Читать книгу: «Пик Гамлета»
© Владимир Гарасев, 2019
ISBN 978-5-0050-6671-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Москва, апрель
Телефонный звонок выбросил ее из мира обнимаемой во сне подушки в обширное пространство под высоким, сероватым от неяркого раннеутреннего света потолком.
Она нашарила рядом с надувным матрасом звонящий мобильник и нажала кнопочку с зеленой трубкой. Мобильник был дешевый и старый. Смартфоны она не покупала.
Потом поспешно сунула в ухо наушник гарнитуры – не стоит облучать мозги электронным смогом, держа мобильник возле головы.
– Да… слушаю.
– Это Крис…
Она сразу проснулась.
Проснулась, и почувствовала легкий укол беспокойства – отчего он позвонил так рано?
Впрочем, голос Криса звучал совершенно обычно – вежливо, оптимистично… иронично – если только ей это не кажется.
Она вдруг почувствовала, что ненавидит эту иронию. Через нее не пробьешься; человек за ней – всегда не совсем свой. И тут же подумала: постоянно носить защиту – признак слабости; да, она вспомнила – в нем всегда была слабость. И за эту слабость, не позволявшую ей объявить его идеальным, она против воли всегда хотела ему отомстить.
– Рада тебя слышать, – в ее голосе тоже запереливалась легкая ирония всем довольного человека, – только один вопрос для начала: ты в курсе разницы во времени между Лондоном и Москвой?
Секунда паузы – он думает, в чем ошибся?
– А сколько у вас сейчас?
Она не спеша, сладко улыбнулась – так, чтобы ее улыбка была слышна собеседнику:
– Понятия не имею. Но если учесть, что пару недель назад солнце вставало ровно в семь, а сейчас его еще не видать – вряд ли больше.
– Э-э… а летнее время?
Она снисходительно усмехнулась:
– Дорогой Крис, у нас уже нет летнего времени. Оно оказалось одной из тех забавных игрушек, в которые прикольно играть, но за которые неохота платить… вроде секса по телефону, к примеру…
Крис молчал лишнюю секунду, и за эту секунду наигранная довольная улыбка сменилась на ее лице настоящей – ей удалось его смутить, сделать маленькую пробоину в его ироничной невозмутимости.
Когда-то ей и в голову не пришло бы радоваться победе над ним – даже самой маленькой и необидной…
– Извини. Я хотел успеть, пока ты не уехала на работу, пока ты точно не занята и не за рулем… И я позвонил по делу.
– Это дело можно обсуждать неодетой? То есть – совсем не одетой?
Снова повисло молчание и она беззвучно засмеялась, отодвинув на всякий случай мобильник.
Но Крис снова вынырнул во всем своем великолепии.
– О да. Никаких проблем… Это касается… э-э… твоего любимого погодного сайта. Ты давно его смотрела?
– Несколько дней назад, – улыбка тут же покинула ее лицо – разговор становился интереснее, – работы много. А что там?
– Там написано, что в Альпах скоро похолодает, и пройдет сильный снег. Ему даже придумали собственное имя, как урагану – Последний снегопад.
Она тонко улыбнулась:
– На языке людей, занятых так называемыми экстремальными видами спорта, последним может быть назван только тот снегопад, из-под которого нас откопают, чтобы похоронить. Так что еще не прошедший снег не может быть последним. Он может быть крайним.
– Что же – тем лучше… – она сразу увидела улыбку, с которой он это сказал: совершенно уверенный в себе человек признает маленькую ошибку, – и я сразу вспомнил, как ты говорила, что из-за долгих оттепелей трассы в Альпах тают раньше времени, и ехать в Европу тебе хочется все меньше и меньше.
Она засмеялась:
– Надо было предлагать а-ффигительный секс! Тогда я приехала бы и без снега!
В голосе Криса явилась наигранная серьезность:
– Дорогая Ксанти… нет, давай так – дорогая мисс Ксения Тихонова! Я слишком ценю и нашу многолетнюю дружбу, и твои разносторонние таланты для того, чтобы обращаться к тебе, как к обычной дамочке, которая перебрала в клубе…
Ксанти вновь перешла на тонко-многозначительный тон:
– Но ведь ты ни разу не пробовал напоить меня в клубе… Или ты боялся узнать, что все пьяные телки – одинаковые?
Он отзеркалил ее тон:
– Дорогая Ксанти, ты не можешь быть одинаковой с кем-либо. Это проверено и доказано фактами. Например: я ни разу в жизни не соблазнял девушку, начав разговор не просто с погоды, а с профессионального погодного сайта.
Ксанти хмыкнула:
– Начинать надо с коктейлей. Потом можно переходить на погодные сайты, на что угодно или вообще ни на что. Коктейли универсальны и исчерпывающи… Ладно – что именно там написано? И когда это будет?
– Точно пересказать не возьмусь. Похоже, речь идет о нескольких днях. И снег будет очень сильный. Очень.
Несколько секунд Ксанти молчала; лицо ее отражало все большую растерянность.
– Я хочу приехать. Но у меня много работы сейчас. И эту работу нельзя отложить. Возможно, мне удастся… удастся ускорить ее, – она задумалась, глядя, как замелькали варианты возможных решений, – да, я постараюсь, конечно. Если все так и будет, такое завершение сезона – это редкий и красивый подарок судьбы. Что-то вроде победы, вырванной из рук поражения… Да, конечно, я постараюсь.
Крис ответил – уже без улыбки, снова точно в тон ее ставшего серьезным голоса:
– Я буду рад. И… надеюсь, ты не на машине?
– Нет. Я не успею на машине. А что? – она улыбнулась, но уже не весело, а как-то сочувственно, только ей самой не ясно было, кому она сочувствует, – ты вспомнил поездку через перевал Стельвио?
Несколько секунд он молчал, потом сказал – все также без улыбки:
– Я бы предпочел, чтобы ты никогда так не ездила. Со мной или без меня, не важно. Так… так нельзя делать.
– Помнишь музыку, которую я тогда включила?
Снова пауза.
– Нет.
– Эмма Шапплин. «Погасшие звезды». Ты не мог понять текст, потому что он на итальянском, но почему-то не спросил, что это и о чем.
Еще немного тишины; потом он сказал:
– Это имело отношение к делу?
Она пожала плечами, точно он мог ее видеть сейчас:
– Тогда – имело. Теперь – уже нет.
– Мне не до музыки было. Я боялся, что мы разобьемся.
– Крис – я когда-нибудь делала глупости?
– Ты? Глупости? Ну… по крайней мере мне не довелось быть их свидетелем…
– Вот именно. Я умею водить… хотя, возможно, это и не очевидно тем, кто предпочитает просто ездить… Я была на Стельвио много раз. И я всегда очень старательно учу то, что буду делать. Я каталась с Сабиной Шмитц по Нюрбургрингу, много каталась, и она хвалила меня… Там, я имею в виду на Стельвио, было семьдесят процентов возможного. Мы не могли разбиться… Крис – я взрослая, умная, уравновешенная девочка, которая все понимает правильно. Все. Понимает. Правильно… Я расчетливая. Я никогда не разобьюсь ни на тачке, ни на байке, ни на лыжах. Со мной безопаснее, чем с телками, которые ужираются в клубах и дают тем, кто проплатил ханку… И я очень внимательна к мелочам. А ты – нет.
Снова пауза… как надоело, как надоела вся эта дурацкая ситуация!..
– Я… извини. Я не хотел напоминать тебе ничего такого… ставить под сомнение… я хотел тебя увидеть…
Она кивнула:
– Да, да. Я же говорю – я все понимаю. И я постараюсь, очень постараюсь приехать.
– Я могу тебя встретить?
Она отрицательно покрутила головой:
– Не надо. Я буду каждый час экономить. Кто знает, куда и когда я прилечу?
Крис молчал.
Она сказала:
– Я позвоню тебе завтра вечером. Хорошо?
– Да, хорошо, конечно. Я буду ждать.
– Ладно, – она быстро убрала из голоса все лишнее, и улыбнулась, – а теперь, поскольку сегодня мне придется поработать и за сегодня, и за завтра, я принимаю пожелания всех возможных успехов в бизнесе, и начинаю заниматься делами.
Крис тоже улыбнулся – по крайней мере, Ксанти услышала именно улыбку:
– Успехов тебе во всем, Ксанти!
– И тебе.
Она нажала клавишу с красной трубкой.
С минуту она лежала, глядя в сероватый потолок и думала, что он похож на небо перед восходом солнца. Немного воображения, и видишь, что там – просто слой редеющего с высотой воздуха между ночью и утром. Потом придвинула ближе стоящий рядом с надувным матрасом ноутбук, нажала клавишу…
Вместо сайта, что хотела она посмотреть, пальцы ее, словно сами собой, открыли папку с фотографиями, и несколько минут она смотрела на приятное, приветливое, очень породистое лицо молодого человека, не забывавшего улыбаться, когда его фотографируют.
А потом солнце, уже давно подбиравшееся к просвету в лежащих на горизонте облаках добралось до него, и в комнату разом хлынул золотисто-серебряный свет. Он сделал белым сероватый предутренний потолок. Он бросил на светлые доски пола ярчайшие дорожки от окон. Он упал на экран – и разом исчезло в этом свете лицо, сфотканное на чужой мобильник в одной из прошлых жизней, что осталась в четырех тысячах верстах, в нескольких годах отсюда, и в которой ее, Ксанти, давно уже не было, и в которую она не хотела, потому что того, что она искала, там она не нашла.
Она подошла к окну.
За окном, до самого облачного горизонта, лежал в резком золотисто-серебряном свете необъятный город, и чувствовалась в этом городе середина весны, и хотелось выбежать на улицу, чтобы ощущенье весны стало вокруг – ее запах, ее холодный еще ветер, ее раннеутренний шум…
Она стояла и смотрела на это, забыв обо всем, улыбаясь смотрящему на нее между облаков солнцу, городу в прямом золотисто-серебряном солнечном свете, чему-то еще…
Она думала: всякую весну ей кажется – жизнь начинается заново. Наверное, так всегда будет. Только сейчас это ее жизнь, а потом будет жизнь ее детей, ее внуков… кого-то еще. Она представляла: прошло много лет, она стоит где-то на краю лыжной трассы, и созерцает резвящийся молодняк – шумный, глупый и надоедливый – жизнь, которая всегда продолжается. И это будет весной. Не фантастическим горно-ледниковым летом, когда стоишь на снегу и видишь, как далеко внизу по зеленым лугам движутся пушистые облачка. И знаешь, что там жара, а здесь жесткий утренний снег стало отпускать только ближе к полудню. Словно ты на другой планете, которая подошла совсем близко к Земле… Именно весной – внизу пробивается первая травка, а наверху совершенно зима – но уже другой воздух, и другое все, и другое ощущенье в душе. Ощущенье того, что жизнь начинается заново…
Хочет она увидеть это сейчас?
Она поспешно вернулась к матрасу, и защелкала клавишами ноутбука.
Вот оно!
Карта Европы и схемы воздушных фронтов.
На самом деле, здесь все понятно с первого взгляда.
С северо-запада к Центральной Европе идет сильный антициклон. Он холодный. С юго-запада примерно туда же идут два циклона – поменьше и следом – побольше. Они теплые и несут много влаги, которую набрали над Атлантикой. Когда теплый влажный воздух соприкоснется с холодным, будет много осадков. На равнине, где тепло, они будут дождем. А в горах, где холодно – снегом.
Ксанти довольно щелкнула пальцами.
Это самое лучшее, что она может сегодня узнать!
Она вскочила с матраса с намерением немедленно взяться за все свои многочисленные дела, но остановилась перед зеркалом.
Через границу миров, за которой все так же и все наоборот, на нее смотрела неяркая шатенка среднего роста, неплохо сложенная, не лишенная привлекательности, но словно решившая не выделяться на светло-песочном фоне стоящих вокруг нее стен.
А впрочем… Она немного отвела плечи назад, немного выдвинула бедра вперед, немного согнула ноги в коленях а руки – так, словно правая приготовлена для удара а левая вынесена вперед для блока. Появились мускулы – причем везде. Довольно компактные; картинка в Зазеркалье не годилась для журналов по бодибилдингу, но все равно явно отличалась от того, что обычно видишь на пляже.
Она сменила стойку на релаксную, повела плечами. Посмотрела, как болтаются руки… Потом снова приготовилась к удару и блоку.
Как при этом меняется все в отражении!
Мой двойник в Зазеркалье – кто ты? Хорошо ли я тебя знаю?..
Потом радостно заметалась по огромному пустому пространству неразгороженной «монолитной» квартиры. Под ногам валялись вещи. В западное окно стреляли солнечные вспышки от миллиона смотрящих на солнце окон. На полу, потолке, светло-песочных, не закрытых мебелью стенах радостно смеялись полосы света…
Джинсы, майка, свитер. Комбинезон… нет, обойдемся. Уже поздно для комбинезона. Все уже едет медленно, уже куча мест, где остались одни междурядья! Защита. Куртка. Рюкзак… да, ноутбук в него, куда она на фиг поехала без ноутбука? Шлем. Документы… в комбинезоне, конечно! В куртку их, и не забыть потом, куда дела! Права в куртке – с минувшей ночи.
Лифт, минус первый этаж, гараж.
«Вольво Икс Си 90», прижавшийся к задней стенке. «Триумф Бонневилль тэ 100» перед ним – а вот этот старый лондонский знакомый остался с ней – и, кажется, навсегда. Сколько он катал ее по пустынным двухрядным дорожкам британского захолустья, как приятно, как классно, как медитативно-спокойно было не спеша поворачивать под допотопный перестук его двигателя по их бесконечным изгибам!..
Светофоры, междурядья, пешеходы посматривают, проходя перед ней по своей «зебре».
Длинные вереницы машин перед светофорами, длинные вереницы красных тормознутых огоньков.
И это еще рано – через час будет хуже!
Стандартная четырнадцатиэтажка на тихой улице – и если прислушаться, слышно, как равномерно шумит за близкими домами проснувшаяся МКАД.
Ксанти вытащила из кармана мобильник, и набрала номер.
Сонный голос был хорошо слышен в тихом дворе:
– Ты чего так рано?
Ксанти изобразила интригующий тон:
– Ты один?
– Ну да…
– А хочешь, чтобы это стало не так?..
Несколько секунд обладатель сонного голоса просыпался. Но похоже, ее слова – а может, ее тон, а может, приятные воспоминания – пробудили его быстро и полностью:
– Что-то случилось?
– Еще нет. Но ожидается. Через пару дней. Последний снегопад.
Она уже беззвучно смеялась мимо мобильника.
– Ксанти… в чем дело?
– Через минуту узнаешь. Я у твоего подъезда.
Секунду ничего в телефоне не слышалось, и она нажала клавишу с красной трубкой.
Хозяин квартиры уже стоял в раскрытой двери.
– Судя по твоему настроению, произошло что-то хорошее, – он посторонился.
Ксанти вошла, протянула ему шлем, весело хлопнула дверью; она все улыбалась:
– Ты прикинь – через два или три дня в Альпах ожидается о-о-очень большой снегопад! Просто о-очень! Я сейчас проверяла по сайту… ну, которым обычно пользуюсь, потому что там не только прогнозы фиг знает откуда, но и космические снимки, и можно следить за циклонами…
Хозяин квартиры положил шлем на полку для шапок и получил рюкзак. Едва он повесил его на вешалку, Ксанти повернулась к нему спиной и красноречиво повела плечами. Он снял с нее куртку, пристроил рядом с рюкзаком.
Она повернулась к нему лицом, улыбаясь, оказавшись совсем вплотную.
– А я понял, чего ты так рано, – сказал он, – и к чему все эти намеки.
Ксанти засмеялась, глядя ему в глаза:
– Для единственного известного мне человека, который одинаково хорошо разбирается в механике, электрике и бортовых компьютерах, не должно быть сложно разобраться в невербальной женской лести…
Он начал краснеть, но это было почти незаметно в полутемной прихожей. Зато его довольная улыбка не нуждалась в сильном освещении.
Она сказала – уже совершенно другим, серьезным голосом:
– Сегодня утром я получила очередное напоминание об одной очевидной вещи. Что время идет, и хорошо бы впихнуть в него максимум и приятного, и полезного. А для этого надо спешить. Мне, например, надо отдавать отцу деньги за два бизнеса и не самую дешевую квартиру. И при этом успевать сгонять в Альпы, если именно сейчас там особенно хорошо. Снегопады за деньги не продаются, упустил – не вернешь… И так во всем.
Сбросила кроссовки, стащила защиту и прошла мимо него на кухню.
– Ты завтракал?
– Пока ты поднималась на лифте? Нет.
– Я тебя разбудила?
Он нарисовался в дверях кухни:
– А как ты думаешь?
– Я хотела дать тебе подольше поспать, пока еду, – она оглянулась на него, – так что сделать на завтрак?
Он пожал плечами:
– Выбор близок к обычному. Растворимая каша, макароны и «доширак». И сосиски.
– Гм… Сосиски и «доширак»?
Он кивнул:
– Пойдет. Тогда уж и кофе нормальный свари.
– Сварю.
Несколько секунд он смотрел на нее с разгорающейся улыбкой, но потом против воли начал зевать.
Ксанти снова засмеялась:
– Иди в душ – скорее проснешься!
– Лето пришло, – сказал он, когда они с Ксанти провожали взглядами тачку, всплывающую на подъемнике к потолку.
– Лето?
– Ну да. Первый в этом году «девятьсот одиннадцатый». Ты часто видишь «девятьсот одиннадцатые» «Порши» в Москве зимой?
Ксанти усмехнулась:
– А, вот оно что…
– Сколько я понял, мы готовим его к продаже.
Ксанти кивнула с демонстративным энтузиазмом:
– Да. К вечеру надо согласовать, во что это обойдется его нынешнему владельцу. Скажем, часам к шести мы должны это знать… Вечером я этот вопрос с ним решу, и у нас будет бюджет. Завтра я закупаю все, что нужно, и привожу тебе. Если чего не найду – посмотрю в Германии, привезу… так что поездка кстати, как видишь… Сейчас ты смотришь низ, я болтаю на не относящиеся к делу темы. Потом ставишь его на пол, и я начинаю наводить лоск, а ты – все остальное, что можно делать не с низу. А завтра вечером я сваливаю.
– Ты ведь проехалась на нем ночью?
– Ну да… Бывают «Порши» и в лучшем состоянии. Все надо смотреть, все настройки. Подвеску пока не трогаем, там более-менее. О подвеске я буду говорить с новым владельцем… предложим что-нибудь, если он не окажется из тех скучных людей, которые ездят на «Поршах» в стандартной комплектации…
Ксанти залезла в маленькую кабинку в углу мастерской, и уселась за едва поместившийся там конторский стол. Через прозрачные пластиковые стены кабинки можно было видеть, как в ярком свете направленных туда и сюда светильников компаньон начинает осматривать «Порш». Автомобиль под потолком казался каким-то необычным летательным аппаратом; редкая для такого заведения неавтосервисная чистота усиливала впечатление. Клиентам нравилось это помещение. Наверное, им казалось, что здесь происходит что-то особенное, чего не бывает в других мастерских. Слово «сервис» Ксанти не любила. «Сервисов» много. Мест, где вам по делу оттюнингуют и полностью настроят «Порш» – заметно меньше…
Она вытащила из рюкзака ноутбук и минут десять изучала файлы, речь в которых шла о трусах, лифчиках, колготках, чулках и носках.
Потом достала старый мобильник, и набрала номер; она помнила его наизусть.
– Добрый день. Ксения Тихонова… У вас есть несколько минут?
Мужик на другом конце линии усмехнулся – негромко, но и не скрываясь:
– А то как же! – он снова усмехнулся; я знаю, что будет сейчас, говорила его усмешка; еще она содержала поощрение и одобрение, – у тебя заказ готов, что ли? Ходовое кончается, а на новый контейнер денег не набрала?
Ксанти засмеялась:
– Как вы ухитряетесь раз за разом это угадывать?
– По третьей колонке?
Она снова засмеялась:
– Алексей Алексеевич, я девушка небогатая! Я все на свете хочу купить по третьей колонке!
– Много у тебя?
– На двести сорок семь тысяч. Заказ лежит на почте у менеджера уже две или три минуты. Так что после моего звонка он вам позвонит согласовывать скидку.
– Когда оплатишь?
– Как счет получу, – она усмехнулась, – а за что я выпрашиваю у вас скидку больше общей? Мне отсрочки не нужны. На то, что мне надо, у меня всегда деньги есть.
Мужик усмехнулся:
– Редкое качество для бизне-вумен… Кстати… Ты людей набираешь? Ну, не сейчас, а вообще?
– Последний раз это было довольно давно. А что?
– Если есть нормальные, но тебе почему-то не подошли – можешь мне резюме сбрасывать?
– Конечно. Кого ищете?
– Всех я ищу… Но это так, несбыточные мечты… В первую очередь манагеров, разумеется. Желательно – перебежчиков с новыми клиентами. То есть со своими старыми. Или молодых придурков, которых можно уговорить новых клиентов искать.
– Алексей Алексеевич – я от своих манагеров новых клиентов уже полгода не видела. И не надеюсь. И занимаюсь в основном не манагерами, а бизнес-процессами. Хороших манегеров не бывает. Бывают хорошие конвейеры, за которыми не поспишь. Если работа простая, работает технология – человек ее только обслуживает… А новые клиенты будут, когда нефть будет по сто.
– Да это ясно… Я новых требую потому, что иначе все вообще обнаглеют. А если требовать невозможного – чувствуют себя виноватыми и хоть немного работают… Я не про новых клиентов. Я про то, что работать не с кем. Кто давно в бизнесе – мухлюют, научились. Берешь молодых – они вообще ничего не хотят, их мама-папа кормят. Уроды, блин! Говоришь – нефть по сто… Кто вырос при «нефть по сто», от того толку нет. Потерянное поколение… Кто инженерил в девяностые, а в зарплату получал меньше, чем билетик на метро, чтобы до той зарплаты доехать – тот работает. Но они или при своих делах, или воровать научились. Нефть по сто не всем на пользу пошла. Теперь, глядишь, поумнеют! – он хмыкнул не без злорадства, – потерянное поколение, да…
– Я тоже росла при нефть-по-сто. А ведь работаю. И не только работаю. Еще и кручусь!
Собеседник снова хмыкнул, теперь уже одобрительно:
– Ну, ты у нас девочка уникальная. В интересные игрушки играешь… Кстати – сезон-то открыла?
– Байкерский?
– Да.
– Открыла. Недели две уже как.
– Слушай… ты это… ну, нормально ездишь? Только честно, без понтов?
– Я, Алексей Алексеевич, ездить училась. Реально, не за бумажку. Без понтов. И на треке, и на дороге… Нормально.
– А технику знаешь?
– Семь байков сменила. Все были разные. А что?
– Старший опять стал долбать. Сезон, типа, настал и все такое. Короче, требует купить. Я его в прошлом году послал, но в этом обещал…
– Рост и вес.
– Ну… сто восемьдесят, наверное, пять. А весу под девяносто… отожрался…
– А с головой как? Я в смысле – гонять сразу не будет?
– А хрен его знает. Когда просит – он умный, примерный. А когда уже купишь – я чего, прослежу за ним? Да они все гоняют…
– Купите чоппер кубиков на четыреста. Чтобы выглядел круто, а ехал потише… в смысле скорости. Звук можно настроить погромче. Чтобы компенсировать скорость.
Собеседник засмеялся:
– Чтобы компенсировать… Чоппер – это как «Харлей»?
– Ну да. Начинают обычно не с этого. Но на том, с чего начинают, чувак с таким ростом-весом будет, как на мопеде. Не смотрится. А самоуважение молодежи надо беречь.
– Ты сама-то на чем ездишь?
– На британском классическом антиквариате. Помните, какие «Ижи» были?
– Помню. На старье, что ли?
– Они и сейчас выпускаются. И как ни странно, даже лучше стали, чем раньше.
Собеседник усмехнулся с наигранным снисхождением:
– Я думал, ты крутая…
– Я была крутая. Лет несколько назад. Ездила на «Эр-один».
– А что это?
– Последний мотоцикл придурка. Придурки его не переживают.
Собеседник сделал короткую паузу.
Потом усмехнулся:
– То есть, ты оказалась умной…
– Да – я его продала.
Собеседник засмеялся:
– А чего так?
Ксанти убрала из голоса блуждающую улыбку:
– Я испугалась. Когда привыкаешь к тому, что «двести» – это не быстро, пора немедленно прекращать. Это значит, что какая-то фигня в голове научилась обманывать инстинкт самосохранения. Для меня это слишком сильный наркотик. Как будто в другой мир уходишь… тут слова подобрать сложно… Но так делать нельзя. Когда так ездишь – не можешь все контролировать. Поэтому и продала, и ничего такого больше не покупала. И не буду.
Она замолчала; собеседник тоже молчал – секунду, вторую – и она сказала:
– А насчет манагеров – не беру я ни старых, ни молодых. Только тех, кто до этого не работал в торговле. Интеллигентных дам в возрасте за сорок. У меня почти все такие. Когда я купила «Длинный чулок», то очень скоро разогнала всех «эффективных менеджеров», и нашла неэффективных. Они лучше работают.
– «Длинный чулок»?
Ксанти улыбнулась:
– Название моей компании в узком семейном кругу.
Собеседник пару секунд молчал, потом сказал:
– Слушай… я все хотел спросить… Ты ведь у Саврасовых фирму купила? Когда они развелись и разделились?
– У Андрея Семеныча. Его половину. Он в деревню уехал. Дом получил по наследству и землю. Говорил: если с вашей Москвы не уеду – сопьюсь.
– Это понять можно… А куда Саврасиха делась? Она, вроде, сейчас не работает.
– Я ее закрыла. Менеджеров нормальных переманила, клиентам хорошим поставляла со скидкой… стали мои. То, что у нее осталось, себя не окупало. Вот она и закрылась.
– Это деньги надо иметь – хорошим клиентам со скидками поставлять.
– Я у отца взяла. Наполеон говорил: Бог всегда на стороне большой армии. Отец дал под низкий процент. Банки так не дают.
– У отца – в долг под проценты?
– Отец не ворует. У него тоже бизнесы. Лишних денег нет, чтобы мне дать, брал из нелишних. И потом – они же все наши семейные, деньги-то – что его, что мои. Лаве должно давать доход. Брать просто так – себя обманывать.
– Позавидовать можно отцу твоему. «Деньги семейные»… Мои умеют только клянчить да тратить… Ладно, черт с ними… – помолчал, усмехнулся, – это такому в английских университетах учат?
– Жизнь этому учит. Желание жить этому учит.
Он снова усмехнулся:
– Верно… Ты умная девочка. Знаешь, что нельзя брать, не отдавать и быть зависимой.
– Иногда хочется быть зависимой. Только не от кого.
– Избалованная ты.
Она засмеялась:
– Почему?
– Потому, что все остальное у тебя, видно, есть. И еще потому, что ни от кого ты на самом деле не зависишь. Делаешь, что хочешь. Говоришь, что думаешь. Если баба зависит, она правду не говорит. Отец, наверное, нянчился с тобой, ни в чем не отказывал.
– Это да. Я всегда папина дочка была. А сестра старшая – мамина… А про зависимость… Мама в жизни своей дня не работала. Замуж вышла студенткой. Все деньги – отцовские. И семья ее – простые советские интеллигенты. А счастливее ее я женщины не видала. Это, знаете, чувствуется. Она не думает, что от кого-то зависит. Она живет так, как для нее естественно.
– Для этого своего мужика любить надо, чтобы естественно было. А это не всем дано. Ни за деньги, ни без денег. Это талант довольно редкий.
Он замолчал, точно задумался о чем.
Потом сказал:
– Ладно… Интересно поговорить с тобой, но как-то стремно немного. Слишком ты умная и откровенная. Не верится, что все так просто… Кажется, типа сидишь сейчас за столом, вокруг книжки английские умные, и разговор на диктофон записываешь. А потом прокручиваешь и по книжкам анализируешь.
Она засмеялась:
– Конечно, анализирую! Только без книжек и диктофона. Это уже на подсознательном уровне… Отец со мной не только нянчился. Еще и учил кое-чему. В университетах такому не учат.
– Это видно… Ладно, давай – а то манагер твой, наверное, до меня дозвониться не может.
Явились короткие гудки.
Ксанти нажала кнопочку с трубочкой, положила мобильник на стол и сладко потянулась, глядя на «Порш».
Потом поняла, что начинает засыпать. Стоит перестать суетиться…
Она взяла телефон, поставила будильник, написала красным фломастером на листе бумаги: Отдых 15 минут, повесила на кусочке скотча на прозрачную дверь и положила локти на стол, а голову – на локоть.
Через несколько секунд она спала.
Ей приснился перевал Стельвио.
Только не летом, когда она была там с Крисом, а в середине весны. Машина та же – «БМВ М3», который она берет иногда у компаньона по автобизнесу, покататься. Вместо Криса рядом сидит другой человек. И вот с этим человеком они спускаются по серпантину в ущелье – не совсем настоящее, немного утрированное, поуже и повыше, но очень похожее.
Конечно, на серпантине она не спешит. Это место совсем не для гонок, там долгая пустота за ограждениями и она видит эту пустоту вместе с дорогой, как может быть только во сне.
День пасмурный – облака сверху, вокруг и внизу. Мокрый серый камень. Мокрый весенний ветер за открытым окном…
И в какой-то момент получается, что она и этот человек рядом с ней падают в поднимающиеся снизу облака. Это падение и опасно, и увлекательно; оно подхватывает, как порыв мокрого весеннего ветра…
И вдруг почувствовала – вокруг весна, и жизнь начинается заново.
И тогда страшно, непреодолимо, как ничего никогда не хотелось до этого, захотелось туда – не обязательно в эти поднимающиеся навстречу облака, но в весну, во влажный весенний ветер, в запах талого снега, в какую-то неизвестную, новую жизнь – и от этого желания она проснулась за несколько секунд до того, как услышала звук будильника.
Франкфурт, апрель
Игорь Иванов, известный на некоторых форумах как KongoFreeck или попросту Конго, тридцати трех лет, начальник отдела продаж некой московской торговой конторы, сунул в карман телефон и плюнул на чистый франкфуртский асфальт.
Причиной столь неблаговидного поступка послужил стресс.
Стресс вызвали два только что состоявшихся разговора – с гелфрендшей и с мамой.
Конго приехал во Франкфурт на выставку – компания, где он работал, продавала оборудование, которому эта выставка и была посвящена. Компания оплатила билеты и проживание во Франкфурте во время выставки. Кроме того, Конго отпросился в отпуск, который начинался сразу после выставки, и который он хотел провести, катаясь на рентованной тачке по Италии. Таким образом, он экономил на билетах. Правда, в Италии Конго оказывался не летом, а в середине весны. Но было одно обстоятельство, которое перевешивало отсутствие лета – он мог поехать в отпуск один.
Он проводил отпуск в Европе уже лет десять – с тех пор, как стал достаточно зарабатывать. Предпочтение отдавалось Италии. Обычно Конго добирался до какого-нибудь большого города, брал на прокат машину и катался по самым разным местам, забронировав два или три отеля. Пляжи, рестораны и организованные экскурсии представлялись ему вещами совершенно необъяснимыми. Он любил смотреть на то, что выбирал сам. И иногда обычная деревня оказывалась интереснее, чем какая-то распиаренная достопримечательность. Разве не интересно узнать, как живут другие люди?.. Но два года назад он познакомился со своей теперешней гелфрендшей, и стал ездить в отпуска с ней.
С этого момента все изменилось – плавно, но решительно.
Поначалу гелфрендша делала вид, что ей интересны автомобильные покатушки и элемент новизны. Потом она стала говорить, что утомлена работой и отдыхать таким образом ей тяжело. Она работала маркетологом, сочиняла тексты для буклетов и контролировала процесс изготовления таковых в типографии – возможно, это действительно утомляло. Но в итоге утомляться стал Конго. Потому что теперь он получал именно то, чего всегда избегал – пляжи, рестораны, организованные экскурсии и – чем дальше, тем больше – шоппинг. Милан ведь в Италии, так?..
Гелфрендша являла собой эталон примерной невесты – милая, симпатичная, в меру начитанная, из вполне интеллигентной семьи и к тому же не лишенная такта. Уступить ей казалось самым естественным делом. Возможно поэтому чем дальше, тем больше жизнь Конго складывалась в соответствии с ее пожеланиями.
