Читать книгу: «Разбудить Минотавра»

В основу этой книги легли

«Путь джедая»

Максима Дорофеева

«Психологический вампиризм»

Михаила Литвака

«Семь шагов к стабильной самооценке»

Бориса Литвака

«Сборник биоэнергетических опытов»

Александра Лоуэна

«Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры»

Эрика Берна

«Бесконечная история»

Михаэля Энде

Введение

Как говорил французский поэт Шарль Бодлер, «самая изощренная хитрость дьявола состоит в том, чтобы уверить вас, что его не существует». Так и с депрессией. Смерть от нее – прерогатива знаменитостей прошлого. Современники умирают от алкоголя и наркотиков, гибнут в ДТП и нелепых несчастных случаях или просто выходят в окно. Отдельных «везунчиков» забирает война.

Две тысячи девятнадцатый год был для меня очень насыщен событиями. Предкоронавирусный, последний год моей работы в найме на полный день прошел под девизом: «Если бы мне кто-нибудь полгода назад сказал, что я…». А между тем я встал на «доску» и впервые побывал в Приэльбрусье как сноубордист, окончил школу велотуризма, сходил в велосипедный поход по Верхней Волге от Дубны до Костромы на майские праздники, сдал экзамены на гида, осилил велопоход третьей категории сложности по Ликийской тропе в Турции. Две недели учил английский на Мальте, где совершенно случайно встретил коллег по фарме, которые там были с аудитом. Наконец, сделал себе подарок на Новый год и уволился в никуда, чтобы начать новую жизнь.

Позади у меня было десять лет брака, рождение ребенка; двенадцать лет занятий групповой психотерапией (не более странное, чем любое другое хобби) и четырнадцать лет работы в обеспечении качества фармпроизводства. Деньги, на которые не была куплена квартира, удерживали от работы по найму. Родительское жилье и «московское гражданство» позволяли мне не беспокоиться о будущем. Нужно было просто начать жить. И это оказалось самым сложным.

Сейчас я понимаю, что уже тогда нужно было идти к врачу за антидепрессантами. Но я искренне верил, что вот сейчас прочитаю умную книжку, пойму, что я хочу, поставлю себе правильную, настоящую цель – и все будет хорошо. Я не для того бросил пить, чтобы начать пить таблетки. Надеюсь, эта книга кого-то избавит от моих ошибок.

Вскоре после увольнения в никуда я обнаружил себя на вершине блаженства, кайфующим от того, что меня все оставили в покое. Я радуюсь солнцу, хорошей погоде, тому, что мне никуда не нужно идти и ничего не нужно делать. Я могу выйти из подъезда, постоять, подумать о направлении движения и неспешно отправиться куда-нибудь. Мне совершенно не хотелось работать смотрителем на маяке или уехать в Гоа. Я понял, что все наши мечты чем-то обусловлены. Директор винзавода не мечтает о дармовом алкоголе, а владелец шоколадной фабрики – о горах шоколадных конфет. Во мне всегда сидела субличность, которая хотела только покоя. Хорошо, что это случилось в таком лайтовом режиме.

Чуть ли не с последним бортом перед коронавирусным локдауном я вернулся от своих друзей из Черногории, полный решимости жить как они. ЗОЖ, целеполагание, самоорганизация, психологическое айкидо и так далее. При этом каждое утро я просыпался с чувством, будто встаю из могилы. Я не мог и не хотел ничего делать, и у меня не было ни на что энергии, меня охватила паника по поводу моей недееспособности, и комментарии о том, что это рождение нового Владимира, меня не успокаивали. Как-то я решил что-то поделать, и единственное, что смог, – это собрать пазл. Усталость наступила мгновенно.

Таким было начало моего пути. Поэтому сперва я учился вставать с кровати, когда высплюсь и захочу ее покинуть.

Следующим этапом стало поддержание хорошего настроения в течение дня. Для этого я использовал методы телесно-ориентированной психотерапии и понял, что усталость обусловлена только подавленными эмоциями. Так я начал создавать зону комфорта. Я составил список обязательных ежедневных задач: например, почитать что-то – художественную или развивающую литературу, позаниматься телесно-ориентированной психотерапией, погулять и так далее. Но стоило дать себе какие-то установки, сформулировать какую-то задачу (даже включить будильник на десять утра), как зона комфорта разрушалась на несколько дней. Поэтому следующие полгода я учился расширять ее до тех пор, пока меня не нашла работа.

Кто-то еще

Испокон веков в Битцевском парке, напротив гостиницы, есть дерево, обмотанное тряпками. Спортсмены используют его для постановки ударов. Уже был сухой апрель. Сделав упражнения на прокачивание агрессии, погуляв по парку, я подошел к этому природному «инвентарю». Отработав двойки и тройки, я удивился отсутствию у меня усталости и возросшей энергии и пошел домой.

Вечером я с огромным энтузиазмом начал заниматься целеполаганием и писать алгоритмы достижения целей, попутно с удивлением задавая себе вопрос, зачем я это делаю. Ведь я же твердо для себя решил: никакого «достигаторства» до проработки всех внутриличностных проблем, ибо, за что бы ни брался, я постоянно борюсь с собой. И мои тараканы окрепли настолько, что я не мог делать уже ничего, кроме радостного созерцания окружающей действительности. Как идиот. Счастливый идиот.

Назавтра ситуация повторилась. На третий день я очень интенсивно побил грушу в спортзале и забыл плавательные принадлежности в раздевалке. И тут я все понял. Проявление агрессии вызвало потребность в чувстве вины. Такую сильную, что я, уходя, даже не вспомнил про свой пакет в шкафчике. Выплеск гнева в более слабой форме спровоцировал неосознаваемую вину и желание заниматься целеполаганием. В дальнейшем я заметил, что любая сильная эмоция сопровождается наказанием в виде отношения к себе как к причине бед.

Тут мои представления о том, кто хозяйничает у меня в голове, сильно пошатнулись. Пришлось признать: главный царь – не мое самомнение, а парализующий комплекс вины. Но признать – не значит смириться.

Одной из ежедневно выполняемых практик было чтение художественной литературы в течение двадцати минут или одной-двух глав без привязки ко времени.

Идея почитать «Собор Парижской богоматери» в Царицынском парке возникла случайно. Окончив выполнять одно упражнение, «Чтение», я перешел к другому, «Точке»: смотрел на один из шпилей и записывал то, что приходило в голову. Мысли были о героях романа и истории дворца, и вдруг губы округлились, глаза полезли из орбит, зрение улучшилось, дыхание участилось. Впервые в жизни или, по крайней мере, за очень долгое время я ощутил то, что называется «интересом». Это вторая после «радости» позитивная эмоция, которую способен испытывать человек. После этого мне стало сложно убедить себя в том, что мне интересны автомобили или психология, химия или компьютеры, велосипеды или путешествия.

Теперь я знал, где мой самый главный враг, и начал бороться с ним при помощи медитативных техник и самонаблюдения, попутно социализируясь.

Шея

На последних курсах института и в начале своего трудового пути я каждое лето пользовался услугами мануального терапевта или массажиста, которые вправляли мне шейные позвонки. Глаза открывались, жизнь становилась прекрасной, все переставало болеть. Я ощупывал припухлость, которая была на том месте, где раньше находился позвонок. Когда я начал заниматься групповой психотерапией и выпустил свои первые накопившиеся эмоции, я заметил, что позвонки перестали уезжать. Это произошло практически сразу и стало для меня маркером правильного пути. Тогда же из моей жизни исчезли восторги по поводу тех, кому я доверял свою шею. Начав заниматься телесно-ориентированной психотерапией, я придумал упражнение, которое не описано у Лоуэна. Нужно стучать ногами по кушетке, плавно увеличивая амплитуду и силу ударов, и отслеживать момент, когда голова начнет дергаться. Если этого не происходит, то мышцы шеи напряжены, а у вас – страх перед естественным ходом событий. Еще один маркер, указывающий на то, что шея расслабляется, – изменение положения головы в процессе засыпания. Зная сейчас, как легко это лечится, и вспоминая, как неприятно мне было тогда, когда у меня болела шея и зубы одновременно, я грущу.

Телесно-ориентированная психотерапия

Те годы, что я занимался групповой психотерапией, мне все настойчиво рекомендовали работать с телом, то есть заниматься телесно-ориентированной психотерапией. Первую попытку я предпринял, когда был три месяца безработным. Начал ходить к терапевту и дышать на табурете Лоуэна. Как-то раз я испытал ощущение, как будто внутри меня разломилась стеклянная трубка и из нее вытек божественный эликсир. Мое тело стало оживать, а я – испытывать потребность в работе мышц. Вскоре я начал что-то делать на уличных тренажерах и один раз заметил, что мое тело просто поет от счастья после упражнений. Но дальше я обнаружил, что чем больше я оживаю, тем больнее мне жить. Мне некомфортно в метро, на работе. У меня мозги не включаются, и я не понимаю, что происходит. И я это забросил на шесть лет, пока не уволился в никуда, хотя это уже другая история.

Но тело начало оживать. Само. Почти.

Когда я после работы приезжал домой, у меня было только одно желание – лечь спать хотя бы на полчаса, после чего я мог выполнять хозяйственно-бытовые семейные обязанности. Ни о каком фитнес-центре речи идти не могло. Но вот как-то в разгар рабочего дня к нам в кабинет зашел главный инженер и предложил всем ходить в тренажерку. Оказывается, на чердаке нашего уютного предприятия образовалось небольшое пространство с необходимым минимумом спортивных снарядов, с душевой и вентиляцией. Проход в него был через шкаф, стоящий в коридоре на последнем этаже. Хозяева́ посещали тренажерный зал в удобное для них время, а мы, ИТР, – после работы. К слову сказать, основной персонал был лишен этого счастья.

Появилась отличная возможность уделять внимание своему телу – бесплатно и по окончании трудового дня. Не уставая в дороге до дома, в компании коллег-друзей я начал заниматься спортом. Вскоре стал ездить на работу на велосипеде, увлекся велотуризмом и сноубордом, но это было уже после развода.

В школьные годы я нормально плавал кролем, но в институтскую пору потерял этот навык. После пары гребков как будто появлялся кол в груди, я мгновенно уставал и задыхался. Проблемой я это не считал, просто плавал брасом, долго и далеко.

После того как тело начало оживать, я стал ходить в бассейн и поставил себе цель: проплыть кролем дорожку в двадцать пять метров. Сначала одолевал половину, потом две трети. И вот однажды я осилил всю дистанцию, после чего долго висел на поручне, прижав колени к груди, и никак не мог отдышаться.

Закрепить успех тогда не удалось, но какие-то цепи и оковы я сбросил и продолжил путь к свободе. Так, скидывая сжимающие «тиски», я и шел к свободе.

Черный семейный юмор

Моя дочурка появилась на свет в июне две тысячи одиннадцатого года. Со дня ее рождения все сотрудницы большого дружного женского коллектива, в котором я работал, ежедневно спрашивали, сказал ли я своей маме, что она стала бабушкой, и, услышав отрицательный ответ, поражалась моей черствости. И вот спустя месяц, двадцатого июля две тысячи одиннадцатого года, на мамин день рождения, я сделал это. Приехал с тортом, букетом и фотографией новорожденной. Ее я показал не сразу, а после поздравлений, поедания сладкого и произнесения богоугодных речей. Из нее как будто воздух выпустили, и из счастливой именинницы она превратилась в раздосадованную старуху. С каждым днем после этого она становилась все злее и злее и самочувствие ее ухудшалось.

В один из последних теплых октябрьских дней мы ездили на кладбище к маминым родителям. Я пошутил, что порожняком сюда больше не поеду. Пятнадцатого ноября я привез ей блок минеральной воды. Единственное, что выводило ее из эмоционального ступора, это разговоры о деньгах, и я попросил тысячу рублей на шиномонтаж, на что она мне сказала: «Нечего было детей заводить, если денег нет». А я ей ответил: «Кто-то же должен жить, чтобы плевать на ваши могилы».

Она ничего не ела и до последнего отказывалась вызывать скорую. Семнадцатого ноября утром она скончалась в больнице. Я еще долго иронизировал, что она умерла от радости, когда узнала, что стала бабушкой.

Мой отец старше матери на пятнадцать лет, и у нас в семье было принято шутить на тему его предстоящей смерти. Но у Бога свое чувство юмора: папа пережил маму уже на десять лет и помирать не собирается. И мне теперь не смешно.

«Плезантвиль»

Этот трек посвящается тем,

кто ушел навсегда в двадцать семь…

Виталий Демиденко. Штурмуя небеса

Младший брат моей жены разбился на мотоцикле в двадцать восемь лет. Произошло это через несколько месяцев после того, как ее старший брат умер от пьянства в тридцать с небольшим. На кладбище было еще две свежих могилы: один нырнул «рыбкой» головой в камень, другой повесился в лесу с запиской в кармане: «Во всем мама виновата». Им было меньше тридцати. Тогда я озадачился двумя вопросами.

Что с мужчинами происходит в тридцать лет?

Что это за место проклятое?

Тридцать лет у мужчин – пик смертности. Событийный период жизни закончен, дальше дети растут, родители стареют. Ну заберетесь вы еще на одну горку, ну купите еще одну машину, найдете еще одну бабу…

Много позже я прочитал у Литвака про комплекс Евгения Онегина. Люди, которые живут под девизом: «Но труд упорный ему был тошен», приходят к неспособности жить, так как к этому возрасту все превращается в труд, даже просто необходимость ухоженно выглядеть.

Обратная сторона этого недуга описана у Лоуэна: неспособность получать удовольствие от жизни приводит к неспособности жить, остается только одно – поддаваться зависимостям.

Вдовий горбик – жировые отложения вокруг верхнего грудного позвонка – получил такое название в средние века по понятным причинам. Моя бывшая жена считала, что он с возрастом появляется у всех женщин. Интересно наблюдать за его возникновением и ростом и задаваться вопросами: «А я есть? Я живу? Что такое жизнь?»

В небольших населенных пунктах со временем остаются однотипные люди. Другие уезжают, спиваются, умирают. События, описанные в фильме «Плезантвиль», в наших широтах не возможны. У жителей Смоленского Плезантвиля дорога – или в мегаполис, или на кладбище.

Глава первая. Абхазия

Дети интернета

Сейчас невозможно представить, как те или иные профессии существовали без интернета. Я еще помню кладовщиков с тетрадочками и хедхантеров с блокнотами, которые ездили на трамвае в другой конец города.

Уже все забыли, как широко известный в узких кругах сатанист под ником Варракс озадачился изучением концепции типов личности. Он нашел лучшего специалиста, автора книги «Соционика глазами психолога», собрал тусу и стал с ней ходить на занятия. В этой тусе оказался и я. Встречи проводились в обычной квартире по соседству с моим местом жительства, и я счел это знаком судьбы. Начал стабильно их посещать, записывая в тетрадку сложные для меня вещи и обсуждая с новыми друзьями еще более непонятные термины.

Параллельно с нашей тусовкой сатанистов соционику изучали сотрудники кадровых агентств. Концепция перешла в общую психологию и практические занятия. Психологический театр, сенситивные тренинги и психодрамы. На этом этапе сатанисты отвалились, так как преподаватель поставил жесткое условие: смотреть нельзя, можно участвовать. Тогда я впервые увидел людей, которые изучают психологию по книжкам, но еще не понял, что это норма абсолютного большинства. А я попал в новый мир, в котором обсуждали животрепещущие, наболевшие вопросы и решали проблемы. Когда я осознал, где оказался и что это называется страшным словосочетанием «групповая психотерапия», было уже поздно. Я влип.

Мы собирались раз в неделю, по пятницам, голосовали за тему и отыгрывали две проблемы за один день. Протагонист представлял участников своей истории, потом назначал их на роли, устраивал драму под управлением директора психодрамы, в процессе чего находил решение своей сложности. Все учились разбираться в своих и чужих чувствах, читать ситуации и вообще понимать жизнь и свое место в ней.

Работа в большом и дружном женском коллективе предполагает, что представителей прекрасной половины человечества нужно все время веселить, отвечать на их вопросы, что-то им рассказывать, резать торты, говорить тосты… В этом смысле опыт у меня был богатый. Поэтому то, что я видел на психодрамах, и те умные умности, которые я повторял за их директором, невероятно способствовали моему авторитету. У меня было чувство, что я прикасаюсь к чему-то великому, обретаю тайное знание и еще чуть-чуть – и все будет хорошо или я просто стану магистром какого-то ордена. Но неисповедимы пути Господни.

Одна из семей нашей группы помахала всем ручкой и отправилась в кругосветное путешествие. Сайт «Ворк энд трэвел» предлагал кров и питание в обмен на труд. Примерно тогда и появилось слово «дауншифтинг». Я приходил на работу, открывал соцсети и читал об их путешествиях. Затем они осели в Черногории, и я приехал к ним в гости со своей семьей, дабы посмотреть на другую жизнь. Аренда дома в этой стране стоила как аренда квартиры в Москве. И главный вопрос, который встал передо мной, касался удаленной работы. Я хотел освободить себя от офисного рабства. И я ушел из фармы.

Уже год как я был безработным, когда мне приснился сон, в котором я встретил женщину своей мечты и открыл с ней веломастерскую. Тогда я устроился в компанию «Мрак». ИТ-фирма, как мне казалось, предоставит возможность удаленки. И вот героиня моего сна уволилась, я параллельно с основной работой выполнил проект и в последних числах августа решил: «Сейчас или никогда». Купил авиабилет за полторы тысячи рублей, нашел недорогую гостиницу и поехал искать ответ на вопрос, чем Абхазия отличается от Черногории. Я получил тот образ жизни, о котором мечтал.

Родители моей мечты

Небольшой гостевой дом размером с парк-отель на окраине Алахадзы, в котором отдыхали пенсионеры и семьи с больными детьми, располагал к медитативным техникам, удаленной работе и непринужденному общению с приезжавшими сюда регулярно постояльцами.

Молодые пенсионеры Сергей и Галина оказались здесь случайно. Сергей – в прошлом сотрудник ОБХСС, дослужившийся до полковника полиции. Проработав на гражданке десять лет специалистом по экономической безопасности, он жил своей жизнью и своими бизнесами. Мы удивительно легко с интересом общались на одной волне. Галина – «Я у мамы дурочка» – все время искала новые знакомства, приставала к прохожим, задавала вопросы и игнорировала ответы, искала приключений и находила их. Она была женой своего мужа, то есть никем в социальном плане. Меня цепляет такой тип женщин, я ведусь на их любопытство к моей персоне, но когда вижу, что мои слова остаются без внимания, интерес к собеседнице теряю. Но дело сделано. Мы уже плотно и крепко общаемся.

О них как про семью сказать что-то достаточно сложно, ибо они были как будто с разных планет, хотя имели трех взрослых детей (старший сын – моего возраста), многократно решенный квартирный и дачный вопрос и неопределенность пенсионного возраста. Их попытки жить по средствам вступали в жуткий контраст с привычным для них образом жизни.

Когда сидишь за рулем, все внимание – на дорогу и ничего не видишь; пассажиром – спишь; идешь пешком – устаешь. Вот почему я увлекся велотуризмом: крутишь педали, поддерживаешь организм в тонусе, смотришь по сторонам и не утомляешься. Но перемещение в пространстве на заднем сиденье «Ауди А8» с вентиляцией, массажем, прочими ништяками и плавностью хода топового седана поменяли мой взгляд на путешествие. Сергей был за рулем, а я взял на себя обязанности штурмана с офлайновым навигатором и сопровождающего для Галины в ее забегах по набережной и подъемах в горы. Ее муж имел проблемы с тазобедренным суставом и не испытывал потребности в выгуливании себя.

В Сухум мы приехали поздно, и я решил остановиться в том доме, который выбрала Галина. Только когда я лег спать, я понял, куда попал. Именно такой мечтали видеть мои родители нашу квартиру. Лепнина на потолке, паркетная мозаика на полу, розовые обои в большой комнате и зеленые – в маленькой. Эти цвета я помню хорошо, как и тот, рулоны с которым купили, но так и не наклеили. Две из трех «задумок» в списке – первую и вторую – родителям выполнить удалось. А еще они смогли приобрести обои и плитку, но почему они так и не смогли закончить этот ремонт, вы узнаете дальше. Тридцать лет спустя я все это выкинул.

Я вспомнил, как мечтал о «нормальных родителях», «черной волге», «квартире с ремонтом», о том, чтобы «жить на юге». Мечты того маленького меня или мои настоящие сбылись в очередной раз, и я горжусь тем, что это увидел и признал. Мое новое сокровенное желание – отпустить обиду на родителей.

Пицунда, Новый Афон, Сухум, Гагры… Мы весело путешествовали и помогали друг другу, но их отпуск закончился, а я, оплатив горючку и питание, остался искать ответ на вопрос: «Зачем мне возвращаться в Москву?» Правда состояла в том, что возвращаться было незачем, но признаться себе в этом оказалось сложно.

Неоднократно мы сидели на пляже с Сергеем и обсуждали изменившиеся времена. Когда-то мои родители могли рвануть в Крым на целый месяц, выключив электропитание квартиры и оставив на сотрудников все рабочие дела. Современный же человек может уехать хоть на три месяца куда угодно, но из-за этой проклятой черной коробочки, именуемой смартфоном, так и не получит того отдыха, который был раньше. Физически мы – на берегу, но метафизически продолжаем вариться в рабочих, семейных, социальных и связанных с хобби или инвестициями вопросах. Буквальное перемещение тела перестало означать аналоговое отключение от проблем и забот.