Читать книгу: «Пой»

© Виталий Алексеевич Белицкий, 2023

© Екатерина Вадимовна Невзорова, 2023

ISBN 978-5-0059-6379-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спаси меня

Читать и видеть смысл, писать и жить.

Спаси меня от падения,

Эти стены давят на меня —

Угол влево – угол вверх.

Я еще живой,

Сижу, запертый,

Смотрю на свою смерть,

Трогаю свой не то крест, не то крестовину.

Спаси меня от падения, ведь я так люблю летать,

Приземлиться не могу,

Не научился взлетать.

Завис где-то между Зевсом и Герой —

Динамическая статика.

Я весь стремление.

Я соткан из противоречий.

Лечу со скоростью света,

Но для всех – неподвижно держу небосклон.

Как ярко светит звезда поэта,

Но для всех – бесполезный плафон.

Я будто из прошлого века,

Или рожден для двадцать второго,

Но точно не для этого я пишу,

«Современного» человека.

Спаси меня,

Эти стены – к Голгофе тропа.

Нехай

Тошнота. Усталость.

Желтый

Свет уличных фонарей

Лишь подчеркнет серость глаз,

Лишь извратит.

А может, покажет суть,

И все мы такие – желтизны

Мешки и серости щепотка…

Биомасса. Где бы и как бы нам только пожрать,

А кто поизысканней чинов – перекусить.

Откушать, отобедать.

В свет я долго ждал и верил,

Пока, однажды, он не прожег мои глаза дотла.

Желтый.

А серый грязный ливень их не потушил

До температуры уличной лужи,

По которой друг за другом,

Шлеп!

Башмаки да сапоги, да босые ноги.

Глубины всех глаз

И богу не измерить.

В каждой серой луже

Вполне возможно, притаился целый океан.

Но в мире из жары асфальта и

Горечи песка в зубах подавай

Им всем стакан воды бы,

Да босиком по лужам.

Тяжко катится жемчужина Тантала.

В хлеву. Меж копыт и розового визга

Комнатных свиней и наглый поросят.

Не то обглоданная, не то обсосанная,

Заблеванная, в царапинах и коцках вся, катится.

Непонятное блюдо.

Высокая кухня.

«Нехай себе валяется. Нехай себе блестит».

Это как будто небо все же мстит.

В желтом свете фонарей

Лишь тошнота и лишь усталость

От зубов свиней и снова визг.

«Нехай себе валяется, никуда не подевается, да не закатится, пиит».

Моими глазами

Ведь это не наше место,

Слушая звезд и сфер симфонии,

Позабыли, куда и как смотреть.

Посмотри моими глазами.

Не то место, звезда, планета.

Не те, не иные, не оные.

Все не то и все не так,

Все же не тот,

Все еще не такой.

Перебираем костями,

Полоскаем добела,

Накаляя нервную сталь.

Кем бы стать, когда некуда стать?

Холод везде. Холод во всем.

Огонь повсюду. Огонь внутри.

Синее пламя сжирает дотла

Осколки льдин

От разбитых взглядов.

Треснувших сердец.

Душно. Мне нечем дышать.

В этом месте душно.

Как мне стать,

Повернуться плечом,

Зачесаться назад,

Чтобы затесаться в ряд

Из таких идеальных людей?

Никто не скажет толковее,

Чем что-то просто сделай,

Но не так, как делал это раньше.

Изобретай велосипед,

И каждый день Тантал,

Что посеченный камнем,

Этот камень и толкает.

Фонари угасли,

Солнце выше облаков.

Испепеляет холод

Везде и во всем,

Не оставляет и капли.

Повеса. На радость толпы

Бы и повесили.

Пригвоздили к стене.

Чтобы смешнее шутил.

Человек-потуга.

Старатель камней

В золоте жизни,

Порочный мечтатель,

Художник без кистей.

Никто особо не расстроится,

Если внезапно вдруг уйдет.

Взлетит и упадет,

Исчезнет и больше

Никогда не запоет

Немой певец.

Если нечаянность

Настигнет, настанет конец.

Скажут после,

Что вечно мытался,

Метался, тыкался, старался

Старатель камней.

Рисунок души распродал

За пятак и наследие

Сжег, не оставил и пепла,

Развеял, как стяг

Разрушенных царств Евфрата.

На колени упал

Перед вратами Ада.

Пронеся в него свой.

Не пошел бы ни за кем,

Никого за собой не повел.

Человек-потуга.

На табуретке под петлей

Просто ногу свело.

Ведь это не наше место,

Закаты слизали

Крыши домов.

Распахнулась ночь

Осталось только

Слушать музыку сфер.

И грозами больше

Ничего не напишет,

Перестал управлять.

Потому что и этим Зевса блудницам

Перестал быть необходим

Они без контроля по небу скачут и скачут

Не поцелуют больше

Порочных мечтателей

Уста,

Не коснуться больше

Молочную плоть.

Не ходить и не мять,

Не гладить рябины багро.

Только ласкать? Нет.

Остаётся карябать.

Странгуляция жизни.

Сизая полоска.

Где длиннее, где короче.

Это не наше место.

Это не наше время.

И все уже не то.

Душно. Мне нечем дышать.

В этом месте душно.

Как мне стать,

Повернуться плечом,

Зачесаться назад,

Чтобы затесаться в ряд

Из таких идеальных людей?

Перелилась через край чугуна

Раскалённая нервозная сталь.

Что сделать мне,

Чтобы хоть кто-то на этой сухой

И грешной земле,

Хоть на секунду

Взглянул ненароком,

Случайно на это все

Моими глазами?

Снилось, будто я космонавт.

К солнцу лечу, воздуха нет.

Душно. Мне нечем дышать.

В этом месте душно.

Как мне стать,

Повернуться плечом,

Зачесаться назад,

Чтобы затесаться в ряд

Из таких идеальных людей?

Может удастся найти к утру

В правильностей людей

Исконную тропу.

Давно кончился и догорел

Я как и в прошлых жизнях,

Как света луч,

Потерялся среди туч.

Осточертел мне город.

Не пошел бы ни за кем,

И никого бы за собой вел.

Человек-потуга.

На табуретке под петлей

Просто ногу свело.

Нечего тут писать

Нечего тут писать.

И больше не стану.

И больше не надо.

И не терялся я.

И меня не искали.

Без таланта прожил.

Кругами ходил.

Писал квадратами.

И на похоронах моих.

Ни одна сука не плакала.

Ни одна ворона не каркала.

Нечего больше писать.

И больше не стану.

Нечего больше искать.

Пресытился досыта.

Оборванец.

Голодранец.

Голытьба.

Вечный жид.

Вечно метался.

Исписался.

Старатель.

Золотоискатель.

Ручки стер до кистей.

Дошел до ручки.

Пусть.

Так и не нашел злата блеск.

А то, что нашел – тем подавился.

Пыль и объедки.

Завтрак художника.

Ужин мечтателей.

Вот и все.

Нечего тут писать.

И больше не стану.

Любят материю.

Любят за что-то.

Нечего тут писать.

Хрипящим вздохом дверей

Захлопну ямб.

Не молод и не горяч.

Просто в горячке белой

Ковыряюсь ножом под хребтом.

Так легче дышится.

Когда ничего не пишется.

Любви нет и никогда не было

Любви нет и никогда не было.

Порочности стяжателей льнут

Ко мне, ластятся, липнут.

Крайности мечтателей,

Что в горьком зареве,

Все до одного погибнут.

Любви нет и никогда не было.

Или я не любил. Или я не люблю.

Да и меня, как видится мне, тоже.

Одно и то же.

То же самое и вновь – одно.

Любви нет и никогда не было.

Мой черный человек, родившийся пустым,

Восстал и жрет, жрет и даже не подавится.

Похоти и страсти.

Грехоподобие архангела.

Желание и зависть.

Горькая обида, злоба, агнец

Странгуляция, черта, усталость.

Я пуст, как никогда.

Я ранен, почти убит, обескровлен.

Бледен, худ, слаб, стар, нем, глух.

Усталость.

Жизнь ушла из рук, глаз и ног.

Скажи мне, как сильно можно любить,

Если тебя не любил никто.

Любви нет и никогда не было.

Есть жажда. Жажда чувств.

Жажда быть.

Мечты и старания,

Глупые надежды

Первостепенной важности.

Постоянно лишь одиночество.

Оно естественно для человека.

В этом я преддверие ветхозаветного запрета.

Я есть дверь и я

Открытая страница книги.

Я чернильница пролитая.

Господа червивые уста.

Инструмент самозабвения.

Звезд гниль.

Молнии лишь след.

Ничего нет.

И ничего не было.

Я пуст. Я гроб. Я мертв.

Между тобой и мной

Между тобой и мной

Линии из крови

Рисуют причудливый сюжет.

Полосы из света

Танцуют дикий танец. Жест.

Чтобы не чувствовать больше боли

Шепчешь ему в гнилое ухо.

Нет.

Нет. Бог никогда не был

На твоей стороне.

И тишина в полумраке улиц,

Плащем укутанная тень —

Его ответ.

Когда все отвернутся от тебя,

Как от прокаженного изгоя,

Как от чумной болезни, от заразы,

Помни – он никогда не был за тебя.

Он никогда не был на твоей стороне.

Он никогда, и никто, не ставил на тебя.

Неудачи лишь ступени.

Люди лишь кости, обшитые кожей.

Нечего терять.

Нечего стесняться.

Нечего стыдиться.

Не от чего прятаться.

Поступай как знаешь,

Когда вокруг никто не знает.

Все идут проторенными тропами.

Ведомые.

И только так и надо.

Фатум, рок.

Все равно.

Не ждут ни в одном доме.

Не позовут ни на один рейв.

Ни одна лампа не горит для тебя.

И если ты вдруг умрешь,

То никому и не нужен был.

Ни одна паршивая сука

Не заплачет на похоронах.

Все скажут лишь

«Так, значит, было Ему надо».

Но он никогда не был за тебя.

Никогда не будет на твоей стороне.

Никто не посмотрит твоими глазами.

Потому что ты сам никому не нужен был.

Все обойдется без тебя,

Как было до тебя.

И будет после.

Ты лишь чья-то остановка

До нового трамвая.

Ты лишь чья-то запятая.

Вернуться бы назад, домой.

Вечер. В вечность.

Но ты всего лишь встречный ветер.

И все лишь закрывают воротники.

И души.

«Печально. Грустно. Больно. Одиноко» —

Бред и чушь.

Лишь пусто.

Лишь холодно и черство.

Лишь одиноко.

Между тобой и мной

Лишь тени и полосы света.

Лишь люди и кости,

Линии крови.

Лишь пусто.

Он никогда не был на моей стороне и

Всегда ставил на мою неудачу.

А я всегда, как утренняя звезда,

Вставал и шел навстречу.

Делал наоборот.

Жаль лишь упущенного времени,

Что я вопрошал и надеялся,

Отрицал и надеялся,

Зол был, кричал, но надеялся.

И если надежда умирает последней,

То надежда на Господа

Умерла навсегда.

Покорная.

Покойная.

Шлюха.

Не то

Остановись. Заигрался.

Если еще жив – сдавайся.

Все равно проиграешь. Пиит.

Вид из окна – пазуха Христа —

Некрещенной луны отблеск —

Глаз подбитый уличного фонаря.

Вкус пепла во рту слаще

Сотен тысяч ласк

И поцелуев блудниц.

Пропащий падал ниц.

Завтрак и ужин

Верхушка стакана.

Разбилась о дно пепельниц.

Противоречие.

Черное и белое.

А я никакой. Серый.

Неинтересно.

Не то.

Ни сё.

Ничего.

Ветер в лифте ушедших людей.

Запах гнили на кухне.

Истома ****ей.

Какие ужасные рифмы.

Какие серые будни.

Одно и то же,

Каждый новый лишь

Продолжение старого дня.

Сон только граница

Вырванных листов.

Ни звонка не жду,

Ни писем и ссылок.

Добровольная каторга.

Я шаг из порока

Навстречу созиданию.

Будда?

Рисунок пророка.

Все разрушено до

Основательного падения.

Я без оболочки, одежды и кожи,

Вылезший вон

Лишь пропущенный звон

Колоколов и церквей

Ушедшей эпохи.

Я старость и похоть.

Я марафонец с переломом ноги.

Я тот, что лучше бы сгнил,

Когда еще чрево было твердо.

Я как в России Кало —

Неуместная нелепость бытия.

Смешная шутка.

Иуды серебро,

Бесцветный бесценок,

Отягчающий путь беглеца

От того, что стало осознанным отражением

Собственного отвращения.