Читать книгу: «1920. Война с белополяками. Поход Пилсудского на Украину»

Шрифт:

Военные тайны ХХ века

Предисловие

Предлагаем вниманию читателей наиболее фундаментальный труд о советско-польской войне 1919–1920 годов на русском языке, написанный в 1925 году по горячим следам событий. Авторами книги являются Николай Евгеньевич Какурин и Владимир Арсеньевич Меликов. Оба они кончили одинаково плохо – оба в разное время умерли в советских тюрьмах. Какурин родился 4/16 сентября 1883 года в Орле, в дворянской семье. Его отец, Евгений Николаевич Какурин (1846–1909), был офицером, дослужился до чина генерал-лейтенанта и командира 14‑го армейского корпуса, а при выходе в отставку был произведен в генералы от инфантерии. В момент рождения сына он был полковником, начальник штаба 36‑й пехотной дивизии. Николай Евгеньевич после окончания 2‑й Житомирской гимназии окончил Михайловское артиллерийское училище в 1904 году по 1‑му разряду, затем служил в 30‑й и 18‑й артиллерийских бригадах. В 1907 году окончил Николаевскую военную академию по 1‑му разряду. В 1910–1912 годах командовал ротой, отбывая командный ценз в 17‑м пехотном Архангелогородском полку в Житомире (командиром полка в то время был будущий главком Вооруженных сил Юга России А.И. Деникин) и был произведен в капитаны. Первую мировую войну начал старшим адъютантом штаба 5‑й пехотной дивизии. В 1915 году стал старшим адъютантом штаба 10‑го армейского корпуса и исполнял должность старшего адъютанта крепости Перемышль. Был произведен в подполковники со старшинством с 6 декабря 1915 года. С этого же дня исполнял должность начальника штаба 71‑й пехотной дивизии. 29 июля 1916 года командующий дивизией генерал-майор Н.А. Монкевиц писал и.д. генерал-квартирмейстера Ставки генерал-майору М.С. Пустовойтенко, что Какурин – «во всех отношениях особо выдающийся офицер Генерального штаба». С 10 августа 1916 года Какурин исполнял должность начальника штаба 3‑й Забайкальской казачьей бригады, входившей в состав отдельного корпуса генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова в Персии и начальника штаба Урмийского отряда. 15 августа 1917 года был произведен в полковники.

За годы войны был награжден орденами Св. Владимира 4‑й ст. с мечами и бантом, Св. Анны 4‑й ст. с надписью «За храбрость», Св. Анны 3‑й ст. с мечами и бантом, Св. Станислава 3‑й ст. с мечами и бантом и Св. Станислава 2‑й ст. с мечами.

В октябре 1917 года Какурин уехал в Киев, где жила его семья – жена, итальянка Эльвира-Анна Леопольдовна, урожденная Мерелли, и две маленькие дочери. 27 ноября 1917 года его назначили командиром 7‑го Кавказского стрелкового полка, но эту должность Какурин не занял, оставшись в Киеве. Как писал Николай Евгеньевич в показаниях по делу «Весна», в январе 1918 года «приход армии Муравьева в Киев и ряд стихийных эксцессов, имевших там место, внушили мне большой страх к большевикам и на время уничтожили желание ближе познать их. Думалось, что это разбушевавшаяся стихия, в некоторых своих проявлениях могущая внушить отвращение».

8 марта 1918 года Какурин поступил на службу в армию УНР, вступившую в Киев вместе с германскими войсками, и стал 2‑м генерал-квартирмейстером Генштаба. На допросе в 1930 году Какурин показал: «Начал думать, что украинское движение в оформлении и возглавлении тогда [Украинской Центральной] Рады и представляет какое-то народное движение. Правда, Рада выбросила лозунг самостийности, но мыслилось, что в конце концов этот лозунг отживет, как одно из конъюнктурных исторических явлений, мыслилось, что и Советская Россия как-то трансформируется – возникнет из всего хаоса какая-то общая демократическая власть». Но Николай Евгеньевич якобы поставил условие, чтобы получить такую должность, которая «избавит меня от необходимости участвовать в войне между братскими народами, к которой тогда у меня было сильное отвращение еще даже подсознательное». 10 апреля он был назначен помощником начальника Генерального штаба УНР. Начальником Генштаба был войсковой старшина Александр Сливинский, бывший подполковник Русской императорской армии, сохранивший свою должность и при гетмане Павле Скоропадском, будучи произведен в полковники. Будущий командующий Украинской Галицкой армией, а весной 1918 года помощник военного министра УНР генерал-хорунжий Александр Греков, бывший генерал-майор русской императорской армии, отмечал: «Могу с глубочайшим удовлетворением вспомнить тот порыв, с которым принялись за организационную работу все отделы вновь созданного министерства. Особенно много сделал в этот период помощник начальника Генерального штаба полковник Какурин». Сам Николай Евгеньевич склонен был не слишком высоко оценивать свою роль в строительстве украинской армии, утверждая на допросе в ОГПУ, что «для России вообще особого вреда от этой работы, а именно на должности 2‑го квартирмейстера, которую мне дали, быть не может, так как никакой организации украинской армии украинскими или русскими руками немцы все равно сделать бы не позволили, а поэтому творчество штатов будущих частей, разработка их будущей дислокации, перевод и сочинение уставов, списки Ген[ерального] штаба и пр. – все это носило формы довольно невинного бумажного творчества».

Стоит отметить, что сравнительно низкая боеспособность армии УНР по сравнению, например, с Украинской Галицкой Армией (УГА), объяснялась, в частности, тем, что правительство УНР не контролировало в течение сколько-нибудь длительного времени какую-то определенную территорию, на которой можно было бы формировать регулярную армию путем призыва местного населения. Попытка украинизации части царской армии, предпринятая Центральной Радой в конце 1917 – начале 1918 года, провалилась, так как армия разложилась вследствие революции, и солдаты не хотели воевать ни за какие идеи. При гетмане же немцы не допускали формирования сколько-нибудь боеспособной армии, поскольку опасались, что, возглавляемая бывшими царскими офицерами, она может нанести удар в спину в случае неудач Центральных держав в борьбе с государствами Антанты. Кроме того, в Германии в 1918 году вели войну уже не за победу, а за компромиссный мир и прекрасно понимали, что в случае такого мира никто не отдаст немцам Украину. Поэтому к строительству украинской государственности в Берлине относились достаточно равнодушно. Новое же правительство УНР, пришедшее на смену гетману, вело тяжелую и малоуспешную войну с Советской Россией, а потом с Деникиным, и лишь короткое время, не больше 3 месяцев, контролировало сколько-нибудь значительную территорию Украины на правобережье Днепра. Поэтому действия армии УНР в значительной мере сводились к полупартизанским рейдам по занятой неприятелем территории. Напротив, правительство Западно-Украинской Народной Республики, сформировавшее УГА, из 8,5 месяцев своего существования почти 8 месяцев контролировало основную территорию Восточной Галиции, откуда осуществляли призыв. Кроме того, после распада Австро-Венгрии в УГА образовался прочный костяк из ветеранов украинского легиона сечевых стрельцов и украинских полков австро-венгерской армии, готовых сражаться за независимую Украину. Неслучайно те же Какурин и Греков наибольших военных успехов достигли во время службы в УГА, а не в армии УНР.

После падения Скоропадского и перехода власти к Директории УНР Какурин 30 декабря 1918 года стал помощником начальника штаба Холмско-Галицкого фронта армии УНР, которым командовал полковник Александр Шаповал, бывший поручик русской императорской армии. В показаниях 1930 года он так оправдывался за принятие данного назначения: «Я выбрал противопольский фронт, который главным образом состоял из галицкой армии, так как Галичина объявила свою независимость тотчас после австрийской революции и частично этот фронт на своем правом фланге, на Волыни, должен был состоять из украинских войск. Поступая так, я считал, что этим своим действием я не приношу вреда ни будущим Украине и России, когда окончательно оформятся их отношения, потому что, мыслилось мне, им все равно придется бороться с экспансией Польши на восток; толкали меня на этот шаг мои тогдашние патриотические побуждения». С марта 1919 года, после того как А.А. Шаповал стал военным министром Директории, Какурин стал помощником военного министра УНР. В штабе Деникина в 1919 году дали Какурину следующую нелицеприятную характеристику: «Карьерист, сменявший ориентацию в зависимости от политической обстановки. Офицер без всяких принципов. Начал службу при Центральной Раде». Тип такого офицера-карьериста, легко меняющего армии в зависимости от политической конъюнктуры, запечатлел Михаил Булгаков в образе Тальберга в романе «Белая гвардия» и пьесе «Дни Турбиных». С апреля 1919 года Какурин перешел на службу в УГА. Сначала он занимал пост начальника штаба генерал-инспектора армии, а затем до июля служил начальником штаба 3‑го, а потом 4‑го корпусов. После перехода УГА через Збруч состоял при штабе армии, участвовал в походе армии УНР, в которую влилась УГА, на Киев в августе 1919 года. После перехода УГА в состав Вооруженных сил Юга России состоял в резерве чинов ВСЮР. После того как в феврале 1920 года ослабленная эпидемией тифа Галицкая армия перешла на сторону Красной армии, Какурин в марте 1920 года был направлен в Киев, где перенес возвратный тиф. В апреле 1920 года его направили в Москву, где 7 мая Какурин был арестован Особым отделом ВЧК в связи со службой в армии УНР и УГА. На следствии 1930 года он так объяснял свой приход в Красную армию: «Твердых оформленных политических убеждений, которые можно было бы назвать советскими, у меня тогда еще, по совести говоря, не было, но, предлагая свои услуги для борьбы на польском фронте, я, как теперь себя анализирую, исходил по существу из прежней установки и видел в Красной армии, наконец, ту армию, которая явилась для меня действительной русской армией, значит, я тогда действовал еще [из] чисто патриотических убеждений».

После ареста Николай Евгеньевич пожаловался в московский политический Красный Крест. Он писал, что «сущность дела заключается в том, что, по-видимому, Особый отдел В.Ч.К. инкриминирует мне исполнение должности 2‑го генерал-квартирмейстера украинского Генерального штаба в начале 1918 г. Дело обещали рассмотреть через 2–3 недели, но до сих пор не допрошен. Поясняю, что должность 2‑го генерал-квартирмейстера была исключительно административно-научно-хозяйственная, не имела никакого отношения к боевым действиям и вообще я никогда против России и советских войск, принципиально уклоняясь от борьбы на внутреннем фронте, участия не принимал, в период моей украинской службы все время сражаясь на польском фронте, за что и попал в польском проскрипционном списке¹ при первой возможности добровольно явился в Москву в Всероссийский главный штаб. В ряде заявлений в Особый отдел В.Ч.К., Всероглавштаб и н[ачальни] ку оперативного управления полевого штаба Реввоенсовета республики, ходатайствую о разборе моего дела и скорейшей отправке меня на фронт. Арестован и не допрошен уже 2‑й месяц. Прошу выяснить положение моего дела и решение моей участи. Н. Какурин». В июне 1920 года он был освобожден и направлен в распоряжение начальника Всероссийского главного штаба. 13 июля 1920 года Какурина откомандировали в распоряжение начальника штаба Западного фронта, которым командовал М.Н. Тухачевский. Хотя почти весь боевой опыт Николая Евгеньевича в годы Первой мировой и Гражданской войн был связан с Юго-Западным театром военных действий, его предпочли направить не на Юго-Западный, а на Западный фронт. Очевидно, в Москве оставались определенные сомнения в лояльности Какурина, поскольку на Юго-Западном фронте ему пришлось бы сражаться не только против поляков, но и против союзной с ними армии УНР, в которой он еще совсем недавно служил. 14 июля 1920 года Какурин был направлен в штаб 16‑й армии. С 23 июля он был начальником штаба 8‑й стрелковой дивизии, а с 5 августа – начальником 10‑й стрелковой дивизии. С 17 по 22 октября Какурин был временно командующим 4‑й армией, а с 24 октября по 31 декабря – командующим 3‑й армией. С 28 декабря Николай Евгеньевич являлся вторым помощником командующего Западным фронтом. Нетрудно убедиться, что стремительный карьерный взлет Какурина в рядах РККА последовал после разгрома Западного фронта в Варшавском и Неманском сражениях в августе – сентябре 1920 года. Очевидно, осознав глубину поражения, Тухачевский решил сделать ставку на опытного генштабиста.

После назначения в мае 1921 года М.Н. Тухачевского командующим Тамбовской группой войск, предназначенной для подавления Антоновского восстания, Какурин стал начальником штаба этой группы войск. За успехи в подавлении восстания Николай Евгеньевич 11 ноября 1921 года был награжден орденом Красного Знамени. В том же году Какурин попытался вступить в РКП(б), но его не приняли – помешало дворянство и офицерство, а также служба в антибольшевистских армиях. Тем не менее, Какурин продолжил службу в Красной армии. В августе – октябре 1921 года он был командующим войсками Витебского района, а затем – главным руководителем кафедры тактики в Военной академии РККА. Но уже 25 марта 1922 года Какурина назначили командующим войсками Бухарско-Ферганского района, очевидно, учтя опыт службы в Персии. Главной задачей Какурина стала борьба с отрядами басмачей. Очевидно, эту борьбу он вел достаточно успешно, поскольку уже 17 июня 1922 года был повышен в должности, став помощником командующего войсками Туркестанского фронта. За боевые действия против басмачей Николай Евгеньевич в конце 1922 года был награжден орденом Красной Звезды 1‑й степени Бухарской Народной Советской Республики. В августе 1922 года Какурин заболел малярией и вернулся в Москву.

Дальше была преподавательская и военно-историческая работа. Этот переход был вынужденным. После завершения Гражданской войны политическое руководство СССР старалось перевести большинство бывших царских офицеров, особенно тех, кому довелось послужить в белых или других антибольшевистских армиях, с командных должностей на преподавательские или научные. С августа 1922 года и до 1924 года Какурин служил старшим руководителем по тактике в Военной академии РККА. В 1923 году он был начальником отдела по истории Гражданской войны при Штабе РККА. Затем трудился в Военно-научном отделе Управления по исследованию и использованию опыта войны Штаба РККА. В 1925–1930 годах Какурин преподавал в Военной академии им. М.В. Фрунзе, где был первым начальником кафедры истории Гражданской войны.

19 августа 1930 года Какурин был арестован в рамках операции ОГПУ «Весна», направленной против бывших офицеров царской армии. 26 августа 1930 года чекисты добились от Какурина компрометирующих показаний на Тухачевского. Николай Евгеньевич сообщил: «В Москве временами собирались у Тухачевского, временами у Гая, временами у цыганки. В Ленинграде собирались у Тухачевского. Лидером всех этих собраний являлся Тухачевский, участники: я, Колесинский, Эйстрейхер, Егоров, Гай, Никонов, Чусов, Ветлин, Кауфельдт. В момент и после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК. Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической акции, как цели развязывания правого уклона и перехода на новую высшую ступень, каковая мыслилась как военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон. В дни 7–8 июля (1930 года, когда на съезде громили Бухарина, Рыкова и их сторонников. – Б.С.) у Тухачевского последовали встречи и беседы вышеупомянутых лиц и сделаны были последние решающие установки, т. е. ждать, организуясь». Под давлением следователей Какурин обычным встречам военных в неофициальной обстановке, за ужином или, в выходные и праздники, за обедом, придал характер конспиративных сходок, а застольные разговоры представил как организацию заговора для установления диктатуры в союзе с правыми. Правда, ничего конкретного об антиправительственной деятельности Тухачевского бедняга придумать так и не смог. 5 октября 1930 года из Какурина выбили новые показания. Окончательно сломленный, он заявил: «Михаил Николаевич говорил, что… можно рассчитывать на дальнейшее обострение внутрипартийной борьбы. Я не исключаю возможности, сказал он, в качестве одной из перспектив, что в пылу и ожесточении этой борьбы страсти политические и личные разгораются настолько, что будут забыты и перейдены все рамки и границы. Возможна и такая перспектива, что рука фанатика для развязывания правого уклона не остановится и перед покушением на жизнь самого тов. Сталина… У Михаила Николаевича возможно есть какие-то связи с Углановым и возможно с целым рядом других партийных или околопартийных лиц, которые рассматривают Тухачевского как возможного военного вождя на случай борьбы с анархией и агрессией. Сейчас, когда я имел время глубоко продумать всё случившееся, я не исключу и того, что, говоря в качестве прогноза о фанатике, стреляющем в Сталина, Тухачевский просто вуалировал ту перспективу, над которой он сам размышлял в действительности».

19 февраля 1932 года Какурин был осужден как руководитель мифической Киевской «контрреволюционной офицерской организации» к 10 годам заключения. Срок отбывал в Ярославском политизоляторе, где и умер 29 июля 1936 года. Реабилитировала Какурина летом 1957 года Военная коллегия Верховного Совета СССР.

Следует признать, что в условиях, сложившихся в СССР в 30‑е годы, Николай Евгеньевич был обречен. Если бы он не умер в тюрьме в 1936 году, его бы наверняка повторно судили бы в 1937 году по делу о мнимом «военно-фашистском заговоре» Тухачевского и расстреляли.

Николай Евгеньевич Какурин написал более 30 военно-научных трудов. Наибольшее значение до нашего времени сохраняют, кроме книги о войне с Польшей, двухтомник «Как сражалась революция» (1925), «Стратегический очерк Гражданской войны» (1926), сборник документов «Разложение армии в 1917 году» (1925), «Восстание чехословаков и борьба с Колчаком» (1928), «Киевская операция поляков 1920 года» (в соавторстве с К. Берендсом) (1928), а также трехтомник «Гражданская война. 1918–1921» (1928–1930), одним из инициаторов и основных авторов которого был Н.Е. Какурин.

В отличие от Какурина, о его соавторе Владимире Арсеньевиче (или Арсентьевиче) Меликове известно гораздо меньше. Он родился 16/28 апреля 1897 года в Москве и происходил из мещан. Несмотря на фамилию армяно-азербайджанского происхождения, во всех анкетах он назывался русским. В 1917 году он окончил реальное училище и поступил вольноопределяющимся в русскую императорскую армию. В начале ноября 1917 года вступил в Красную гвардию и командовал отрядом в ноябрьских боях в Москве со сторонниками Временного правительства. С февраля 1918 года Меликов командовал стрелковым полком в Красной армии, был помощником командующего 3‑й армией Украинского фронта, с октября 1918 года служил во Всероссийском главном штабе, затем был помощником начальника Полевого штаба РВСР по оперативной части. Участвовал в советско-польской войне, будучи с июня 1920 года в должности помощника командующего 4‑й армией, а с 28 июля по 6 августа исполнял должность командующего 4‑й армией. В октябре – ноябре 1920 года Меликов был начальником 13‑й пехотной дивизии Южного фронта и участвовал в боях против Русской армии барона П.Н. Врангеля. За бои против поляков и Врангеля в конце 1920 года был награжден орденом Красного Знамени. Стремительный карьерный рост Меликова в годы Гражданской войны вызывает ряд вопросов. Ведь он занимал высокие штабные должности, причем непосредственно связанные с оперативным искусством, командовал дивизией и армией. Трудно поверить, что это могли доверить человеку, не имевшему никакого военного образования и с общим образованием в объеме реального училища. Подобные назначения случались, если человек был профессиональным революционером с солидным партийным стажем. Один из наиболее ярких примеров здесь – М.В. Фрунзе. Но Меликов профессиональным революционером не был и в годы Гражданской войны даже не был членом партии. Остается предположить, что до Октябрьской революции он, как минимум, успел окончить школу прапорщиков, в возможно – даже военное училище. В последнем случае Меликов должен был быть на 2–3 года старше, чем он указывал в анкетах. Не исключено также, что он в действительности происходил не из мещан, а из купцов или дворян. Если такого рода искажения биографии действительно имели место, то они могли быть вызваны желанием утаить неподходящее социальное происхождение и офицерский чин, чтобы устранить препятствия для членства в РКП(б), куда Меликов благополучно вступил в 1921 году.

В 1920 году Владимир Арсеньевич был зачислен слушателем в Академию Генерального штаба РККА. В академии он и познакомился с Какуриным. После окончания академии Меликов прошел стажировку на штабных должностях и 15 апреля 1924 года был назначен начальником воссозданного военно-исторического отдела Штаба РККА, одну из частей которого возглавлял Какурин. Так полковник оказался в подчинении, в лучшем случае, у подпоручика, который был младше его на 10–12 лет. В 1925 году Меликов стал помощником начальника Управления по исследованию и использованию опыта войн в Штабе РККА. В 1926 году поступил в адъюнктуру при Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе, которую окончил в 1928 году и стал преподавателем основного факультета академии. В январе 1934 года Меликов был награжден орденом Красной Звезды и назначен начальником кафедры истории Гражданской войны, а в 1936 году – начальником кафедры военной истории. В 1935 году ему было присвоено звание комбрига. В 1938 году Владимир Арсеньевич стал первым начальником кафедры военной истории воссозданной Академии Генерального штаба РККА им. К.Е. Ворошилова. В том же году ему были присвоены звания профессора академии, доктора военных наук и комдива. Меликов был награжден медалью «XX лет РККА». В июне 1940 года он стал генерал-майором. Казалось бы, карьера сказывалась вполне успешно, и Большой террор вроде как обошел Владимира Арсеньевича стороной. Но гром грянул после начала Великой Отечественной войны.

18 января 1942 года Меликов был арестован, и на следствии, как говорилось в подготовленном главой Смерш В.С. Абакумовым 21 декабря 1945 года «Списке генералов Красной армии, арестованных в начале и в период Отечественной войны, подлежащих суду», якобы признал, что «с 1926 года поддерживал личные отношения с Тухачевским, Егоровым, Алкснисом и другими разоблаченными и впоследствии арестованными врагами народа. Встречаясь с ними как на службе, так и на квартирах, принимал активное участие в проводимых ими антисоветских беседах, в которых они возводили клевету на руководителей ВКП(б) и Советского правительства и подвергали критике с враждебных позиций мероприятия Советской власти по вопросам обороны страны и построения Красной армии. Вместе с этим они восхваляли силу и организованность немецкой армии, заявляя, что в случае войны с Германией Советский Союз потерпит поражение».

Согласно материалам уголовного дела, «признавая себя виновным во враждебном отношении к советскому строю, Меликов показал, что на путь антисоветской деятельности он встал под влиянием Тухачевского, Егорова и Эйдемана в результате тех антисоветских бесед, которые происходили у них на квартирах.

В последующие годы Меликов в кругу своих сослуживцев проводил антисоветскую пораженческую агитацию, дискредитируя мероприятия ВКП(б) и Советского правительства в области укрепления внутреннего положения страны.

После нападения Германии на Советский Союз рассматривал временные неуспехи Красной армии с враждебных позиций, заявляя, что отступление советских войск является следствием неправильной политики Советского правительства и неподготовленности к войне армии и страны в целом.

Вместе с этим Меликов восхвалял германскую армию, клеветнически утверждая, что Советский Союз в результате неспособности Советского правительства организовать сопротивление наступающему противнику потерпит поражение.

Свою принадлежность к заговору Меликов отрицает».

Судя по всему, основой обвинений послужили доносы, а также показания, выбитые из уже расстрелянных военачальников. Все разговоры Меликова с ними (а ему приходилось общаться с Тухачевским, Егоровым и др. главным образом по служебным делам) следствием трактовались как антисоветские и связанные с заговором. А разговоры о войне с Германией, в которых Владимир Арсеньевич, по всей видимости, указывал на сильные стороны вермахта, оценивались как восхваление германской армии и клевета на Красную армию.

До суда Меликов не дожил. Он умер в тюрьме 3 октября 1946 года. В 1953 году В.А. Меликова реабилитировали.

Наиболее известные книги Меликова, кроме труда о войне с Польшей, это «Марна, Висла, Смирна» (1928), «Взаимодействие Западного и Юго-Западного фронтов и бои в районе Варшавы и Львова в 1920 году» (1938), «Сталинский план разгрома Деникина» (1938) и «Героическая оборона Царицына» (1938).

В первых главах своей книги Н.Е. Какурин и В.А. Меликов рассказывают о начальном периоде советско-польской войны. Она началась в результате того, что, с одной стороны, после капитуляции Германии и Австро-Венгрии в ноябре 1918 года возродилось Польское государство, которое стремилось восстановить границы исторической Речи Посполитой до ее разделов в конце XVIII века. С другой стороны, Советская Россия после аннулирования Брестского мира начала наступление на запад с целью освобождения территорий, ранее оккупированных Центральными державами, и привнесения на штыках Красной армии мировой пролетарской революции в новые государства, образовавшиеся на этих территориях, включая Польшу, а затем в Германию и другие страны Центральной и Западной Европы. Между польскими войсками, двигавшимися на восток, и Красной армией, двигавшейся на запад, находились германские войска, отступавшие в Германию. В более или менее устойчивое соприкосновение советские и польские войска в Литве и Белоруссии вошли только в конце февраля 1919 года. Но как для Польши, так и для Советской России этот фронт тогда не был главным. Для поляков в период с ноября 1918 года по июль 1919 года главной задачей было завоевание Восточной Галиции со Львовом. На этой территории шла кровопролитная польско-украинская война. Кроме того, поляки вели боевые действия против чехов в Тешинской Силезии и против немцев в Верхней Силезии. Контроль над этими промышленными регионами считался в Варшаве более важной задачей, чем оккупация Белоруссии. В наступлении же Красной армии на запад главные удары наносились на флангах – в Эстонии и Латвии и на Украине (через украинскую территорию надеялись выйти на соединение к Советской Венгрии). Но очень скоро западное направление стало для Москвы второстепенным, после того как в марте 1919 года армии Колчака начали генеральное наступление к Волге и Москве, а на юге активизировались Вооруженные силы Юга России генерала Деникина. К тому же в мае 1919 года восстание атамана Григорьева на Украине сорвало поход Красной армии в Румынию и Венгрию. В этих условиях советское командование оставило на польском фронте лишь минимум сил. Польское же командование после завершения польско-украинской войны перенесло основные усилия в Белоруссию и в августе поляки заняли Минск и Бобруйск. Но уже во второй половине октября между Польшей и Советской Россией было заключено негласное перемирие после того, как на переговорах в Миклашевичах (ныне в Брестской области Белоруссии) личный представитель главы Польского государства Юзефа Пилсудского Игнацы Бернес 16 октября 1919 года заверил советского представителя Юлиана Мархлевского, что поляки наступать не будут, поскольку желают разгрома Деникина, поэтому советская сторона может смело снимать дивизии с польского фронта. Пилсудского категорически не устраивала победа Деникина, войска которого в это время наступали на Москву. Ведь белогвардейцы выступали за «единую и неделимую Россию» и не признавали независимость Польши. Большевики с этой точки зрения казались меньшим злом, поскольку признавали независимость Польши, хотя бы формально. И вплоть до марта 1920 года, т. е. до разгрома Деникина, на советско-польском фронте сохранялось перемирие.

Борис Соколов

Для написания предисловия использованы статьи:

Ганин А.В. Украинский период биографии полковника Н.Е. Какурина // Жизнь, полная смысла. Профессор В.И. Голдин: историк, политолог, науковед, международник, путешественник: К 70‑летию доктора исторических наук, профессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации Владислава Ивановича Голдина: сб. / Сост. М.Л. Марченков. Архангельск: Лоция, 2021. С. 62–70.

Какурин Николай Евгеньевич // Офицеры РИА; https: //www.ria1914.info/index.php/ Какурин_Николай_Евгеньевич

Решин Л.Е., Степанов В.С. Судьбы генеральские… // Военно-исторический журнал. 1992. № 2. С. 12–20.

1.Орфография подлинника. – Ред.