил…
Я подцепил пробку зубчиками ключа. Она сверкнула и улетела в одуванчики. Мы выпили из горлышка шипучую газировку, спустили бутылку в урну, потом еще посидели на щитах, и тут подошел автобус.
– Ну… ты приезжай завтра, – проговорил Толик, когда дверь зашипела и открылась.
– Ладно! Я обязательно…
Он вдруг распахнул курточку и выдернул из-за ремешка небольшой деревянный кинжал. Протянул мне на открытой ладони:
– Хочешь?
У кинжала была красивая рукоятка – с мелким вырезанным узором. Конечно, я хотел такой. Но дело даже не в кинжале.
– Какой хороший… Сам делал?
– Сам. Бери.
– Насовсем?
– Конечно. – Толик быстро вскинул на меня свои глаза с золотыми точками и опять опустил ресницы.
– Спасибо… Толик, – сказал я и взял кинжал. И, цепляясь своим рыцарским снаряжением за дверь, полез в автобус.
Дверь сразу закрылась. Я глянул через стекло и увидел, как Толик слегка поднял руку, словно хочет помахать и не решается. Тогда я несколько раз махнул кинжалом, и Толик быстро замахал в ответ. И я поехал…
Незнакомец
Когда не стало видно Толика, я сунул кинжал под резинку на поясе и достал мокрые копейки. В это время щелкнул и откашлялся динамик. “Сейчас заскрипит: мальчик, а ну бери билет”, – с неприятным ожиданием подумал я. И скорее шагнул к кассе.
– Мальчик, не опускай деньги, – басовито сказал динамик. – В кассе билеты кончились… Ничего, езжай так, автобус не рассыплется… – За темными стеклами кабины я не видел водителя, но мне показалось, что он пожилой, с большими усами и улыбчивый.
Пассажиры на меня заоглядывались: что за мальчик, которому разрешили ехать без билета? Мне показалось, что они думают: “Вот чудак, забрался сюда с деревянным щитом и мечом; не маленький вроде бы, а с игрушками”. Я поскорее сел на свободное место к окошку и поставил шит на колени – загородился. Но от всех не загородишься.
Один пассажир (он сидел у противоположного окна) все посматривал на меня. Это был худой дядька в каком-то старомодном пиджаке и помятой широкополой шляпе.
Не люблю, когда меня разглядывают!
Я сердито передвинул щит вправо – так, что кромкой расцарапал кожу на колене. Разозлился и стал, не отрываясь, глядеть в окно.
Солнце спряталось, но облака еще ярко светились. Казалось, что они летят, не отставая от автобуса, над антеннами, над маленькими домами окраинных улиц. Потом – над деревьями вдоль тракта… Я смотрел на облака минут пять, затем опять оглянулся на неприятного дядьку. От светлых облаков плясали в глазах зеленые пятна, однако я заметил, что он по-прежнему разглядывает меня.
Что ему надо?
Мне даже стало не по себе. И я решил: поеду не до конечной остановки, а выйду раньше, у дома отдыха “Звездный”. Оттуда – сначала по берегу, потом вдоль огородов, и я у бабушки.
Остановка находилась у самого озера. Я вышел на берег и зашагал вдоль воды по песку.
Вода и небо еще были светлыми, а на землю уже наползали сумерки. На далеком берегу переливались огоньки. За деревьями, в парке “Звездного”, загорелись лампочки. Но сильнее лампочек была круглая луна. Поднялась она недавно, однако почти сразу стала светить как прожектор. Вдоль берега росли старые ветлы, их темные листья иногда заслоняли луну и словно разрывали на яркие клочки. Это было красиво. Но от воды и от влажного песка тянуло зябкой сыростью, поэтому я не очень-то любовался на луну. Я даже пожалел, что не забежал домой за курточкой.
Чтобы не продрогнуть совсем, я отошел подальше от воды – к траве у границы песчаного пляжа. Трава была густая и довольно высокая. В ней вдруг затрещал одинокий кузнечик. Может быть, тоже озяб?
Я почти дошел до тропинки и вдруг увидел в траве желтый полумесяц. Не такой яркий, как луна, однако заметный. Кто-то забыл здесь большой мяч – наполовину синий, наполовину желтый. Синий бок сливался с травой, а желтый светился, как серп какой-то полуосвещенной планеты. Она заблудилась в здешнем травяном космосе.
Я выкатил мяч на песок, чтобы тот, кто будет искать, сразу увидел его. Резиновые бока у мяча были теплые, как у живого. А не озябнет он здесь на голом песке?
Только я подумал про это, как услышал за спиной:
– Не уходите, пожалуйста…
Я сначала не понял, что это мне. Но оглянулся. По берегу торопливо шел человек. Было довольно светло от воды и неба, и я сразу узнал дядьку в широкополой шляпе. Того, из автобуса.
А больше никого кругом не было.
– Подождите меня, будьте добры, – сказал мне этот человек. Он слегка запыхался. Голос у него был странный: слишком тонкий и мягкий, не подходящий такому высокому мужчине.
Я удивился, конечно, и замер на месте. Незнакомец подошел. Он снял шляпу и держал ее у груди.
– Извините, – сказал он. – Мне показалось, что в автобусе я рассердил вас. Мое слишком пристальное внимание было, видимо, неприличным. Но вы все поймете, если выслушаете меня…
Ко мне впервые обращались так длинно и вежливо. Я растерялся и поэтому ответил грубовато:
– Ну… говорите.
– Сядем, если позволите, – попросил он.
Недалеко от нас темнела вкопанная в песок скамейка – два бревнышка и доска. Незнакомец подождал, когда я сяду, и сам примостился на краю доски. “Что ему надо?” – опять подумал я. А он наклонился, заглянул мне в лицо и мягким своим голосом спросил:
– Скажите, вы рыцарь?
“Ну, все понятно”, – решил я.
Наверно, в автобусе рядом со мной стояла какая-нибудь старушка, а я не заметил. И теперь этот человек будет меня воспитывать: “Вот ты изображаешь из себя рыцаря, а бабушке место не уступил. Разве рыцари так поступают?” Я и раньше встречал таких взрослых: они очень любят подъезжать к ребятам с воспитательными беседами.
А в автобусе и так было много свободных мест!
– Что вам от меня нужно? – не очень-то ласково сказал я.
– Простите, – опять мягко проговорил он. – Я наблюдал за вами не только в автобусе, но и раньше… Во время вашего рыцарского турнира… Ваше благородное отношение к противнику… Это убедило меня, что вы действительно рыцарь…
“Издевается, что ли?” – подумал я.
А он продолжал:
– Я разглядел ваш знак – гордого оленя. Рыцарь Оленя – можно я буду вас так называть, пока не узнал вашего имени?
“Может, пьяный?” – подумал я и встал. И сказал ему:
– Вам нравится шутить, а мне надо идти. Уже поздно.
Он тоже встал и опять прижал шляпу к груди.
– Вы сердитесь… Вы должны извинить меня, я не из этой страны и невольно могу нарушить какие-то обычаи. Но прошу: выслушайте меня…
“Шляпа ненормальная, пиджак какой-то странный, – подумал я. – Может, в самом деле иностранец?”
И спросил:
– Вы интурист?
– М-м… Я не знаю, что такое “интурист”. Но я издалека. – Незнакомец слегка нагнулся ко мне, словно надломился в пояснице. – Я с острова Двид. И я ищу юного рыцаря, который избавит мою страну от векового зла.
Тут я, по правде говоря, перетрусил! Уже сумерки, кругом никого, а я один на один с сумасшедшим. Я сделал шаг назад: если рвану изо всех сил – не догонит.
Он заметил мое движение, как-то сник, сел на край скамейки и с тихим отчаянием сказал:
– Вот и вы, Рыцарь Оленя, хотите уйти. Как многие… Я прошел столько земель и не отыскал никого…
Что-то странное было в его голосе. Мне стало жаль его. “Может, он не опасный? – подумал я. – Может, просто немного свихнулся и теперь мучается?”
– Ну а что вам надо-то? – неловко спросил я.
Незнакомец с надеждой поднял голову. И тихо, но горячо проговорил:
– Мне надо многое… Мне надо, чтобы вы, Рыцарь Оленя, отправились со мной на остров Двид и сразились с Ящером. С тем чудовищем, которое много-много лет держит в страхе всех людей нашей страны.
“А больше тебе ничего не надо?” – подумал я и усмехнулся.
Незнакомец опять резко наклонился ко мне:
– Это не сказка, клянусь!.. Сядьте, прошу вас. Поверьте, у меня в мыслях нет шутить с вами или чем-нибудь вам навредить.
Мне стало неловко за свой испуг. Я присел на другой конец скамейки и спросил:
– А что за остров Двид? Что-то я не слыхал…
– Конечно! – торопливо согласился он. – Остров невидим… Невидим с этих берегов. Это не укладывается в привычные понятия, но я объясню… потом. Главное не в этом. Над островом жестокий гнет. А древняя легенда говорит, что однажды из дальних стран придет юный рыцарь и уничтожит Ящера…
Видимо, он сам верил в то, что говорил. Мне стало интересно.
– А далеко ваш остров?
Незнакомец, наверное, подумал, что я начинаю соглашаться. Он придвинулся ко мне.
– Далеко!.. Но это трудно объяснить. Все зависит от разных условий. Если отправимся сейчас, путь займет не больше двух часов…
“Ага! – подумал я. – Жулик какой-нибудь. Заведет неизвестно куда, потом тюкнет по башке и ограбит…”
Да, но что у меня брать? Пять копеек да медный ключ?
А может, шпион? Заманит в тайную лабораторию, где устраивают секретные опыты над детьми…
Но тут я сам застыдился своих дурацких мыслей. Так можно до какой угодно чепухи додуматься, и получится, что я больше сумасшедший, чем этот дядька.
А незнакомец придвинулся совсем близко и спросил:
– Хотите взглянуть на наш остров?
Он полез во внутренний карман пиджака и достал… Я сперва не понял что. А потом увидел: это было зеркальце. Довольно крупное – с почтовую открытку. В узкой металлической рамке. В зеркальце на миг отразилась луна.
Незнакомец положил мне зеркальце на коленку. Я вздрогнул: оно было очень холодное. И тяжелое. Но почти сразу тяжесть уменьшилась, а толстое стекло стало наливаться теплотой. Сначала в зеркальце отражалось небо с бледной звездочкой, но скоро оно подернулось искрящейся пленкой. Затем пленка рассеялась, и я увидел, как на экранчике, зеленые горы, небо с пушистыми солнечными облаками, какие-то развалины с белыми колоннами и домики на склоне холма. Все так четко виделось!
Изображение двигалось, будто кто-то плавно поворачивал телеобъектив. На переднем плане проплывали кусты с цветами вроде шиповника – так близко, что я различал прожилки на лепестках…
Зеркальце стало горячее и сильно грело колено. Я оторвал глаза от неизвестной страны и посмотрел на незнакомца. Экран хорошо освещал его лицо. Оно было длинное, с большим печальным ртом, с резкими морщинами и маленькими круглыми глазами. В глазах отражались крошечные экранчики.
Незнакомец взглянул на меня.
– Это наша страна, – со вздохом сказал он. – Красивая, правда?.. Надеюсь, теперь вы мне верите?
– А чему тут верить? Плоский транзисторный телевизор. Наверно, на жидких кристаллах…
– Теле… визор? – переспросил он. – Ах да… Нет, это немного не то… – Он протянул руку и… просунул ее в зеркальце. Сквозь стекло! И значит, сквозь мою ногу! Как в окошко… Тонкими узловатыми пальцами он ухватил проплывавшую мимо ветку и дернул. Потом вытащил руку. В пальцах был зажат стебелек с цветком и тремя листиками. Незнакомец протянул его мне. Это был настоящий цветок, живой. От него в самом деле пахло шиповником.
Я немного испуганно посмотрел на ногу: на месте ли? Она была на месте, и зеркальце все сильнее обжигало ее.
– Уберите, горячо, – сказал я.
– О да, простите… – суетливо пробормотал он и схватил зеркальце. Оно сразу погасло.
Я потер обожженную коленку и спросил:
– Вы фокусник?
Он серьезно, даже печально объяснил:
– Я чиновник по особо важным делам, один из первых заместителей правителя острова. Можно сказать, его второе “я”… Не отказывайте мне в просьбе, Рыцарь Оленя. Вы – моя последняя надежда.
– А что за ящер у вас там? – спросил я.
– Жуткое и громадное чудовище, не буду скрывать. Оно держит в страхе весь народ.
– Что же вы… – с усмешкой сказал я. – Целая страна, вон какая волшебная техника у вас, а с каким-то пресмыкающимся не можете справиться?
– Не можем, – покорно согласился он. – Мы многое умеем, а перед этим чудовищем бессильны… В жизни столько сложностей.
– А я, по-вашему, с ним справлюсь? Один?
– Я надеюсь, – откликнулся чиновник по особо важным делам. – Вы не испытываете страха перед Ящером, а это главное. К тому же древние легенды обычно не обманывают.
– А сколько времени займет… вся эта история?
– Два дня. Самое большее три, – торопливо сказал незнакомец.
Я подумал, что бабушка меня не ждет – она не знала, что мама с папой уехали. Значит, никто не стал бы беспокоиться обо мне в эти дни…
И вдруг я сообразил, что обо всем думаю всерьез! Будто поверил сказке про остров Двид! А я и в самом деле поверил…
Наверно, этого не случилось бы днем. Но сейчас были сумерки, необыкновенная луна за черными листьями, загадочное зеркальце, непонятно откуда взявшийся цветок… Все это как-то завораживало.
– Значит, вы согласны?! – обрадованно воскликнул незнакомец и встал.
Разве я сказал, что согласен? Я поплотнее прижался к скамейке, чтобы никуда не ходить с этим человеком. Но через секунду поднялся. Сам не знаю, почему.
– Идемте, – ласково сказал он. И я пошел за ним. По пути я опять подумал, что лучше бы рвануть к бабушке. Но не рванул. Стыдно было. И кроме того… я надеялся оказаться в настоящей сказке.
Мы вышли к изгибу берега. Там за высокими березами была привязана лодка с тонкой мачтой. Незнакомец неловко забрался в лодку и сказал мне:
– Садитесь.
Я медленно, будто против желания, отошел к береговым кустам и спрятал в частых ветках меч и щит. Замаскировал.
– Зачем вы их бережете? – спросил незнакомец. – У нас вы получите настоящее оружие и сможете оставить его себе навсегда.
– Но им же нельзя будет играть…
– Ах да… – пробормотал он.
Я подержал в ладони кинжал Толика и снова сунул за пояс. Не хотелось мне с ним расставаться.
– Я вас жду, Рыцарь… – со сдержанным нетерпением напомнил незнакомец.
Последний раз какие-то предохранители толкнули меня назад, к дому. Я даже качнулся. Однако ноги сами по себе шагнули к борту…
– Садитесь на корме, там удобней, – предложил незнакомец. Сам он встал у мачты и потянул шнур. Вверх полез длинный парус – он ярко засеребрился под луной.
– Ветра же нет совсем, – слабым голосом сказал я.
– Это неважно… – Незнакомец оттолкнулся шестом и сел рядом со мной. Лодка пошла сначала тихо, потом все скорее. Громко зажурчала вода.
“В самом деле волшебство”, – подумал я, но не очень удивился. Мы набирали ход, и встречный воздух зябко обдувал меня. Я передернулся.
– Ох, что же это я… – пробормотал незнакомец. Он снял пиджак и укрыл меня с ногами.
– Да спасибо, не надо… – пробормотал я.
– Привалитесь к спинке и вздремните, – сказал он. – Когда спишь, дорога короче…
Спинка скамьи была удобная, обитая чем-то мягким. Сразу же захотелось закрыть глаза, но я несколько минут сопротивлялся сну.
Слева от нас катилась между маленьких облаков луна. Не отставала. Потом она влетела в темное мохнатое облако и, видимо, увязла в нем. Стало гораздо темнее. В этой темноте незнакомец произнес:
– Меня зовут Ктор Эхо. А как ваше имя, Рыцарь Оленя?
– Женя, – пробормотал я сквозь дремоту. – То есть Евгений… Ушатов…
