Читать книгу: «Рассказы»

© Виталий Чернов, 2022

ISBN 978-5-0059-2919-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Виталий Чернов.

Хроника приземленного сыщика

Пролог

Банально. На одной улице жили трое друзей. Учились в одной школе, вместе проводили время, играли в преферанс по копеечке.

После школы пути разошлись – один на службу в КГБ СССР, другой – в МВД СССР, третий умер. Умер от водки в другом городе, поменяв квартиру в Москве. В юности подавал большие надежды. Особенно в тройном прыжке и английском языке.

Прошло 40 лет. 2009 год. Встреча выпускников школы. Я и Володя Катков помянули Лешу Демидова. Душевный был человек. Не обидчивый, добрый. Такие, наверное, уходят в первую очередь.

Разговорились о службе.

– Слушай Володь, а ведь вы в Союзе были «белой костью.

– С чего ты взял? – спросил Катков.

– Ну, смотри. О вас никто не говорил, за работу не критиковали. Наверное боялись. А нас не бил только ленивый. Все плохо, хотя обеспечение правопорядка в стране лежало полностью на нас.

– Ты просто не все знаешь.

– Может и не все. Но я вспоминаю майские и ноябрьские праздники. И в дождь, и в снег в линейных коридорах на Красной площади стояли исключительно сотрудники милиции. А ваши – сидели в теплых помещениях или в машинах.

– Разные задачи были.

– Конечно разные. Это вас и испортило. Когда в августе 1991 года у вас на глазах сносили памятник «железному Феликсу», никто не вышел. А ведь он был, в свое время, председателем ОГПУ СССР. Говорил вам про чистые руки и холодную голову.

– Слушай. Он был и народным комиссаром внутренних дел РСФСР. Чего ж милиция не вмешалась?»

– Володь, может ты не знаешь, но в сквере на Петровке-38 тоже стоит памятник Дзержинскому. Его сами сотрудники на время демонтировали, но в 2005 году вернули на место по требованию ветеранов милиции. Что не говори, он много сделал для страны. Возьми хотя бы решение проблемы с бродяжничеством. Сколько детей спас. Заодно только за это надо памятник ставить.

– Согласен. Разве я спорю, – улыбнулся Катков.

На этом разговор закончили. А мне вдруг захотелось рассказать о сотрудниках милиции того времени, менее избалованных, простых рабочих лошадках.

А было это так.

Первый день в уголовном розыске

6 октября 1976 год. Этот день запомнился хорошо. Я молодой офицер запаса, лейтенант-инженер, первый раз переступил порог отделения милиции. Постучав, вошел в кабинет заместителя начальника отделения милиции по уголовному розыску. Шла ежедневная оперативка. Вдоль стены на стульях и диване сидели рядовые сотрудники розыска. Вручив начальнику выписку из приказа о назначении на должность, сел рядом с оперативником Колей Лазаревым.

– Это кто? Подсадной? – пошутил он. Все немного посмеялись. Обстановка разрядилась. А через несколько дней Лазарева не стало. Он, вместе с Горюновым ехали на задержание. Оперативной машины на месте не было и Николай попросил помочь своего друга, водителя со стажем, бывшего гонщика. В сумерках, на Алтуфьевском шоссе «Волга» на полном ходу влетела под панелевоз, стоящий без включенных габаритных огней. Лазарев и водитель погибли на месте. Горюнов, сидевший на заднем сиденье, остался жив, получив серьезные травмы. Был в сознании и, достав пистолет, никого не подпускал к машине. Пришлось вызывать руководство отделения.

Радомин

Через месяц работы, я более-менее познакомился со всеми сотрудниками розыска. Выдали удостоверение сотрудника МУРа. Оно отличалось от обычного по форме, в виде книжечки. На обложке – Московский уголовный розыск. Закрепили пистолет и легкую оперативную кобуру.

Первое время моим наставником был Василий Яковлевич Поляков. Оперативник с 30-летним опытом. Из плеяды еще тех сотрудников милиции, которые прошли войну.

Первые навыки агентурной работы, основы личного сыска, методы работы с задержанными, знакомство со злачными местами района – все азы оперативной работы на практике, получил я от Василия Яковлевича.

В отделении, в то время, работали сотрудники, как окончившие гражданские учебные заведения, так и специальные учебные заведения МВД. Такими были неразлучные друзья Саша Мишин и Игорь Щепетильников – выпускники Московской специальной школы милиции.

Мишин, до учебы работал мясником в сороковом магазине на Лубянке и при всяком удобном случае, любил повторять: «В коммерции друзей нет, а кредит портит отношения». Поэтому просить у него взаймы не было никакого смысла. При этом дымил папиросами «Беломор» без остановки и в общении был приятным собеседником. «Ловкий парень» – говорил о нем, после одного случая, заместитель начальника отделения милиции по паспортной работе Зайцев. Во время дежурства по отделению, Мишина послали осмотреть место происшествия. Из окна 9 этажа выпал мужчина. До приезда скорой помощи, Саша успел взять объяснение, что потерпевший выпал сам. А что самое интересное, выпавший успел его подписать. Приехавшие медики констатировали смерть.

В отличие от него, Щепетильников полностью оправдывал свою фамилию. Ходил – грудь колоколом, на лацкане пиджака значок «Почетный мастер спорта». Говорил, что играл в ручной мяч – гандбол, но ему никто не верил. Сняв телефонную трубку, представлялся, перечисляя все свои заслуги: «Инспектор уголовного розыска 128 отделения милиции города Москвы, лейтенант милиции Щепетильников слушает». В дежурной части отделения его называли «Криминал» за то, что когда выезжал на осмотр трупа, убедившись в отсутствии следов насильственной смерти, всегда восклицал:

«Криминала нет, нам здесь делать нечего».

В общем-то ребята удачно дополняли друг друга. Работали в паре, обслуживая соседние участки. Благодаря Щепетильникову, произошел забавный случай. Когда на экраны страны вышел художественный фильм «Сыщик», Игорь предложил всему оперативному составу бесплатно его посмотреть. Договорился с директором кинотеатра «Орел». Сейчас его нет, а тогда он находился на пересечении Огородного проезда и ул. Руставели. Заняли места в зале. За нами, через несколько рядов, расположились местные уголовные авторитеты, в окружении единомышленников.

– Здрасьте, граждане начальники – осклабился Крашенинников, ранее судимый за грабеж.

Молча кивнули. Мы конечно их всех знали. Кто, за что и сколько раз судим. Но пока придраться было не к чему, соблюдали нейтралитет. Так и просидели весь сеанс в одном зале. Уголовники и сыщики. Где-то они смеялись, где-то мы.

Делами несовершеннолетних в отделении занимался опытный оперативник Зелепухин Валера, имевший своих помощников во всех уголках района.

Одно время на территории отделения участились кражи из киосков «Союзпечать». В НТО РУВД (научно-технический отдел) разработали ловушки с радомином (трудно смываемый краситель ярко красного цвета). Их поручили установить оперативникам в киосках на своих участках. Воришка, проникая ночью в киоск, натыкался на коробку с мелочью. При вскрытии происходил выброс радомина. Преступник пытался отмыть руки, а иногда и лицо, но делалось только хуже. От воды цвет становился еще ярче. Краситель держался несколько дней. Вот здесь и подключался Зелепухин со своими помощниками. Шерстили все школы, ПТУ, техникумы. И если в краже были замешаны подростки, раскрытие было обеспечено. Результат, как говорится, был «на лице». Район почистили хорошо.

Серые будни

Кто говорит, что работа в уголовном розыске отделения милиции овеяна ореолом романтики, не верьте. Может быть, в Управлении уголовного розыска, где инспектора работают исключительно по конкретным преступлениям и направлениям, занимаясь розыском в чистом виде, частичка романтизма есть. А на земле – нет. Ежедневная, тяжелая (в моральном смысле), кропотливая работа – прием заявителей, рейды, отработка жилого сектора, проверка ориентировок, выезды на места происшествия, осмотр трупов (причем практически всех, независимо от возраста и болезней), опрос свидетелей. Время на раскрытие конкретного преступления на своем участке не остается. Работа низового подразделения МУРа, по большей части, сводится к вынесениям отказных материалов. Оперативный работник выступает в роли фильтра.

Формально состав преступления есть (пропали джинсы с веревки во дворе, кошелек из кармана, чехол от машины, колесо, автоприемник или щетки дворников автомобиля). По большому счету мелочевка. Но если по каждому случаю возбуждать уголовное дело, не хватит ни времени, ни сил. Вот и ломает голову инспектор, а как-бы так отказать в возбуждении уголовного дела, чтобы прокуратура не отменила, а процент раскрываемости оставался на высоком уровне.

Доходило до смешного. В 80-х годах прошлого века многие жители Москвы увлекались разведением голубей. Голубятни были практически в каждом дворе. Некоторые голуби стоили очень дорого. Так вот, в один из дней в отделение милиции поступило заявление о краже 20 породистых голубей. Началась проверка. А через несколько дней пришел заявитель и сообщил, что три голубя прилетели обратно. Это и послужило поводом в отказе в возбуждении уголовного дела. В резолютивной части отказного материала был сделан вывод, что голубей никто не крал, три голубя вернулись обратно, а в ближайшее время ожидается прилет основной стаи. А поэтому по уголовно-процессуальному кодексу, отсутствует само событие кражи.

И это не самый плохой вариант.

На одной из вечерних посиделок в отделении за рюмочкой «сухонького» (в рестораны ходили очень редко), старые оперативники смеялись, вспоминая случай из жизни. Сотрудники выехали на осмотр трупа в Ботаническом саду. Мужчина со следами ножевых ранений, лежал на краю аллеи. По документам – приезжий, по татуировкам – судимый. Очевидцев преступления нет. Глухо. Оперативники быстро перетащили труп на несколько метров, на другую сторону аллеи. А это уже территория не только другого отделения милиции, но даже другого района Москвы. Одним «висяком» меньше.

Сам я очевидцем этого не был, а вот случай, свидетелем которого я был.

В районе задержали квартирного воришку из другого региона. Пока тот дожидался окончания следствия, с ним работали сотрудники уголовного розыска по другим преступлениям. «Висяков» было много, в том числе и квартирных краж. По способу совершения – через форточку на первом этаже – вроде подходит, но привязать никак не удается. Старожилы сыска решили уговорить задержанного взять на себя парочку похожих краж. Купили водочки, колбаски. Подкормили, вывезли на место преступления. Тот бойко, при понятых, все показывал. Выглядел убедительно. Следователь зафиксировал выезд в протоколе. Предъявил обвинение. И неважно, что дело в суде развалится, раскрытие прошло, общие показатели улучшились.

А сам обвиняемый сидел в камере и цокал языком: «Ну Москва, ну столица, ну Москва, ну столица».

Все это было порождением системы, где на первое место ставился процент раскрываемости любой ценой. От этого зависело выплата премий, другие блага, в том числе присвоение очередных званий, а руководство отделения и района меньше критиковали. Это конечно портило сотрудников милиции, но не всех.

Территориальный принцип

За каждым инспектором уголовного розыска закреплялась своя территория, на которой кроме него работали участковые инспектора. Все, что касалась бытовухи, лежало на плечах участковых. И надо сказать раньше спрашивали с них очень жестко. Не дай бог, если на участке произошло бытовое убийство. Самое мягкое, что за этим следовало – это взыскание. А если участковый ни разу не был в этой семье, то могли и уволить.

Большую работу проводили участковые по очистке города от тунеядцев, бомжей, пьяниц.

Злостных тунеядцев пытались устроить на работу. Логика была простая – не работает, а на что живет? Значит ворует. Если тунеядец уклонялся, материалы направляли в суд и это действовало.

На моем участке жил ранее судимый за кражи Суров Валя по кличке «Валет». Нигде не работал, но всегда имел справку, что работает. При этом ни в чем себе не отказывал. Вокруг него вращались сомнительные личности. Сколько сил и времени потратили участковые, проверяя липовые справки. Но результата достигли. И пошел наш «Валет», сменив масть, на зону. Ох, и бесился он, «просто рвал и метал, рвал и метал…»

Бомжей отлавливали по чердакам и подвалам в ходе совместных рейдов участковых и оперативников. Предупреждали о выезде из Москвы по месту регистрации. После третьего предупреждения через суд изолировали в местах не столь отдаленных. Большая часть этих представителей – ранее судимые за тяжкие преступления, которым запрещено проживание в столице. После отсидки, некоторые опять возвращались в Москву. Их опять сажали. Один старожил района 9 раз сидел за «чердак».

Во время рейдов попадались уникальные экземпляры. На ул.Руставели находились дома, которые построили сразу после войны военнопленные немцы. Дома добротные, подвалы просторные. Проходящие в них теплые трубы, как магнитом притягивают бездомных. Осматривая такой подвал с участковым Федосеевым, неожиданно наткнулись на существо из фильмов ужаса. Из темного угла вышел мужчина неопределенного возраста, голый по пояс. Лицо круглое, широкое в обрамлении белых шевелящихся, наверное от сквозняка, волос. Из левой ключицы через кожу торчит металлическая спица. Жуть. Горгона, да и только. Рука невольно потянулась к пистолету. Доставили в отделение, вызвали скорую помощь.

Алкоголиков, от которых страдала семья, направляли в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий).

Город становился чище, на улицах спокойней.

Плохо это или хорошо – это вопрос. Сейчас сказали бы, что нарушаются права и свободы граждан. А тогда эти меры снижали преступность, спасали многих от преждевременной кончины от пьянства, болезней, обморожений.

Со мной на участке работали трое участковых – капитан Леша Наумов, старший лейтенант Николай Растунов и лейтенант Миша Шварц. Последний по национальности был немец. До службы в Армии, проживал в Казахстане (из обрусевших немцев). Если первые двое были серьезными ребятами, то Шварц относился ко всему с юмором, легко. Но работу свою знали и выполняли хорошо.

Однажды, после пятиминутки в отделении милиции, я и Наумов ехали на троллейбусе №3 на опорный пункт. На остановке «Ул. Милашенкова» в троллейбус зашел молодой парень с большим бумажным мешком. Тащил его тяжело. Переглянувшись, решили проверить. Мешок оказался полный стирального порошка с фабрики-прачечной №50, что находилась неподалеку. А это уже хищение социалистического имущества. Сроки за это гораздо больше, чем за кражу личного имущества граждан.

Беседу продолжили в опорном пункте. Отработали по всем преступлениям. Парню предложили оформить явку с повинной, в обмен на интересующую нас информацию. Таким образом, узнали, что недавно в пьяной компании житель района, так называемый «Слава-поэт» проговорился, что знает кто обнес квартиру на ул. Милашенкова. Кличку «Слава-поэт» получил за чтение стихов, которые и стихами то назвать смешно. Но собутыльникам нравилось.

Информацию решили проверить.

Раскрытие

Из всех видов преступлений, на мой взгляд, наиболее сложно раскрываются квартирные кражи. Свидетелей, как правило, нет. Никто ничего не слышал и не видел. Если в сельской местности или небольших городках все на виду, то в больших городах, а тем более в Мегаполисах – это «труба», глухой «висяк». Совершили преступление и в другой город, поминай, как звали. Рассчитывать приходилось на случайное задержание. А если случайность – это непознанная необходимость, то оперативные мероприятия (опрос жителей, составление списка похищенных вещей, информация по всем подразделениям, задание агентурной сети, проверка скупок) и есть та необходимость.

И вот в краже на ул. Милашенкова появилась первая зацепка.

Квартира была обворована на первом этаже. Сам способ необычный. Преступники выломали деревянную лесенку на детской площадке и по ней поднялись через окно в квартиру. Стекло заклеили газетой и тихо выдавили. Жильцы квартиры были на даче и когда вернулись, заявили о пропаже ковра, хрусталя, посуды, золота.

При осмотре места происшествия, сотрудники изъяли след пальца руки с разбитого оконного стекла. Но по картотеке он не значился. Дело зависло. И тут удача. «Славу-поэта» задержали в этот же день. Он жил в соседнем доме. Как всегда, машина отделения была на выезде, и я вместе с участковым повезли подозреваемого в отделение милиции на троллейбусе. По дороге начали его колоть. Чувствовалось, что он напрягся, напуган. В отделении быстро сняли отпечатки пальцев. Оказалось, след с кражи принадлежит доморощенному поэту. Слава начал давать показания. Он хорошо знал потерпевшего с детства. Одно время даже дружили. Задень до кражи, узнал, что квартира будет без присмотра. Об этом сообщил ранее судимому, в том числе и за кражи, знакомому по кличке «Учитель». На дело пошли вдвоем. Все вещи забрал напарник.

Установить, где может находиться второй подозреваемый, большого труда не составило. Его хорошо знал оперативник соседнего участка Антимонов. На задержание на ул. Фонвизина, где по агентурным данным скрывался преступник, поехали поздно вечером. На четвертом этаже горел свет. Дверь хлипкая, звонок не работает. Из квартиры доносилась музыка и пьяные голоса. Постучали, шум сразу стих, но дверь никто не открыл. Ждать не имело смысла. Дверь вышибли ногой, всех уложили на пол, а потом доставили в отделение. Никаких вещей в квартире не оказалось, успели сбыть. «Учитель» вел себя нагло. Все обвинения отрицал, ссылаясь на то, что «Слава-поэт» немножко с придурью и верить ему нельзя.

Уголовникам читать мораль, давить на совесть не имеет никакого смысла. Кроме смеха и ухмылок ничего не добьешься. Обоих задержали на трое суток. За это время необходимо расколоть «Учителя» или его отпустить.

На следующий день вопрос обсуждался на оперативке. Помочь разговорить «Учителя» за две бутылки «сухого», вызвался Моисеев Сергей. Оперативник физически крепкий. Про таких говорят – уличный боец.

Задержанного привели из КПЗ. На вопросы не отвечал, нагло улыбался. На лице застарелые следы асфальтовой болезни. Подозреваемый сидел спиной к двери. Я за столом пытался взять объяснение. Сзади подошел Моисеев. Резкий, мощный удар ногой по печени. От неожиданности я откинулся на спинку стула. «Учитель» ойкнул и стал клониться на правый бок. Сразу же последовал удар ладонью по шее. Болячки на лице как срезало ножом. Допрашиваемый засопел: «Пишите, все скажу». – Сам будешь писать! – подвинули лист бумаги и ручку.

Конечно, для меня, пришедшего в органы практически после института, такие методы допроса были диковаты. Но результат оказался очень действенен.

На следующий день вызвали следователя. На допросе следователь поинтересовалась, не били ли допрашиваемого. «Учитель» оглянулся, у двери стояли я и Моисеев. – Нет, нет, никто не бил, – заторопился он.